***
На уроке Слизнорт грозно объявил, что кто-то опустошил его запасы зелий. Студенты начали оглядываться друг на друга, стараясь выявить виновного, пока профессор читал им лекцию о рисках, связанных с неправильным применением магических снадобий. Из-за этой кражи всю работу по восполнению украденного возложили на шестикурсников и семикурсников, что, естественно, вызвало хор жалоб. Гермиона отвела глаза и полезла в шкаф за ингредиентами, необходимыми для приготовления крововосполняющего зелья. Чувствуя раздражение из-за того, что ей приходится расплачиваться за кражу Малфоя, Грейнджер шлёпнула по рукам худощавого слизеринца, которого поставили с ней в пару. Так как она являлась участником Турнира Трёх Волшебников, то, вероятно, ей в первых рядах понадобится это зелье. Поэтому девушке меньше всего хотелось случайно отравиться из-за того, что кто-то перепутал последовательность помешиваний или неправильно нарезал глаза жука. Она как раз заканчивала, когда профессор Слизнорт остановился рядом с их столом. Большинство котлов дымились, а в остальных содержимое не имело нужного блеска, характерного для крововосполняющего зелья. — Мисс Грейнджер, десять баллов Гриффиндору за отличный результат, — сказал Слизнорт, заглядывая в котёл. Он был явно доволен тем, что кому-то удалось сделать работу за него. — Спасибо, профессор, — ответила Гермиона с самодовольной улыбкой и посмотрела в сторону Панси, которая кричала и тыкала своей мешалкой в странный сгусток, пытающийся вылезти у неё из котла. Слизнорт прочистил горло, из-за чего его голос стал звучать на октаву выше, и наклонился к Грейнджер так низко, что она почувствовала исходящий от него приторно-сладкий запах масла для ванн. — Я всегда говорил, что вы одна из моих лучших студенток. Он напыщенно взмахнул рукой и поправил свою мантию. — Я устраиваю вечеринку в честь Дня святого Валентина для Клуба Слизней. Просто небольшой приём, — хихикнул он. — Из-за всех этих приготовлений к Святочному балу я не стал организовывать свою традиционную рождественскую вечеринку, поэтому решил отметить День влюблённых в небольшой компании и пригласить только участников клуба и ещё парочку друзей. Сердце Гермионы учащённо забилось в предвкушении того, что она наконец-то получит приглашение в Клуб Слизней. — Ничего особенного. Просто небольшая вечеринка. Я всегда говорил, что вы одна из самых ярких учениц на своём потоке. Так что, если вы захотите прийти… Девушка улыбнулась и кивнула. — Да. — Она старалась, чтобы её ответ не звучал слишком восторженно, но в душе гриффиндорка ликовала. В конце концов всё начинало идти своим чередом. — Спасибо, профессор. Слизнорт улыбнулся в ответ и выпрямился, выпятив грудь вперёд. — И, конечно, приводите с собой пару. Если мистер Крам не против присоединиться к вечеринке, которую устраивает старина Слизнорт. — Голос профессора прервался неловким смешком. Девушка похолодела от осознания, что приглашение предназначено отнюдь не для неё. Её позвали в надежде заполучить доступ к её «парню», который был печально известен своей неприступностью. — О, — произнесла она после затяжного молчания. — Ну… к сожалению, я не думаю, что Виктор будет в это время в Англии. Грейнджер испытывающе посмотрела профессору в глаза, гадая, заберёт ли он обратно своё приглашение после такой новости. — О, — вздохнул Слизнорт, явно разочарованный её ответом. — Ну… занятые люди, эти звёзды квиддича. Наступила ещё одна пауза, и в этот раз Гермиона не собиралась нарушать молчание. Она просто смотрела на профессора, наблюдая за его растерянностью. Наконец, он выдавил из себя смешок: — Я уверен, что вы будете скучать по нему больше, чем я. Конечно, вы всё ещё приглашены. Чемпион Хогвартса, в конце концов. Может быть, мистер Крам сможет приехать в следующий раз.***
После изучения магии крови отношения с Малфоем стали натянутыми. Девушка чувствовала напряжение, находясь рядом с блондином, а тот теперь постоянно следил за ней с настороженным выражением лица, как будто Гермиона была пороховой бочкой с нерешенным арифмантическим уравнением внутри, готовой взорваться в любой момент. Гриффиндорка должна была испытывать удовлетворение из-за того, что ей удалось разрушить его ожидания относительно её способностей. Однако в действительности Грейнджер и понятия не имела, как у неё это получилось, и из-за этого чувствовала тревогу. Но были и положительные стороны. Малфой, кажется, полностью осознал, что дал Обет обучить её и что теперь это был единственный выход выпутаться из сложившейся ситуации. Он читал ей лекции о теории Тёмных искусств; описывал различные направления, которые они не могли практиковать в Хогвартсе; рассказывал о принципах работы тёмных заклинаний, о том, как они создаются и почему обладают таким эффектом. То есть он говорил об уже знакомых Гермионе вещах, но в другом контексте. Она узнала, что Непростительные заклятия тоже относятся к Тёмной магии, хотя и требуют только намерения. Но плата за их применение была высока. Желание убить, или причинить невыносимую боль, или получить безраздельную власть над чьим-то сознанием было настолько порочным намерением, что использование такой магии навсегда меняло самого заклинателя. Другие формы тёмных заклинаний подразумевали использование дополнительных ингредиентов. Например, нужно было окунуть кончик палочки в кровь сильного волшебного существа, что помогло бы резко увеличить магическую силу. Принцип был такой же, как при обращении к магии крови. Иногда Гермиону удивляло, как много знает Малфой. Он был действительно умен. По крайней мере, все так говорили. И она вынуждена была признать, что тут слухи были правдивы. Однако, несмотря на свой ум, Малфой был абсолютно лишён естественного любопытства. В дурмстрангце чувствовалась леность человека, которому никогда не приходилось напрягаться, чтобы получить необходимые ответы. Он по привычке не подвергал сомнению то, чему его учили, и не размышлял о возможных последствиях, к которым могли привести его знания. Блондин был так хорошо образован, потому что от него это требовали. Как и осанку, и манеру поведения, знания — всё это вбили в голову Малфоя независимо от его желания. Складывалось ощущение, будто вся его жизнь проходила по определённому шаблону. Бывало, Гермиона наблюдала за ним с полным неверием. На людях он вёл себя практически как робот. Ничем не заинтересованный и такой же инертный и пассивный, как стылая вода. Грейнджер было интересно, почему он выбрал такую линию поведения. Какой резон быть таким скучным и замкнутым? Когда они оставались наедине, Малфой прекращал притворяться, будто ему всё безразлично. Хоть в эти моменты его поведение и можно было расценивать как оскорбительное, со временем Гермиона начала чувствовать странную близость к парню из-за того, что знала его недостатки, видела его несовершенную версию. При ней он позволял себе быть угрюмым и неуверенным, проявлял живое любопытство по отношению к тем вещам, которыми — Грейнджер почти не сомневалась — он не должен был интересоваться. На публике блондин мог вести себя как идеальный студент, но его явно что-то не устраивало. А ещё Малфоя было легче вывести из себя, когда он снимал свою маску холодной отстраненности. И Гермиона бессовестно пользовалась этим наблюдением. Девушка наслаждалась раздражительностью блондина, проявляющейся каждый раз, когда она засыпала его дюжиной скептических вопросов, отказываясь принимать на веру всё, что он ей говорит. — Почему? — спросила Грейнджер, когда парень попытался убедить её в том, что магия рунных камней предназначена только для чистокровных. — Потому что, — ответил Малфой с нотками раздражения в голосе. — Чистокровные — единственные, чья сила достаточно совершенна. Она скрестила руки на груди. — Как вы определяете, насколько совершенна чья-либо магия? Блондин выдохнул. На его лице было написано отчаяние. — По родословной. Я уже это объяснял. Брови Гермионы взлетели вверх, как и её тон. — А есть более точные параметры, по которым можно понять разницу? Парень упрямо стиснул челюсти. — Разница в том, что маглорождённые и полукровки не смогут осилить эту магию. В его голосе сквозило неприкрытое презрение. Гермиона посмотрела на него пустым взглядом. — Насколько сильно кто-то пытался их научить? Малфой моргнул и на мгновение замолк, опустив глаза. — Я уверен, что в какой-то момент предпринимались попытки. Ровно до тех пор, пока маглорождённые не доказали, что им нельзя доверять. Гермиона внутренне ощетинилась. — Значит, нет никаких доказательств, что этим серьёзно занимались, и нет никаких измеримых различий в уровне магии. Это просто предположения. — Насколько я знаю, нет, — пробормотал он. Малфой говорил так каждый раз, когда у него не было однозначного ответа. Он дал Обет обучить её только тому, что знает сам. Иногда уклонение от вопроса срабатывало, но сегодня Гермиона не хотела так легко отступать. — Ты сказал, что магия — это просто магия. Что она накапливается и перенимает свойства источника, будь то элементаль, существо или растение. Я — человек, и ты — человек, и я могу выполнять все те же основные магические действия, что и ты. У меня есть палочка, как и у тебя. Где же измеримые различия, если магия есть магия? — Её голос звучал язвительно и неумолимо. — Я не знаю. Я не трачу своё время на размышления о маглорождённых, — произнес Малфой с усмешкой. — Сейчас это не ставится под сомнение и считается признанным фактом уже сотни лет. Я уверен, что в какой-то момент это было доказано, но теперь никто не утруждает себя подробным изучением этого вопроса, потому что у всех нас есть дела поважнее. Он выглядел самодовольным. Как будто ожидал, что его ответ заставит Грейнджер замолчать. Но у девушки был козырь в рукаве, и она не побоялась его использовать. — Тогда почему Кубок огня выбрал меня? Если я на порядок ниже? У него был выбор из десятков чистокровных. Он залился румянцем. На щеках появились красные пятна. — Я не знаю. По крайней мере, у блондина хватило ума и честности признать это. — А кто знает? Где найти доказательства, подтверждающие этот столетний факт, на который так удобно ссылаться чистокровным? Малфой стоял и смотрел на Грейнджер так, будто был в двух секундах от того, чтобы протянуть руки и задушить её, лишь бы покончить со своими страданиями. Потому что он ничего не мог сделать, чтобы помешать ей подвергать сомнению всё, что он ей говорит. Он обязан научить её. Вместо того, чтобы испытать ужас от враждебности, исходящей от блондина, Гермиона ощущала чистый восторг. Пусть лучше она будет знать соперника в лицо, чем её будет преследовать постоянное чувство паранойи, что ей перемывают кости за её спиной. — Почему бы тебе просто не объяснить, как работают рунные камни? — наконец произнесла Грейнджер. Малфой нахмурился — он явно был взбешён таким поведением, но Гермиону это не волновало. Ей наконец-то выдался шанс задать интересующие вопросы, не боясь насмешливых вздохов одноклассников или же вежливых, но уклончивых ответов профессоров. Несмотря на не особо дружелюбный настрой Малфоя, гриффиндорка всё равно чувствовала своего рода удовлетворение. Ей всегда нравилось учиться новому. Иногда Грейнджер испытывала слишком сильное воодушевление, и ей приходилось мысленно одёргивать себя: «Он тебе всё это рассказывает не по доброте душевной, запомни. Вы заключили пари. Всё, чего он хочет, — это поскорее отправить тебя обратно в магловский мир. Хочет, чтобы ты задохнулась там». Она повторяла всё это про себя, как мантру, пока слова не въелись в её сознание. Тебе не за что быть благодарной. Ты — лишь его способ выиграть. Он — твой враг. Но как бы хороша она ни была в словесных дебатах, одно оставалось неизменным — Гермиона всё ещё не могла освоить магию элементалей. В этом и заключалась основная проблема. Неважно, насколько логичными были её теоретические доводы — она не могла ничего доказать Малфою на деле. И ему это было прекрасно известно. Между ней и магией будто стояла непреодолимая стена. Грейнджер, словно скаковая лошадь, стояла за закрытыми воротами, готовая тут же сорваться с места и побежать. Но не могла — ворота всё так же были заперты. Чем дольше Гермиона фокусировалась на своей магии и чем усерднее старалась соединиться со своим источником и наладить контакт с озером или любым другим элементалем, тем больше её охватывало беспокойство. Иногда девушке было сложно сохранять спокойствие даже в классе, словно внутри неё было заперто слишком много магии. Она кипела в венах, жаждала вырваться наружу. Никаких базовых заклинаний не хватало, чтобы хоть как-то притупить эти порывы, и гриффиндорка буквально ходила по краю, постоянно напряжённая и готовая взорваться в любую минуту. Поэтому рядом с Малфоем она чувствовала себя, с одной стороны, в постоянной опасности, но с другой — более свободной. Он не единственный, кто позволял себе быть собой в моменты их встреч. Гермиона тоже устала притворяться и попросту давала волю всем скопившимся в ней за многие годы эмоциям: обиде, злости, горечи. Гриффиндорка разрешила себе быть с ним резкой и грубой; настолько сложной в общении, насколько ей хотелось быть. Но как только Грейнджер позволила себе разозлиться, то сразу же поняла: в её душе накопилось намного больше ярости, чем она подозревала. Словно внутри неё образовалась какая-то воронка из невысказанных обид и разочарований, из которой теперь все эмоции бесконтрольно били ключом. Малфою, очевидно, не нравилось выступать в качестве невольного свидетеля истерик Гермионы, но он был связан клятвой и ничего не мог с этим поделать. В таких обстоятельствах Грейнджер чувствовала себя свободной вести себя так, как ей заблагорассудится; и гриффиндорке было абсолютно безразлично, что такое поведение крайне претило Малфою. Иногда Гермионе было страшно. Страшно, что однажды она слишком свыкнется с тем, чтобы быть самой собой, и когда-нибудь вне стен Выручай-комнаты забудет спрятать своё настоящее я.***
На вечеринку по случаю Дня святого Валентина Грейнджер решила взять с собой Гарри — он казался наиболее безопасным вариантом. Конечно, друг много и долго протестовал против такого плана, мол, и Слизнорта он не особо жалует, и вечеринка эта ему даром не сдалась, и вообще она может пригласить кого угодно. Естественно, под «кем угодно» подразумевался Рон. Она сразу же отмела эту идею. Членство в Клубе Слизней — это шаг выше по карьерной лестнице, и Гермиона не могла позволить, чтобы глупые межличностные разногласия поставили такую возможность под удар. Рон явно всё ещё ждал дня, когда Турнир наконец-то закончится и Гермиона упадёт в его объятия. Гарри же был безопасным вариантом. Все знали, что они лишь друзья, да и Поттер в данный момент ни с кем не встречался, и на День святого Валентина у него не было намечено ни одного свидания в кафе мадам Паддифут. Вечеринки у Слизнорта всегда представлялись Гермионе чем-то интеллигентным, респектабельным; мероприятием, где сразу можно понять статус каждого присутствующего. В реальности же место проведения выглядело крайне аляпистым и совершенно не впечатляло. Кабинет Слизнорта был украшен красными и розовыми шёлковыми лентами и сердечками; группа купидонов исполняла музыку. Без Виктора Гермиона была никому не интересна. Они с Гарри едва ли перебросились парой слов с другими гостями и решили занять выгодную позицию рядом с одним из банкетных столов. — Не понимаю, зачем нам вообще тут оставаться, — через полчаса молчания произнёс Гарри. Всё это время он пытался отогнать смеющегося купидона, который пытался выстрелить в них с Гермионой из лука с наконечником из коктейльной вишни. Девушка наморщила нос. — Не всем повезло родиться в богатой семье волшебников. Гарри лишь закатил глаза, словно она всё это выдумала. Она упёрла руки в бока. — Люди, которые хотят когда-нибудь найти нормальную работу, иногда вынуждены терпеть подобные мероприятия. — Ну, у меня, скорее всего, будет работа и так, — сказал Гарри, вздёрнув подбородок. — Просто я ещё не решил, куда пойти. Гермиона колко уставилась на него. — Да. У тебя будет. Но не все такие везучие, как ты. Поттер замешкался — он всегда смущался, когда ему напоминали о том, что для большинства людей получить работу после школы не было само собой разумеющимся фактом. — Просто потерпи ещё немного. Мне нужно, чтобы Слизнорт не смог увильнуть от ещё одного приглашения на следующую вечеринку. Гермиона отвернулась к тарелке с фруктами, не дожидаясь ответа друга. Она знала, что Гарри не будет спорить. Он, конечно же, останется; просто будет всё время ныть. Гриффиндорка заметила, как по краю тарелки ползёт маленький жучок, и смахнула его указательным пальцем. Она взяла с блюда несколько крупных ягод клубники и подставила их под шоколадный фонтан. Если у этой вечеринки и были какие-то плюсы, так это обилие фруктов, которые можно было искупать в густом тёмном шоколаде. — Почему это должно быть так скучно? — Гарри поднял очки на лоб, чтобы потереть глаза. — Наверное, на других вечеринках намного веселее, — ответила подруга; она не знала наверняка, а просто на это надеялась. Гермиона оглядела приглашенных гостей — в основном одни чистокровные, — и задумалась, позвал ли Слизнорт Малфоя. И если да, то отказался ли последний потому, что был занят в День святого Валентина, или потому, что попросту не считал профессора достойным своего внимания? Не то чтобы её это как-то волновало. Даже лучше, что Малфоя тут нет. Всякий раз, когда они вдвоём оказывались на людях в одном помещении, у Гермионы возникала паранойя, что один из них забудет сделать вид, словно они не знают друг друга. — Ты же не думаешь, что членство в Клубе Слизней поможет тебе найти работу? — спросил Гарри. — Нет. — Гермиона поймала кончиком языка стекающую каплю шоколада. — Но если люди увидят, что хоть кто-то относится ко мне как к равной, то, возможно, спустя время и остальные начнут делать то же самое. Эффект снежного кома. — Она презрительно взглянула в сторону Слизнорта. — Даже если пока меня приглашают только лишь из-за Виктора. — А вы много общаетесь с Крамом? Буквально из воздуха рядом с Гарри на диване материализовался Маклагген. — Мы немного переписывались, да, — сказала Грейнджер, скрещивая руки. Они действительно переписывались, и ей даже показалось, что, возможно, Виктор хотел бы встречаться с ней, когда она окончит Хогвартс. В своём последнем письме он пригласил её приехать к нему в Болгарию этим летом, рассказал о местах, которые, как он думал, ей могли бы понравиться, и даже сделал несколько комплиментов. Но она не Паркинсон, и не собиралась врать всем вокруг, что они пара. — Он сейчас дома, в Болгарии. — Правда? — покачал головой Кормак. — Я просто хотел поговорить с ним ещё тогда, на балу. Подумал, что у него найдётся несколько советов, как новичку достигнуть уровня профессионала. Весенний отбор в команды начинается уже через несколько месяцев, и я подумываю попытать там удачу. Ты наверняка в курсе, что моя фамилия имеет большой вес в министерстве, так что Крам, вероятно, уже знает, кто я. Мой дядя, Тибериус, работает в департаменте магического спорта и в отличных отношениях с большинством владельцев команд. Гермиона сомневалась, что в Хогвартсе найдётся хоть один человек, который не в курсе положения дел семьи Маклагген. Кормак, судя по всему, считал хвастовство и самолюбование важнейшими элементами своего существования. Тема не очень плавно перешла к разглагольствованиям Маклаггена о квиддиче. На его третьей попытке в неприличных подробностях объяснить им какой-то там финт, Гермиона с преувеличенным энтузиазмом объявила, что им с Гарри и правда пора идти. Друзья уже направлялись к выходу, когда заметили, как Биссет в компании Чжоу Чанг решил «заскочить» по пути со своего свидания к мадам Паддифут.***
В следующие выходные в «Ведьмином досуге» вышла статья с громким названием: «Разбитое сердце Виктора Крама». Статья-разоблачение рассказывала читателям о том, как Гермиона была уличена в измене Виктору с «богатеньким наследником-полукровкой Гарри Поттером, внуком всем известного магната Флимонта Поттера». По словам Риты, Гермиона положила глаз на Гарри, потому что он единственный ребёнок состоятельных родителей. Бедному брошенному Виктору редакция отправила сову для комментариев сложившейся ситуации. Однако никакого ответа не последовало — предположительно, потому, что он слишком поглощён горем, ведь отдал своё сердце «не такой, как все», девушке. — Я и не знал, что меня считают внуком магната, — сказал Гарри, поправив очки. — Думаю, это потому, что ты не ходишь и не тыкаешь всех в это носом, как некоторые, — ответил Рон. — Вы только послушайте, — воскликнул Гарри. — «Мужчины в роду Поттеров, судя по всему, из поколения в поколение отдают предпочтение маглорождённым. Отец Гарри, Джеймс, занимающийся венчурным инвестированием, и сам женился на маглорождённой всего лишь через год после окончания школы. Вполне вероятно, что мисс Грейнджер так же надеется пойти по уже протоптанному пути «из грязи в князи». — Друг ошарашенно покачал головой. — Я просто хочу знать, кто рассказал Рите о том, что я ходила с тобой на вечеринку в Клуб Слизней, — проговорила Гермиона, забирая у него газету. Она нервно грызла ноготь на большом пальце. Скитер каким-то образом включила в статью точную цитату из письма Виктора, которое Грейнджер читала в полнейшем одиночестве в совятне. И, признаться честно, это очень сильно её напрягало. Девушка обвела глазами Большой зал, рассматривая сидящих рядом студентов. — Мы не ходили в Хогсмид вместе. Там было много людей, и кто-то мог бы увидеть, да. А так… как думаешь, кто бы мог рассказать ей? — Гриффиндорка остановила взгляд на Кормаке, который сидел на другом конце стола. — А может, кто-то ей пишет прямо из школы?***
— Я хочу, чтобы ты помог мне снова попробовать использовать магию элементалей, — заявила Гермиона, когда встретила Малфоя в библиотеке сразу после завтрака. Парень в принципе много времени проводил в библиотеке, если, конечно, не был на занятиях на корабле или не общался с Панси и её друзьями. Гермиона предполагала, что у Малфоя бы быстро получилось завести друзей, учитывая то, как все отреагировали на его появление. Но он казался таким отстранённым и холодным, что, похоже, желающих подружиться с ним было не так уж и много. Да и первоначальное очарование уже в основном улетучилось. Каждый раз, когда Гермиона наблюдала за ним по Карте Мародёров — занятие, которым она старалась не увлекаться, — Малфой всегда находился либо один, либо в толпе. Сегодня он был один — читал. Гриффиндорка взглянула на название книги: она была о жизни волшебников и ведьм в шестнадцатом веке. Он устало вздохнул и отложил книгу. — Я уже научил тебя всему, что знаю. Гермиона прислонилась к полке, барабаня пальцами по корешку старой и уже прочитанной ею книги. До Второго задания оставалась всего неделя, а она так и не нашла лучшего варианта, чем жабросли. Друзья убеждали её, что ничего не случится, если она ими воспользуется. Однако Грейнджер не могла избавиться от страха, что с неё непременно снимут баллы, если она принесет на задание что-то неразрешённое. В правилах не говорится, что участникам можно использовать какие-либо зелья или магические предметы во время задания. Гриффиндорка была уверена, что существовало иное решение этой проблемы, оставалось только его найти. Вдобавок ко всему, у Гермионы ещё и развилась паранойя, что у Риты в школе были шпионы, которые следили за ней и перехватывали почту. Сегодня утром девушка получила несколько писем — все анонимные, — в которых её называли ужасным человеком за измену Краму; писали о том, что таких, как она, нельзя пускать в Хогвартс. Желали смерти. Гермиона была настолько на взводе, что, казалось, была готова содрать с себя кожу. — Я знаю, — пожав плечами, произнесла гриффиндорка; она как могла старалась скрыть свою нервозность, — но всё равно хочу, чтобы ты пришёл и помог мне разобраться, что я делаю не так. Он раздражённо скривил губы. — Это не было частью нашего соглашения, — прошипел Малфой. — Да, не было, — подтвердила Гермиона, понизив голос и склонившись немного ближе к нему. Парень тут же отшатнулся, и такая реакция пришлась ей очень даже по душе. Гермиона поняла, что чем больше времени она проводит рядом с Малфоем, тем меньше его боится. Да, возможно, он и знает больше неё, но чем дольше она за ним наблюдала, тем сильнее он напоминал обычного зашуганного мальчишку, который умел хорошо притворяться. Гриффиндорка слишком хорошо знала, что скрывалось за маской парня, чтобы бояться персонажа, которого он играл. — Ты дал Обет научить меня всему, что знаешь о Тёмной магии, — снисходительно повторила Грейнджер. Малфоя такой тон всегда очень сильно раздражал, а ей нравилось его провоцировать. — Я не понимаю, как нужно направлять магию. Я выучила все шаги, практиковалась снова и снова, но так и не понимаю, как установить магическую связь. Я что-то упускаю и… — Возможно. Его ленивый аристократический тон, пронизанный одолжением, ещё сильнее разозлил Гермиону. — Ты умеешь это делать, — резко оборвала его девушка. — Так вот я и прошу тебя научить и меня тоже. В мельчайших деталях. — Она лукаво улыбнулась. — Настолько подробно, насколько это возможно. Даже если тебе от этого будет физически некомфортно. Гермиона смотрела ему в глаза, словно бросала вызов — сможет ли он и на этот раз выкрутиться, прикрываясь «теоретическими аспектами» их Обета. Малфой так же смело смотрел на неё в ответ. Воздух между ними можно было разрезать ножом. От предвкушения сердцебиение гриффиндорки участилось. Малфой прищурился. Его глаза с минуту изучали её, после чего их цвет заметно поменялся. Потемнел. Парень опустил взгляд и ещё сильнее отодвинулся в глубь оконной ниши. Казалось, он был готов слиться с этой нишей, лишь бы быть подальше от Гермионы. — Хорошо, — прошипел Малфой. В одном этом слове были спрятаны как минимум четыре оскорбления в её адрес, но Гермиона была немного разочарована: он даже не попытался хоть как-то выкрутиться. Ей бы очень хотелось посмотреть, насколько сильно она смогла бы его вывести из себя. Грейнджер нравилось действовать ему на нервы. В какой-то степени чувство удовлетворения даже пьянило её. — Вот и отлично. Увидимся завтра на озере после ужина. Сегодня у меня дежурство.