Let The Dark In / Поддайся тьме

Малфой появился в дверном проёме. На его лице отчётливо читалась леденящая душу ярость, которая тут же исчезла, едва он заметил в ванной Гермиону. От неожиданности он потрясённо замер. Так и не двинувшись с места, блондин продолжал просто стоять и глазеть на гриффиндорку. Грейнджер так же удивлённо уставилась на него в ответ, но почти сразу опомнилась: — Пошёл вон! Её голос вернул Малфоя к реальности. Он быстро моргнул и, покраснев до корней волос, отступил, бормоча под нос что-то смутно похожее на извинения. Но, сделав всего пару шагов назад, парень внезапно остановился. Он пробежался по девушке взглядом, и на его лице появилось какое-то трудночитаемое выражение. Он так и остался стоять на месте, словно ему требовалось время что-то обдумать, а затем распрямил плечи. Гермиона с возмущением и липким ужасом наблюдала, как блондин подошёл к двери, захлопнул её изнутри и повернул замок — на этот раз как следует. Он снова развернулся к гриффиндорке лицом и вздёрнул рассечённую шрамом бровь, будто подначивая девушку ему возразить. И она возразила. — Что ты делаешь? — взвизгнула Грейнджер. Он ведь не мог и правда рассчитывать на то, чтобы тут остаться. Её палочка лежала на другом конце комнаты. И чтобы взять её, нужно было вылезти из ванны и пройти прямо мимо Малфоя. От бессилия Гермиона решила просто обрызгать его водой. — Я пришла сюда первая. Пошёл вон! — Не ори, — осадил её парень, будто она была непослушным ребёнком. Он посмотрел вниз на свою руку и с удовольствием сорвал с пальца перстень с печаткой. Мгновение Малфой не отрывал глаз от кольца. Едва заметно ухмыльнувшись, он опустил руку и позволил украшению с лязгом упасть на пол. Звук оказался настолько громким, что было бы неудивительно, если бы от такого столкновения с металлом раскололась плитка. Блондин даже не удосужился проверить целостность своей семейной реликвии. Он просто переступил через перстень и, стянув с плеч плащ, бросил его рядом с одеждой и обувью Гермионы. Девушка наблюдала за каждым его действием в полном недоумении: вся эта ситуация казалась настолько нелепой, что ей было сложно сообразить, что вообще происходит. — Сколько хочу, столько и ору. Выйди отсюда! — Зачем? — сверля её взглядом, спросил Малфой. В смысле зачем? Она, опешив от такой наглости, поначалу даже не нашлась, что на это ответить. Малфой что, не в курсе, что такое личное пространство? Неужели не помнит, что случилось в прошлый раз, когда они были наедине? — Затем, что я принимаю ванну и тебя не приглашала. Уйди! — И что? Ты же не голая, — фыркнул Малфой. Он сказал это явно без какого-то пошлого намёка, однако Гермиона всё равно вмиг покраснела. — Это… Да какая разница? — Её голос сорвался. — Это моя ванная! Тебя здесь вообще быть не должно! — Ой, да ладно тебе, Грейнджер, — попутно разуваясь, лукаво произнёс парень. — Не то чтобы я уже не видел тебя со всех возможных ракурсов, — нагло ухмыльнулся он. — Думала, я съем тебя в этом озере, а? Гермиона вытаращила глаза от такого хамства. В ответ на это Малфой лишь усмехнулся и стянул с себя серую майку с эмблемой Дурмстранга — двуглавым орлом. Гриффиндорка быстро отвела взгляд, опасаясь, что в противном случае не сможет удержаться и начнёт пялиться. — Это неважно, — снова покраснела девушка. — Это моя ванная. Он подошёл к бортику. Слава Мерлину, Малфою хватило мозгов не снимать плавки, иначе она бы точно закричала во всё горло, а потом просто прикончила его на месте. Парень зашёл в воду и устроился напротив неё: хорошо, что ванная была достаточно большой и их всё ещё разделяло расстояние в полтора метра. Но этого всё равно было недостаточно. Малфой прикрыл глаза и откинул голову, обнажая бледную шею, отчего на ней отчётливо проступил рельеф. Гермиона снова отвела взгляд. Во рту у неё пересохло. — Поверить не могу, что все эти месяцы я мылся в бочках, когда мог просто прийти сюда, — вздохнул Малфой. — У вас нет ванн на корабле? — спросила Грейнджер, опять посмотрев на него. Парень лишь покачал головой; его глаза оставались закрытыми. — У Каркарова есть, но у студентов нет к ней доступа. Мы должны «закаляться». Если нам приспичит прям полностью искупаться, то мы идём на озеро. — Но сейчас зима за окном! — возмутилась Гермиона, а затем сморщила нос. — Да и озеро не такое уж и чистое для купания. — Поэтому и пользуемся бочками. Но теперь, — Малфой наконец-то открыл глаза и, самодовольно улыбаясь, раскинул руки по бортам ванной, — у меня есть это. Ещё раз просканировав размер ванной, он продолжил: — Сюда можно усадить две команды по квиддичу. Зачем она вообще тут? — Это ванная старост, — недовольно ответила Гермиона, вспомнив, что он всё ещё оставался нежеланным гостем, который покушался на её уединение и покой и мешал ей наслаждаться отдыхом после такого трудного задания. — Она предназначена только для студентов Хогвартса, которые доказали свою ответственность. Панси следует лишить значка за то, что она дала тебе пароль. Упоминание слизеринки вмиг стёрло самодовольную ухмылку с лица Малфоя. В этот момент Грейнджер почувствовала укол надежды — может быть, если она продолжит вести себя так же назойливо, то он уйдёт. Сейчас она была слишком взвинчена и не доверяла себе в принятии разумных решений. Не когда он так близко. Гриффиндорка оставила все попытки не смотреть на Малфоя и бросила на него оценивающий взгляд. — Она планировала присоединиться к тебе, чтобы отпраздновать победу, да? Гермиона надеялась его этим задеть. Он ничего не ответил, но эта идея была бы как раз в духе Панси. — Это объясняет, почему она так расстроилась, что её задержали в лазарете, — закатила глаза Грейнджер. — Мы с ней просто друзья, — злобно посмотрел на неё блондин. — А Панси знает об этом? — вскинула брови Гермиона. Он покраснел и, отведя взгляд, принялся рассматривать пузыри на воде. Пока она явно раздражала Малфоя недостаточно сильно. — Ну, думаю, твои родители позаботятся о том, чтобы все её мечты рухнули, — произнесла девушка, прислонившись к стене. Парень испуганно поднял глаза. — Кстати, твоя семья просто отвратительна, — решила добавить Грейнджер на случай, если до Малфоя ещё не дошло, что она случайно стала свидетелем их диалога. — Ты подслушивала? — возмутился парень. Кто бы говорил о вторжении в личное пространство. Гермиона лишь пожала плечами. — Вы разговаривали в общем коридоре. И очень громко, прошу заметить. Вместо того, чтобы вспылить и уйти прочь, Малфой поник, словно проколотый воздушный шарик. Его язвительный и колкий взгляд исчез, а ему на смену пришла ярость. Он молчал, уставившись на стену, и казался побеждённым: словно издевки над Гермионой были просто его способом справиться с проблемой. Возможно, так оно и было. Засранец. Заслужил, чтобы его выгнали отсюда к чертям. — Тебе нужно сказать родителям спасибо. Если бы они не вмешались, то после роли твоего трофея Панси наверняка бы уже к свадьбе готовилась. Тишина. Ладно, она попробует ещё разок. — Ну ничего, я уверена, она не сдастся. Ты, наверное, единственный, кто ещё не заметил, как она на тебя вешается. Как думаешь, она всегда… — Заткнись! Гермиона подпрыгнула от неожиданности, но быстро взяла себя в руки: — Я просто… — Заткнись и не смей о ней говорить! — проревел Малфой, прожигая её взглядом. — Я, блять, не слепой. Я знаю, какая она. Я… — Стиснув челюсть, он отвёл взгляд. — Я просто хотел сделать для неё что-нибудь приятное. Гермиона была в недоумении: зачем ему делать что-то приятное для Панси? Она одна из самых надоедливых девушек во всей школе. Он заметил промелькнувший на лице гриффиндорки скептицизм. — Панси была единственной, кто писал мне, когда меня отправили в Дурмстранг. Она всегда присылала по письму в неделю, хотя я и не отвечал. Но она продолжала писать и не просто пару строк из вежливости, а достаточно длинные послания. — Малфой тяжело сглотнул и опустил глаза. — Я не отвечал на них и даже никогда не виделся с ней во время каникул. Когда я приехал сюда, она подумала, что я приехал ради неё. А я просто позволил ей в это верить. — Он вздохнул. — Её письма были для меня единственной отдушиной. От его слов Гермионе внезапно стало очень тоскливо. Малфой говорил так, словно обучение в Дурмстранге было для него какой-то пыткой. Словно его отправили в изгнание. И это никак не вязалось с его разглагольствованиями об «элитной школе» с превосходным образованием. С другой стороны, судя по словам его тёти, казалось очевидным, что Дурмстранг был лишь мерой предосторожности. Грейнджер вдруг вспомнила слова Рона о том, что Малфоя отправили в Дурмстранг в попытке удержать подальше от маглорождённых. Учитывая всё это, его семья руководствовалась скорее страхом, нежели желанием подчеркнуть своё превосходство. — Так ты не хотел ехать в Дурмстранг? — склонив голову набок, спросила Гермиона. Малфой поморщился, но промолчал, очевидно пытаясь придумать правдоподобную ложь. — Нет, — наконец произнёс он со смирением в голосе. Гермиона приподняла брови и уже приготовилась задать ещё один вопрос, но он её оборвал: — Я больше не хочу об этом говорить, — сказал парень, нахмурившись. — Если ты так хотел одиночества, может, тебе не стоило вторгаться в мою ванную? Малфой на это лишь закатил глаза и проигнорировал её укол. Такая реакция разозлила девушку. Её бесило то, как он сначала донимал её, а теперь имел наглость игнорировать. — Так что, ты участвуешь в этом Турнире только для того, чтобы насолить своим родителям? Тишина. Вода в ванне была тёплой и приятной. Гермиона была настолько уставшей, что у неё не хватало сил бороться со своим желанием любоваться Малфоем. Она никогда не сможет себе признаться, сколько времени она потратила, гадая, как же он выглядит без одежды. И вот теперь у неё была возможность рассмотреть его неприкрытые пузырями плечи и грудь. Его кожа была такой тонкой, почти прозрачной. Он был похож на породистого грейхаунда — не красавец, но в то же время очень притягательный. Завораживающий. Грейнджер заставила себя отвести глаза. — Если честно, — прочистив горло и немного усмехнувшись, произнесла гриффиндорка; она отчаянно пыталась избавиться от всех этих развратных мыслей, что блуждали у неё в голове, — ты худший подросток-бунтарь, которого я видела в своей жизни. Ты действительно думаешь, что купания со мной в одной ванной послужат отличным возмездием твоим родителям за то, что они не разрешают вам с Паркинсон дружить? Он резко поднял глаза и изумлённо уставился на неё. — Ты действительно думал, что я не поняла, зачем ты сюда забрался? — покачала головой Гермиона. — Рассчитывал, что я, как дура, решу, что ты просто не можешь держаться от меня подальше? Что я заманила тебя сюда, подобно сиренам? Он покраснел. — Я… — начал Малфой, но не успел закончить свою мысль. — Очевидно же, — закатила глаза Грейнджер. — Хотя мне очень любопытно услышать твою версию событий. Что собираешься делать после того, как уйдёшь? Напишешь им письмо с подробностями нашего незабываемого вечера? Или прибережёшь их на потом? Или же, — она сморщила нос, — это такой своеобразный тайный бунт для успокоения собственной души? Парень кинул на Гермиону яростный, хмурый взгляд, но она лишь издала короткий смешок, предвкушая его реакцию. — Если ты не закроешь свой поганый рот, клянусь, я тебя тут утоплю, — произнёс блондин с угрозой в голосе. Его уши уже перестали предательски гореть, а вот на впалых щеках всё ещё виднелся румянец. Гермиона дразняще покачала головой. Она была на пути к победе и не собиралась сдаваться так просто. — Я бы на твоём месте не стала. Вероятнее всего, это приведёт к обратному результату, и в конечном счёте ты заставишь родителей гордиться собой. Они больше похожи на людей, готовых закрыть глаза на непреднамеренное убийство, чем на купания с маглорождённой. — Грейнджер, я клянусь… — Если бы интонацией можно было кого-то убить, то Гермиона уже была бы мертва. Девушка постукивала себя пальцем по подбородку, искренне наслаждаясь его смущением. — Не представляю, насколько ужасным нужно быть бунтарём, чтобы даже когда… Гриффиндорка не успела закончить свою мысль, потому что на неё набросился Малфой. Она была к этому готова и успела отпрыгнуть в сторону. Но вот чего она не ожидала, так это его трансформации. Уже через мгновение всё пространство ванны занимала подводная змея, свернувшаяся клубком. Гермиона не могла отойти от охватившего её шока вперемешку с изумлением. Перед ней вынырнула огромная чешуйчатая голова. — Это нечестно! — Грейнджер попыталась выбраться из ванны, но Малфой оказался быстрее и, обвившись вокруг её бёдер, затянул её обратно в воду. — Малфой! — закричала Гермиона, когда его хватка усилилась и он потянул её вниз, извиваясь так, чтобы она полностью оказалась под водой. Грейнджер била по нему кулаками, пиналась и царапалась в попытках освободиться. Она была настолько зла, что даже забыла испугаться. Змей снова повернулся, немного ослабив тиски, и Грейнджер закашлялась, осыпая его ругательствами. — Ты, змей-обманщик! Превращайся обратно, ублюдок! Клянусь, я поколочу тебя до кровавого месива! — взвизгнула она и снова со всей силы ударила по скользкому телу. Чешуя была настолько твёрдой, что на руках наверняка останутся синяки, но сейчас ей было абсолютно всё равно. Гермиона была в ярости. Малфой сделал ещё один виток вокруг неё, и теперь его голова возвышалась над головой гриффиндорки. Он смотрел на неё сверху вниз, и Гермиона могла поклясться, что увидела в этих рептильных глазах пляшущие огоньки удовлетворения. Мышцы под чешуёй напряглись, и змей ещё крепче сжал девушку в своих кольцах. Грейнджер стало тяжело дышать. — Ублюдок, — выплюнула она, продолжая пинать каждый сантиметр его огромного тела, до которого только могла дотянуться. Однако в змеиной форме у него, судя по всему, не было той важнейшей части мужской анатомии, на которую можно бы было нацелиться. Малфой сдавил её ещё сильнее — так сильно, что дышать стало невозможно. Она дёрнулась в последний раз и, не рискнув проявить в полной мере гриффиндорскую смелость, которая могла в данном случае обернуться ей боком, обмякла, смиряясь с поражением. — Я перестану, — выдавила Грейнджер, глядя Малфою в глаза. — Отпусти, и я перестану. Он не поверил. — Я обещаю, — беспомощно проговорила Гермиона. Несправедливо, что Малфой владел способностью трансфигурации в животное. В данную секунду девушка очень жалела о том, что в своё время не отточила этот навык. Тиски ослабли, и Малфой снова превратился в человека. Вот только теперь он не сидел напротив в дальней части ванны. Теперь его обнажённая грудь прижималась к телу девушки. Одной рукой он обнимал Грейнджер за талию, а другой опирался на край ванны. Они оказались вплотную друг к другу. Лицо блондина было в нескольких сантиметрах от её собственного. Вода с его мокрых волос капала прямо ей на щёки. Внезапно сердце Гермионы забилось быстрее, чем когда он сжимал её в своих смертельных тисках. Малфой тяжело дышал, как будто устав больше, чем она. — Ты никогда не знаешь, когда нужно остановиться, — сказал он между вдохами. У Грейнджер слишком пересохло во рту, чтобы достойно ему ответить, но все-таки у неё хватило сил кивнуть и произнести: — Ты действительно?.. — запнулась она, пытаясь сформулировать хоть какое-то связное предложение. — Ты анимаг? Как у тебя это получается? Он покачал головой. — Это продвинутая трансфигурация. У меня связь с магией воды, поэтому я так долго могу удерживать эту форму. — Он продолжал прерывисто дышать. Внезапно Малфой облокотился о неё всем телом, словно ноги его уже не держали. — В озере превращение далось мне легче. Сейчас потребовалось больше магии, чем я ожидал. Чёрт. От сорвавшегося с его губ ругательства кровь ударила Гермионе в голову. Она с трудом сглотнула и попыталась сосредоточиться на чём-то ещё, кроме его тела и дыхания. Конечно. В хогвартских учебниках описывалась только трансфигурация в обычных животных, так как превращение в магических существ требовало слишком много сил. Без анимагической связи для поддержания формы была необходима предельная концентрация и, конечно, магия. Но Малфой умел пополнять резерв своей силы за счёт вторичного источника, используя Тёмные искусства. Поэтому он мог сохранять трансформацию, которая в противном случае была бы невероятно изнурительной. Те, кто не разбирался в Тёмной магии, наверняка бы приняли его за невероятно могущественного волшебника. Боже. Как же ей хотелось этому научиться. Когда она смотрела, как Малфой управляется с водной стихией, ей казалось, что это невероятно легко. И так же естественно, как дыхание. Сейчас они стояли друг к другу так близко, что Гермиона могла чувствовать его магию. Она неосознанно положила ладони на его грудь, которая всего минуту назад была покрыта твёрдыми алмазными чешуйками. А теперь под пальцами была мягкая, нежная кожа. Девушка не понимала, что отвлекало её больше — ощущение его магии или прикосновение к его телу. Она попыталась отвернуться, но взгляд всё равно падал на его лицо, плечи, руки. Как будто он был повсюду. Между их телами не осталось ни сантиметра, а Малфой всё продолжал её удерживать, не отпуская от себя ни на шаг. Грейнджер чувствовала, что он смотрит на неё. Его дыхание касалось её щеки, вызывая дрожь. — Знаешь, что приведёт моих родителей в ярость? — низким голосом спросил блондин. В его тоне слышались опасные нотки. Намёк. Насмешка. Всё сразу. Гермиона, поражённая вопросом, подняла на него взгляд и так и не смогла отвести его в сторону. Она впервые увидела на лице Малфоя разочарование. Не раздражение, которое он всегда проявлял в её присутствии, а разочарование. Это было настолько убедительно, что она удивилась, почему раньше не замечала у него такого выражения. Он так убедительно притворялся, что ему нравится жить в своей золотой клетке. Вёл себя так, как будто выбрал её для себя сам. Но это не всё, что она смогла прочитать в его глазах, которые с каждым мгновением становились всё темнее. Ей в голову пришёл дерзкий ответ на его вопрос, но Малфой, скорее всего, и так ожидал его услышать. Поэтому и стоял тут, удерживая её на месте. Не смей, сказала она самой себе, засмотревшись на его губы. Она знала, что этого не стоит делать. Знала, как принимать правильные, ответственные решения. А о таком даже думать было страшно. Драко Малфой — её соперник. Они дали Непреложный обет. Теперь между ними будет вечное противостояние. Назад дороги нет. Эта мысль эхом пронеслась в её сознании, ожогом отпечатавшись на запястьях и найдя отклик в безумно колотящемся сердце. Она хотела этого. Хотела его. Гермиона в жизни никогда никого не хотела. Теоретически да. Конечно, она обдумывала такую возможность. Чтобы рядом был человек, который смог бы ей принадлежать. Кто бы смотрел на неё и желал её, кто бы сам выбрал её и для кого она всегда была бы на первом месте. Да. Она хотела этого. Но Малфой не был этим человеком. И никогда им не станет. И всё же притяжение к нему было настолько же велико, насколько и её желание сделать так, чтобы Волшебный мир принадлежал ей. Не потакай ему. Прекрати хотеть его. Не спрашивай, что он имел в виду. Ты и так знаешь. Но удержаться просто невозможно. Она сглотнула и, нервно облизнув губы, спросила: — Что? Он наклонил голову ближе. — Это. Их губы почти соприкоснулись. Гермиона почувствовала на языке вкус его дыхания. Помедлив лишь мгновение, он всё-таки поцеловал её, прижавшись губами к её губам гораздо мягче, чем она ожидала. Всего лишь лёгкое касание. Почти без нажима. Грейнджер не была уверена, что должна почувствовать. Но когда его губы накрыли её рот, в груди разгорелся пожар. Она немного отклонила голову, чтобы ему было удобнее, ещё не осознавая, чего именно ждёт. Но ей определённо хотелось большего. Её глаза медленно закрылись. Не прерывая нежного поцелуя, Малфой убрал руки со спины Гермионы и мягко обхватил пальцами её тонкие руки. То ли чтобы удержать на месте, то ли чтобы притянуть к себе. Она ни в чём не была уверена. Как будто весь окружающий мир исчез и они остались вдвоём. Наконец, он выдохнул и оторвался от её губ, слегка отстраняясь и убирая руки. Словно прикосновение к её обнажённой коже обжигало его. Глаза Малфоя расширились от потрясения. Он не мог поверить в то, что сделал. Гермиона уставилась на него в ответ, тяжело дыша. Губы покалывало от поцелуя. Она не могла понять, что испытывает в данный момент. Разочарование от того, что он остановился. Или облегчение. Малфой выглядел потрясённым. Он сглотнул, поднял руку и, сжав пальцы в кулак, с силой ударил по воде. Шок на его лице сменился негодованием, когда он снова посмотрел ей в глаза. — Знаешь, я терпеть тебя не могу, — резко и зло произнёс он, надеясь сбить её с толку. — Ты меня просто с ума сводишь. Ты и всё, что с тобой связано. Он стоял прямо перед ней: всё тело было напряжено до предела, а щёки горели румянцем. — Ты самый раздражающий человек, которого я когда-либо встречал в своей жизни. Находясь рядом с тобой, я словно отравляю свою душу. Твоё лицо. Твой голос. Вся ты. — С каждым словом выражение его лица всё больше и больше выдавало внутреннюю борьбу. — Я… Я даже не знаю, какого чёрта мне взбрело в голову найти тебя тогда во время испытания. — Его голос начал дрожать, словно Малфой был готов вот-вот сорваться. — Я согласился учить тебя Тёмной магии просто так, забавы ради, — добавил парень, тяжело дыша. Гермиона была настолько поражена этим его внезапным признанием, которое он вывалил на неё сразу же после поцелуя, что не смогла сдержаться и рассмеялась. — Ты хочешь меня, не так ли? — спросила она. Так странно было оказаться правой. Странно было осознавать, что её постыдные фантазии о том, что Малфой на самом деле и хотел её, и одновременно с этим ненавидел саму мысль о ней, оказались не такими уж и фантазиями. Парень взглянул на Гермиону так, словно она только что дала ему под дых. Словно он ожидал, что всему этому могло быть какое-то другое объяснение. Она не знала, почему напрямую высказала своё предположение, но ей стало легче оттого, что она это сделала. Потому что теперь он лишь усмехнётся и ответит, что это не так, что он ни за что на свете не захотел бы такую, как она, или кого-то, подобного ей. А потом он просто уйдёт, чтобы доказать это. Гермионе хотелось, чтобы он поступил именно так, потому что если Малфой уйдёт сейчас, то всё не зайдёт слишком далеко. Это был всего лишь поцелуй, а поцелуи ничего не значат. Джинни постоянно целуется с Дином, а ей даже не нравятся мальчики. Рон поцеловал Лаванду, а теперь говорит, что терпеть её не может. Если он сейчас уйдёт, то их поцелуй не был чем-то особенным. Просто случайность, из-за которой сердце не должно так сильно биться, губы — покалывать, а всё тело — дрожать от возбуждения, словно это было только начало чего-то невероятного; чего-то, что сможет затмить звёзды. Щёки Грейнджер горели, но она не разрывала зрительного контакта, ожидая услышать насмешку и категоричное «нет» в качестве ответа. Он сглотнул. Гермиона попыталась взять себя в руки, но в груди всё сжалось от напряжения. — Да, — неожиданно произнёс Малфой. Его полный досады голос дрожал. — И я ничего не могу с этим поделать. Глаза гриффиндорки расширились от удивления. Она на мгновение оцепенела, поэтому не успела отреагировать, когда он внезапно схватил её за руку. Малфой аккуратно взял девушку за подбородок, удерживая на месте, и снова поцеловал. В этот раз глубже и напористее, больше не размениваясь на осторожность. В этом поцелуе чувствовалась его жажда, ненасытное, всеобъемлющее желание. Такое неукротимое, что оно прожигало её насквозь. Все оковы сдержанности и самообладания разлетелись на мелкие осколки. Грейнджер переполнили эмоции. Она закрыла глаза и поддалась Малфою. Когда тот притянул гриффиндорку ближе к себе, углубляя поцелуй, ей пришлось схватиться за его плечи, чтобы не потерять равновесие. Их движения были неуклюжими, лихорадочными. Слишком резкими и грубыми. Блондин был очень напорист, и Гермиона с удовольствием отвечала. В порыве она слегка прикусила его губу, отчего Малфой вздрогнул и что-то жалобно простонал ей в рот, не разрывая поцелуй. Он зарылся пальцами в её кудри и обхватил ладонями голову, словно девушка принадлежала ему. Грейнджер задыхалась. Она приоткрыла рот, и блондин поддел кончиком языка её верхнюю губу. Гриффиндорку пронзил резкий толчок удовольствия. Настолько неожиданный, что у неё вырвался короткий стон. Малфой замер, ещё крепче прижав девушку к себе, и повторил движение. В этот раз медленнее. В том, как он её удерживал, чувствовалась грубая мужская сила. Как будто внутри Гермионы задели натянутую струну — резонанс удовольствия, вибрацией пронёсшийся по телу и выплеснувшийся через её магию. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного. Грейнджер издала бессвязный звук и сильнее сжала руки, впиваясь ногтями в его плечи. Её затянуло в водоворот желаний и ощущений, поэтому все её мысли были только о том, чтобы это никогда не заканчивалось. Почему она никогда не задумывалась ни о чём подобном? Почему раньше ей не хотелось кого-то так же, как сейчас она хочет Малфоя? Вокруг них плескалась вода. Из-за резких движений по поверхности расходились волны, переливаясь через край ванны. Гермиона провела руками по влажной коже Малфоя, очерчивая контуры его тела. Он был настолько худой, что девушка могла сосчитать его рёбра. Когда Грейнджер провела кончиками пальцев по животу блондина, тот издал рваный стон и притянул её к себе ещё ближе. Уткнувшись головой в её плечо, он слегка качнул бёдрами, стараясь усилить контакт. Как будто хотел, чтобы их тела слились воедино. С губ Малфоя срывались проклятия. Некоторые она понимала, некоторые — нет. А каких-то слов, на её взгляд, и в принципе не существовало в природе. Но по тому, как именно он их произносил — низким севшим голосом, с придыханием, глотая ругательства и тут же вставляя новые, — она могла почувствовать их смысл. Блондин прижался ртом к шее Гермионы, обжигая её кожу своим горячим дыханием. Словно прикасаться к ней руками недостаточно и ему необходимо попробовать её на вкус. Нежные мягкие ласки языком и губами резко сменялись немного болезненными укусами. Словно в наказание. Кончиками пальцев он провёл вдоль линии её плеч, задевая бретельки купальника, и опустил руки к вырезу, проходившему чуть ниже ключиц. Прижавшись губами к впадинке, Малфой поддел правую бретельку и медленно потянул её вниз, обнажая плечо Грейнджер и тут же накрывая оголившееся местечко своим ртом; он посасывал достаточно сильно, чтобы оставить след, окрасивший кожу. Гермиона ожидала, что Малфой спустит бретельку ещё ниже, но он не стал. Хотя ей бы очень этого хотелось. Она не желала довольствоваться прикосновениями только лишь у выреза купальника. Ей хотелось большего. Ей хотелось всего и сразу. У гриффиндорки перехватило дыхание при мысли о его длинных пальцах, скользящих куда-то ниже, о его тёплых губах и языке, очерчивающем каждый сантиметр её кожи. Не раздумывая, Грейнджер подняла руки и освободилась от бретелек. Сняв свой купальник до талии, она подняла глаза, чтобы посмотреть на реакцию дурмстрангца. Тот откровенно пялился, приоткрыв рот и наблюдая за ней из-под опущенных ресниц. Как будто это зрелище опьянило его. Малфой медленно протянул к ней руку, с которой капала вода. Пальцы блондина дрожали, когда он всё-таки бережно коснулся её кожи чуть ниже ключицы. Будто боялся, что Гермиона может разбиться. — Чёрт… — выдохнул Малфой, ошеломлённый мягкостью её кожи. Он придвинулся ближе, стараясь прижаться к девушке всем телом, и провёл руками вниз, следя за своими действиями заворожённым взглядом. — Чёрт… Гермионе хотелось бы посмеяться над тем, насколько парень был изумлён и дезориентирован. Но у неё у самой комок стоял в горле. От происходящего сердце билось в бешеном ритме. Гриффиндорка только сейчас осознала, что своим импульсивным поступком сделала себя уязвимой. Тем временем Малфой обхватил ладонью её правую грудь и большим пальцем начал медленно вырисовывать на ней круги. Его прикосновение было таким тёплым и нежным, что все мысли вылетели у Грейнджер из головы. Мягкие руки блондина, его бережные поглаживания — всё это завораживало. Но когда он наклонился и губами коснулся её груди, горячим языком лизнув чувствительную кожу, Гермиону поглотил прилив удовольствия, пульсацией откликнувшийся внизу её живота. Она потрясённо застонала и запустила пальцы в платиновые волосы, удерживая Малфоя в таком положении и мысленно умоляя не останавливаться. Их ноги переплелись, и они чуть не упали. Парень вовремя схватился за край ванны, не дав им обоим уйти под воду. Желание Грейнджер становилось всё сильнее и сильнее, не собираясь отступать. В один момент гриффиндорке начало казаться, что она может взорваться от переполняющих её чувств. Внутри она плавилась и пылала, разрываясь на части. Ей было необходимо что-то получить. Что-то большее, чем то, что они делали сейчас. Но мысль о большем пугала. Было страшно позволить себе погрузиться в водоворот всепоглощающих эмоций и отпустить контроль, когда за тобой наблюдает кто-то ещё. От одной мысли об этом её сердце уходило в пятки. Малфой дразнил Гермиону. Ласки языком сменились нежным укусом, от которого по телу девушки пронёсся импульс горячего наслаждения. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не издать громкий стон. Из-за охвативших её ощущений голова отказывалась думать. Что-то глубоко внутри сжалось — чувство пустоты и неутолимого желания, о существовании которого она даже не подозревала. Грейнджер и не знала, что можно так кого-то хотеть, нуждаться в ком-то так же сильно, как и в кислороде. Она притянула его голову к себе и поцеловала, увлекая за собой к выступу в более глубокой части бассейна. Малфоя не нужно было упрашивать. Он и так не отпускал Гермиону ни на миг, продолжая жадно впиваться в её губы. Добравшись до нужного места, гриффиндорка присела на край и обхватила ногами его бёдра. Не разрывая поцелуй, одной рукой блондин начал ласкать под водой внутреннюю часть её колена, постепенно поднимаясь выше. Грейнджер раздвинула ноги и судорожно вздохнула, почувствовав его пальцы на своих бёдрах. Другой рукой Малфой продолжал играть с её грудью, то сжимая её, то нежно поглаживая. При каждом таком касании Гермиона чувствовала острые короткие толчки удовольствия. Ощущений было так много, что невозможно было сосредоточиться на каком-то одном из них. Наконец-то его пальцы оказались прямо между ног Грейнджер. Малфой трогал её там, поглаживал через купальник, пытаясь найти самое чувствительное местечко, но ничего не получалось. Девушка даже раздвинула ноги ещё шире, чтобы ему было легче. Она подалась бёдрами немного вперёд, но ощущения всё равно были не те. Гермиона закусила губу, сдерживая разочарованный стон. Она попыталась набраться терпения, но быстро поняла, что у неё это плохо получается. У неё не было привычки сдерживаться, когда кто-то делал что-то неправильно. — Не так, — произнесла Грейнджер, практически выдавливая из себя слова. Она разлетится на атомы, если он снова промахнётся мимо нужного места. Взяв Малфоя за руку, Гермиона переплела их пальцы и показала, где бы она хотела, чтобы он её коснулся. Прямо… Тут. — Здесь. Погладь меня здесь, — охрипшим, нетвёрдым голосом приказала гриффиндорка, стараясь направить его. Оказалось, что оставаться последовательной и нравоучительной, когда она сама руководила медленно ласкающей её рукой, было практически невозможно. Когда Малфой, наконец, без подсказки нашёл нужный ритм, Грейнджер издала тихий стон и задрожала, поджав пальцы ног от остроты ощущений. Он осторожно двигал рукой, повторяя медленные круговые движения, которые она ему показала. Каждое новое прикосновение заставляло Гермиону задыхаться и вздрагивать. Её разум потерялся в калейдоскопе ощущений. Это так сильно отличалось от того, когда она трогала себя сама. Всё происходило гораздо медленнее. Но эмоции были более интенсивными, всеобъемлющими. Сознание затуманивалось, уступая место желанию, удовольствию и жажде сладостного финала. Только бы он не останавливался. Она уже была так близка. А Малфой всё продолжал — то похлопывал, то гладил по кругу. Гермиона в ответ прижалась к нему всем телом, уткнувшись лицом в его грудь и обхватив плечи. Она чувствовала, как внутри всё сжимается, и едва дышала в предвкушении разрядки. Он ещё раз провёл большим пальцем по тому самому месту, и Грейнджер содрогнулась, окончательно теряя самообладание. Гермиону окутало чистое наслаждение, которое волнами разошлось по телу через её магию. Она ощутила, как волшебство прошло сквозь воду и дурмстрангца и по спирали поднялось в воздух. Блондин издал рваный стон. Грейнджер тихо всхлипнула, ощущая голой кожей его жилистое тело. Она обмякла, выжатая как лимон, и облокотилась на Малфоя. Тот спускался поцелуями вниз по её шее, большим пальцем лаская внутреннюю сторону её груди. Теперь Гермиона слышала, как быстро и неровно он дышит; чувствовала, как тесно он прижимается к ней, скользя бёдрами по её животу, каждый раз прерывисто выдыхая. Она колебалась всего мгновение, прежде чем запустить руку в его плавки. Малфой замер, словно окаменев. Девушка обхватила пальцами его твёрдый член, слегка сжала и провела рукой вверх. Звук, который сорвался с губ блондина, был одновременно похож и на стон, и на рык. Парень дёрнулся и весь напрягся, чуть не упав от накала эмоций на Гермиону. Он тут же перехватил ласкающую его руку. — Чёрт! Чёрт… Притормози… Я же сейчас… Ты не можешь просто… Чёрт… — Малфой не мог подобрать слова. Только бормотал себе что-то под нос и учащённо дышал, пытаясь сформулировать нормальное предложение. Он говорил так, будто из него только что выбили весь воздух. Должно быть, она была слишком напориста. Она никогда раньше не прикасалась к парням. Очевидно, с ними нужно быть нежнее. Щёки гриффиндорки пылали. Она попыталась убрать руку, но Малфой не позволил. Вместо этого он, прикусив губу и тихо постанывая, прижал её ладонь к своему члену. Значит, ему не было больно? Блондин зажмурился и после нескольких неровных вдохов провёл рукой по её пальцам, направляя их движение вверх, а затем вниз. Уткнувшись в её плечо, он громко застонал, будто его мучила агония. Всё его тело дрожало от напряжения. — Медленнее, — удалось ему прохрипеть. И Гермиона замедлилась. Его хватка на её руке ослабла, но он не передал ей полный контроль, продолжая направлять. Второй рукой Малфой удерживал затылок Грейнджер, путаясь пальцами в густых кудрявых волосах. Ртом он приник к чувствительному местечку чуть ниже её уха и прижался щекой к щеке, постанывая и качая бедрами в такт движениям её руки. Их тела были настолько близко, что она могла слышать, как колотится его сердце. Тут Малфой издал громкий звук, давая Гермионе понять, чтобы она ускорила ритм и сжала руку на его члене чуть сильнее. Он направил её движения и через несколько рывков издал гортанный стон, зубами впиваясь в изгиб её шеи. Блондин сделал ещё несколько инстинктивных толчков и замер, отпустив её запястья. Рука, ранее обнимавшая затылок Грейнджер, теперь обессиленно повисла. Кончиками пальцев другой он нежно водил по тыльной стороне её ладони. Вверх-вниз. Гермиона вздрогнула, моргая. Обстановка вокруг стала приобретать фокус. Теперь были не только они вдвоём. Мир снова начал существовать, потоком вливаясь в её сознание. Они так и сидели. Малфой положил голову ей на плечо и по-прежнему интимно прижимался к её телу. И постепенно до Грейнджер начало доходить, что же они сделали. Все мысли, которые она отказывалась принимать, сейчас затопили её разум. Вещи, о которых она не хотела думать, о которых не хотела знать. Что он действительно желал её. И это было бы приятно. Даже больше, чем приятно. Быть желанной. Гермиона бы многое отдала сейчас, чтобы продолжать считать его ужасным человеком. Но она даже забыла, когда перестала в это верить. Она не должна была позволять себе останавливаться. Её горло сжалось. Грейнджер отстранилась, и это движение заставило Малфоя очнуться. За то мгновение, которое ему потребовалось, чтобы поднять голову, он, казалось, успел подумать о том же, о чём всё это время размышляла гриффиндорка. Она посмотрела ему в глаза и увидела в них холодность и отстранённость. Будто между Малфоем и всем остальным миром стояла стена. Гермиона тут же отвела взгляд. Он сделал шаг назад. Грейнджер натянула купальник обратно, создавая видимость какого-то барьера между ними. Но вот поднять на него глаза и встретить этот холодный взгляд ей пока было не по силам. Она сглотнула, не зная, что сказать. Теперь между ними не чувствовалось того острого противоборства. Атмосфера казалась почти безжизненной. Однако в этом спокойствии таился ужас ожидания того, что неизбежно должно было произойти дальше. Хотя Гермиона и представить не могла, что последует за их поступком. С ней никогда раньше такого не случалось. У неё всегда были планы на все случаи жизни. Когда она принимала какие-то решения, то всегда продумывала последствия и пути выхода из каждой возможной ситуации. Но Гермиона даже и представить не могла, что дойдёт до такого. Если только в своих глупых фантазиях. Поэтому она понятия не имела, что в такой ситуации может случиться после. Гриффиндорка знала, что первая должна что-то сказать. Что-то настолько резкое, что заставит его проглотить свои обидные оскорбления, которыми он наверняка собирался наградить её, чтобы поставить на место. Но в голову ничего не приходило. Прежде, чем она смогла что-либо придумать, Малфой откашлялся и произнёс: — Мои родители… они будут следить за мной. — Он покраснел и отвёл взгляд. — То есть они уже это делают, но после сегодняшнего их внимание будет более пристальным. Я больше не смогу так легко исчезнуть, чтобы встретиться с тобой, как раньше. Он снова посмотрел на Гермиону, как будто ожидая, что она поймёт смысл, который он вложил в свою речь. Но она была не в том настроении, чтобы сидеть тут и разгадывать его намёки. Видимо, на её лице явно отразилось полное непонимание, потому что парень добавил: — Они захотят убедиться, что я не общаюсь с теми, с кем не должен. — Панси, — сказала девушка, уловив смысл. Хотя ей казалось, что всё, что случилось до того, как Малфой поцеловал её, произошло лет десять назад. Он коротко кивнул. Грейнджер захотелось рассмеяться. В этот самый момент он решил вспомнить о Панси. Именно сейчас. — Да, — произнесла она с надрывом. — Потому что вы с Панси действительно не были… — Ты права, мы не были, — резко ответил блондин, вновь уловив пренебрежительные нотки в её голосе. Гермиона была на пределе. Даже не из-за его тона, а из-за того, что она осознавала, что совершила ошибку. Поделилась с ним тем, что теперь не сможет забрать обратно. И она не представляла, как исправить произошедшее. Так как обычно не ошибалась. Таким, как она, не позволялось ошибаться. С каждым мгновением Грейнджер становилась всё более напряжённой. Она вся сжалась, охваченная гневом. Злость стала защитным барьером, оберегавшим её ещё неокрепшие, пока непонятные чувства. — Зачем тогда ты пришёл сюда? — спросила Гермиона таким же, как у Малфоя, резким голосом. — Очевидно, что именно она дала тебе пароль. Разве ты не ворвался сюда в надежде в конце концов увидеться с ней? На щеках блондина заиграл лёгкий румянец. Он прислонился к дальнему краю ванной в той самой непринуждённой манере, которую мужчины обычно используют, чтобы продемонстрировать окружающим, что всё в этом мире принадлежит им и они имеют на это полное право. Но по тому, как сильно Малфой сжимал челюсть, можно было понять, что он зол. — Я пришёл сюда потому, что знал, что Панси будет в лазарете до конца ужина. Как я уже сказал, я бы не стал заниматься с ней ничем подобным, так как она бы решила, что это что-то значит для меня. А это не так. Его тон был ровный и холодный, как лёд. Только через мгновение до Гермионы дошёл смысл сказанных слов. Панси могла подумать, будто это что-то значит. Глупая, наивная Панси Паркинсон, которая вырядилась на Святочный бал, как сказочная принцесса, конечно, подумала бы, что Малфой женится на ней, если присоединится к ней в ванной старост. Если хотя бы раз поцелует её. Прикоснётся к ней. Панси бы подумала, что это означает всё: что он влюблён в неё и намеревается жениться на ней. Что он обязательно так и сделает. Панси понятия не имела, что родители Малфоя презирают её, что они никогда бы не сочли её кандидатуру приемлемой и что сам парень всегда знал об этом и потакал её фантазиям лишь для того, чтобы быть хорошим в её глазах. Но Гермиона… Гермиона слишком умна, чтобы думать, будто поцелуй Драко Малфоя мог что-то значить. Они были соперниками. И сейчас они убедились, что не смогут стать друг для друга никем иным. Но даже если бы между ними не было соперничества, она всё равно прекрасно знала, какое место ей отводил Волшебный мир в своей социальной иерархии. Понимала, что чистокровный мальчик из древней семьи не стал бы делать ничего, что могло бы скомпрометировать девушку, которую он уважает. Так поступают только с теми, кто не имеет значения. Грейнджер никогда не думала, что это возможно, но она вдруг так горько позавидовала Панси Паркинсон, что это чувство, свернувшись тугим узлом под рёбрами, причинило ей почти физическую боль. — Верно, — прошептала гриффиндорка. — К счастью, я не такая дура. Малфой не ответил на её колкое замечание, но в его глазах вспыхнул огонь. Гермионе было всё равно. Она всегда недолюбливала Панси, но сейчас эта неприязнь переросла в презрение и ненависть за то, что слизеринке удалось остаться наивной и что люди вокруг старались не разрушить её фантазий. За то, что мир решил сделать Панси Паркинсон достаточно важной для того, чтобы её поцеловал человек, которому она будет действительно нравиться. Грейнджер сглотнула комок в горле и заставила себя встать, выйти из ванны и вытереться полотенцем. Она была слишком измотана, чтобы беспокоиться о том, наблюдает ли за ней Малфой или нет. Гермиона больше не смотрела на него, хотя ощущала на себе его взгляд; чувствовала, что он хочет ей что-то сказать. Но она так и не повернулась. Молча натянув плащ на плечи, девушка подошла к двери. Заставив свой голос звучать резко и жёстко, она всё-таки произнесла: — Полагаю, мы сможем вернуться к изучению Тёмных искусств, когда за тобой не будут следить. Если это когда-нибудь случится. — Её голос прозвучал убедительно равнодушно, и она пожала плечами. — Не я же умру, если ты не закончишь моё обучение до Третьего задания. И подняв задвижку, Гермиона вышла из ванной.