***
Макгонагалл вызвала Гермиону в свой кабинет во второй половине дня. Её губы были сжаты в ровную линию, когда она положила на стол экземпляр «Ведьминого досуга». Она несколько минут допрашивала Грейнджер, не оставляла ли та где-то свои письма, с какими мальчиками она обычно проводит время. Из-за этих вопросов и необходимости защищаться Гермиона чувствовала себя на взводе. Наконец, Макгонагалл одобрительно кивнула. — Очень хорошо. Вы делаете все, что в ваших силах, — проговорила она и, открыв ящик стола, начала там рыться. Это был не тот ответ, который хотела получить Гермиона. Она также, конечно, не горела желанием, чтобы её отчитывали за какие-то неправильные действия, но профессор даже не предложила никакой помощи. Она просто сидела там и говорила, что Гермиона ничем не заслужила того, что сейчас с ней происходило. — Разве вы ничего не можете сделать? — спросила Грейнджер, даже не пытаясь сдержать язвительные нотки в голосе. — Хоть что-то же должно её остановить. Почему она так поступает со мной? Я же ей ничего не сделала. Вместо ответа Макгонагалл достала жестяную банку с печеньем, открыла её и пододвинула к Гермионе. — Ни в чём из этого нет твоей вины. Просто недавно снова начали продвигать идею создания отдельной школы для маглорождённых студентов. — Профессор достала себе печенье и постучала по нему кончиком пальца, стряхивая крошки. — Это предлагали уже давно, но Альбус никогда не поддержит подобную инициативу. Однако старший секретарь министра сделал этот проект своей желанной целью. Она посещала Святочный бал в составе делегации из министерства, чтобы обсудить этот вопрос с директорами школ. Отвратительные женщины. — Макгонагалл скривила рот от отвращения. — То, что Кубок выбрал тебя одним из чемпионов, сильно подорвало доверие к её высказыванию о том, что маглорождённые не способны добиться такого же успеха, как и студенты из волшебных семей. — Профессор кивнула в сторону «Ведьминого досуга». — У меня есть серьёзное подозрение, что она приложила руку к этим статьям. У Гермионы в горле встал ком, и ей пришлось тяжело сглотнуть, прежде чем ответить: — Значит, они делают это со мной из-за политики. — Её голос дрожал. — Политика есть во всём, мисс Грейнджер. Особенно в вашем случае, — непривычно мягким тоном сказала профессор. Гермиона не поняла, что это значило, ведь в Хогвартсе было полно других маглорождённых. Не так уж много, но достаточно. Макгонагалл вскинула бровь и тяжело вздохнула. — Я являюсь профессором в этой школе уже очень много лет. И маглорождённый студент, достойный стать участником Турнира Трёх Волшебников, — это не мелочь. На самом деле, это настолько значительное событие, что многие отказываются признавать его важность, потому что это угрожает им слишком многим. Ваше избрание одним из чемпионов противоречит всем представлениям, которые волшебный мир хочет иметь по поводу маглорождённых. Вы всем показали, на что способны, с кем вас можно сравнить. В частности, с одним молодым человеком, который слишком важен, чтобы его оскорблять. А они не могут критиковать ваши достоинства, тем самым не принизив его. Поэтому делается всё возможное, чтобы обесчеловечить вас и свести на нет все ваши достижения. Это было хуже, чем если бы Рита просто ненавидела её. Грейнджер бы предпочла услышать, что Скитер просто озлобленная на жизнь женщина или что она затаила обиду на Хогвартс. Или даже что с Гермионой поступали так несправедливо и жестоко, потому что такова жизнь. Но объяснение Макгонагалл позволило понять, что все действия были просчитаны на несколько шагов вперёд и обусловлены желанием одного человека, которому безразлична индивидуальность Гермионы. В Грейнджер не видели личность, только проблему. Ей никогда не удастся заслужить признание. Неважно, насколько она хороша, насколько достойна. Имело значение только то, что были люди, кровно заинтересованные в том, чтобы увидеть её провал, подсветить её недостатки, пока они не останутся единственным, что будет её характеризовать. Неудивительно, что маглорождённые никогда не добивались многого в этом мире. Когда молчание Гермионы затянулось, Макгонагалл наклонилась вперёд. — Мисс Грейнджер, вы не сделали ничего плохого. Совсем наоборот. Вы должны гордиться. Вы действительно исключительны. В любом другом случае Гермиона была бы ошеломлена такой похвалой, но сегодня эти слова отозвались пустотой. Какой смысл быть исключительной, если это не принесёт никакой помощи, если это лишь обозначит её как мишень? Она издала смешок, прозвучавший несколько истерично. — Но что же мне делать? — Я намерена поговорить обо всём этом с Альбусом. Это больше в его компетенции, нежели в моей, — произнесла Макгонагалл, решительно кивнув, и Гермиона почувствовала, как начал угасать маленький огонёк надежды на то, что профессор сможет ей помочь. Макгонагалл продолжила, ничего не заметив: — Я полагаю, что мы получим больше писем, чем обычно, от родителей и «обеспокоенной» общественности, но вам не нужно волноваться ни о чём из этого. У вас есть поддержка школы. — Она ободряюще улыбнулась. — Каждый преподаватель здесь будет рад поручиться за вас. В Хогвартсе всегда будут рады маглорождённым. По позвоночнику Гермионы пробежал холодок. — Подождите. О чём вам пишут? Что… что они хотят моего исключения? Она даже не думала об этом. Страх впился когтями в её легкие. Что, если её исключат во время Турнира? Что произойдёт? — Мисс Грейнджер, вас не исключат из-за статьи в журнале сплетен, — ответила МакГонагалл, явно оскорбившись тем, что Гермиона могла допустить такую мысль. Но Грейнджер уловила только то, что профессор не отрицала её предположения.***
Тиверий Маклагген, временный координатор Турнира, прибыл в Хогвартс через несколько дней, чтобы встретиться со всеми судьями, представиться чемпионам Турнира Трёх Волшебников и обсудить планы на Третье задание. Это был крупный мужчина, который возвышался над всеми, кроме мадам Максим. С широкими плечами, маленькими глазками и тяжёлой челюстью, отвисшей под нарочито уложенными воском и завитыми золотыми усами. Было нетрудно представить, что через пятьдесят лет Кормак будет выглядеть точно так же, как и его дядя. Для встречи с Тиверием вызвали всех трёх чемпионов. Это первый раз, когда Гермиона позволила себе приблизиться к Малфою с тех пор, как покинула ванную старост. Обычно как только у неё появлялось хоть малейшее предчувствие, что он может быть где-то рядом, то она шла в противоположном направлении. Это оказалось несложно, так как блондин в основном держался подальше от замка, чтобы избежать Панси. Та начинала плакать всякий раз, когда видела кого-то в форме Дурмстранга. Большую часть последних двух недель она провела в слезах. Когда Грейнджер вошла в комнату и увидела, что Малфой был уже там, она ощутила жар, приливший к лицу. Девушка старалась не смотреть в сторону парня, но, когда всё-таки украдкой на него взглянула, он покраснел и отвёл глаза. С силой сжав руку в кулак, Малфой снова разжал её. Перстень опять был на его руке и сверкнул, когда парень согнул пальцы. Через несколько мгновений Малфой снова посмотрел на Гермиону, но в этот раз его взгляд был бесстрастен. Он коротко кивнул ей в знак приветствия, будто она была какой-то дальней знакомой. Грейнджер расправила напряжённые плечи и посмотрела прямо перед собой, хотя всё ещё чувствовала на себе его пристальное внимание. Это раздражало. Что, по его мнению, она собиралась делать — забыть о гордости и коровьими глазами любоваться на него с другого конца комнаты? Тиверий старательно представился, перечислив все свои достижения — в основном убийство магических существ для получения трофеев, которые можно было бы повесить на стену, и личные знакомства с владельцами команд по квиддичу. Он ничем не отличался от Кормака. — Спасибо, чемпионы, можете идти. Сейчас судьи будут обсуждать Турнир, — объявил Дамблдор, когда Тиверий наконец остановился, чтобы перевести дух. Он рассказывал им бесконечную историю о том, как натравил своих гончих на штырехвоста. Чемпионы вскочили на ноги в стремлении выбежать из комнаты, но Гермиона решила не торопиться. Выйдя в коридор, Малфой остановился и обернулся. Биссет тоже остался, с интересом поглядывая на конкурента. Малфой пристально посмотрел на него, на что Тимоти вежливо ответил тем же. Наконец, Малфой, усмехнувшись, развернулся на пятках и ушёл прочь. Тимоти оглянулся на Гермиону и, пожав плечами, направился в противоположную сторону, напоследок скривив рот в подобии улыбки. Гермиона проводила их взглядом и вышла в пустой коридор. Хорошо. Она не вернулась обратно в класс, решив дождаться, пока судьи удалятся. Тиверий с Дамблдором ушли вместе. При этом Маклагген говорил директору, что ему нужно увидеть квиддичное поле, чтобы приспособиться к арене. Максим и Каркаров тоже одновременно покинули комнату, явно всё ещё испытывая презрение друг к другу, но объединившись перед лицом нового координатора, которому оба не доверяли. Барти Крауч — старший появился последним. Увидев его, Грейнджер сделала шаг вперёд. Она репетировала эту речь снова и снова в надежде однажды столкнуться с ним. Но теперь, когда он её заметил, Гермиону всё равно охватила тревога. — Мистер Крауч, — произнесла она высоким от нервов голосом. — Я хотела поговорить с вами... Он остановился, посмотрев на неё удивлённо. Девушка сделала вдох. Audentes fortuna iuvat. — Я хотела поблагодарить вас за то, что поддержали мою просьбу запретить Рите Скитер доступ в школу. Гермиона присматривалась к Барти Краучу — старшему с тех пор, как заметила его реакцию на её оценку после Второго задания. Она постаралась припомнить всё, что знала о нём, и, конечно, навела кое-какие справки. После разговора с Макгонагалл её попытки во всём разобраться стали более решительными. Отчаянными. Иногда становилось даже удивительно, насколько мал был мир волшебников. Ей потребовалось задать всего один случайный вопрос, чтобы Рон упомянул, что его старший брат Перси после Хогвартса устроился в Отдел международного сотрудничества. В тот же год туда перевели Крауча. Если кто-то и знал о Крауче, то это Перси. Гермиона написала Перси и узнала в основном только то, что Уизли был чрезвычайно важной и бесконечно занятой шишкой в министерстве и что без него, вероятно, весь сектор регулирования торговли министерства был бы в полном беспорядке. Она также выяснила, что Барти Крауч был ещё более важным и не менее занятым человеком и что у него не было времени возиться со школьницами. Из всей этой информации Грейнджер выделила для себя одну очень важную вещь: Барти Крауч — старший был чрезвычайно амбициозным и требовательным перфекционистом. Она уверена, что такой, как он, не позволит внезапному препятствию в виде перевода в незначительный отдел министерства помешать ему через несколько лет снова баллотироваться на пост министра. Девушка тщательно всё обдумала и пришла к единственному, на её взгляд, логичному выводу. Министр Корнелиус Фадж уже пользовался поддержкой большинства древних чистокровных семей и был слишком умён, чтобы их потерять из-за какого-то необдуманного поступка. Поэтому если мистер Крауч хотел победить на следующих выборах, ему необходимо было создать альтернативную базу избирателей. Гермиона — потенциальная возможность этого добиться. Обычно маглорождённых не нанимали на работу в министерство из-за отсутствия рекомендательного письма, которое все остальные получали по окончании Хогвартса. Но несмотря на это, маглорождённые по-прежнему являлись волшебниками и так или иначе оставались в числе избирателей. Они составляли достаточно большую демографическую группу, хотя, как правило, и игнорировались обществом. Никакой кандидат в министры не захочет терять свои связи с влиятельными чистокровными семьями из-за обвинений в пособничестве маглорождённым. Если Гермионе удастся выиграть Турнир, то её кандидатура будет считаться достаточно квалифицированной для должности в Отделе международного сотрудничества. Мистер Крауч вполне мог бы дать ей шанс и стать первым министром, который доверил бы маглорождённой должность в министерстве. Такой расклад событий мог бы привлечь большее количество маглорождённых, полукровок и нетрадиционных семей (например, как Уизли) к выборам. С титулом участника Турнира и великолепными баллами ЖАБА, которые Гермиона, несомненно, получит по окончании обучения, победа в Турнире сделала бы её даже слишком квалифицированной для работы в министерстве. Никто бы не смог её в этом упрекнуть. Если Гермионе удастся победить, то её кандидатура может стать редким исключением на запутанной политической сцене волшебной Британии. Она почти уверена, что именно поэтому он выставил ей хорошие оценки за Первое задание, включил в интервью «Ежедневному Пророку» и затем поддержал её инициативу лишить Риту доступа в школу. Крауч хотел, чтобы у Грейнджер была хорошая репутация, когда она закончит Хогвартс, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений, когда он предложит ей работу. Именно поэтому он был так доволен её баллами после Второго задания. Мистер Крауч лишь склонил голову. — Как судье, мне важно, чтобы у чемпионов было всё необходимое, чтобы они смогли как можно лучше проявить себя. Гермиона сглотнула и сделала выпад, надеясь, что она рассчитала всё правильно: — Я не думаю, что остальные судьи хотят того же. Говорить такое было огромным риском. Конечно, Крауч знал, что Каркарову и Максим на неё наплевать. Но раскрывать ему, что она не нравилась такому влиятельному человеку, как Дамблдор, было очень опасно. Но стратегически необходимо. Крауч должен знать, что, если он хочет использовать её, ему придётся предложить реальную поддержку. У него не имелось в запасе другого маглорождённого, который мог бы предоставить ему такую возможность. Глаза мистера Крауча сузились, и Гермиона напряглась от волнения. — Правда? — ледяным тоном произнёс он. Сердце девушки сильнее забилось в груди. — К сожалению, директору школы нравятся только те студенты, которые менее амбициозны, чем он сам. Дамблдор не поддержал ни Фаджа, ни Крауча на последних выборах. Грейнджер подозревала, что мистер Крауч чувствовал обиду из-за этого. И именно эта обида могла бы их объединить. Если мистер Крауч был действительно настолько честолюбив, как о нём говорили, то Дамблдор точно никогда не одобрит его кандидатуру. Хотя сложно представить, где директор рассчитывал найти непритязательных потенциальных министров магии. Гермиона опустила глаза и глубоко вздохнула, прежде чем снова встретиться с ним взглядом. — Я надеюсь получить работу в министерстве, если выиграю Турнир, — сказала она. — Думаю, я буду полезной. На лице мистера Крауча мелькнула тень улыбки. Девушка не сомневалась, что это было подтверждением её мыслей. — Тогда сделай всё возможное на Турнире. Она подняла подбородок. — Вам не нужно беспокоиться, я так и сделаю, но… я думаю, что буду более полезной в будущем, если Рите Скитер не позволят фабриковать статьи без последствий. Наверняка для публикаций есть определённые журналистские стандарты, которые должны соблюдаться. Мистер Крауч поднял брови и прищурился, внимательно рассматривая Гермиону. — Неужели всё, что пишет мисс Скитер, — ложь? Гермиона вздрогнула от этого вопроса. — Да. Любой из здешних профессоров подтвердит вам это. Он потёр подбородок. — Что ж, действительно несправедливо, что в СМИ не в равной степени освещаются все чемпионы. Для меня, как судьи и координатора Турнира, было бы нелишним навести некоторые справки. Она чуть не улыбнулась от облегчения. — Я ценю это. Крауч развернулся и ушёл. Гермиона медленно вздохнула, глядя ему в спину. Её сердце колотилось так, словно она обежала весь замок. Этот союз был очень шатким. Крауч продолжит помогать ей только до тех пор, пока ему будет от неё польза. Пока она имеет ценность для его политических игр. Но на данном этапе даже такая помощь не будет лишней. Гермиона понимала, что сама виновата в том, что стала пешкой в руках Крауча. Но какая разница, ведь её и раньше использовали таким образом. Если и сейчас девушка вынуждена принять на себя эту роль, то хотя бы в этот раз она будет нацелена получить от этого собственную выгоду. Audentes fortuna iuvat. Грейнджер усмехнулась себе под нос. Храбрым судьба помогает. Однако в пословице ничего не говорилось о том, что намного проще быть храбрым, когда ты можешь себе позволить потерять то, чем рискуешь. А Гермиона не могла себе позволить рисковать. Один неверный шаг — и она упадёт в пропасть. Она не могла позволить себе совершать ошибки. Девушка прекрасно это понимала, но продолжала ставить на кон всё больше и больше, уже не в силах остановиться. Ей было необходимо идти вперёд, чтобы победить, потому что в противном случае её ждал лишь абсолютный провал. Бесконечное падение и ни одной живой души, готовой её поймать. Она даже не хотела работать в Отделе международного сотрудничества. Грейнджер сжала ладонь в кулак, впиваясь в кожу ногтями. Это был её выбор. Уж лучше рискнуть всем, чем сидеть сложа руки, смирившись со своей ничтожной судьбой.***
В течение всей следующей недели Гермиона старалась сосредоточиться лишь на насущных проблемах: изучение фигуры Барти Крауча и разработка дальнейшего плана действий. Пожалуй, только эти две вещи отвлекали её от липкого чувства гнева, сжимающего грудь. Теперь, когда Грейнджер уже сделала свой ход, то была вынуждена лишь гадать, что же произойдёт дальше. А Гермиона не отличалась природным терпением. Несмотря на все усилия занять себя чем-то полезным, всё, чего ей хотелось, — это пойти и что-нибудь поджечь. Грейнджер снова попыталась отвлечься и решила направить всю эту бушующую в ней энергию на эссе про восстание гоблинов. Она хотела включить в него одно из немногих сохранившихся до наших дней заявлений очевидца тех событий, но тут же столкнулась с проблемой. Перевод в учебнике истории был слишком упрощённым, поэтому Гермиона решила перевести это заявление сама. Однако работать с гоблинским языком пятнадцатого века оказалось намного сложнее, чем она ожидала. Цитата датировалась задолго до самого восстания 1612 года. Это был ответ гоблинов на отказ Визенгамота включить их в свой состав. Если переводить её дословно, то это будет очень длинная речь о том, что все они ходят по одной грязи, что гоблинов эксплуатируют, а также что-то вроде намёка на добычу то ли полезных ископаемых, то ли урожая… Или же речь идёт об алмазах? Если вкратце, то о чём-то крайне ценном, но Гермиона не могла понять, о чём конкретно. Используемые термины были слишком архаичны, и их не было ни в одном из словарей, которыми пользовалась Гермиона, поэтому ей с трудом удавалось улавливать этимологию. Дальше гоблины говорили о том, что, в отличие от Визенгамота, они не боялись испачкать руки в грязи. На этом — комментарии? наблюдении? угрозе? — цитата обрывалась. Согласно информации в учебнике, Визенгамот так и не ответил на это заявление. Гермиона перепробовала множество словарей и перевела эту цитату тремя разными способами, но так и не поняла, почему гоблины решили ответить на отказ Визенгамота таким образом. Рабочая теория Гермионы заключалась в следующем: ссылаясь на грязь, гоблины имели в виду элементальную магию земли. Но она никогда не слышала, чтобы гоблины пользовались Тёмными искусствами, или, даже если они их и практиковали, это просто называлось как-то по-другому. Возможно, этого просто не преподавали в Хогвартсе. Гермиона пока не понимала, как включить и объяснить эту информацию в переводе, не раскрывая свою осведомлённость о магии элементалей. Но девушка не хотела полностью опускать эту цитату. Гермиона считала, что она раскрывает причины восстания гоблинов с нового угла: они не просто знали о существовании Тёмной магии, но также были готовы в любой момент использовать её против волшебников. Грейнджер открыла очередной габлдигуко-английский словарь, чтобы уже в который раз перепроверить свой перевод, когда к её столу подошёл какой-то семикурсник. Ухмыляясь, он поинтересовался, не нужна ли ей помощь с домашним заданием. Может быть, даже в Запретной секции. В тот момент она услышала тихое жужжание над своей головой — на окно рядом с ней приземлился маленький зелёный жук. Гермиона замерла от этого вопроса. Ей никогда не предлагали помощь с учёбой. А вдруг он заметил её словари? Может, он знал язык гоблинов? Было бы здорово, раз в Хогвартсе не преподавали никаких других языков, кроме Древних рун. Она уже хотела спросить его об этом, но вдруг заметила, насколько широко и самодовольно он ухмылялся. Так выглядят люди, которые решили над кем-то поиздеваться и с нетерпением ждали, когда же человек поймёт суть издевки. — В Запретной секции? — медленно произнесла Гермиона. — Ага, — снова сказал парень, улыбаясь ещё шире; теперь его усмешка больше походила на волчий оскал. — Говорят, ты любишь туда заглядывать. Все внутри неё замерло. Она честно старалась не злиться. Гермиона даже не знала, как звали этого семикурсника. Она не знала, было ли это простой шуткой, или дурацким спором, или он просто пришёл проверить слухи. Правда ли, что Гермиона Грейнджер переспит с любым, кто готов помочь ей с домашним заданием, потому что она настолько отчаянно старается быть частью волшебного общества? Быть частью. Это единственное, чего она так сильно хотела, а теперь её мечта стала причиной для насмешек всей школы. Ярость разгоралась внутри неё все сильнее и сильнее, и Гермиона уже чувствовала, как её терпение и выдержка давали трещину. Единственная причина, по которой она не наслала на него какое-нибудь мерзкое заклинание прямо в стенах библиотеки, — это боязнь последствий. Если Рита Скитер прознает про этот инцидент, то непременно напишет о том, насколько Гермиона эмоционально нестабильна, опасна и что её нужно незамедлительно исключить из школы ради безопасности других учеников. Но даже если её и не исключат, то о значке старосты придётся забыть. Тогда больше не будет надуманных историй. Будет одна правдивая, и люди, не желая разбираться, просто будут принимать и все последующие за истину. Тогда мистеру Краучу не будет от неё никакого толку. Гермиона ничего не ответила. Девушка спешно сложила свои переводы и словари в сумку и, прежде чем она бы передумала и с размаха ударила этого парня по лицу, направилась на выход из библиотеки. Она шла достаточно быстро и старалась дышать через нос в попытках успокоиться. Если она сейчас отправится в башню Гриффиндора и расскажет Гарри и Рону о произошедшем, то они, вероятно, пойдут выслеживать того парня, чтобы преподать ему урок. Скорее всего, им это даже сойдёт с рук, а если нет, то худшее, что могло бы случиться, — это отработка или снятие баллов. Гермиона не хотела, чтобы друзья мстили за неё. Она хотела сделать это сама. Но, увы, она не могла. Девушка глубоко вздохнула, стараясь унять бушующую ярость. Ей казалось, что за последнее время она подавила в себе столько злости, что однажды полностью отравит свой организм. Ей так хотелось, чтобы у неё была возможность выплеснуть накопившиеся эмоции. Потому что причин гневаться у неё было более чем достаточно. Джинни однажды прокляла какого-то мальчика прямо на глазах у Слизнорта, и ей даже дали за это десять баллов. Гермионе подобного бы никогда не простили. Она сильнее сжала ремешок своей сумки, пытаясь подавить негодование. Гермиона не хотела сейчас думать о Джинни: она была уверена, что та её намеренно избегает. Поначалу гриффиндорка даже не замечала этого, но в последнее время не замечать стало очень трудно. Каждый раз, когда они сталкивались друг с другом, у Джинни появлялись какие-то крайне срочные дела. Они в принципе едва разговаривали, и нормальное общение обычно случалось, когда о Гермионе снова писали какую-нибудь мерзость в газете. В остальное же время Джинни всегда то опаздывала на тренировку, то спешила на дополнительные занятия. То ей нужно встретиться с кем-то в совятне, то ещё бог знает что. Разумные причины, конечно, но не каждый же день! Не каждый раз, когда Гермиона оказывалась в поле зрения. Она снова прокрутила в голове тот разговор в их комнате. Может, она что-то не так сказала? Или же слишком быстро ушла? Слишком удивилась? Вспоминая те события сейчас, Гермиона могла признаться, что Джинни и правда выглядела расстроенной её уходом. Постоянно, когда Гермиона пыталась улучить момент и поговорить с ней, Джинни придумывала новые и новые отговорки и исчезала даже быстрее, чем обычно. Но это ничего, убеждала себя Грейнджер. Они ведь не так давно и дружат. Просто в последнее время Гермионе очень не хватало её общества. Кого-то, кому бы она смогла выговориться; кому можно было бы пожаловаться на парней, на то, какая жизнь на самом деле дерьмовая штука и какое кому дело до мнения окружающих. Она пыталась излить душу Гарри и Рону, но почти сразу же эмоции взяли над ней верх. Рон начал беспокоиться и бестактно пошутил про не-начались-ли-у-неё-критические-дни, за что получил осуждающий взгляд от Гарри. Это отбило у Гермионы всякое желание что-либо с ними обсуждать. До того разговора с парнями Грейнджер никогда не задумывалась о том, что Малфой никогда не осуждал её за злость. И ей очень сильно не хотелось это признавать и в принципе думать о Малфое. И уж точно не тогда, когда она и так была на взводе. Гермиона думала, что ей понадобится всего несколько дней для того, чтобы эмоционально дистанцироваться от произошедшего в ванной старост. Она рассчитывала запрятать это в самый дальний уголок своего сознания, двигаться дальше и вообще больше никогда не вспоминать о произошедшем. Но она бессознательно то и дело возвращалась к тем событиям. Мелкие детали. Ощущение его пальцев в волосах. Неуверенные поцелуи. Сначала осторожные, а потом более жадные и голодные. Его желание. Тонкие пальцы на затылке. Его тяжёлые и слегка задушенные вздохи от её прикосновений. Эти воспоминания всегда появлялись словно из ниоткуда и мгновенно заставляли её сердце трепетать, а тепло — разливаться по всему телу. Но как только она ловила себя на этих мыслях, вся магия, чувства и воспоминания рушились с новой силой. Казалось, будто она запнулась и упала на какое-то остриё, вспоров себе тем самым грудь. Потому что она помнила о том, что все это произошло только лишь по одной причине — ему было на неё плевать. Он бы ни за что не поцеловал её и уж тем более не признался бы, что хотел её, если бы Гермиона была ему важна. Конечно, умом девушка это понимала, но сердце от этой мысли скулило, словно раненое животное. Она могла бы справиться с сердечной болью, если бы дело было лишь в этом. Она бы взяла себя в руки и пошла дальше. Какая разница, смотрел ли он на неё или нет, когда они находились в одном помещении? Хуже всего было то, как она поступила: она была неосторожна. Она самовольно вручила ему возможность причинить ей боль. Она позволила себе мечтать о несбыточном. Она дала слабину и разрешила себе желать того, чего у неё никогда не могло бы быть. И на какое-то мгновение она действительно в это поверила. Это всё была её вина. Гермиона даже и не знала, что способна так сильно злиться на себя. Почему другим можно было совершать ошибки и из раза в раз подводить её, а ей нет? Она должна была доверять себе, но больше не могла этого делать. Не после случившегося. А если она сама себе не верит, тогда и вовсе никого не осталось. Вот что было самое страшное. Чем больше Гермиона думала об этом, тем тоньше и слабее становился её самоконтроль. Она чувствовала себя хрупкой и окутанной невидимой паутиной с головы до ног. Одно дуновение — и она разобьётся на мелкие осколки. Потому что всё шло не по плану, и она была совсем одна. Не было ни единой души, способной протянуть руку помощи или просто подсказать, как ей выкарабкаться из этой пучины. Гермиона спряталась в пустующем кабинете и, обняв себя, зарыдала.***
За окном уже заметно потеплело, и в один из безоблачных дней, которых было не так уж и много, Гермиона решила отправиться в Запретный лес и попрактиковаться в магии земли. Тот перевод для эссе по гоблинам заставил её задуматься об этом. Девушка зашла за границу леса, преодолевая густые и тёмные заросли. Она старалась не забредать слишком далеко: в лесу водилось множество магических существ, в том числе кентавров, которые очень не любили незваных гостей. Гермиона опустилась на колени и принялась расчищать гниющие листья, чтобы добраться до самой почвы — плотной и всё ещё прохладной от зимних морозов. Она не очень понимала, что конкретно нужно делать, но знала одно: ей надо попытаться сделать хотя бы что-нибудь. Грейнджер упёрлась ладонями в грязь и закрыла глаза. Она понимала, что разумнее было бы использовать палочку, но в то же время ей казалось более естественным просто ощущать силу земли. Её собственная магия почти обжигала кожу. Магия земли была мягче, но тяжелее, чем магия озера. Если магию воды Гермиона чувствовала в своих венах, то магия земли резонировала с её костями. Это была тяжёлая энергия. Живая, но очень тяжёлая. Грейнджер понятия не имела, как управляться с такой силой. Неудивительно, что Малфой едва ли смог вырыть лишь яму. Даже простое прикосновение к земной магии ощущалось сокрушительно. Озеро было невероятно большим, но лес казался ещё больше. Он словно спал. Словно зима убаюкала его — и теперь магия ждёт прихода весны, чтобы вновь обрести силу. Гермионе сложно было представить масштабы этого волшебства в полном его цветении, но даже так девушка понимала, о чём ходили легенды и зачем нужны были такие ритуалы, как Белтейн. Эта мощь пьянила; от неё можно было бы сойти с ума, если подойти слишком близко. Уловив связь с земной магией, Гермиона старалась использовать хотя бы немного от этой, но у неё ничего не получалось. Это было всё равно что попытаться изменить направление оси планеты с помощью лески для воздушного змея. Грейнджер чувствовала себя крайне глупо. Она даже не до конца уверена, была ли проблема в недостаточной связи с земной магией, в недостатке собственных сил или она просто делала что-то неправильно. Гермиона не знала, как это должно ощущаться. Но она понимала, что это сработает. Должно. Её магия кипела внутри неё. Всё её тело словно было в огне; она горела и чувствовала, как приближается к грани, а её эмоции и переживания собираются в один тугой клубок. Гермиона ощущала себя какой-то компактной звездой, готовой разорваться на мелкие частички от такого невыносимого давления и попыток удержать это всё в себе. И тогда она взорвётся. Нет. Нужно было держать себя в руках. Гермиона медленно вздохнула, пытаясь сохранить под контролем свой разум, эмоции и магию; девушка снова попробовала уловить связь с магией земли под своими пальцами. Она старалась выровнять своё дыхание. Ей нужно было успокоиться. Возможно, Малфой поэтому и пускает блинчики. Это для него что-то вроде медитации, постоянно повторяющейся рутины. Гермиона сосредоточилась на почве под ладонями, напряглась и глубоко вздохнула, пытаясь заставить землю немного подняться. Девушка не осмеливалась использовать слишком много магии, потому что не знала, что произойдёт, если вдруг она потеряет контроль. Она позволила лишь капле своего волшебства проникнуть под землю. Гермиона наклонилась ещё ближе, отчего её волосы немного упали ей на лицо, и вновь попыталась сдвинуть землю под кончиками пальцев. Ничего. Подавив крик разочарования в груди, Гермиона выпрямилась. Она напрасно потратила время, и теперь её голова пульсировала от напряжения. Конечно, она могла бы подождать уроков с Малфоем, но ей очень этого не хотелось. Честно говоря, она бы предпочла вообще больше с ним никогда не разговаривать. Он не предпринял ни одной попытки возобновить её обучение, и Гермиона, в свою очередь, тоже не собиралась этого делать. Если он больше не хотел учить её Тёмным искусствам, то его ждала смерть за нарушение Обета. Тогда ей больше никогда не придётся с ним разговаривать. Она выиграет Турнир и тем самым решит почти все свои проблемы. Гермиона поднялась с земли и, вытерев руки об юбку, направилась обратно в замок. Она сама во всем разберётся. Иллюстрации к работе: • Water Serpent sketches by darkfluffart https://twitter.com/darkfluffart/status/1550649608052920320?s=20&t=pNwbTuiA7vuy-WTuAyh-qg • Cover Art by artandfancies https://twitter.com/artandfancies/status/1562266172770648065?s=20&t=pNwbTuiA7vuy-WTuAyh-qg • The Champions by artandfancies https://twitter.com/artandfancies/status/1563173086622789638?s=20&t=pNwbTuiA7vuy-WTuAyh-qg • The First Task by hiejindraws</i> https://www.instagram.com/p/ChSL45zJZ4F/ • Prefect Bath Water Serpent by chestercompany https://www.instagram.com/p/ChQ8GquKPTa/ • Durmstrang Draco by kalycoris https://www.instagram.com/p/ChSQAWBor7j/ • Hermione and Draco in the lake by artemisia_flora https://www.instagram.com/p/ChWkgf-q1Sj/ • The Triwizard Champions by browniekim.art https://www.instagram.com/p/ChmTIAQuQgX/ • Hermione and the Water Serpent by browniekim.art https://www.instagram.com/p/Ch3S0sap6pB/ • The Second Task by browniekim.art https://www.instagram.com/p/Ch3TNYOpP_F/ • Escaping The Lake by browniekim.art https://www.instagram.com/p/Ch9oalEAHET/