Let The Dark In / Поддайся тьме

Гермиона что-то пинала. Снова, и снова, и снова.  Она продолжала с силой бить ногой, пока не раздался громкий хруст. Этот резкий звук заставил её моргнуть и сквозь пелену ярости посмотреть на того, кто лежал на полу.  Это был Кормак.  Какая-то часть её знала это.  Он лежал на полу и кричал. Но в коридоре стояла тишина.  Грейнджер достаточно было лишь пожелать, чтобы шум исчез и окружающее пространство подстроилось под её волю. Воздух вибрировал от крика Маклаггена, наполненного ужасом и болью, но наружу не вырывалось ни звука.  Однако Гермиона чувствовала эмоции Кормака, его всепоглощающий ужас.     Она ощущала всё. Магию, витающую вокруг и пульсирующую внутри неё. Теперь эта сила не была ограничена рамками её тела и свободно изливалась вовне. Невозможно было установить с ней связь или направить её. Гермиона сама стала воплощением волшебства. Мост между её личностью и магией, живущей внутри неё,  разрушился.  Замок попытался воспротивиться. Магии, которой были пропитаны стены, не хотелось освобождать место для нового потока волшебства. Она вибрировала, смещалась, оживала и готова была предупредить о бесцеремонном вторжении. Гермиона уловила импульс силы, когда замок уже готовился дать сигнал защищаться. Она поймала его, подавила и приказала чарам, борющимся в её хватке, утихнуть и оставить её в покое.  Ведь она не была угрозой, её поступок был лишь следствием.  И замок повиновался.  Как и Кормак. Гермиона не хотела, чтобы он двигался, поэтому парень не мог пошевелиться. Она не хотела, чтобы он шумел, поэтому он молчал. Она хотела, чтобы он боялся её и испытывал столько боли, сколько не испытывал ни разу в своей жизни, и он корчился в муках.  Грейнджер пнула его ещё раз. Она сжала руку в кулак и почувствовала, как рёбра Маклаггена прогнулись внутрь, вытесняя воздух из лёгких. Сердце парня забилось так быстро, что Гермиона подумала, что оно сейчас взорвётся. Она расслабила пальцы, позволив Кормаку дышать, и склонилась над ним, безучастно скользя взглядом по измученному телу. Причинять ему боль оказалось не так приятно, как она предполагала.  Теперь он был таким маленьким. И потребовалось ничтожное количество усилий, чтобы довести его до такого состояния. Руки Кормака казались невыносимо тяжёлыми, когда он толкнул её на колени, а его тело выглядело гораздо массивнее. Теперь же Грейнджер могла стереть Маклаггена в порошок, если бы пожелала.  Она снова сжала пальцы, дав ему понять, насколько он беспомощен.  Она хотела этого.  Хотела раздавить его. Хотела, чтобы он ощутил тяжесть её силы, почувствовал себя насекомым под её ногами. Хотела заставить его осознать, каким ничтожеством он на самом деле является. Каким ничтожеством она могла его сделать. Как он посмел? Как любой из них посмел думать о ней таким образом?   Она снова пнула его.  По лицу текли влажные дорожки, и она поняла, что плачет. Гермиона вытерла слёзы тыльной стороной ладони.  Ей хотелось протащить Кормака через всю школу прямо в Большой зал и бросить его перед Дамблдором, Ритой и всеми остальными. Чтобы показать им всем. Не трогайте меня. Не недооценивайте меня. Не вставайте у меня на пути. Или это случится и с вами. Это и мой мир тоже. И что потом?  Что будет потом?  Она сглотнула, но в горле встал ком.   Всё так запуталось, что стало трудно думать.  Зрение поплыло, перед глазами замелькали тёмные мушки.  Грейнджер будто тонула.  Разве она не думала, что звание чемпиона Турнира Трёх Волшебников изменит её жизнь? Что все посмотрят на неё по-другому и поймут, что она тоже принадлежит Волшебному миру?  Её горло сжалось.  Но что произошло вместо этого? Всё становилось только хуже и хуже.  Тебя исключат за это. Она замерла при одной мысли об этом. Её концентрация на гневе и возмездии разбилась вдребезги. Хватка, которой она сдерживала переполнявшую её силу, ослабла, и магия вырвалась наружу. Внезапно Гермиона перестала что-либо контролировать.  Она отшатнулась от Кормака; её череп словно раскалывался изнутри. Земля уходила из-под ног. Грейнджер отступила, попыталась втянуть в себя исходящую из неё силу, блокировать её, затолкать туда, где получится её удержать. Но магия горела внутри Гермионы, как будто ей было уже мало места в её теле.  Грейнджер не могла вместить в себе столько магии. Она упала на колени, и её вырвало. Зелёное зелье выплеснулось на пол и зашипело, а желудок девушки сжался в болезненных конвульсиях. Её мозг пытался разложить всё по полочкам, разобраться во всех запутанных моментах, но ничего не получалось. Всё произошедшее не могло быть реальностью.    Должно быть, у неё просто галлюцинации. Стресс сломил её, и ей снится кошмар.  Она зажмурилась и продолжала шептать себе, что это всего лишь сон. Просыпайся. Раздался крик — такой громкий, что невозможно было сосредоточиться на чём-то другом. Гермиона посмотрела вниз в поисках источника.  В двух шагах от неё вопил Кормак. И сейчас его крики были вполне слышны.  Нет, у неё просто галлюцинации. Нужно просто проснуться.  У Маклаггена из носа шла кровь. Одну руку он прижимал к груди. Просто проснись.  Он попытался отползти от неё. Грейнджер со стороны наблюдала за этим, так как это не могло быть реальностью. Это был всего лишь ночной кошмар.  Проснись! Дыхание Гермионы становилось всё более учащённым.  Ничего из этого не произошло. Она не потеряла контроль. Она никогда его не теряла. Это был просто плохой сон.  Она свернулась в клубок, пытаясь привести дыхание в норму. Сердце в груди колотилось так, будто хотело вырваться наружу сквозь рёбра.  Тебя исключат.  Тебе придётся вернуться в магловский мир, и ты никогда, никогда больше не сможешь использовать магию. Паника грозила полностью поглотить её, но Гермиона собралась и поднялась на ноги.  Она не могла позволить Кормаку уйти. Если она сделает это, то он кому-нибудь расскажет. И тогда его слово будет против её. Он чистокровный, богатый, со связями в министерстве.  Нужно остановить его. Как только она смогла успокоить разум и прийти к этой мысли, установив в голове подобие баланса, её магия устремилась вперёд и сбила Кормака с ног. Удар получился достаточно сильный, чтобы сломать ему ещё одно ребро. С его губ сорвался хриплый вскрик. Парень не мог пошевелиться, будто его прибили гвоздями к полу. Гермиона медленно шла к нему, вцепившись руками в подол платья. Её бросало то в жар, то в холод, а всё тело сотрясала мелкая дрожь.  Как ей это исправить? Возможно ли вообще это исправить? Она инстинктивно потянулась в карман за палочкой.  По одной проблеме за раз. Нужно разбить всё на выполнимые задачи. Она опустилась на колени рядом с Кормаком, её руки дрожали.  Он выглядел ужасно. Гермиона не помнила, что именно сделала с ним. И только на краю сознания: «Сделай ему больно, сделай ему больно, сделай ему больно».   Магия продолжала бурлить в ней, выбивая из равновесия. Её словно накрывало приливными волнами. Грейнджер чуть не падала от интенсивности этих ощущений.   Конечно, она причинила ему боль. Она хотела этого. Гермиона сжала свободную руку в кулак и опять почувствовала кости Маклаггена, как будто действительно могла дотронуться до них пальцами. Такие хрупкие, словно сухие ветки. Сожми чуть сильнее, и каждая из них… Грейнджер разжала ладонь, задыхаясь. Она должна сделать так, чтобы всё выглядело, будто этого никогда не было.  Гермиона неуверенно взмахнула палочкой, снова и снова бормоча заклинание Эпискеи. Но её магия отказалась взаимодействовать. Она ускользала из-под контроля, словно угорь, не желая принимать нужную форму, так что с её помощью даже царапину залечить было невозможно.  Гермионе казалось, что она держит не волшебную палочку, а обычный прутик.  Кормак лежал на месте с застывшим от ужаса лицом. Белки его глаз блестели в слабом свете факелов. Он будто бы смотрел на чудовище из страшилок.  Ни одно из заклинаний не срабатывало.  Не паникуй. Думай, Гермиона. Он не может просто исчезнуть. Никто не должен узнать.  Ты потеряла контроль лишь на некоторое время. Ты еще можешь всё исправить.  Она стиснула челюсти, приняв решение.  — Посмотри на меня, — произнесла Грейнджер.  Но Маклагген только съёжился на полу.  — Посмотри на меня! — прорычала она. Кормак дёрнулся всем телом и неестественным движением повернул голову. Теперь он, не моргая, смотрел Гермионе в глаза.  Она направила палочку ему в лицо, фокусируясь на том, что ей предстояло сделать. Не должно было остаться никаких следов. Грейнджер мысленно усилила контроль над своей магией в попытках удержать её в узде. Несмотря на сопротивление, она должна была усмирить её, так как нельзя было позволить Кормаку рассказать кому-либо о том, что здесь произошло. — Обливиэйт, — решительно произнесла она, не обращая внимания на неприятные ощущения в горле. Несмотря на то, что магия не хотела сотрудничать, Гермиона всё равно направила её через свою палочку. Боль пронзила предплечье, но девушка лишь удвоила усилия, всё-таки заставив заклинание сорваться с кончика древка. Яркая вспышка ударила прямо в лицо Кормака.   Рука Грейнджер онемела от силы, которая только что прошла через неё. Силы такой сокрушительной, что было ощущение, будто её только что ударили кулаком в грудь. Она задыхалась. Лицо Маклаггена застыло, весь его страх улетучился.  Гермиона заставила себя сделать вдох. Лёгкие горели. Магия пожаром полыхала внутри, разливаясь по нервам и венам в ожидании, когда ей снова разрешат вспыхнуть. Грейнджер знала, что должна подавить эту силу, но руки дрожали, и даже палочка казалась слишком тяжёлой. Хотелось рухнуть на пол и просто лежать там, пока всё не перестанет кружиться.  Рука с палочкой запульсировала, побуждая девушку посмотреть вниз. Её пальцы, обхватившие рукоять, стали чёрными, как уголь. Гермиона с ужасом наблюдала, как градиент темноты распространяется вверх по руке. Её внимание привлекло движение. Кормак тряс головой и медленно моргал. Его взгляд был пустым и дезориентированным.  Но парень не выглядел испуганным. Во рту пересохло, и она сглотнула.  — После... после того, как ты оставил меня в башне Гриффиндора, ты вернулся на вечеринку к Слизнорту. Ты был пьян. Ты упал с лестницы. Ты должен... ты должен пойти в лазарет. Маклагген застонал, словно только сейчас почувствовал всю боль, которую испытывал. Не дожидаясь, когда он придёт в себя, Гермиона развернулась и убежала.  Она не знала, куда ей пойти. Ей просто нужно было скрыться, спрятаться, чтобы разобраться, что случилось и как это контролировать. Она вслепую мчалась по коридорам замка. Завернув за угол, Грейнджер ногой ударилась о неровный камень и споткнулась. Пол неумолимо приближался к её лицу.  Нет! Она не успевала ничего предпринять, кроме как приготовиться к удару.  Но Гермиона пролетела прямо сквозь пол.  Едва успев осознать, что каменные плиты под ней исчезли, она приготовилась к падению на этаже ниже и даже выставила вперёд руки, чтобы защитить голову, но вместо этого она снова провалилась сквозь пол.  Грейнджер продолжала падать.  Всё быстрее и быстрее. Всё вокруг неё было как в тумане.  Она сделала попытку остановиться, но безуспешно. Ухватиться было не за что. Гермиона стала неосязаемой и двигалась настолько быстро, что не могла даже понять, в каком направлении. Как будто ее выбросило за пределы атмосферы, за пределы гравитации. Бесконечный полёт, где не было ни верха, ни низа и затормозить оказалось невозможным. Во время этого падения Грейнджер казалось, что у неё вообще нет тела. Сознание вырвалось наружу и раскинулось в пространстве, словно сеть. Перед глазами мелькали знакомые места, люди, комнаты в замке, лес, озеро.   Гарри лежал на диване в общей комнате. Он подбрасывал в воздух и тут же ловил золотой снитч, смеясь над словами Рона.   Ошеломлённый Кормак, хромая, шёл вниз по коридору замка. Джинни в какой-то непонятной комнате. Она вздохнула и, откинув голову назад, пробормотала: «Я переживу это».   Биссет стоял где-то в замке и оглядывался по сторонам, словно потерялся. Кадо вышел из тени, и Биссет махнул ему рукой в тёмном коридоре, после чего зашагал в противоположном направлении.  Дамблдор, нахмурившись, смотрел на портрет в своём кабинете. «Ты уверен, Финеас? Я уверен, что на мгновение почувствовал, как...» Перед ней проносились десятки комнат и аудиторий. Закоулки библиотеки и тайные проходы. Лес. Озеро. Русалки в их подводной деревне. Хогсмид. Косой переулок. Вокзал Кингс-Кросс. Её спальня дома. Родители, сидящие бок о бок на диване в гостиной. Эти вспышки мелькали всё быстрее и быстрее. Разбегались в стороны и гасли. Гермиона хотела остановиться. Она не знала, как долго уже падает, и понятия не имела, как это прекратить. И что произойдёт, если это случится.   Что ей делать?  Ей нужна была помощь. Она не понимала, что происходит. Куда она могла пойти? Кто ей поможет? Она вспомнила, как потеряла сознание в озере, и как Малфой вытащил её и проплыл с ней к берегу остаток пути. Малфой. Как только она подумала о блондине, то сразу увидела его. Как будто всё это время точно знала, где он находился, но просто не хотела искать. Он был один в часовой башне.  Он наверняка знал, что с ней происходит.  Едва Гермиона успела подумать о том, что хотела бы оказаться рядом с ним, как её тело снова стало материальным. Бледные глаза Малфоя расширились от удивления, но он не успел никак отреагировать, так как Грейнджер свалилась ему в руки прямо с потолка.  Грейнджер грудью ударилась о его плечо, и от такого внезапного столкновения они оба упали на каменный пол. Гермиона в оцепенении лежала на Малфое. Чувство было такое, будто её душу насильно запихнули обратно в тело, но полного объединения так и не произошло. Всё казалось неправильным, как если бы сознание поместили в мозг вверх тормашками и задом наперёд.  Она отчётливо ощущала тяжесть своей физической оболочки. Чувствовала всё — текстуру костей, клетки, паутинную сеть нервов,  мышечные сокращения сердца, движение внутренних органов и бурление желудочной кислоты. Это было отвратительно. Ей хотелось, чтобы её стошнило.  — Ты что, только что аппарировала на меня? — Малфой схватил Грейнджер за плечи и оттолкнул её от себя. В его голосе звучало недоверие.  Гермиона на мгновение застыла, сидя на нём верхом. Едва бьющееся сердце пропустило удар, когда блондин пихнул её. Голова, плечи и спина резко откинулись назад, и она начала падать с Малфоя. Парень прошипел ругательства и протянул руку, чтобы подхватить её, но не успел. Грейнджер ударилась головой о плиты и завалилась на бок. Она не могла вспомнить, как наконец смогла пошевелить руками, и смутно осознавала, что у неё где-то что-то болит.  Причём в нескольких местах.  Гермиона лежала, скорчившись в позе зародыша, и пыталась сфокусировать взгляд. Нужно было понять, где находится челюсть, чтобы заставить её двигаться. Как вообще всё это работало? Раньше ей никогда не приходилось думать ни о чём подобном.  — Грейнджер? Что с тобой случилось? — Малфой склонился над ней, держа в руке светящуюся на конце палочку.  Она сделала попытку ответить, но поняла, что ей нужны все её силы, чтобы не позволить разуму выскользнуть из тела. Будто она забыла, как это — находиться в телесной оболочке и совершать самые обычные действия.  Гермионе казалось, что границы её тела размыты. Она чувствовала себя отвратительно, словно желе. Находиться в таком состоянии было безумно тяжело.  Комната вращалась по кругу. Грейнджер уже и забыла, как громко работают часы на башне — все эти щелчки, вращающиеся механизмы. Неужели Малфой не мог сидеть в каком-нибудь более тихом месте? Парень стоял перед ней на коленях со светящейся палочкой в руке и помогал прийти в себя, задавая при этом вопросы. — Что случилось? Ты пьяна? — на втором вопросе его тон взлетел вверх. — Как ты смогла аппарировать в школе?  Ох, если бы Малфой только знал, что на самом деле произошло. Наступила пауза, и спустя несколько мгновений он всё же спросил, понизив голос: — Откуда взялись эти синяки?  Гермиона понятия не имела, о чём он говорит.  — Грейнджер. — Он щелкнул пальцами перед её лицом. — Кто-то что-то сделал с тобой? Что случилось? Скажи что-нибудь.  Кончиками пальцев Гермиона ощущала шершавый каменный пол, достаточно неровный, чтобы по коже побежали мурашки. Она перестала вслушиваться в слова Малфоя, который продолжал её о чём-то спрашивать. Его голос становился всё более злым по мере того, как ему приходилось раз за разом повторять свои вопросы.  Ей это не нравилось.  Так сложно было одновременно думать и прислушиваться к словам, звукам и остальным ощущениям тела.   Грейнджер казалось, что она превратилась в жидкость. Её руки и ступни заскользили по полу в разные стороны. Она снова начала проваливаться в невесомость. — Грейнджер! Что-то врезалось в её щёку, плоское и сильное. Голова Гермионы мотнулась в сторону, зубы щёлкнули друг о друга. Её сознание вернулось в тело с силой выстрела. Она в шоке посмотрела на Малфоя.  Он дал ей пощёчину и сейчас склонился над ней, подняв руку, словно намереваясь сделать это снова.  Как он посмел? Не раздумывая, она заставила свои руки снова стать осязаемыми и ударила его по лицу с такой силой, что ладонь обожгло болью, а на его коже тут же расцвёл алый отпечаток. Даже кончики её пальцев зудели от этого удара.  Малфой в оцепенении уставился на Гермиону и через мгновение поднял руку к горящей щеке. Проведя языком по губе, он почувствовал, что она кровоточит. Кровь тонкой струйкой стекала по подбородку.  Повисла оглушительная тишина, и они молча уставились друг на друга. Его палочка выпала из ладони на пол, но даже так освещала их фигуры тусклым светом.  — Ты ударил меня первым, — наконец произнесла Гермиона; фраза прозвучала скорее как нелепое оправдание, но зато к ней вновь вернулись силы говорить.  Малфой просто продолжал смотреть на неё с таким видом, будто хотел высказать ей миллион вещей сразу. Большинство из них явно не были похвалой. Его кожа была такой бледной — конечно, за исключением красного пятна в форме отпечатка её ладони.  — Ты просачивалась сквозь пол и ничего мне не отвечала, — начал он с интонацией родителя, который объяснял какие-то очевидные вещи своему ребёнку, однако едкость в его голосе никуда не исчезла. — Что, по-твоему, мне нужно было сделать?  Гермиона понятия не имела, что на это сказать.  У неё не было ответа. Она никогда раньше не просачивалась сквозь твёрдые поверхности и не имела ни малейшего представления о том, как себя вести в подобных ситуациях.  Поэтому она сконфуженно отвела взгляд в сторону.  — Я не знаю. Но, кажется, шок от полученной пощёчины и удовлетворение от совершённого возмездия сделали своё дело. Её сознание впечаталось обратно в тело достаточно глубоко, чтобы Грейнджер больше не была на грани того, чтобы снова растаять в воздухе.  Она полностью ощущала свою физическую оболочку. А ещё чувствовала себя гораздо, гораздо более пьяной. Грудь болела, будто кто-то ударил её ножом, а затем наполнил рану углями, которые проникли в её кровь. Гермиону словно подожгли изнутри, но она вновь стала материальной, и все органы теперь работали как обычно.  Она повернула голову и, дотронувшись до руки Малфоя, неловко её погладила.  — Прости, — прошептала она. К её щекам прилила кровь.   Малфой выдохнул и вытер кровь с подбородка.  — Всё в порядке. — Он посмотрел на потолок. — Не совсем так, как я себе это представлял, но неважно. Что произошло? Грейнджер едва уловила его вопрос, неожиданно отвлёкшись на ощущение его кожи под своими пальцами. Малфой был таким успокаивающе настоящим. Она никогда раньше не замечала, как это приятно.  Она скользила рукой дальше, пока не прикоснулась к тыльной стороне его ладони. Гермиона могла ощутить прохладные потоки магии под кожей Малфоя, и это ощущение вызвало у неё волну мурашек. Тонкие, словно паучий шёлк, шрамы тянулись вдоль его руки и запястья. Она медленно провела по ним кончиками пальцев, и те отозвались на её прикосновение.   Непреложный обет, поняла она. Блондин вздрогнул и, отдёрнув руку, опять наклонился к Гермионе.  — Что произошло? — снова спросил он и аккуратно дотронулся до чувствительного места рядом с ключицами.  Грейнджер вздрогнула, и он тут же убрал пальцы.  Малфой смотрел на неё сверху вниз, черты его лица словно заострились.  — Кто сделал это с тобой? Она взглянула на него широко раскрытыми глазами. Её сердце, как сумасшедшее, колотилось в груди.  Гермиона не могла позволить ему узнать о Кормаке. Не могла допустить, чтобы кто-то узнал, что она с ним сделала.  — Никто, — отрезала Грейнджер, покачав головой. Её горло сжалось в спазме. — Ничего страшного.  Кажется, он ей не поверил.  — Тогда что случилось? Почему ты... — махнул он в её сторону,  —  такая? Она сглотнула и закрыла глаза, избегая его взгляда.  «Что случилось?» — очень хороший вопрос, на который она тоже хотела бы получить ответ. Гермиона попыталась воспроизвести в голове события, вечеринку, но все воспоминания были какими-то разрозненными, сюрреалистичными. Она видела всё словно через запотевшее стекло. Картинки казались тусклыми и расплывчатыми. Даже голоса звучали как будто бы издалека. Прошедший вечер превратился в размытое пятно, и лишь некоторые моменты помнились более отчётливо, хотя и эти краткие эпизоды, искажаясь, плыли перед глазами. — Я не знаю, что произошло, — наконец жалобно выдавила она. — Я очень пьяна.   — Да, я уже заметил. — Он откинулся назад, пощипывая переносицу и потирая щёку.  Гермиона проигнорировала его замечание и, повернувшись на бок, обхватила руками голову.  Грейнджер знала, что должна признаться ему, что снова потеряла контроль. Но ей не хотелось этого делать. Если она ему расскажет, то он будет считать её посредственностью.  Хотя он в любом случае не считал её кем-то особенным.  Всё внутри неё заволокло тьмой, ощущения стали острее. Она замкнулась в себе и снова сжалась в комок от жжения в теле. Ей хотелось только одного — чтобы всё перестало двигаться.  — Грейнджер, — внезапно раздался голос Малфоя, отвлекая её.  Она моргнула и оглянулась через плечо, фокусируясь на его лице. Он внимательно за ней наблюдал.  — Есть хоть какие-то мысли, как тебе удалось аппарировать? — По тону его голоса можно было подумать, что он уже не раз задавал ей этот вопрос.  Неужели его интересует только это? Гермиона даже не задумывалась об этой детали в свете всего остального. Но опять же, он не догадывался о том, что действительно произошло, а в замке действовали защитные чары, предотвращающие аппарацию. Она перевернулась на спину и вздохнула.  — Нет, но я была на вечеринке в Клубе Слизней. Мы все приняли зелье.  — Что за зелье? Какой-то своей частью она понимала, что Малфой поднял её с пола, усадил у стены и осмотрел, вероятно, в желании убедиться, что на ней нет признаков расщепления. В вертикальном положении всё расплылось перед глазами.   Шум от работы шестеренок на часовой башне действовал ей на нервы. Комната раскачивалась. Гермиона чувствовала руки Малфоя на своём лице. Она подняла веки и смутно увидела, что он внимательно на неё смотрит. Малфой похлопал её по щеке.   — Расскажи мне о зелье, Грейнджер.  Прохлада его рук приятно ощущалась на её лихорадочно горящей коже.  — Алкогольное, —  выговорила она. — Зелёное. Оно должно было помочь с магией. — Гермиона нахмурилась, пытаясь вспомнить больше. — Но всё пошло не так. Моя магия иссякла.  Малфой посмотрел на неё странным взглядом.  — А потом… — В груди всё сжалось, а лицо запылало, но она всё-таки заставила себя произнести это: — Думаю, я потеряла контроль над своей магией. Она вырвалась наружу, ускользая от меня, и я попыталась совладать с ней, но я… я упала. Ожидала, что мне будет больно, но вместо этого провалилась сквозь пол и продолжала падать, а потом… я оказалась здесь.  Наступила пауза.  — Твоя магия вырвалась наружу? — с сомнением произнёс он. — В смысле… стихийная магия? Нет, это была не стихийная магия. Стихийная магия — это спонтанный всплеск в ответ на эмоции, проявление чувств. Это же было больше похоже на длительное извержение. И она сама хотела того, что произошло.  Гермиона покачала головой, прищурив глаз и пытаясь вспомнить детали. Всё случилось так быстро. Она была зла. Зла настолько, что не хотела больше сдерживаться. Ей было всё равно на последствия. И когда она поняла это, поверила в это, то словно прорвалась через барьер, который всегда её сдерживал.  Грейнджер испуганно вздохнула, собрав воедино все части пазла, и резко подалась вперёд.  — Малфой, я знаю, что произошло. — Она схватила его за плечи. — Я дотянулась до своего источника. В его глазах читалось непонимание.  — Твоего источника? — медленно повторил парень. — Да, до места откуда исходит моя магия, — подтвердила Гермиона. — Вот что это было! Вот для чего предназначалось зелье. Оно должно было помочь совершить прорыв. В любом деле, которым занимался выпивший его волшебник, — она говорила быстро, спотыкаясь. — Сначала я думала, что оно не сработало. Потому что я продолжала себя контролировать. Но потом, когда я перестала сдерживаться… тогда всё и случилось. Зелье дало мне толчок.  Долгое мгновение Малфой молчал. — Можешь описать, что ты чувствовала? Гермиона сделала глубокий вдох. — Это как направлять элементаль, только исходящий прямо изнутри тебя. Эта магия сильнее, и она неуправляема, как… как. — Ей трудно было выразить свои ощущения словами. Грейнджер не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала такое облегчение. — Сила слишком концентрирована, поскольку являлась самой сутью моей магии. Когда я использовала её для заклинания, то она была настолько мощной, что обжигала меня. — Девушка посмотрела вниз и увидела, что кончики пальцев на правой руке всё ещё были чёрными. На первый взгляд это можно было принять за пятна от чернил. Гермиона показала руку Малфою. — Смотри.  Он внимательно рассматривал её пальцы, а затем, удивленно моргнув, схватил девушку за запястье и притянул её руку ещё ближе. Его палочка была буквально в нескольких сантиметрах от её ладони.  — Это произошло, когда ты воспользовалась заклинанием?  Гермиона кивнула. Энергия внутри не давала ей успокоиться, и, казалось, ещё немного — и она просто завибрирует.  Ну конечно же! Её источник! Она наконец-то сделала это. Несмотря на то, что Малфой всё это время был уверен, что она не сможет. Что маглорождённые на такое не способны. Она сделала это!  Гермиона откинула голову и звонко рассмеялась, позволяя чувству облегчения вперемешку с собственной магией разгонять кровь по венам. У неё кружилась голова. Все эти месяцы упорного труда и тренировок привели её сюда. Это не было напрасно. Она может всё.  — Грейнджер, — прервал её мысли резкий голос Малфоя. — Прекрати. Она вздрогнула и поняла, что снова начала исчезать. Очертания её тела расплывались из-за того, как сильно вибрировала магия внутри — её было слишком много, чтобы оставаться в одном только месте. Малфой сильнее сжал запястье девушки в попытках удержать её на одном месте.  Гермиона заставила себя сосредоточиться.  Когда она снова обрела телесную форму, Малфой продолжил осмотр её руки: он был таким дотошным, словно никогда до этого её не видел.  Он продолжал крутить изящную ладонь под светом своей палочки: кончики её пальцев стали почти угольно-чёрными, а от них по всей поверхности тыльной стороны расходились тонкие чёрные линии. Малфой нахмурился.  Он осторожно дотронулся до кончиков её пальцев, словно боялся обжечься. От его прикосновения по телу девушки прошёлся рой мурашек, а сердце принялось биться учащённо.  И в тот момент до неё дошло, что сейчас они впервые с того случая в ванной старост находились наедине.  От этого осознания у неё в животе запорхали бабочки. Срочность настоящего всё-таки уступила ярким воспоминаниям.  Теперь, когда Гермиона думала об этом, она понимала, что должна злиться на него. Она злилась на него всё это время, но в хаосе последних событий как-то забыла об этом. И вот, сейчас они вдвоём сидят на полу часовой башни; её ладонь покоится в его, и, если она и хотела бы сказать ему, как сильно она его презирает и как ей хотелось бы его смерти, то это нужно было делать раньше.  Грейнджер попыталась высвободить запястье, но он только крепче сжал его в ответ.  — Не дёргайся, — отрезал Малфой, не поднимая взгляд.  Забавно, но от этого Гермиона раскраснелась.  Она поджала губы и отвела глаза, стараясь не обращать внимания на горящие щёки и ускоренное сердцебиение. Между ними повисло оглушительное молчание, которое нарушал лишь ход часов. Внезапно Гермиону одолела потребность что-нибудь сказать.  — Ты знал, что твои родители вмешиваются в ход проведения Турнира? — вырвалось у неё.  Малфой замер, а затем взглянул на неё снизу вверх.  — Серьёзно? Это то, что ты сейчас хочешь обсудить?  Учитывая, что Гермиона с лёгкостью могла бы затронуть и другие насущные темы, этот вопрос казался ей очень даже безобидным.  Она пожала плечами. — Так знал или нет?  Малфой опустил взгляд, а на лице заходили желваки. Он погладил центр её ладони своим большим пальцем, отчего по позвоночнику пробежала дрожь.  — Нет, — ответил парень. — Я узнал перед самым началом Второго задания. Я уже говорил им, что мне не нужна помощь. Я думал, что они прислушаются, но они, конечно, проигнорировали мою просьбу.  Гермиона вздохнула и принялась обдумывать его слова. Она должна была злиться. Она это прекрасно понимала. Потому что так проще: сердиться и ненавидеть каждую мелочь, что ей о нём известна. Его жульничество на Турнире ставило под угрозу всё её будущее, но в данный момент Гермиона не видела смысла спорить с ним об этом.  Задание на озере и так далось бы ему легко — с помощью или без. То, что сделали его родители, попросту разрушило все его старания.  Гермиона ничего на это не сказала, и, похоже, Малфоя это раздражало.  Он нахмурился.  — Что ж, теперь, когда мы наконец-то разобрались с этой невероятно важной повесткой дня, ты случайно не знаешь название зелья, которое ты пила?  Гермиона напряглась, чтобы вспомнить, но ей было крайне сложно игнорировать его ладони, которые всё так же держали её за запястье. — Ду́хи фей, кажется. Да, точно. Духи зелёных фей. Он нахмурился и снова посмотрел на её ладони. — Духи фей? Они не имеют такого… — он осёкся, а затем в его интонации появились скептические нотки: — Ты уверена? Опиши его.  Гермиона старалась сосредоточиться, но ей было очень трудно вспомнить хоть что-нибудь, пока Малфой находился так близко к ней и продолжал держать её ладони. Как бы она ни старалась, она всё ещё не могла забыть, каково это — быть с ним. Сейчас же она была настолько пьяна, что ей это даже не казалось такой уж и плохой идеей. — Слизнорт приготовил его. Оно было зелёным, но на вкус просто ужасным. Его пили все, хотя мне и хотелось выплюнуть его сразу же… Гермиона внезапно замолчала. Пока она объяснялась, Малфой обхватил теперь уже обе её ладони и принялся их сравнивать. У него было странное выражение лица, словно он не мог поверить собственным глазам. — В чём дело? — спросила она. Гермиона не понимала, почему сейчас это его волнует больше, чем то, как она растворялась всё время до этого.  Он не отводил взгляда от её рук. — Это рука, которой ты держишь палочку. — Он указал на её правую руку. — Ты использовала одно заклинание. Оно выглядело по-другому, когда ты его накладывала? — Я не помню. Возможно? Я была больше сосредоточена на том, чтобы оно сработало. — Она молилась, чтобы Малфой не спросил, какое заклинание она использовала. — Магия не хотела меня слушаться, поэтому мне пришлось её заставить. Какое-то мгновение он просто молчал и разглядывал её с нечитаемым выражением лица. — Мне нужно провести исследование.  Это был первый раз, когда он предложил что-то для неё изучить. Он всегда чётко давал ей понять, что те знания, которыми он обладал, — это всё, на что она могла рассчитывать. Что он ни в коем случае не стал бы прилагать никаких дополнительных усилий, чтобы ей помочь. Малфой отпустил её левую руку и, откинув голову назад, неуверенно потёр затылок. — Ты должна пойти со мной. — Малфой сглотнул. — Тебе нельзя здесь оставаться. Кроме того, мне нужно присматривать за тобой. — Он принялся растирать и без того красные щёки. — Я найду способ протащить тебя на корабль. Гермиона сощурилась. — Разве за тобой не следят? Я думала, это и есть основная причина, почему мы не разговаривали друг с другом больше месяца. Грейнджер даже не требовалась трезвость ума, чтобы в красках представить себе все возможные развития событий, где что-то может пойти не так. Несколько студентов уже пытались пробраться на корабль Дурмстранга, но, как только об этом стало известно Каркарову, он впал в ярость и начал обвинять Дамблдора и его студентов в шпионаже. Если поймают именно Гермиону, последствия будут ещё хуже. Родители Малфоя, несомненно, узнали бы об этом. Сам он, скорее всего, отделался бы лишь выговором и дополнительным надзором, а вот Гермиону обвинили бы в попытках соблазнить соперника дабы получить преимущество в Турнире. Малфои наверняка постарались бы исключить её из школы за нарушение кодекса поведения студентов. И даже если бы не исключили, то, как старосте, ясно бы дали понять, что резиденции студентов из других школ находятся вне зоны досягаемости для студентов Хогвартса. Её вполне могли бы лишить значка старосты. Барти Крауч, вероятно, тоже перестанет её поддерживать. Малфой поморщился.  — Да, но… — Нет, — сказала она и вырвала свою руку из его. — Абсолютно нет. Он молча смотрел на неё с таким выражением лица, словно никогда и не думал, что она от такого откажется. — Я пойду в башню Гриффиндора, — произнесла Гермиона. — Мне уже намного лучше. К тому же могут возникнуть вопросы, если я не вернусь. Малфой разглядывал её так, будто она сошла с ума. — Грейнджер, с тобой что-то не так. Ты аппарировала в стенах школы, что невозможно, если ты хотя бы наполовину не домовой эльф. У тебя ожоги от заклинания. И да, позволь напомнить, что буквально несколько минут назад ты чуть не просочилась сквозь пол.  Гермиона хотела спросить его про ожоги и про то, почему они были так важны, но почти сразу же решила, что подобный вопрос станет признанием собственной слабости. Малфой, несомненно, воспользуется этим моментом. Похоже, он не понимал, как сильно может испортиться её репутация, если она окажется с ним хоть в сколько-нибудь компрометирующей ситуации. — Это просто потому, что я была пьяна, — отмахнулась девушка. Малфой издал какой-то нечеловеческий звук. — Нет же! Алкоголь тут ни при чём! И кроме того, ты всё ещё пьяна. Она вздохнула и закатила глаза. — Не так уж я и пьяна. Да даже если бы и была! Я всё равно не пойду на твой корабль. — Гермиона резко поднялась с места в попытках доказать, что она протрезвела. — Видишь? — Она показательно облокотилась о стену. — Я больше не испаряюсь. Я в порядке. Я просто пойду спать, и всё.  Он тяжело вздохнул. — Грейнджер, ты не понимаешь... — Если ты не собираешься объяснить мне, чего именно я не понимаю, мне всё равно, — сказала она.  Девушка нахально вскинула бровь. О, ей бы очень хотелось объяснений. Малфой уже собирался было что-то сказать, но в последний момент передумал и опустил взгляд. Его ладони сжались в кулаки. — Я не уверен. Вот почему сначала мне нужно во всём разобраться.  Гермиона насмешливо фыркнула и резко развернулась на каблуках. В этот же миг она опасно покачнулась, но почти сразу же восстановила шаткое равновесие и направилась к лестнице. 

***

Конечно же, Малфой пошёл за ней. Он пытался отговорить её, но Гермиона снова начала угрожать ему пощечиной. Вскоре он смирился с положением вещей и молча следовал за ней по замку. Время от времени он делал саркастические замечания о том, насколько она впечатляюще трезва, пока она то и дело всё опиралась на стену, чтобы не упасть.  Грейнджер ругала его и требовала уйти, бормоча какие-то предупреждения о Филче. Но Малфой отказывался отступить и просто шёл за ней, не говоря ни слова. Он не отрывал от Гермионы взгляда, словно ждал, что она вот-вот опять растворится у него на глазах, хотя теперь девушке даже не нужно было прилагать особых усилий, чтобы сохранить телесность. Когда они дошли до входа в башню, терпение Гермионы было на исходе. Она резко развернулась к Малфою и принялась размахивать перед ним руками.  — Видишь? Всё нормально, я цела и невредима. Можешь уходить. Малфой глубоко вздохнул. Его глаза блуждали от неё к портрету на стене и обратно, словно внутри него сейчас происходила какая-то борьба с самим собой. — Просто ложись спать, — проговорил он, как будто поход в башню был его идеей. — Ни с кем не разговаривай. Не используй никакой магии. И не подходи к озеру. — Зачем мне подходить к озеру? — сморщила нос Гермиона. Его лицо исказилось в какой-то нечитаемой эмоции, и он снова взглянул на неё.  — Просто ложись спать, — прошипел парень сквозь стиснутые зубы. Он так её раздражал. — Вообще-то, я это и собиралась сделать. В конце концов, это была моя идея, — огрызнулась Гермиона в ответ.  Она повернулась к портрету и случайно врезалась в раму картины. Полная Дама, храпя, лишь что-то пробормотала себе под нос. Малфой всё ещё стоял за углом там же, где и раньше, и наблюдал, как она пробирается к себе в башню через портрет.