***
Хогвартс гудел от сплетен о вечеринке. Ходили слухи, что Кормак мёртв, а школа это скрывает. Все шептались, что в коридорах устраиваются тайные дуэли, которые покрывают преподаватели. Профессора ходили нервные и напряжённые. Они выглядели слишком взволнованными для выходного. К Хогвартсу и так было приковано внимание международного сообщества. Не хватало ещё, чтобы появились истории об учителе, дающем студентам алкоголь. Все прекрасно знали, сколько у Маклаггенов связей и какие проблемы могут возникнуть, если они решат поднять шум. Гермиона разрывалась между чувством вины и уверенностью в том, что Кормак получил по заслугам. Ему ещё мало досталось. Она сказала «нет», но он не послушал. Ей следовало бы кастрировать его. Хотя даже к лучшему, что она этого не сделала. Тогда не вышло бы выдать кастрацию за падение с лестницы. Все получилось на удивление хорошо. Тем не менее при имени Кормака Гермиона всё равно каждый раз вздрагивала. Она боялась, что Дамблдор вызовет её в свой кабинет, где соберутся директора всех школ во главе с родителями Маклаггена и сам Маклагген, который будет тыкать в неё пальцем и кричать: «Это была она. Она напала на меня». К полудню Грейнджер уже не знала, что мучит её сильнее — похмелье или нервное истощение. К счастью, все уже были в курсе о вечеринке в Клубе Слизней, поэтому ни у кого не возникло вопросов о её плохом самочувствии. Не вызывая подозрений, она вернулась в женское общежитие и уселась в кресло у окна, уставившись на свою руку. За ночь чёрные ожоги на её пальцах полностью исчезли, не оставив никаких следов. Малфой сказал, что это ожоги от заклинаний. Она внимательно рассматривала свою кожу на свету и пыталась понять, что же такого особенного произошло вчера с её рукой. Теперь, когда разум не был затуманен алкоголем, а тошнота немного отступила, Гермиона лучше ощущала своё тело и магию внутри, тяжёлую и горячую, которая, словно расплавленное стекло, осела в груди. Прижав ладонь к рёбрам, Грейнджер почувствовала это. Свой источник. От восторга она даже поджала пальцы на ногах. Больше нет нужды искать его. Магия уже была здесь, и всё, что нужно сделать, — это выпустить её наружу. Гермиона сжала руку, но заколебалась, вспомнив наставления Малфоя не использовать магию. Она покачала головой, отбрасывая эту мысль. У всех чистокровных с детства был свой источник, поэтому это не должно оказаться настолько опасным. Грейнджер взяла свою волшебную палочку, но в той по непонятным причинам будто больше не было жизни. Девушка внимательно проверила её на наличие трещин или следов копоти, беспокоясь, что могла что-то повредить, когда накладывала заклинание на Кормака, но всё оказалось в полном порядке. Она нежно провела пальцами по древку и с печальным вздохом отложила палочку в сторону. Гермиона крепко сжала ладонь в кулак и спустя секунду снова разжала пальцы, чётко представив в голове результат, который хотела получить. Ничего не произошло. Что ж, она и не ожидала, что будет легко. Грейнджер попробовала снова, вложив в заклинание больше силы. И опять безрезультатно. Она обиженно наклонилась вперёд и, уставившись на свою руку, ещё раз чётко произнесла заклинание, чеканя каждый слог, и мысленно представила результат. Но чувства, что магия льётся через неё и принимает форму её намерений, так и не возникло. Гермиона осознавала, что сила затаилась внутри, но ощущения от неё были совсем другими. Она была более глубокой и мощной, более жёсткой, концентрированной. И необузданной. Ей следовало расспросить Малфоя об источниках, но она всё откладывала этот разговор. Не хотелось получить в ответ обидные насмешки о том, что маглорождённым нет нужды в этой информации, так как у них никогда не будет своего источника. Грейнджер сжала руку в кулак, в задумчивости размышляя, что именно ему так срочно понадобилось изучить. «Как сохранить лицо, когда твоя картина мира, чувство собственного достоинства и самодостаточности оказались всего лишь ложью?» Она фыркнула. Может, он хотел посмотреть информацию про ожоги от заклинаний? Кто вообще мог понять, что двигало Малфоем? В конце концов, их связывал Обет. Гермиона в глубокой задумчивости постукивала пальцем по каменному подоконнику. Возможно, Малфой тянул время, так как знал, что чем дольше она будет практиковаться с этой новой силой, тем опаснее станет как соперник на Третьем задании. Теперь их объединяло не только одинаковое количество очков, но и, возможно, магия. Вероятно, он хотел выиграть для себя немного времени. Подозрение укрепило её решимость. Сделав глубокий вдох, Грейнджер сжала челюсти. Она должна была стать такой же безжалостной, как и все остальные. Справедливости не существовало. Она снова посмотрела на свою руку и позволила себе погрузиться во тьму, беря контроль над силой. — Авис, — произнесла девушка приказным тоном, вынуждая заклинание повиноваться ей. Сила, как цунами, выплеснулась наружу. Она пронзила Гермиону насквозь и будто овладела её телом. Из рук хлынул поток канареек. Десятки, сотни штук начали заполнять комнату. Грейнджер сжала руки в кулаки, чтобы остановить действие чар, но птицы продолжали появляться, кружась вокруг неё. Не выдержав, она выкрикнула заклинание отмены, отчаянно желая, чтобы канарейки исчезли. Но вместо того, чтобы испариться, как это обычно происходило с наколдованными вещами, птицы начали медленно растворяться в воздухе, словно призраки. Перед тем, как окончательно рассеяться, они стали похожи на мрачные тёмные тени. Гермиона чувствовала, что магия всё ещё витает вокруг неё, просто уже не в форме канареек. Это было едва уловимое ощущение, невесомое прикосновение на задворках сознания, как лёгкий укол иголкой. Грейнджер нервно облизала губы и посмотрела на свои руки. Пальцы на обеих полностью почернели, а предплечья онемели, словно их ударило током. Она хотела провести ещё несколько экспериментов, но плата за использование этой магии заставляла её нервничать. Сложно было сказать, какой именно будет цена и насколько нужно быть осторожной. Даже если не учитывать боль в руках, после наложения этого заклинания она чувствовала себя так, словно её вывернули наизнанку, вскрыли рану, которая только что перестала кровоточить. Гермиона прижала ладони к груди и начала размеренно дышать, убеждая себя, что привыкнет к этим ощущениям. Она направилась в библиотеку в надежде найти хоть крупицы полезной информации, не подвергнувшейся цензуре. Малфоя там не оказалось. Грейнджер с раздражением просматривала содержание, злясь, что у дурмстрангца в распоряжении было огромное количество ресурсов и ему даже не требовалось приходить в библиотеку, чтобы что-то узнать. Он мог получить ответ на любой свой вопрос, но нисколько это не ценил. И никогда не делился своими открытиями, пока она не загоняла его в угол и не вынуждала рассказать. Исключением стал только бесполезный трактат по этике с абсурдными бесконечными рассуждениями, который Малфой дал ей в самом начале. Она резко захлопнула фолиант, заслужив предупреждающий взгляд мадам Пинс. Продолжая кипеть от негодования, Гермиона мыслями вернулась к той книге. В ней говорилось об оттачивании мастерства, но было и ещё что-то. Что же? Практикующий маг, который поддался тьме. Грейнджер сделала паузу, обдумывая странность фразы. Она была вынуждена признать, что при первом прочтении многого не поняла, так как не имела никакого представления, что под собой подразумевает практика Тёмных искусств. Даже после того, как Малфой объяснил ей основы, у неё всё равно не получалось разобраться, пока она не начала сама практиковать их. Гермиона вспомнила, что автор приводил различия между теми, кто владеет Тёмной магией, и теми, кто поддался тьме. Когда Малфой рассказал ей об источниках и цене, она сделала вывод, что поддаться тьме — это своего рода одержимость. Тёмные искусства — это обмен, партнёрство, направление силы за пределы своего тела. Всё, чему учил её Малфой, попадало в эту категорию. Поэтому она решила, что поддаться тьме означает обратный процесс — то есть позволить источнику использовать себя. Но, возможно, в это вкладывается другой смысл. Грейнджер посмотрела на свои руки. Она замаскировала их, чтобы скрыть черноту, но сквозь краску всё равно виднелись тёмные пятна, похожие на остатки чернил. Ожоги опять быстро заживали. Магия должна была быть её источником. Гермиона месяцами работала, чтобы найти его. Это то место, откуда она черпала свою силу. Но если раньше источник напоминал крошечное отверстие, через которое волшебство рассеивалось, усваиваясь в её теле, то сейчас это больше походило на огромную дыру: сила бурным потоком хлестала из неё, заполняя до краёв. Значит, это и был её источник. Она почти уверена в этом. Почти.***
В воскресенье она обедала одна. Несмотря на то, что из-за Турнира квиддич отменили на весь год, в этот день проводились неофициальные матчи. Гарри, Рон, Джинни и Дин ещё не вернулись. Войдя в зал, Грейнджер мельком заметила уходящего Малфоя, за которым следовали парни из Слизерина. Он посмотрел на неё своими серебряными глазами, будто никогда не видел её раньше. Гермиона пыталась убедить себя, что ей всё равно. Малфой ей был не нужен. Она сама во всём разберется, как делала это всегда. Девушка мысленно обдумывала план своего самостоятельного обучения, когда её прервал громкий шум. Подняв глаза, она увидела Кормака, который подходит к гриффиндорскому столу с ухмылкой на лице. Гермиона ощутила прилив садистского удовлетворения, заметив, что рука, которую она раздробила магией, всё ещё висит на перевязи. Но, похоже, все остальные раны зажили, и он не сильно пострадал. Она заставила себя отвести взгляд от Маклаггена и игнорировать все сочувственные возгласы окружающих, которым он в подробностях рассказывал, сколько у него сломано костей. Он заслужил это. Заслужил. Гермиона повторяла себе это, поглощая обед и продолжая не обращать на парня никакого внимания. — Я серьёзно, кто-то столкнул меня, — уверял Кормак необычно низким от напряжения голосом. Грейнджер похолодела от ужаса и подняла взгляд. Один мальчик, сидящий рядом, рассмеялся: — Разве ты не был пьян? Маклагген покачал головой и нахмурился. — Да, но не настолько же. Думаю, — зловеще произнёс он, — меня околдовали. Гермиона напряжённо выпрямилась. Ей овладел страх. — Возможно, ты просто слишком много выпил. Помнишь, Роджер Дэвис думал, что его заколдовали, потому что он постоянно бился головой о дверные косяки. А потом выяснилось, что в зелье, которым он смазывал волосы, была слизь из жала веретенницы, — предположила одна из девушек, явно раздражённая тем, что Кормак перетянул на себя всё внимание. — Говорят, что Слизнорта могут уволить за это. Кормак покачал головой, начиная злиться. — Нет. Что-то произошло. Я поделился своими догадками с профессорами, но их интересовало только то, сколько огневиски я выпил. Так что думаю, я проведу надлежащее расследование. У моей семьи есть связи в Отделе тайн. В замке происходят странные вещи, знаете ли. Я слышал, что Люпин говорил, будто озеро замёрзло неестественным образом. И кто-то продолжает грабить Слизнорта. Все эти пропавшие зелья, помнишь? Это всё связано. Держу пари, если мой папа напишет им письмо, особенно теперь, когда мой дядя Тиверий — глава департамента министерства, им придется начать министерское расследование. Что-то может получиться. Ведь сейчас в Хогвартсе представители других школ. Все эти студенты едва говорят по-английски, так что кто знает, что они замышляют. Может быть, эти уроды из Дурмстранга используют против нас какую-нибудь Тёмную магию. — Я думала, тебе нравятся эти уроды из Дурмстранга. Или мне просто показалось, что ты носишь значок «Хогвартс за Малфоя»? — снова вставила та же девушка. Гермионе захотелось её обнять. На лице Маклаггена расплылась неискренняя улыбка. — Малфой другой. Девушка рассмеялась и поднялась со своего места. — Да, точно. Кормак закатил глаза и, стоило девушке уйти, снова начал бросаться обвинениями. А Грейнджер тихо сидела и подслушивала, ругаясь про себя. Она же наложила на него Обливиэйт. В этом не было сомнений. Так почему заклинание не сработало? Он что, дразнит её? Неужели чары не подействовали? Она оглянулась. Маклагген не смотрел в её сторону. У него была явная паранойя, но несмотря на то, что она сидела от него в шести футах, он даже мельком не взглянул на неё. Гермиона могла поклясться, что чувствует, как её магия окутывает его, словно вуаль. Чары забвения должны были заставить его поверить именно в то, что она ему сказала: он возвращался на вечеринку и упал, потому что был пьян. Кормак обязан был поверить. У него даже сомнений не должно было возникнуть. Потому что так работает заклинание. Так почему же он говорит, что его околдовали? Глупая. Глупая. Глупая. Сердце в груди колотилось, как безумное, и Грейнджер пришлось постараться, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Она сжала вилку так крепко, что на ладони осталась вмятина. Ей придётся с этим что-то сделать. И очень быстро. Но она понятия не имела что, так как палочка не слушалась, а без неё, очевидно, не получится заставить чары забвения работать. А Кормак продолжал говорить. По спине Гермионы струился холодный пот. Когда Маклагген поднялся, чтобы уйти, она последовала за ним. Он уже был в конце коридора, когда Грейнджер вышла из Большого зала. Ей пришлось ускорить шаг, чтобы держать его в поле зрения. Она повернула за угол, но Кормак уже скрылся из вида. Она перешла на бег. Не действуй вслепую, Гермиона. Составь план. Что ты собираешься делать, когда поймаешь его? Она понятия не имела. Тёмная тень выскочила из-за высокой статуи и резко схватила её. Грейнджер вскрикнула от неожиданности и начала дико брыкаться, когда её потащили за постамент. Она оказалась лицом к лицу с Малфоем. — Что ты?.. — хотела возмутиться Гермиона, но он зажал ей рот и потянул вниз так, что они оба присели на корточки. Малфой крепко прижал девушку к себе и пригнул к ней голову достаточно близко, чтобы их щёки почти соприкоснулись. — Ш-ш-ш, — произнёс он, опаляя её плечо своим дыханием. Грейнджер застыла на месте. Её сердце гулко колотилось в груди, когда она услышала, как снаружи приземлилась карета Шармбатона и копыта абраксанского крылатого коня врезались в землю, оставляя борозды. Гермиона вцепилась в Малфоя, чтобы удержать равновесие, и напряглась от страха и ожидания, не понимая, почему они прячутся. Но ничего не произошло. Они так и сидели, тесно прижавшись друг к другу, пока коридор не опустел. Быть того не может, что Малфой устроил ей засаду только для того, чтобы пообжиматься за статуей. Она собиралась уже его оттолкнуть, как раздались тяжёлые приближающиеся шаги. Когда всё стихло, Малфой ещё сильнее вжался в её тело, будто желая слиться в единое целое. У Гермионы пересохло во рту, а желудок сделал кульбит. — Где он? — произнёс хрипловатый голос. Грейнджер смутно помнила его. Бойл? Или Гойл. Слизеринец, один из загонщиков в команде по квиддичу. — Он не должен был далеко уйти, — ответил ему второй. Малфой даже не дышал. — Его отец сказал, что мы должны быть в курсе, где он, куда бы он ни пошёл, — раздражённо прошипел Гойл. — Думаю, придётся сказать, что он исчез. Гермиона почувствовала, как Малфой беззвучно произнёс: «Блять». Когда он говорил, что за ним будут следить, она и подумать не могла, что он буквально имел в виду слежку по всему замку. Шаги начали удаляться. — Ему нравится озеро. У лодок первого курса. — Да, давай посмотрим там. Всё стихло, и Малфой выдохнул, откинувшись назад так, что Гермиона смогла рассмотреть его лицо. Она впилась в него взглядом. — Твои родители сумасшедшие. Парень покраснел. — Мы можем не обсуждать это сейчас? — раздражённо сказал он. — У меня не так много времени, прежде чем снова придётся позволить им меня найти. Мне нужно, чтобы ты написала заявление о том, что уезжаешь домой на пасхальные каникулы. Важно, чтобы ты уехала из школы. Пасха? Гермиона и забыла, что она уже совсем скоро. В следующие выходные. Обычно никто не уезжал домой на Пасху. — Покинь Хогвартс не позже четверга. Хотя лучше даже в среду, — продолжал наставлять он, будто это было абсолютно нормально: устроить ей засаду и просить уехать из школы. Её ноги уже стали неметь от неудобного положения. Гермиона скептически посмотрела на Малфоя, не веря, что он поймал её ради этого. — Нет. — Что значит «нет»? — удивлённо спросил блондин. — Нет, я не поеду домой только потому, что ты так сказал. У меня не было никаких проблем с вечера пятницы. Смотри, я практиковалась. Я выяснила это прошлой ночью. — Грейнджер подняла руку, сжатую в кулак, и, медленно выдохнув, разжала пальцы. На её ладони ожили огненные искры. Но в отличие от чар волшебного пламени, эти искры не имели цвета: языки, танцующие в её руке, были чёрными. Как тень от костра. Ей потребовалось немыслимое количество времени, чтобы понять, как управлять пламенем и использовать только крошечную часть, не позволяя ему распространиться. Пока это было единственное заклинание, которое она могла контролировать и которое не делало её пальцы чёрными. Но стихия огня всегда была для Гермионы самой лёгкой. Она чувствовала, будто через её руку проходил провод под напряжением, но пальцы не немели и грудь не болела, когда она творила волшебство. Колдовать было также просто, как дышать. — Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? — Грейнджер посмотрела на Малфоя. Черты его лица, на которые должен был падать свет от пламени, наоборот, оказались затемнены странной магией, танцующей на ладони девушки. — Нет, — хрипло ответил он, уставившись на тени в руке Гермионы. — Как ты… Парень протянул ладонь, словно хотел дотронуться до них. Гермиона не смогла подавить лёгкое волнение от реакции Малфоя и, повернувшись к парню, позволила волшебному пламени вспыхнуть ярче. Но когда языки коснулись его кожи, он отшатнулся. — Остановись. Прекрати! — вдруг запаниковал Малфой, попытавшись схватить Гермиону за запястье. Испугавшись, девушка сжала руку, гася огонь и слишком быстро обрывая связь. Всё вокруг резко закружилось, будто она запечатала внутри себя то, что не должно было там находиться. Гермиона хотела дотянуться до стены, чтобы не упасть, но Малфой всё-таки взял её за запястья и внимательно начал изучать пальцы. — Ты чёртова идиотка. — Он злобно посмотрел на Грейнджер. Его глаза пылали гневом, а губы кривились от ярости. — Я же предупреждал тебя не использовать магию. Малфой резко встряхнул девушку. Гермиона вырвалась. Внутри разгорался ответный гнев на то, что он не впечатлился её талантом, а просто-напросто разозлился. То же самое произошло тогда, когда ей, наконец, удалось использовать магию элементалей. Он всегда злился на неё и критиковал её, и его никогда не интересовало, насколько трудно ей было во всём этом разобраться. Конечно, его не удивило увиденное. Щёки Грейнджер запылали. Это было глупо и так по-детски даже думать, что его впечатлит её новая способность. Скорее всего, Малфоя волновало только то, что её преждевременная смерть может стать нарушением Обета. Ведь он не сможет обучать Гермиону, если та будет мертва. Малфой всегда поступал как эгоист. Даже тот поцелуй в ванной старост был лишь способом отомстить родителям, не причинив при этом вреда тем, кто ему дорог. Она ненавидела его. Грейнджер встала, не заботясь о том, увидит их кто-нибудь или нет. — У меня нет твоего богатства, Малфой. Нет под рукой таких ресурсов, как у тебя: библиотек, репетиторов, семьи, куда бы я могла обратиться за ответами. У меня даже нет времени проявлять осторожность. Всё, что у меня есть сейчас, — это шесть месяцев, чтобы освоить новую магию. И я не буду ждать твоего разрешения! — повысила голос она. Малфой схватил Гермиону за подбородок. Она дёрнулась назад, оцарапав ногтями его руку, но длинные пальцы слишком крепко впились в её щёки. Девушка оскалилась. — Не делай вид, будто я важна для тебя и что тебе не всё равно, что случится со… Но Малфой оборвал Гермиону на полуслове, крепко зажав ей рот и оттащив обратно за статую. От злости она чуть не прикусила ему ладонь. — Грейнджер, — произнёс он низким голосом, глядя ей прямо в глаза. — Если ты потеряешь контроль над этой магией, то можешь убить всех в этой школе. Или сделать что-то гораздо хуже. Я не совсем уверен. Наступило долгое молчание. Гермиона обдумывала то, что он только что сказал, а затем попробовала ещё раз обработать новую информацию, уверенная, что он всё неправильно понял. Она уставилась на него с выпученными глазами и искала какую-то подсказку, какой-то намёк на то, что Малфой лжёт. Что пытается контролировать её и манипулировать ею, но парень просто смотрел в ответ, и, возможно, в данной ситуации паника на его лице не была такой уж и беспричинной. — Что… — начала Гермиона, но от возмущения забыла, что всё это время Малфой закрывал ей рот ладонью. Она сомкнула веки, пытаясь взять себя в руки, а затем спокойно убрала его руку от своего лица и спросила напряжённым шёпотом: — Что… что ты имеешь в виду? — Сейчас она уже злилась на него по другой причине. — А почему ты мне раньше об этом не сказал? Он посмотрел на неё, как на глупого ребёнка. — Ты была пьяна, забыла? Едва могла на чём-то сосредоточиться и постоянно пыталась раствориться. В какой именно момент, ты считаешь, мне нужно было это рассказать, а? — Да в любой! — злобно прорычала Гермиона. — Буквально любой момент мне бы отлично подошёл. — Она даже и не подозревала, что в шёпот можно вложить столько злости. Малфой выглядел оскорблённым таким упрёком. Его правый глаз немного дёргался, а челюсть была сжата так сильно, что Грейнджер буквально слышала скрип его зубов. — Ну, знаешь, я просто подумал, что вызвать у тебя панику, сказав «О, кстати, знаешь как выглядят эти чары? Так, словно ты массовый маньяк-убийца», вообще никак не поможет ситуации, — огрызнулся Малфой. — Да и зачем? Ты в принципе никогда меня не слушаешь. Она хотела придушить его на месте. — И поэтому ты решил просто бросить меня одну на несколько дней? Я всё это время практиковалась! Я и понятия не имела! Малфой оскалился ещё сильнее. — А я говорил тебе не использовать никакой магии. Это буквально было моими последними тебе словами. Но ты же не захотела со мной идти. Я пытался присмотреть за тобой, а ты устроила сцену и умчалась в свою башню. — Потому что ты не сказал мне, что всё настолько серьезно. — Я предлагал притащить тебя на корабль! Очевидно, что всё настолько серьёзно. — Сейчас сложно было сказать, кто из них злился сильнее. Расстояние между ними сокращалось с каждой секундой, с каждым яростным вздохом. — И теперь, раз ты доказала мне, что одну тебя оставлять никак нельзя, тебе придётся запросить разрешение на то, чтобы отлучиться из школы и провести выходные со мной. И это не предложение. Её мозг закоротило. Он, как поезд, резко остановился и переключился с темы «чрезвычайно опасная магия» на тему «каникулы с Малфоем». — Стоп. Мы поедем вместе? — Да, — сквозь зубы ответил парень, как будто это было очевидным фактом. — Для этого мне и нужно, чтобы ты получила разрешение отлучиться из школы. Будет выглядеть так, будто ты поехала домой. Я знаю кое-кого, кто… у кого есть ответы. Сердце в груди Гермионы забилось быстрее. — Оу. — Она закусила губу, пытаясь скрыть свою нервозность из-за осознания, что они снова будут проводить время наедине. И достаточно долгое время. — Ладно, — наконец произнесла Грейнджер с лучшим выражением наигранного спокойствия, которое она смогла изобразить в данный момент. Как будто она вовсе и не закатила перед ним что-то вроде истерики всего минуту назад. Он облегчённо выдохнул и рассеянно окинул взглядом коридор, который по-прежнему был пуст. — Отлично, — кивнул Малфой. — Будет лучше, если мы уедем в среду. В крайнем случае — в четверг. Он взял её за плечи и пристально посмотрел в глаза. — Не используй больше магию, — медленно, словно объясняя простые истины глупому ребёнку, проговорил Малфой. Гермиона кивнула и закатила глаза, но в итоге всё же согласилась. Так будет лучше — даже несмотря на то, что она все ещё сомневалась в его истинных намерениях. — Если придётся, пропускай занятия, но не используй ни одного заклинания. Сообщи мне, когда узнаешь день отъезда. Быстрым движением он проверил часы на запястье. — Чёрт, мне нужно идти. С этими словами Малфой скрылся в глубине коридора.***
На следующее утро она отправилась к МакГонагалл. Заместитель директора выглядела необычайно измученной из-за межфакультетского расследования в отношении Слизнорта. Гермиона уже даже подготовила слезливую историю: да, она понимала, что уже слишком поздно запрашивать разрешение уехать из школы, но мама написала ей в самый последний момент и попросила увидеться перед последним заданием; отказывать родителям, которые и без того виделись с дочерью очень редко, Гермиона очень не хотела. На самом деле всё это было ложью. Девушка даже не рассказывала им о Турнире. Родители и без того были крайне скептически настроены к тому, как безобразно Хогвартс относится к здоровью и безопасности своих учеников. Как-то раз Грейнджер по собственной наивности решила рассказать им про квиддич, и с тех пор родители с неодобрением относились к любым внеклассным мероприятиям школы. Но сейчас Гермиона выглядела действительно несчастной, и МакГонагалл заверила её, что всё в порядке и сделать исключение не составит труда. И на этом всё. Сразу после она отправилась в совятню и послала Малфою письмо без подписи, в котором сообщила, что получила разрешение и встретится с ним в Хогсмиде в среду после ужина, если он, конечно, сможет понять, от кого пришло послание. Гермиона уже почти спустилась из совятни, когда услышала приближающиеся шаги. Едва не столкнувшись с ней, из-за угла выскочил Кормак. Он вздрогнул от неожиданности, но сразу же успокоился, поняв, что это всего лишь она. — Кормак, — произнесла Грейнджер, отшатнувшись от него. Всё это время она так сильно была вовлечена во всю эту историю с Малфоем и своим внезапно открывшимся потенциалом массового убийцы, что совсем забыла о проблеме с Маклаггеном. — Гермиона, — улыбнулся он. Девушка улыбнулась в ответ, попутно изучая его выражение лица и пытаясь найти любой намёк на то, что с её заклинанием что-то не так. — Как у тебя дела? — нарочито легко и бодро спросила Гермиона. Парень лишь пожал плечами и повертел конвертом в воздухе. — Письмо в министерство. Я прошу провести расследование. Ты, наверное, уже слышала, что со мной произошло после того, как я отвёл тебя в башню. Грейнджер напряжённо закивала, не в силах отвести взгляд от его письма. — О. — В горле пересохло, а сердце заколотилось с бешеной скоростью. Ей нужно было что-то с этим сделать. И немедленно. — Я слышала, как ты что-то рассказывал об этом за обедом. Ты действительно думаешь, что на тебя кто-то напал? — Да, — кивнул Кормак и начал невероятно длинный монолог о том, как влиятельна его семья; как всем известно, кто он такой; как все хотят до него добраться. Всё это время парень постоянно оглядывался, словно боясь, что кто-то мог их подслушать. Гермионе хотелось ударить его, но она позволила ему и дальше тараторить, мысленно погружаясь в пучину собственной силы. В ней зашевелилась совесть, напоминая о словах Малфоя. Никакой магии. Но она должна была попробовать. Кроме того, технически она не произнесёт ни одного заклинания. Грейнджер ощущала магию Кормака. Та казалась еле уловимой, словно пульс под кожей. Но если сосредоточиться, то её можно было почувствовать в воздухе. Сила Маклаггена напоминала мерцающее пламя свечи, окутанное, словно паутиной, магией Гермионы. Магией, которую она в любой момент могла снять. Это определённо было её заклинание забвения. Никаких сомнений. Выглядело так, словно чар можно коснуться рукой. Кормак до сих пор о чём-то рассказывал. В какой-то момент разговор перешёл к квиддичу, шансам Кормака на отборочных и теории заговора, которая заключалась в следующем: кто-то решил столкнуть его с лестницы из-за того, что в будущем он бы стал серьёзным противником на Кубке мира. Какой же идиот. Гермиона согнула пальцы и снова почувствовала волшебство Маклаггена. Оно отвечало ей, словно они до сих пор были связаны. Грейнджер попробовала наложить заклинание, но их связь прервалась. Она попыталась снова. И снова. Ничего. Если выражение лица Гермионы и выдавало её разочарование, то Кормак ничего не заметил. Вот оно. Она рывком сняла заклинание, освобождая его разум. Кормак тут же внезапно замолчал, а его взгляд потерял фокус. Он немного покачнулся и принялся тереть висок. Парень поднял на неё пустые глаза — сейчас он выглядел абсолютно дезориентированным. Через мгновение на его лице появился испуг. Настоящий, искренний испуг. Кровь отлила от лица, и Маклагген, широко раскрыв глаза, отшатнулся от Гермионы. Теперь он точно всё помнил. — Прости, так о чём это я? — впечатляюще быстро собрался с мыслями парень. Его рука уже тянулась к палочке в кармане. — Не стоит, — произнесла Грейнджер. Он остановился и принял невинный вид. — О чём ты? Гермиона шагнула вперёд, и на этот раз он дёрнулся в сторону ещё сильнее. — Я хотела отпустить тебя, — начала она, — но ты создаёшь мне проблемы. Кормак сглотнул, прикусив язык. Он опять принялся озираться по сторонам, но на этот раз не для того, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. На этот раз он искал помощи. — Послушай, Грейнджер. — Парень вытянул руку вперёд в попытках отгородиться и немного образумить её. — Я ничего такого не сделал. Я думал, что тебе это нравится. Все об этом только и говорят. Гермионе казалось, что всё это время она сохраняла спокойствие и могла контролировать себя, но слова Кормака заставили всё внутри гореть от ярости. Магия проникала сквозь эту трещину в груди, выливаясь наружу и обжигая нервы, словно кислота. — Кто все? — сорвался вопрос с губ Гермионы. Голос прозвучал будто чужой. В нём слышалось потрескивание пламени. Кормак испуганно оглядывался в поисках спасения или способа убежать. О, как бы она хотела насладиться этой сценой. — Хиггинс. И… эм… Селвин и ещё кто-то. Чёрт, я не помню всех. Да просто парни дурачились, вот и всё. Ну, сама понимаешь. Пожалуйста… прекрати! «Пожалуйста» вышло сдавленным. Маклагген не смотрел ей в лицо. Он в оцепенении уставился в пол. Гермиона решила проследить за его взглядом и заметила, что тени в коридоре стали двигаться, удлиняясь. Девушка не могла оторвать от них глаз. В сознании пронеслись предупреждения Малфоя. Она ведь могла кого-то убить — или и того хуже. Такой расклад событий казался очень даже реальным. Во рту пересохло, и она тяжело сглотнула. Контроль, Гермиона. Но она не хотела ничего контролировать. Она хотела убить его. Кормак заскулил, как загнанный в угол зверь. Воздух вокруг неё мерцал так, словно она стояла слишком близко к огню. На мантии Маклаггена начали появляться небольшие выжженные пятна, а конверт в руках внезапно воспламенился и сгорел за долю секунды. Кормак негромко вскрикнул. Теперь она верила предупреждению Малфоя. Это просто не могло быть только внутренним источником — это должно было быть чем-то другим. Чем-то новым. Голова начала пульсировать, а затем пришло ощущение невесомости, такое же, как если бы она истекала кровью. Магия бежала по венам слишком быстро, хотя Грейнджер ничего особо и не делала. Держи себя в руках, Гермиона. Разберись с Кормаком. — Если и дальше будешь создавать мне проблемы, обещаю, ты об этом пожалеешь. — Хотя её тон был ледяным, внутри она вся горела. Гермиона говорила быстро, но сама едва могла что-то слышать из-за шума в ушах. — Если будет хоть какой-то намёк на что-либо, если министерство или кто угодно ещё меня побеспокоит, ты будешь виноват. Если ты попытаешься сбежать, я найду тебя, где бы ты ни был, где бы ни прятался, и, когда я до тебя доберусь, я заберу у тебя всю магию. Вырву её с корнем прямо из твоей души. Ты понял меня? Гермиона не была уверена, смогла бы ли она хоть что-нибудь из этого сделать, но Кормаку этого знать было необязательно. На самом деле сейчас она думала, что смогла бы. Если бы она захотела, то смогла бы сделать что угодно. Его магия была хрупкой, а её — реальной и осязаемой, как замок, в котором они сейчас стояли. Парень утвердительно закивал, хотя и выглядел так, словно вот-вот обмочится. — Повтори. — Я… понял. Гермиона выдохнула, чувствуя себя немного спокойнее и немного собраннее. — Хорошо, — облегчённо вздохнула она, но тут ей в голову пришла идея: — Я хочу, чтобы ты выяснил, как Рита Скитер добывает на меня информацию. Даю тебе неделю.***
Гермиона оставила дрожащего и обещающего сделать всё, что она попросит, Кормака в совятне. Как только Грейнджер оказалась на безопасном от него расстоянии, она замерла и облокотилась о стену, пытаясь взять свою взбунтовавшуюся магию под контроль. Девушке казалось, что магия вытекает из неё и заполняет собой всё вокруг. Если она не будет осторожна, то это может очень плохо кончиться. Нужно приструнить её. Гермиона собралась с духом и попыталась призвать магию обратно; это ощущалось так, словно она хотела разом вдохнуть весь кислород, что находился в помещении. Комната закружилась вокруг неё, и девушка упала на пол. Зрение затуманилось. Гермиона убеждала себя, что не потеряет сознание. Она просто отказывалась делать это из-за своего упрямства. Но в глазах темнело всё сильнее с каждой минутой, пока вся комната и вовсе не превратилась в маленькую точку где-то вдалеке. Грейнджер уже было потянулась за ней, но… Всё исчезло. Наступила темнота. Гермиона очнулась от отвратительной головной боли, к тому же всё тело ломило так, будто она горела изнутри. Грейнджер едва ли было нужно искать предлог для пропуска уроков: ей было очень плохо, она была полностью измотана, а о заклинаниях и думать не смела. Даже произносить их у себя в голове и то боялась.***
Гермиона отказалась от предложения Гарри и Рона проводить её в Хогсмид. Из-за этого она теперь чувствовала себя немного виноватой, потому что друзья явно прилагали усилия сохранить их трио. Какая-то часть её хотела наконец-то признаться и рассказать обо всём парням, показать им, на что она действительно способна. Но при этом она очень боялась их реакции. Что они бы сказали, если узнали, что всё это время она училась тёмной магии у Малфоя? Последние несколько недель Рон наконец-то перестал себя вести так, словно только и ждал, что они начнут встречаться. У них только-только наладились отношения, а если сейчас она расскажет им, чем занимается, то наверняка этим всё снова испортит. В качестве отговорки Грейнджер приврала, что уже слишком поздно получать разрешения отлучиться из Хогвартса только для того, чтобы проводить её до места назначения. Рон всё ворчал, какая она зануда, пока Гермиона обнимала его и Гарри на прощание. Сразу же после она, подгоняемая нервным предвкушением, отправилась в путь с одной лишь дорожной сумкой в руках. Она была уже на полпути к Хогсмиду, когда на тропинке, что находилась прямо на краю леса, мелькнула фигура светловолосого парня. Это, без сомнений, был Малфой; она впервые видела его не в школьной форме. Или в купальных плавках, услужливо напомнил ей мозг. От этой мысли на щеках заиграл румянец, и Гермиона силой попыталась прогнать его, пока шагала в сторону Малфоя. Парень был одет в странную смесь одежды магов и маглов, как будто он пытался слиться с толпой, но не особо понимал, как правильно это делать. Он прятал руки в карманах длинного шерстяного пальто чёрного цвета, а воротник был поднят и скрывал лицо Малфоя до самых скул — словно самой примечательной чертой его внешности на самом деле были вовсе не платиновые волосы. Малфой никак не поприветствовал Гермиону. Он лишь убедился, что за ней не было слежки, а затем протянул руку. Грейнджер скептически взглянула на предложенную ладонь, а после подняла на него глаза: он что, действительно собирался провожать её до поезда в Хогсмид? Рука об руку? На это Малфой лишь вытянул руку ещё сильнее. — Что, до этого ни с кем ни разу не аппарировала? О, ну естественно, они не поедут на поезде. Ей следовало и раньше догадаться. Гермиона никогда не аппарировала с кем-то другим. Она слышала об этом, да, но ни разу не пробовала. На Рождество в школе должны были проводиться уроки аппарации для шестикурсников, но Турнир и Святочный бал нарушили привычное расписание Хогвартса. Гермиона схватила Малфоя за рукав и крепко сжала его. — Не отпускай, — всё, что он сказал. В следующее мгновение они оба исчезли. Ощущения были такими, будто человека, перемещающегося в пространстве со скоростью света, попытались вдавить в самого же себя. Казалось, материя обтекает их с Малфоем: внешние части тела Гермионы как будто хотели извернуться и залезть ей во внутренности, и она бы закричала от боли, если бы это было физически возможно. Они появились в каком-то переулке, а Грейнджер едва не упала прямо в мусорный бак, пока она хватала ртом воздух и пыталась прийти в себя. — Как это может быть законно? — задыхалась она. — Со временем становится легче, потому что уже знаешь, чего ожидать, — невозмутимо произнёс Малфой, словно она только что не прошла через магическую мясорубку. — Аппарировать с кем-то всегда хуже, чем когда ты это делаешь сам. Гермиона бросила на него злобный взгляд за то, что он соизволил ей об этом сообщить уже по факту, но Малфой лишь небрежно пожал на это плечами: — У тебя были предложения получше, как сюда добраться? Гермиона оглянулась. Она абсолютно не понимала, куда это «сюда» они приземлились. Выглядело по-магловски. — Где мы? Малфой уже собирался что-то ответить, но тут же замешкался. — Без понятия. Какой-то магловский город в Англии. Наверное. Может, в Ирландии. Не знаю точно, хотя уверен, что мы всё ещё в Англии. Парень направился к главной дороге, с опаской озираясь. Гермиона последовала за ним, и они вышли на главную улицу. Для человека, который совершенно не понимал, где он находится, Малфой слишком хорошо знал, куда они идут. Он немного напрягался и слегка отшатывался каждый раз, когда по пути встречались маглы. Малфой словно ожидал, что кто-нибудь внезапно набросится на него с вилами. Гермиона следовала за ним, постоянно глядя по сторонам. Городок казался достаточно невзрачным и не особо туристическим, а это означало, что никаких опознавательных знаков она, скорее всего, не найдёт. — Как это возможно, что ты не знаешь, где мы? — Меня уже приводили сюда раньше, — едва слышно ответил Малфой. — Название и точное географическое положение не сильно важны для аппарации, поэтому мне ничего не сказали. Он остановился перед входом в трактир и, нахмурив брови, принялся читать вывеску. Убедившись, что это подходящее место, он сказал: — Мы остановимся тут. И они направились внутрь.***
Если бы Гермиона оценивала организаторские способности Малфоя, то он бы получил «Т» — поездки он планировал отвратительно. Парень подошёл к столу регистрации и вытащил какую-то запредельную сумму магловских денег, пока их заселяли в номер. Номер. В единственном числе. Грейнджер пришлось напомнить ему, что им нужно два номера. Она спешно собрала со стола несколько банкнот и засунула их ему обратно в карман, молясь всем богам, чтобы их никто не принял за грабителей. Какой дурак ходит с таким количеством налички по улицам? Богатый идиот. Очевидно, что он совершенно не разбирался в курсах обмена валют. Малфой же уже почти назвал регистратору своё настоящее имя, но с запозданием вспомнил, что это плохая идея. Он резко замолчал, видимо так и не придумав себе псевдоним, поэтому Гермиона назвала первое, что пришло ей в голову. Уилкенс. Уэндел и Моника Уилкенс. И Грейнджер тут же осенило, что она только что дала им обоим одну фамилию, поэтому она с непроницаемым лицом добавила, что они не женаты, а всего лишь брат и сестра. И всё же каким-то образом им дали ключи. Пока они поднимались по лестнице, Малфой, вместо того, чтобы извиниться за свою бесполезность, всё жаловался на своё новое имя, а в конце любезно решил сообщить ей, что никто и никогда в жизни не поверит в их братско-сестринские отношения. Их комнаты находились по соседству, и Гермиона без всяких колебаний сразу же заняла первую. Она открыла дверь, а потом, проскользнув внутрь, сразу же заперла её за собой. Она хотела дать понять Малфою, что ему тут не рады и что её вообще не волнует, нравится ему имя Уэндел Уилкенс или нет. Грейнджер проверила ванную, заглянула в небольшую гардеробную, а затем подошла к кровати у стены. Внутри было аккуратно, опрятно и на самом деле даже довольно мило. Она бросила свою дорожную сумку у изножья кровати. Гермиона выглянула в окно и попыталась получше рассмотреть окрестности, чтобы найти хоть какой-то ориентир и наконец-то понять, где они. Но на улице стоял плотный туман, и девушка едва могла различить очертания леса вдалеке. В дверь кто-то постучал. На пороге стоял Малфой (видимо, он уже прошёл через все стадии горя и принятия своего нового имени), полностью готовый погрузиться в дела. — Нужно идти, пока не стемнело. Пока они шли до аллеи, на которую изначально прибыли, он игнорировал все её расспросы о том, куда они направляются и с кем встречаются. Малфой глубоко вздохнул и протянул ей руку: — Если сегодня его не будет, нам придётся вернуться туда снова. Они перенеслись на опушку того самого леса, который Гермиона видела из окна своего номера. Воздух вокруг леса был холодный, неприветливый и пробирал до самых костей. Она уже было начала отстраняться, но Малфой резко схватил ее за запястье: — Не обращай внимания, — сказал он, увлекая Грейнджер поближе к деревьям. — Это просто отталкивающие чары. Он нажал на небольшой узел на стволе дерева, и ветви, разойдясь в стороны, открыли перед взором кривую дорожку, что вела куда-то во тьму. Малфой ступил на неё первым и потянул Гермиону за собой. — Пойдём, нельзя останавливаться. Тропинка извивалась и петляла из стороны в сторону, но Малфой шёл по ней быстро (не бежал, но и не сбавлял скорости) и уверенно, сколько бы корней и углублений ни встречалось на пути. Позади раздались треск и шорох. Гермиона оглянулась и увидела, как ветви сдвинулись обратно и вход закрылся. Тропинка исчезала прямо за ними, пока они спешили вглубь. Кто бы здесь ни жил, он явно не любил гостей. Через несколько мгновений они уже практически бежали, чтобы успеть до того, как проход полностью закроется. Вдруг Малфой резко остановился, и Гермиона влетела в него на полной скорости. Лес позади них стих, и теперь перед их взором виднелся тёмный коттедж в центре пустыря. Сквозь нависшие деревья сюда проникал холодный, тусклый свет, бледно освещавший покосившееся здание. Дом выглядел так, будто вот-вот готов был развалиться на части и до сих пор стоял тут просто из принципа. У постройки имелась соломенная крыша в форме колпака, концы которой доставали до самой земли. Он был похож на старуху в шали, сгорбившуюся посреди своего сада. И каков был сад! Растения здесь — как магловские, так и волшебные — были ядовиты. Белена чёрная, аконит, полынь, белый змеиный корень, чёточник молитвенный, олеандр и дурман. Вдоль стен дома целыми группами рос чёрный мухомор, с его легко узнаваемыми красными пятнистыми шляпками, вперемешку с другими ядовитыми грибами. Повсюду были и другие растения, которые Гермиона видела впервые в жизни. Были и совершенно непригодные для выращивания в климате Англии, однако тут они цвели, словно за окном сейчас было лето, а не холодный и промозглый лес. Ещё более зловещими были ряды ульев, что стояли вдоль забора из зарослей. Оттуда слышался низкий гул. Грейнджер знала, что по крайней мере некоторые из здешних трав могли передавать токсины через пыльцу, поэтому даже капля такого мёда могла оказаться смертельно опасной. Малфой, казалось, и вовсе не обращал никакого внимания на ядовитый сад. Он спокойным шагом подошёл к двери дома и дважды в неё постучал. Гермиона же пыталась осторожно следовать за ним, попутно уклоняясь от жгучей антенницы, которая так и норовила схватить её за ногу. Под острыми зелёными ветвями антенницы в перегное были частично скрыты останки каких-то животных. Когда Грейнджер наконец-то подошла к Малфою, он сказал лишь: — Не смотри в глаза. И прежде, чем она успела хоть что-то спросить, дверь распахнулась. Если бы у Гермионы было время хоть как-то проанализировать обстановку, то она бы точно подумала, что дом принадлежит злой ведьме из детских сказок, у которой был длинный крючковатый нос, острые зубы, зелёные волосы и куча бородавок. Вместо этого на них смотрел бледнолицый мужчина с носом с горбинкой и чёрными глазами. — Что тебе нужно, Драко?