Let The Dark In / Поддайся тьме

Гермиона неподвижно лежала на кровати. Раздался ещё один стук. Она закрыла глаза, решив его проигнорировать. Грейнджер знала, что там наверняка стоит Малфой, который пришёл снова ей надоедать. Она ещё даже не успела одеться. Неужели он не мог оставить её в покое хотя бы на несколько часов? Деспотичный придурок. Постучались в третий раз. Гермиона вздохнула и закатила глаза. Надёжно закутавшись в полотенце, она подошла к двери и осторожно выглянула в коридор, стараясь не показать, что на ней ничего нет. Но попытка оказалась неудачной. Малфой сразу же заметил это. Его глаза стали круглыми, как блюдца, а обычно мертвенно-бледное лицо в считаные секунды приобрело пунцовый оттенок. Он так и продолжал стоять на месте, не в силах отвести взгляд от её обнажённых плеч. — В чём дело? — нетерпеливо поинтересовалась Грейнджер, потому что воздух снаружи был намного холоднее, чем в комнате, отчего её кожа покрылась мурашками. Малфой моргнул и посмотрел ей в глаза. — Я… эм… я просто хотел… — Он громко сглотнул. — Я хотел проверить, всё ли у тебя в порядке. И не творишь ли ты снова какие-то глупости. Как она и думала, Малфой пришёл ей надоедать. У Гермионы возникло искушение захлопнуть дверь прямо перед его носом, но парень так сильно сгорал от стыда из-за того, что увидел её без одежды, что ей захотелось насладиться его страданиями. — У меня всё в порядке. Просто приняла душ, как я тебе и говорила, — ехидно произнесла девушка, уже не делая попыток спрятаться. Малфой покраснел ещё больше и окинул её с ног до головы беглым взглядом, как будто думал, что если сделает это достаточно быстро, то Гермиона не заметит. — Точно. Да. Я… вижу. Грейнджер знала, что мальчишки на глазах глупеют, когда возбуждаются. Она не раз видела, как Гарри и Рон с отвисшей челюстью засматривались на мимо проходящих красоток, но такого рода внимание никогда не доставалось ей, и она впервые столкнулась с такой ситуацией. Иногда она вполне могла выглядеть красивой, но для этого нужно было соблюсти несколько условий. Например, удачный макияж, причёска, правильно подобранная одежда могли сделать её привлекательной, но в обычной жизни подобное никогда её не волновало. Сейчас она стояла завёрнутая в нелепое полотенце грязно-розового цвета без грамма косметики на лице и с беспорядочно растрёпанными волосами. Но Малфой смотрел на неё так, будто перед ним был самый желанный и вкусный десерт, который он когда-либо видел. Он продолжал сглатывать слюну, словно готов был немедленно съесть Гермиону. Девушка кожей чувствовала взгляд его глаз цвета расплавленного серебра. Её опалило нестерпимым жаром, и ярость ушла на задний план. Кожа покрылась мурашками, а дыхание сбилось из-за участившегося пульса. Она теребила дверную ручку, позволяя Малфою себя разглядывать. По телу разливалось тепло, но не от той злости, которая ещё минуту назад зародилась в груди. Гермиона ничего не могла поделать с этой искрой, которая постоянно вспыхивала между ними, с этой непреодолимой тягой. Раньше ежедневные дела и их постоянные ссоры отвлекали её от этого ощущения, но сейчас Грейнджер очень ярко почувствовала притяжение, окутавшее тело от макушки до пяток. Ею овладело желание. У неё внутри было так пусто. Всё, за что она до этого цеплялась, рухнуло. Её мечты оказались настолько наивными, что сейчас было стыдно в них признаться. Те амбиции, которые Гермиона в себе лелеяла, та жизнь, которую представляла себе в будущем, — всё это никогда не станет реальностью. Никогда не осуществится. Ей казалось, что её предали, и это горькое осознание толкало на действия, чтобы вернуть хотя бы иллюзию свободы выбора и не быть пешкой в чьей-то игре. Чтобы не оказаться прикованной к одному-единственному пути. Чтобы отомстить людям, которые загнали её в ловушку и заставили чувствовать себя жалкой. Грейнджер поняла, что происходило в голове Малфоя, когда тот решил не уходить из ванной старост. Овладевшее им в тот момент злобное, мстительное желание насолить родителям. Тогда она высмеяла его, посчитала этот поступок смехотворным, жалкой формой бунта, тщетной попыткой мести. Но сейчас, стоя здесь и сгорая от бессильной ярости, Гермиона осознала, что значит быть настолько зажатой со всех сторон в тиски, что хочется бороться за каждую крупицу свободы. В конце концов, остаться с ней наедине в ванной было тяжёлым ударом по его статусу. Чистокровным не нужно было даже общаться с маглорождёнными, чтобы считаться предателями крови. Даже Дамблдора называли предателем крови просто потому, что он поддерживал саму идею включить их в магическое сообщество. Ей хотелось сделать что-то в отместку, завладеть чем-то лишь потому, что она этого хочет и понимает, что остальной волшебный мир сочтёт это вселенским злом. И если кто и мог понять это всепоглощающее желание, то только Малфой. Грейнджер сглотнула. Она совершала много поступков назло кому-то, поддавшись импульсу, но в этот раз ощущения были такие, словно она прыгнула вниз со скалы. Девушка крепче ухватилась за дверную ручку и облизала губы. — Малфой? — Да? — хрипло спросил он, не отрывая взгляда от верхней части полотенца. Гермиона сделала глубокий вдох. — Ты… — сглотнула она. — Ты хочешь снова разозлить своих родителей? По лицу Малфоя было видно, что он обдумывает это предложение. Возникла пауза, будто парень не мог до конца уловить смысл сказанного и несколько раз повторял вопрос про себя, чтобы убедиться, что он расслышал правильно. Малфой резко поднял голову и посмотрел на неё потемневшим взглядом. В его глазах словно плескался шторм. — Что? — сумел выдавить он. Грейнджер зашла обратно в свою комнату, позволив двери распахнуться ещё шире в знак приглашения. Она чувствовала себя сумасшедшей. Сердце колотилось в груди так сильно, что, казалось, на рёбрах остаются синяки. В эту минуту Гермиона нервничала даже больше, чем перед Первым заданием. Настоящий дракон пугал её гораздо меньше, чем тот, что сейчас стоял прямо перед ней. Магия рокотала внутри, посылая по венам ровный импульс, и только благодаря её присутствию Гермиона набралась смелости повторить: — Ты хочешь снова разозлить своих родителей? Ошеломлённый, Малфой не двигался с места, продолжая на неё смотреть ошарашенно. Наконец парень медленно кивнул. — Да? То есть да… — поперхнулся он и откашлялся. — Определённо. Определённо да. Малфой всё ещё был растерян, но теперь в его взгляде читалась жажда хищника. Сердцебиение Гермионы участилось. Она думала, что в этой игре будет охотником, но на самом деле больше чувствовала себя добычей. Она сделала ещё один шаг назад, в то время как Малфой, наоборот, шагнул вперёд, пересекая порог. Когда дверь за его спиной захлопнулась, раздался щелчок замка. На этот раз им никто не помешает. По её позвоночнику пробежала дрожь предвкушения. В воздухе сгущалось напряжение. — Должна тебя предупредить, я очень опасна, — шутливо произнесла Грейнджер в попытке разрядить обстановку, пока он не подошёл слишком близко и это всё не стало реальностью. Не то чтобы сейчас это не было реальностью, но… У неё не было полной уверенности. Её в равной степени охватили паника и восторг. Пульс отдавался в горле и был таким же быстрым, как взмахи крылышек колибри. Малфой не улыбнулся. Казалось, он даже не услышал шутки, продолжая надвигаться на Гермиону. — Я знаю, — это всё, что он сказал, делая ещё один шаг навстречу. Теперь Малфой стоял совсем близко. Внутри у неё всё сжалось. Грейнджер не смогла сдержать улыбку, хотя нервничала так, что едва могла дышать. — Не боишься меня? Ни капельки? — с надеждой спросила она, словно дразня. Девушка думала, что если скажет что-нибудь смешное, то воздух в комнате перестанет быть таким тяжёлым, как перед грозой. Малфой остановился в нескольких сантиметрах от неё, медленно скользя взглядом по обнажённой коже. Но Гермиона чувствовала это так ярко, будто он касался её кончиками пальцев. Тело насквозь прошивало маленькими разрядами электрического тока. Этот момент длился целую вечность. Наконец парень покачал головой. — Не настолько, чтобы перестать тебя хотеть, — всё-таки ответил он хриплым голосом. Гермиону захлестнула буря опьяняющих эмоций и ощущений. Эти слова вызвали у неё странное головокружение. Она поднялась на цыпочки и, прижав ладонь к груди Малфоя, коснулась его губ, ощущая под рукой бешеный ритм его сердца. Грейнджер хотелось, чтобы Малфой поцеловал её первым, но не выдержала скопившегося напряжения. Её настолько переполняли чувства, что она готова была разбиться, как хрустальная ваза. Она не могла больше ждать. Их губы встретились, и Гермиона будто снова научилась дышать. Они тесно прижались друг к другу. Блуждая ладонями по её рёбрам, Малфой аккуратно подталкивал девушку назад, пока она не упёрлась плечами в стену. Одной рукой он нежно обхватил её щёку. Его поцелуй был горячий, жадный, словно Гермиона была для него необходимым для жизни кислородом. Магия Малфоя была такой же прохладной, как и его руки. Это создавало яркий контраст с его тёплым дыханием и жаром, исходящим от его тела. Он продолжал целовать её, скользя кончиками пальцев вниз по носу, щекам, подбородку, снова и снова очерчивая контуры её лица, чтобы навсегда запомнить свои ощущения. Когда он так прижимался к губам Гермионы, она чувствовала пульсацию магии в своей груди. Магия будто настраивалась на растущее внутри неё желание, которое вскоре поглотило её целиком. Грейнджер углубила поцелуй и притянула Малфоя ближе. Ей хотелось большего. Боже, гораздо большего. Определённые аспекты её жизни всегда оставались пустыми, незаполненными. И сейчас она возмещала это. Целовала отчаянно, ненасытно. Всё теснее прижималась к Малфою, пока их тела не переплелись настолько, что начали казаться единым целым. Но даже этого было недостаточно, чтобы хоть немного снять напряжение. Недостаточно. Никогда не будет достаточно. Эта мысль отдавалась в голове в такт биению её сердца. Что, если он был ей предназначен? В груди проснулось желание обладать им и одновременно с этим малодушный страх. Но Гермиона безжалостно заглушила в себе эти чувства. Всё было совсем не так. Дело в другом. Она мстила. Брала то, что хотела. Вот и всё. Как и в прошлый раз. Это ничего не значило. Внутри яркой вспышкой боли начал разгораться гнев. Пальцы Грейнджер запутались в складках одежды Малфоя. Вторую руку она запустила ему в волосы и сильно дёрнула пряди назад, заставляя его застонать. В следующем яростном поцелуе она почувствовала его зубы, достаточно острые, чтобы заглушить безумную какофонию мыслей в её голове. Гермиона прикусила желанные губы и тут же ощутила ответный укус, настолько сильный, что она не сдержала изумлённого вздоха. Но уже через секунду Малфой ласково обхватил ладонями её лицо. — Нежнее, — прошептал он и мягко поцеловал её. Грейнджер снова начала тонуть. Он может быть твоим, жалко прозвучал в голове внутренний голос, когда она ответила на поцелуй. Поцелуй, который предполагался быть способом мести; вымещением злобы; тем, что точно приведёт всех чистокровных, включая родителей Малфоя, в ярость. Гермиона решилась на это не потому, что Малфой назвал её своим человеком. Она не рассчитывала, что они смогут стать друг другу кем-то большим. Есть Турнир и Непреложный обет. Даже если бы они оба хотели быть вместе, их отношения не продлились бы долго. И это не просто предположение. Это факт. Она устала слушать доводы рассудка, поэтому, проигнорировав тянущую боль в сердце, попыталась забыться в физическом удовольствии, сосредоточиться на том, что происходило прямо сейчас, а не на глупых фантазиях. Полотенце соскользнуло с её тела и упало на пол. Гермиона почувствовала холод стены и тепло его пальцев, скользящих по её обнажённой коже. Дыхание Малфоя было тяжёлым. Он почти задыхался при каждом прикосновении к ней. Грейнджер не заметила, как они переместились от стены к постели. Все ощущения размылись. Малфой присел на краешек кровати, и она оказалась между его ног. Он потянул её вперёд, усаживая к себе на колени, и поцеловал в плечо. В этот момент Гермиона заметила своего маленького котёнка, который сидел на столе и возмущённо мерцал огненно-рыжим. Судя по выражению его мордочки, он был глубоко разочарован в своей хозяйке. Боже, она действительно не продумала всё до конца. Они должны были пойти в его комнату. В любом случае уже ничего не поделать. Нет причин для беспокойства. Она вернула всё внимание Малфою. Тот всё ещё был одет, тогда как на ней не осталось и клочка ткани. Гермионе немедленно захотелось это исправить. Она прервала поцелуй и, сняв с него пальто, потянулась к рубашке. Парень наблюдал за её движениями с горящим от страсти лицом. Грейнджер попыталась разделаться с пуговицами побыстрее, но Малфой возобновил свои ласки, блуждая ладонями по её фигуре и что-то возбуждённо нашёптывая ей на ушко на непонятных языках. Это сильно отвлекало. Его твёрдый член упирался Гермионе в бедро, и она испытывала восторг и смущение от того, что её желали настолько сильно. Магия продолжала бесноваться внутри. Грейнджер только начала к ней привыкать и ещё не могла её полностью контролировать. Сила волной разливалась по телу, проникая в сознание и придавая происходящему особую остроту. Всё ощущалось ярче — грудь, зажатая в чужой ладони; жар, исходящий от обнажённой кожи; приятное давление мужского тела; вязкое желание, бурлящее в крови. Эмоции захлёстывали Гермиону. Казалось, что её разум двигается в тысяче направлений одновременно. Грейнджер попыталась насильно втянуть свою магию обратно и сосредоточиться на тактильном восприятии окружающего мира. Она провела руками по волосам Малфоя, наблюдая, как они скользят между её пальцев; спустилась к его шее, чтобы почувствовать учащённый пульс; посмотрела в его глаза, которые от страсти стали гораздо темнее. Она всеми силами старалась собрать весь спектр чувств в крошечный кусочек, где существовал только он. Гермиона наклонилась к губам Малфоя и взъерошила его волосы так, что они встали дыбом. И он ей это позволил. Забавно. Она никогда бы не подумала, что таким образом сможет окончательно разрушить холодный, безупречный вид Драко Малфоя и стереть с его лица это отстранённое выражение. Потому что сейчас в обращённом на неё взгляде было что угодно, только не холодность и отстранённость. Она впилась в рот Малфоя новым поцелуем, желая навсегда запомнить вкус его языка, и не останавливалась, пока не расстегнула почти все пуговицы на своём пути и не почувствовала горячую кожу под своими пальцами. Оседлав Малфоя, Гермиона не почувствовала той невесомости, как в прошлый раз в воде. Наоборот, сейчас их связывала гравитация, на пути у которой теперь не было никаких преград. Нежно поцеловав парня в шею, она оттянула рубашку в сторону, чтобы обнажить плечо. Малфой издал судорожный вздох. Он провёл руками снизу вверх, от её бёдер к спине, и очертил контуры её плеч. Девушка вздрогнула от неожиданности, когда он пальцем провёл по позвоночнику к затылку и начал медленно перебирать её волосы. Грейнджер слегка отстранилась, чтобы посмотреть на Малфоя. На его скулах и переносице, которые пересекал длинный шрам, заалел румянец. Она неуверенно протянула руку и прикоснулась к самому краю шрама. — Я рада, что ты жив, — произнесла Гермиона еле слышно и снова поцеловала его. Малфой обхватил её за талию и, перевернув, опустил на кровать так, что Грейнджер оказалась прямо под ним. Оперевшись на локти, он посмотрел на неё сверху вниз. Расстёгнутая рубашка открывала обзор на голую полоску кожи, спускающуюся до живота. Серебряные волосы сейчас были взъерошены и падали ему на глаза. Гермионе казалось, что она должна смущаться и стесняться своей наготы, но вместо этого чувствовала, что её наконец-то видят настоящую. Она вздохнула и потянулась вверх, чтобы коснуться его лица. — Раздевайся, — мягко произнесла Грейнджер. Он не сводил с неё горящих глаз. Его пальцы тем временем нащупывали оставшиеся пуговицы на рубашке, а после сразу же приступили к расстегиванию брюк. Она наблюдала за тем, как разделявшая их одежда плавно опустилась на пол, открывая взору полностью оголённое тело парня. Пару мгновений они молча смотрели друг на друга, но затем Малфой смущенно отвёл глаза в сторону, словно не был до конца уверен, как ему дальше поступить. Он посмотрел на своё тело, а потом сразу же взглянул на лицо Гермионы, стараясь понять её реакцию и прочитать мысли. Девушка никогда раньше не задумывалась, что Малфоя могло интересовать её мнение по поводу его внешности. Сердце в груди дрогнуло. По мнению Грейнджер, секс являлся скорее физическим действом, нежели духовным. Но сейчас ей казалось, что секс — это один из видов душевной наготы; храбрость открыть всего себя перед другим человеком и надеяться, что тот будет к тебе добр. Удивительно, что люди вообще этим занимались. Она села на простынях и слегка потянулась к нему. Малфой снова коснулся её губ, не оставив между ними ничего, кроме тёплой кожи и жара сбившегося дыхания. Он целовал повсюду, нежно лаская её тело руками. Гермиона даже и не подозревала, что у неё было так много эрогенных зон. Она отвечала на его касания и поцелуи, но её движения были скованны и осторожны. В голове беспрестанно крутилась одна-единственная мысль: сейчас у них будет секс. Грейнджер чувствовала, как сильно он прижимается к ней всем телом. Она слышала достаточно историй о необузданном желании парней: как только одежда была сорвана, все остальное происходило очень быстро. Но Малфой не торопился. Он вёл себя как её возлюбленный, хотя это определённо не являлось правдой. Гермиона понимала, что между ними нет никаких романтических отношений. И то, что он не хотел её смерти, не значило, что они теперь пара. Много чьей смерти можно не желать. Это ничего не значило. У Гермионы совершенно точно не было никаких чувств к нему. Эта тяга была лишь физической потребностью. Страстью, которая ядом въедалась в рёбра. Это всё глупые гормоны. Она просто не выдержит, если Малфой продолжит к ней прикасаться. Его пальцы были повсюду. Он губами пробовал её на вкус, покусывая и посасывая кожу, пока у Гермионы внизу живота не скопилось невыносимое болезненное напряжение. Жар его рта на груди заставлял всё её тело извиваться. Она готова была кричать, когда его пальцы, наконец, оказались у неё между ног. Её словно пронзило разрядом электрического тока. Грейнджер содрогнулась, издав короткий судорожный стон. Сейчас между ними не было ни купальника, ни воды. Ничто не мешало полностью прочувствовать его ласки. — Здесь, верно? — произнёс он, опалив дыханием её сосок. Ощущение было таким острым, что у Гермионы едва получилось сделать вдох. В ответ она смогла лишь жалобно всхлипнуть сквозь стиснутые зубы. Она была не в состоянии даже кивнуть, потому что была напряжена, как натянутая струна. Так же, как и магия внутри. И в этот момент Гермиона отчётливо осознала, что магия — это неотъемлемая часть её сущности. Что магия и её тело — едины. Во всех смыслах. Вот почему эта сила так чутко реагировала на её состояние. Грейнджер сжала челюсть и задержала дыхание, пытаясь сосредоточиться и не провалиться с головой в ощущения. Она не могла потерять контроль. Гермиона вдруг засомневалась, было ли это хорошей идеей. Она не подумала о том, что может… Девушка уже собиралась что-то сказать, но Малфой вдруг сделал что-то невероятное своими пальцами, и у неё в голове произошло короткое замыкание. Внутри всё сжалось от неописуемого удовольствия. С губ слетел только протяжный стон. Он повторил движение. Его язык скользил по её груди. Его пальцы ласкали, медленно очерчивая круги. Прямо там… Магия Гермионы всё сильнее скручивалась внутри. Девушка отчаянно цеплялась за одеяло в попытках найти опору. Ноги напряглись, когда Малфой снова погладил в том месте пальцами. Он точно помнил, как она… Грейнджер больше не могла связно думать. Тело дрожало от непрекращающейся внутренней пульсации. Держи себя в руках, напоминала она самой себе. Ты же не хочешь причинить ему боль. Ей приходилось изо всех сил бороться, чтобы удержаться в реальности и не потерять концентрацию. Гермиону охватило необъяснимое желание спросить, почему он так с ней поступает. Она чувствовала себя в одночасье сгорающей звездой в космосе, и Малфой не помогал ей с этим справиться. Наоборот, своими невероятно приятными касаниями он делал ещё хуже. Её бедра немного подрагивали, и из-за этого Грейнджер слабым движением попыталась вырваться из его объятий, но Малфой тут же удержал её на месте. Его пальцы продолжали ласкать её так, как она ему показала. Его губы сомкнулись на груди Гермионы, и он принялся нежно посасывать её соски, посылая по всему телу волну обжигающего наслаждения. Оно опаляло так, словно к душе поднесли раскаленный металл. Грейнджер изогнулась в спине, когда воздуха в лёгких, казалось, совсем не осталось и она в любой момент была готова рассыпаться на мелкие частички звёздной пыли. Закинув голову назад, Гермиона попыталась попросить его остановиться, однако с её губ слетел лишь сдавленный вздох, который Малфой принял за одобрение. В тот момент, когда она в панике хотела оттолкнуть его, вся магия внутри сжалась в тугой клубок и резким всплеском вырвалась наружу. Девушка содрогнулась всем телом, сознание больше не слушалось её. Она всеми силами старалась контролировать свои эмоции и не дать всему вокруг сгореть в огне её волшебства. Когда Грейнджер вернула себе контроль над мыслями, она, совершенно обессиленная, неподвижно лежала на смятых простынях, пытаясь успокоить сбившееся дыхание. Воздух пропитался запахом её магии, которая при каждом вздохе ощущалась как сажа на лёгких. Малфой навис над ней, и, когда Гермиона вновь смогла сфокусировать на нём свой взгляд, его лицо сияло оскорбительным самодовольством. Он снова приник к её губам, делясь опьяняющим вкусом её же магии через поцелуй. Грейнджер сильнее притянула его к себе, отчаянно желая ощутить тепло его кожи. Её пальцы уже почернели до самых ладоней, но ей было наплевать. Она хотела, чтобы это никогда не заканчивалось. Малфой запутался пальцами в её непослушных волосах и, прильнув губами к её уху, спросил: — Можно? Его голос звучал немного взволнованно, но, несмотря на это, Гермиона утвердительно кивнула. Конечно можно, ведь в этом и был весь смысл, разве нет? И только после того, как она дала разрешение, её вдруг осенило. Контрацепция. Конечно, мадам Помфри позаботилась о том, чтобы каждая девушка в школе знала базовое заклинание предохранения, но сейчас палочка Гермионы была всё ещё не совсем стабильна и надёжна. Естественно, ещё существовали и контрацептивные зелья, но она не взяла их с собой, потому что секс с Малфоем как-то не совсем входил в её планы на каникулы. Грейнджер силой подавила в себе нарастающую панику. Всё будет хорошо. Она быстро подсчитала, что сейчас в любом случае неподходящее время месяца, но, чтобы быть на сто процентов уверенной, она просто приготовит нужное зелье по возвращении в школу. Однако, кроме контрацепции, её также пугал факт того, что она никогда не делала этого раньше. Гермиона слышала, что это может быть довольно больно, иногда даже очень больно. Она никогда не боялась боли в теории, но, когда ты знаешь наверняка, это уже совсем другое дело, особенно учитывая интенсивность ощущений. Её ладони сжались в кулаки, а всё тело заметно напряглось. У Грейнджер затряслись колени лишь при одной мысли, насколько больно это может ощущаться. — Ты уверена? Это вопрос выбил почву у неё из-под ног. Гермиона подняла на него взгляд, и их глаза вновь встретились. Малфой смотрел на неё так же смущенно и неуверенно, словно и для него всё происходящее было чем-то новым и пугающим. Вместо того, чтобы почувствовать ещё большую тревогу, такая его реакция даже немного успокоила её. Не одна она была потеряна. Не одна она никогда этого не делала. Было нормальным волноваться. Всё будет хорошо, они разберутся во всём вместе. Грейнджер снова кивнула. Да, на этот раз она была уверена. Секс оказался немного более сложным занятием, чем она того ожидала. В её понимании это всего-навсего было чем-то механическим: просто вставить одно в другое, так сказать, добраться из точки А в точку Б, что тут может быть сложного? Она полагала, что раз секс является естественной для человека вещью, то всё всегда происходит интуитивно. На самом деле всё было не так просто. Пришлось немного приноровиться, чтобы им обоим было комфортно. Малфой был выше, поэтому Гермиона время от времени изворачивалась, чтобы их бёдра находились примерно на одном уровне. То, что ни у одного из них не было опыта, стало очевидно, когда Малфой, потеряв равновесие, упал на неё сверху. Его щёки тут же покрылись ярким румянцем, словно он очень сильно обгорел на солнце. Когда они всё-таки приловчились, Малфой медленными движениями начал входить в неё. Прижимаясь друг к другу, они оба тяжело дышали; от незнакомых ощущений Гермиона впилась в плечо парня ногтями, стараясь его оттолкнуть. Малфой тут же замер и, казалось, перестал дышать. Гермиона пыталась медленно, очень медленно, выровнять сбившееся дыхание и заставить себя расслабиться. Всё её тело было натянуто, будто тетива, в блаженном предвкушении и нервозном ожидании боли. Расслабься. Она закрыла глаза и сосредоточилась на этой единственной мысли, уговаривая себя перестать напрягаться. Она знала, что это всё равно не поможет. Это то же самое, что и магия элементалей, — нужно просто расслабиться и позволить этому случиться. Гермиона медленно выдохнула, и тогда напряжение начало постепенно уходить. Она ослабила хватку на его плече, оставив на коже отметины от ногтей в виде полумесяцев. Внезапно вспыхнула её внутренняя магия. Грейнджер вновь неуверенно кивнула, и он продолжил медленно входить в её разгоряченное тело. К удивлению, когда он наконец-то полностью погрузился в неё, было совсем не больно. Гермиона, хватая ртом воздух, прикусила губу и тут же замерла. Его руки дрожали так сильно, что из-за этого кровать тоже слегка раскачивалась. Несколько секунд Малфой не двигался. Если он не собирался ничего делать, то, возможно, ей стоило взять инициативу на себя? Это было бы логично: так ей было бы легче контролировать скорость и глубину. Грейнджер дёрнула бедра вверх, впуская его член ещё глубже. С губ Малфоя тут же слетел придушенный стон. — Нет! — Одной рукой он схватил её за бедра и прижал обратно к кровати, пытаясь удержать на месте. — Янехочукончитьтакскоро. Слова звучали отчаянно, беспорядочно и сбито. Гермиона не особо даже разобрала, что он сказал, но поняла главную суть и тут же остановилась. — Прости. Малфой наклонился и коснулся губами её лба. Из него вырвался приглушённый стон, словно ему было больно. — Чёрт, — на выдохе произнёс он, его голос утонул в копне непослушных волос. Он легонько подался бёдрами вперед, проникая ещё глубже, и по его телу сразу же прошлась волна дрожи. — Это просто… — попытался сказать Малфой томным от страсти голосом. — Я… блядь… — Всё в порядке, — заверила его Грейнджер, ей хотелось хоть как-то ему помочь. На это он лишь покачал головой, всё сильнее запутываясь пальцами в её волосах. Его дыхание практически восстановилось, но он всё ещё едва двигался. Может, она сжимала слишком сильно? Это было проблемой тогда, в ванной старост. Гермиона пыталась заставить себя хоть немного расслабиться, но, когда ей это наконец удалось, бушующая в ней магия полностью вырвалась наружу так быстро и стремительно, словно всё это время ждала подходящего момента. Сознание Грейнджер беспрекословно последовало за магическим потоком, и она вдруг начала ощущать тело Малфоя, словно оно принадлежало ей. Напряжённые руки, запутанные в волосах пальцы; тепло её тела рядом. Гермиона ощущала его мягкое, успокаивающее, липкое, обжигающее и волнующее вожделение и наслаждение, которое было похоже на пучину адского огня, готового поглотить Малфоя с головой. Грейнджер оцепенела от яркости ощущений своего и его тела одновременно. Ему было совсем не больно. Её тело остро реагировало на чужие ощущения, отчего ей было крайне сложно спокойно лежать на месте. Ей нужно было двигаться. Каждый нерв готов был порваться от напряжения. Всё внутри молило о том, чтобы она начала двигаться. Прогнувшись в спине, Гермиона прикусила губу, и из её груди вырвался низкий хныкающий стон; Малфой толкнулся глубже. Он прижался к ней бёдрами и, заведя руку ей за спину, обхватил Грейнджер за талию и притянул к своей груди. Он осыпал девушку поцелуями, всё сильнее распыляя её своим горячим дыханием. Гермиона дрожала от всех этих ощущений, опьянённая нахлынувшим удовольствием. Грейнджер всё ждала резкой и пронзительной боли, которая уничтожит всякий намек на удовольствие, однако ничего подобного она не ощутила. Единственным неудобством можно было назвать неприятное пощипывание между ног. Гермиона чувствовала, как растягивались её стенки с каждым толчком, но это не приносило никакого дискомфорта. Они будто стали полностью другими людьми. Грейнджер зарылась пальцами в белоснежные волосы Малфоя, которые ощущались словно шёлк на её коже. Она слегка потянула за светлые пряди и почувствовала, как волна удовольствия пробежала вдоль его позвоночника. Руками девушка скользила по плечам Малфоя, разгоняя возбуждение по его нервам. Наслаждение внутри неё всё больше стягивалось в тугой узел. В его венах кровь уже практически закипала, цунами блаженства накрыло его с головой, отчего Малфой сильнее подался бёдрами вперёд. Гермиона чувствовала все его эмоции, которые тягучей смолой сгущались в сознании Малфоя, прежде чем рассыпаться на мелкие частички. Наслаждение заполнило всё её тело, от кончиков пальцев до макушки, такое яркое и блестящее, словно только что родившаяся звезда. Её магия бурным потоком вырвалась из-под контроля, и ударная волна накрыла их тела, её комнату, комнату Малфоя, лестницу и вообще всё вокруг. Шок был настолько сильный, что Гермиона изо всех сил старалась окончательно не выпасть из реальности. Она с трудом смогла взять себя в руки, а затем ещё теснее прижалась к Малфою. С тобой, с тобой я хочу быть только с тобой. Грейнджер повторяла это снова и снова, пока её сознание не сфокусировалось на происходящем. Она лежала, тесно прижимаясь к горячему мужскому телу. Магия в её взгляде постепенно начала угасать. Малфой прижался своими рёбрами к её и так и остался лежать на ней, задыхаясь. Гермиона же всё ещё старалась сориентироваться в ощущениях своего тела. Спустя буквально мгновение она смогла сосредоточиться на звуках его дыхания и на его жарком теле, до сих пор тесно переплетающемся с её собственным. Грейнджер нервно вздохнула, когда в голове наконец-то прояснилось. Она ждала, что Малфой оттолкнёт её, и вдруг ей стало невероятно страшно лишь при одной мысли об этом. Вот-вот всё закончится. У неё болела грудная клетка. Он наверняка будет жалеть о случившемся. Теперь, когда его не будет отвлекать возбуждение, он начнёт осознавать, что они натворили. Он начнет думать о своей семье, или, может быть, о контрацепции. Он наверняка испугается, а после будет злиться на неё: ведь раз она пригласила его, то должна была принять меры предосторожности. Что-то из этого. Что-то точно пойдёт не так. Он сумеет найти причину, чтобы снова стать отстранённым и холодным, словно ночной воздух. А она останется одна в темноте. Гермиона отпустила его плечи и положила руки на кровать, чтобы не выглядеть так, словно он был её спасительной соломинкой. Она уже принялась рассматривать все возможные сценарии развития событий, чтобы хоть как-то морально подготовиться к тому, что ждало впереди. Так будет проще. Это ничего не значит, напомнила она себе. Она давно уже это знала, так что все будет хорошо. С ней все будет хорошо. Малфой снова начал двигать бёдрами ей навстречу, но уже намного медленнее. Его толчки были неглубокими, а дыхание — рваным. Одна рука Малфоя проскользнула ей под голову и запуталась в локонах у самых корней. Его лицо исчезло в изгибе её шеи, дыхание вконец сбилось, но он всё ещё настойчиво входил в неё. Грейнджер лежала в замешательстве, пытаясь понять, что происходит. Разве он уже не кончил? Она была уверена, что да. — Что ты делаешь? — наконец спросила она, повернувшись, чтобы заглянуть ему в глаза. Малфой покачал головой. Всё его лицо было искажено так, будто он вот-вот заплачет. Он выглядел потерянным, отчего Гермиона всё больше и больше приходила в замешательство. Почему он был расстроен? — Я могу ещё, — выдавил Малфой. — Ещё не всё. Я могу продолжать. Его рука дрожала на её шее. Гермиона на мгновение затихла. Неужели это было как-то связано с историями о выносливости? Наверное, да, хотя по нему было видно, что он вовсе не наслаждался процессом. Малфой продолжал прижиматься головой к её плечу, шипя и вздрагивая, словно каждое движение причиняло ему боль. Она уже собралась сказать что-нибудь язвительное, чтобы он прекратил. Но прежде чем Грейнджер успела это сделать, он снова приобнял её за спину и притянул к себе, словно боясь, что она куда-то исчезнет. Он наклонился к её уху и поцеловал впадинку под подбородком. — Я могу продолжать, — повторил он, пытаясь убедить её в этом. Резкие слова замерли у неё на языке, а грудь сжало так сильно, что она едва могла дышать. Почему Малфой так стремится всё затянуть? Он с самого начала себя так вёл. Если подумать, то Гермиона ждала, что всё случится достаточно быстро, но он намеренно старался растянуть этот момент. Чтобы это длилось как можно дольше. Во рту пересохло, и она не могла издать ни звука. Грейнджер чувствовала учащённое биение его сердца. Она облизнула губы, а затем нерешительно обвила его плечи руками, вонзаясь ногтями. Там наверняка останутся следы. — Знаешь, — наконец смогла выдавить Гермиона, — тебе не обязательно уходить. Если хочешь, то можешь… ты можешь остаться сегодня здесь, со мной. Если… только если ты хочешь. Я не… — Внезапно она почувствовала странную слабость. — Это было бы… Грейнджер не знала, что сказать. Это было бы что? — Ты мог бы… — успела вымолвить она, прежде чем голос снова сорвался. Ну что ж, хуже это предложение прозвучать не могло. Он затих. По телу Гермионы пробежала волна ледяного ужаса, и она тут же пожалела о своих словах. Ей почти физически стало плохо. Казалось, даже её сердце прекратило биться, когда слова так и повисли в воздухе между ними. Ей было и жарко, и холодно одновременно. — Правда? — голос Малфоя звучал глухо, но его рука всё ещё крепко сжимала кудрявые волосы. — Можно остаться? Её переполненное облегчением сердце принялось колотиться с удвоенной скоростью. Грейнджер рывком кивнула, пытаясь уловить краем глаза его выражение лица. — Конечно, — собравшись с силами, она смогла сохранить непринуждённый тон. Малфой упал на простыни, обхватив её нагое тело руками. Сам он заметно расслабился и стиснул её в объятиях так крепко, что на секунду показалось, будто сейчас он снова превратится в водного змея. Не в силах устоять, Гермиона обмякла в кольце его рук. Малфой вжался лицом в ямку между шеей и плечом, притягивая девушку ещё ближе. — Ладно. Тепло его дыхания обожгло её шею, и Грейнджер начала тонуть в этой неприкрытой нежности. Всё тело Гермионы вдруг стало неестественно лёгким, словно она была готова поддаться несущему её потоку и уплыть куда-то далеко, если бы сейчас её не держали сильные руки. Гермиона крепко обхватила шею Малфоя руками, закрыла глаза и с ужасом осознала, что именно так и должен ощущаться дом.