***
Согласно Карте Мародёров, Кормак находился в общежитии Гриффиндора для мальчиков. Один. Что идеально подходило для Гермионы. Она оставила Джинкса на своей кровати, опасаясь, что котёнок может притупить чувство страха, которое она надеялась внушить. Гермиона бы предпочла отложить этот визит до тех пор, пока её магия не станет стабильной, но было непонятно, когда это произойдёт. А она хотела знать, сделал ли Кормак то, о чём она его просила. Рита Скитер слишком долго была для нее занозой в заднице. Грейнджер поднялась по ступенькам, ведущим к общежитию для мальчиков, и из вежливости постучала, прежде чем распахнуть дверь. Выражение ужаса на лице Кормака, когда она зашла в комнату, вызвало у Гермионы чистый восторг. Ярость, кипевшая у неё внутри, понемногу утихала. Он всё ещё носил гипс на руке, которую она сломала. Перелом должен был уже срастись и зажить, так что наверняка он оставил гипс только для вида. — Прошла неделя, — заметила Гермиона, закрывая за собой дверь и наслаждаясь тем, как при этом вздрогнул Кормак. — Надеюсь, ты был занят. Он задыхался. — Я… — Ничего? Правда? — Нет! Я пытался, клянусь. Скитер в основном разговаривает со слизеринцами. Гермиона притворилась удивлённой. Она никогда не отличалась злопамятностью, но сейчас ей казалось, что она может взять Кормака за шиворот и утопить его. И она была разочарована. Он должен был решить эту проблему для неё. Это был единственный плюс в его существовании. Грейнджер злилась из-за множества разных вещей, и это то, что она действительно могла контролировать. Гермиона начала медленно приближаться к Кормаку. Она тянула с ответом, пытаясь таким образом усилить его страх, поскольку не могла сейчас довериться своей магии. — Я думала, у тебя влиятельная семья. Все эти связи в министерстве, которыми ты постоянно хвастаешься. Все эти разговоры между вами, мальчиками. У тебя раньше отлично получалось узнавать все подробности историй с моим участием. Взгляд Кормака бегал по комнате. Он всё ещё сомневался и будто планировал рвануть прочь с кровати. Но дверь находилась прямо за Гермионой, поэтому, чтобы сбежать, ему пришлось бы пройти прямо мимо неё. Грейнджер рассмеялась. Просто не смогла удержаться. Гермиону переполняла злость, и сейчас было так легко собрать её в один сгусток энергии и направить прямо на Кормака. Вот что на самом деле скрывалось за всей этой бравадой и самодовольством. Он был жалким и беспомощным. Загнанным в угол. Когда она рассмеялась, Маклагген сделал выпад влево и, немного пошарив здоровой рукой по прикроватной тумбочке, схватил свою палочку. Прежде чем упасть на пол, он всё-таки успел произнести одно заклинание. Всё происходило очень быстро. Гермиона едва успела разобрать в бормотании Кормака «Диффиндо». Взмах левой рукой был смазанным, но достаточно решительным, чтобы заклинание перерезало ей глотку. Из-за чересчур маленького расстояния между ними у Гермионы не оставалось времени уклониться. Её спасло то, что проклятие было нацелено слишком высоко и немного влево. Она успела немного отшатнуться. Боль обожгла лицо. Кормак излучал триумф и облегчение. Он вскочил на ноги, уже готовясь произнести следующее заклинание. Гермиону охватила ярость. Сила вырвалась из неё с такой скоростью, что глаза заволокло чёрной пеленой. Тело Маклаггена замерло в неподвижности. Даже пыль в воздухе остановила своё бесконечное движение. Все тени в комнате сгустились и вытянулись. Лицо мучительно болело. Гермиона подняла руки и дотронулась до щеки. Пальцы задрожали, когда она почувствовала рану на скуле, а когда коснулась кости, тут же отдёрнула ладонь. Повсюду была кровь — на её руках, на лице и шее. Она чувствовала, как бегут по коже горячие красные капли. Грейнджер знала, что раны на лице сильно кровоточат, но, похоже, сейчас она теряла слишком много крови. Ещё немного — и он перерезал бы ей артерию. Она просчиталась. Гермиона не думала, что Кормак способен снова напасть на неё, но это было глупо с её стороны. Загнанные в угол животные кусаются сильнее всего. Глупая. Опять не подумала об осторожности. Она совершала слишком много ошибок. Ей нужно быть осторожнее, но трудно быть осторожной, когда все идёт не так, как надо, и даже собственное тело тебе почти неподвластно. — Эпискеи, — пробормотала Грейнджер. Кончики пальцев обожгло, когда заклинание начало действовать. Этого было недостаточно, чтобы залечить столь глубокий порез, но кровотечение замедлилось. Гермиона посмотрела на Кормака. Она была настолько взвинчена, что магия вокруг неё мерцала. — Это было не очень красиво, — медленно произнесла она, хотя сердце у неё в груди колотилось словно сумасшедшее. — Я думала, мы с тобой договорились, Кормак. Гермиона всё ещё пыталась разобраться в тонкостях магии, основанной на желании. Это одна из самых парадоксальных вещей, которые ей когда-либо приходилось осваивать. Так что в конечном счёте ей было даже на руку, что Маклагген пробудил её тёмную сторону. Она хотела причинить ему боль. Ей даже не потребовалось убеждать себя в необходимости таких мер. Это была физическая потребность. Гермиона ненавидела его до такой степени, что не могла сдержаться. А теперь у неё появилась причина сотворить с ним что-то ужасное — что-то такое, что заставит его бояться её настолько, что он никогда, никогда больше не посмеет ей перечить. Она хотела этого всеми фибрами своей души. Больше никаких ошибок. Если он сумеет понять, что она собой представляет и почему обладает такой силой, то всё пойдет кувырком. Она почти не думала. Её магия обрушилась на Кормака с такой силой, что он с размаху рухнул на колени. Гермиона почти физически почувствовала, как затрещали его кости при столкновении с каменным полом, как острая боль пронзила его ноги. Ощущение полного контроля доставило ей огромное удовольствие. Левая рука Маклаггена по-прежнему оставалась вытянутой, застыв в тот момент, когда он хотел бросить в Гермиону очередное проклятие. Грейнджер кинула взгляд на его палочку. — Я должна разнести её на кусочки и заставить тебя их съесть. Кормак не мог шевелиться и только дышал. Он напряг голосовые связки, чтобы взмолиться о пощаде, но она не позволила ему заговорить. Пусть заберёт свои слова назад. Пусть подавится извинениями и задохнётся. Ей было всё равно. От переполнявшей её силы закружилась голова. Или это было от большой кровопотери. Гермиона чуть не рассмеялась. По телу Грейнджер пробежала возбуждающая волна магии, которая своим ритмом зеркально повторяла пульсирующую боль в щеке. Гермиона заметила, как Кормак напрягся: от ужаса у него на коже выступили бисеринки пота, а сердце билось почти в такт с её собственным. Грейнджер не могла вспомнить, почему в прошлый раз её охватила такая паника перед тем, как она причинила ему боль. Сейчас всё происходило правильно. Только. Гнев и магия внутри неё росли, и этот голод угрожал поглотить Гермиону целиком. Пока ещё нет. Но она уже почти не чувствовала себя собой. Гермионы Грейнджер больше не существовало. Ярость поглотила её целиком. — Я думала, наше сотрудничество основано на доверии, — произнесла она отстранённо, понимая, что стоит ей выпустить наружу эмоции — и магия спалит эту башню дотла. — Но, очевидно, мне придётся проявить больше изобретательности. Она провела пальцами по волосам Кормака, вытирая со своей ладони кровь, и с силой откинула его голову назад, обнажая шею. Гермиона не была уверена в том, что делает, но знала, что, если у неё получится, Маклагген больше никогда не сможет причинить ей боль. Другую руку — ту, с которой не капала кровь, — она поднесла к его лицу. Магия тёмным огнём вспыхнула в её ладони и тяжёлой каплей упала с кончиков пальцев прямо Кормаку в глаз. Поверхность от зрачка до склеры тут же стала чёрной. Это было самое странное ощущение, которое Гермиона когда-либо испытывала. Как в тот раз, когда она расширила сознание и создала Джинкса. Только теперь она чувствовала не только себя. Разум Кормака, охваченный ужасом и паникой, продолжал жить, но теперь в него проникла магия Гермионы, которая, словно паразит, передвигалась по зрительному нерву в мозг. Грейнджер ощущала безотчётный страх Маклаггена, улавливала ход и форму его мыслей, когда он понял, что она с ним сделала. Это всё равно что смотреть в ужасно длинный телескоп. — Теперь я всегда буду с тобой, — произнесла она, криво улыбаясь, даже несмотря на то, что от этой улыбки стянуло рану на щеке. Гермиона наклонилась ближе, наслаждаясь вспышкой ужаса, которая пронзила его насквозь. Она это почувствовала. — Теперь мне нужно только захотеть, чтобы убить тебя или причинить тебе боль, — мягко проворковала Грейнджер. Она провела целую неделю, читая обо всех ужасных вещах, на которые способны тёмные волшебники и ведьмы. Её переполняли идеи. — Если ты хоть раз снова попытаешься напасть на меня или на кого-нибудь ещё, я заставлю тебя сломать самому себе все кости, одну за другой, залечу их, а затем повторю всё сначала столько раз, сколько захочу. Может быть, столько раз, что они перестанут срастаться. Мне даже не нужно быть рядом, чтобы заставить тебя это сделать. Я могу быть в своей комнате, могу ужинать и тем временем заставлять тебя сидеть здесь и есть себя заживо просто потому, что ты будешь мне больше не нужен. Так что теперь ты захочешь быть полезным, правда? Гермиона позволила Кормаку кивнуть и отпустила его золотистые волосы, на которых остались следы её крови. Гордость факультета Гриффиндор. — Ты что-то узнал? — спросила Грейнджер, отступая назад. — Р-рита Скитер, — голос Маклаггена дрожал так сильно, что слова можно было разобрать с трудом, — про… про… пробралась в школу. Глаза Гермионы сузились. Значит, это был не информатор? Может быть, маскировка? Гостья на вечеринке Слизнорта. Иногда студентка? Но как бы она смогла заполучить её письма? Грейнджер заскрежетала зубами от досады. Она больше не могла так рисковать и позволять за собой шпионить. — Как? С помощью Оборотного зелья? Кормак затряс головой, и она поняла, что он говорит правду. — Я не знаю как. Знаю только, что она проникает в школу сама. Единственные, кто в курсе таких подробностей, — это слизеринцы. Но они мне не скажут. Внезапно предметы вокруг Гермионы стали нечёткими. На периферии зрения всё затянуло чёрной пеленой. Она откинула голову назад и попыталась отдышаться. Раньше ей никогда не приходилось использовать свою силу в течение такого длительного времени. К тому же она мало представляла, как бороться с кровопотерей. Сглотнув, Гермиона попыталась сосредоточиться и сохранить контроль, но что-то острое, как бритва, ворочалось внутри неё, лишь обостряя гнев. В какой-то момент ей показалось, что она может отрастить клыки. Грейнджер была на грани и едва держала себя в руках. — Думаю, тебе придётся постараться. — Наклонив голову, она посмотрела на Кормака, который по-прежнему был прижат к полу, подобно насекомому. Гермиона видела, как ужасно выглядит в его глазах: вся в крови, лицо рассечено, глаза светятся злобой. Она была похожа на чудовище. Она ненавидела его. Ненавидела вообще всё. Столько детей, а никому не было до них дела. И она никому не могла рассказать об этом, потому что тогда пришлось бы во всём признаться, чтобы объяснить, откуда она получила эту информацию. Пока ещё было не время. Она должна была проглотить это и молчать, делая вид, что с ней всё в порядке. Но она была не в порядке. Она всё ещё стояла в лесу Дин. И кричала. «Не думай об этом». Ей потребовались огромные усилия, чтобы сдержаться, остановиться. Больше не сказав ни слова, Гермиона развернулась и пошла к выходу из комнаты. Она едва видела перед собой дверную ручку и почти промахнулась, когда потянулась к ней. Грейнджер боялась лишний раз вздохнуть, спускаясь по лестнице, потому что даже дыхание мешало держать концентрацию, необходимую для сохранения контроля. Она словно сражалась с собой, чтобы оставаться в сознании. Было что-то важное, о чём она забыла. Её охватил страх. Она должна была что-то вспомнить. Но что именно? Гермиона с трудом вернулась в свою комнату. Хорошо, что она пошла к Кормаку во время обеда, потому что в башне до сих пор никого не было. В ванной Грейнджер посмотрела на себя в зеркало: она была похожа на жертву маньяка-убийцы. Вся в крови. Действительно, жертва покушения на убийство. Гермиона осторожно умыла лицо, стерев как можно больше крови, и осмотрела порез. Он был очень глубокий. Ещё немного пониже — и были бы видны зубы. Придётся пойти в лазарет. Порез был ровный, но она ничего не знала о сложном заживлении тканей. Если попытаться использовать чёрную магию для лечения, то, возможно, щека идеально заживёт и на месте раны останется гладкая кожа, а возможно, она изуродует себе половину лица рубцовой тканью. Гермиона не настолько хорошо управляла своей силой, чтобы так рисковать.***
После обеда Грейнджер пропустила Историю магии, так как мадам Помфри суетилась над её лицом. К счастью, целительница поверила рассказу Гермионы о том, что одно из заклинаний, которое она отрабатывала для следующего задания, просто срикошетило. — Вам нужна хорошая мазь из бадьяна и огненного краба, — кудахтала Помфри вполголоса, при этом успевая бормотать заклинания, чтобы сшить вместе края пореза. — Будет немного больно, но это избавит вас от лишних шрамов. У меня всё закончилось, но я попрошу Горация сварить для вас немного, как только у него появится возможность. Она протянула Гермионе зеркало, чтобы та смогла осмотреть уже закрывшуюся рану. Кормак ударил её прямо в скулу, задел кончик уха и отрезал большой клок волос. Гермионе пришлось приложить немалые усилия, чтобы не поморщиться при виде своего отражения. Она переключила фокус внимания на Кормака, который в душе смывал с волос кровь. Гермиона усилила связь, сделав её ощутимой для него, и тут же почувствовала охватившую Маклаггена панику. Загнанный в угол зверь. Может быть, в следующий раз он отгрызёт себе конечности. Она ощутила, как подкосились его ноги, и только потом перевела взгляд на зеркало. Щека опухла, но Помфри уверяла, что это пройдёт, как только ткани получат больше времени для восстановления. Гермиона пристально изучала отражение. Хорошо, что это случилось после поездки с Малфоем. Теперь она уже не покажется ему красивой. Глупо было беспокоиться о подобном, учитывая все обстоятельства, но она не могла перестать думать об этом. Как он отреагирует, если увидит её такой. Хотя у этих отношений с Малфоем никогда не было шанса. У них что-то получилось лишь потому, что они были вдали от школы и всех, кто их знал. Кроме того, она нравилась ему исключительно из-за его уверенности в том, что она достаточна умна, чтобы держать свои эмоции под контролем. А теперь он знал, что это было не так. Грейнджер тяжело сглотнула и перевернула зеркало. Она не хотела видеть своё отражение. — Могу ли я сама сделать мазь? — спросила она. Помфри отступила назад, бросив на Гермиону странный взгляд, и наложила чары, чтобы отрастить ей волосы. — Моя дорогая, в этом нет необходимости. Гораций с большим удовольствием… — Я хочу сделать это сама, — быстро произнесла Грейнджер. — Если вы не против. Это хорошая практика. Экзамены для меня очень важны, а летом я не смогу практиковаться, поэтому мне нужно пользоваться любой возможностью. В её голосе пробивались жалостливые нотки. Она намеренно пыталась выглядеть жалкой. Ей был необходим доступ к материалам Слизнорта. — Ну, — с сомнением ответила мадам Помфри, — если вы уверены. Гермиона вышла из лазарета с флакончиком обезболивающего, которое нужно было применять в паре с мазью, и с разрешением на использование одного из кабинетов Зельеварения для варки. — Чёрт возьми, — воскликнул Рон, когда увидел ее в общей гостиной. — Что случилось? Она наигранно пожала плечами, словно это пустяк и её совершенно не заботят эти прожигающие дыру взгляды. Парни не смотрели на неё c изумленным восхищением, как тогда, когда она появилась на Святочном балу; теперь друзья уставились на неё с выражением шока и ужаса на лицах. Её щеки тут же вспыхнули краской, и из-за этого шрам начало неприятно тянуть. Гермиона с трудом проглотила подступивший к горлу комок. — Я практиковала новое заклинание, но всё немного вышло из-под контроля. Помфри сказала, что всё заживёт. — Ты выглядишь так, словно пыталась разрубить свою голову пополам. — Гарри наклонился, чтобы осмотреть её щеку. — Боже, ты даже отрезала часть уха. Сомневаюсь, что эту часть можно заново отрастить. Вспомни Грозного глаза Грюма, он потерял половину своего носа на дуэли и до сих пор выглядит смешно. Они совсем, совершенно не умели утешать её. — Видимо, у некоторых заклинаний сильная отдача, но я этого не знала, пока одно из них чуть не оторвало мне голову. Так что мне повезло, что я осталась жива, — сухо произнесла Гермиона. — Вот почему Люпин всегда твердит, что защитные заклинания нужно отрабатывать только с напарником, — приосанившись и используя свой лучший наставнический тон, словно он был образцом ответственного поведения, напомнил Гарри. Гермиона саркастично усмехнулась и сжала руку в кулак. — Конечно, потому что, очевидно, будь там двое людей, всё прошло бы в сто раз лучше. Может быть, мы оба были бы мертвы. Помфри дала мне рецепт мази, которую я собираюсь сварить сегодня вечером, так что к завтрашнему дню рана уже затянется, — сказала Грейнджер, но потом небольшой румянец залил её щёки. — Не могли бы вы принести мне ужин? Я не хочу, чтобы остальные видели меня такой. Мне только этого ещё не хватало. Гермиона выждала, пока большинство студентов поужинает, и затем отправилась в подземелья. Обезболивающий эффект от крема, который нанесла мадам Помфри, уже начал ослабевать. Она заглянула к Слизнорту, который, похоже, не очень хорошо переживал свою предстоящую отставку. Профессор был сильно пьян. Он пригласил её в класс, а затем отворил шкаф с принадлежностями и принялся в нём рыскать, попутно бормоча себе под нос, что все вокруг приходят сюда, как к себе домой, и берут что душе угодно, совершенно не обращая внимания на бедного старого Слизнорта. Из-за недавних взломов на дверях появился новый заколдованный замок, а на дверном проёме были нарисованы несколько рун, также на него были наложены заклинания. Гермиона знала их достаточно хорошо, чтобы понять, что обойти их будет очень трудно. Для них понадобится нечто посильнее, чем простая Алохомора или другие базовые заклинания. Тут были руны, которые служили в качестве сигнализации, другие же накладывали на вора сонные чары и рассыпали на него красящее вещество. Гермиона только и делала, что перебирала в голове все возможные способы взлома, с тех самых пор, когда Снейп как бы невзначай бросил тот комментарий о контрацептивах. До того как всё пошло наперекосяк, она думала взять с собой Малфоя, раз уж именно он и стал причиной усиленной охраны, не говоря уже о том, что именно из-за него ей теперь нужно было зелье для контрацепции. Она рассчитывала, что потребовалось бы не менее двух ночей, чтобы сначала полностью разузнать обстановку и разработать план. Малфой бы наложил Останавливающие чары, пока она бы деактивировала или меняла руны. А затем они бы просто вернули всё как было. Однако настоящий вариант казался намного проще и не требовал того, чтобы признаться Малфою, что она раньше никогда не пользовалась средствами контрацепции. Кормак невольно оказал ей услугу. Она занялась установкой котла для мази, а потом сразу же принялась увлечённо изучать рецепт. Через какое-то время Слизнорту всё это наскучило, и он удалился из кабинета, оставив дверь в класс открытой. Гермиона размышляла, стоило ли закрывать её, но боялась показаться подозрительной. В итоге она решила пересесть за стол, который был не виден со стороны двери. Затем она подняла руку и потянулась к задней части шеи, где под волосами прятался Джинкс, который сейчас сидел и смирно почёсывал свои кошачьи ушки. — Постоишь на стрёме, ладно? Убедись, чтобы никто не входил? — попросила Грейнджер и вслух, и через магию. Она впервые пробовала использовать Джинкса как настоящего фамильяра и не была до конца уверена, что всё получится. Джинкс послушно спрыгнул вниз. Быстро и бесшумно, словно тень, котенок выскользнул в коридор и исчез. Гермиона достала второй котёл. Она работала быстро: ей нужно было успеть сделать противозачаточное средство до возвращения Слизнорта. К счастью, сама мазь готовилась по достаточно простому рецепту, где самым важным ингредиентом было терпение. Гермиона достала из каменного сосуда панцирь огненного краба и положила его на дно оловянного котла, а затем толстым слоем измельченного бадьяна покрыла дно котла. Листья тут же начали медленно тлеть, в то время как Гермиона уже принялась измельчать в порошок последнего жука Слизнорта и стружку волшебной рябины. Положив растёртые ингредиенты в ступку, она добавила туда несколько шипов крылатки-зебры и перемолола их все вместе в пудру. После она влила туда сок мурлокомля и принялась помешивать получившуюся смесь, пока та не приобрела пастообразную текстуру. Последним шагом было вылить содержимое ступки в котёл, прямо поверх листьев бадьяна, и дать им хорошенько пропитаться и перемешаться со смесью. Теперь зелье нужно было просто оставить закипать, пока огненный краб не начнёт искриться. Для приготовления противозачаточного Гермиона взяла серебряный котёл, добавила туда нарезанной болотной мяты, а затем капнула в него три с половиной миллилитра лунной росы; пока ингредиенты настаивались, она принялась давить гранат. Шрам уже начал неприятно пульсировать, но Гермиона, не обращая внимания на боль, погрузилась в методичный процесс приготовления зелья. Краем глаза она наблюдала за Джинксом, который сидел в тёмном углу коридора, прижав ушки. Добавив последний ингредиент — кровь саламандры, — она уменьшила огонь и оставила зелье томиться. Вдруг над ухом послышалось тихое жужжание, которое заставило девушку вздёрнуть голову: она увидела небольшого жука, летящего к освещающей её рабочее место лампе. В попытке приземлиться насекомое сначала ударилось о металл, а затем, промахнувшись, о стекло. Гермиона снова склонилась над зельем. Она отстранённо наблюдала за тем, как кровь саламандры растекается по всей поверхности зелья, а после добавила настойку волчьего аконита. Противозачаточное зелье начало приобретать свой фирменный молочно-белый цвет с красноватым блеском. Прежде чем разливать его по бутылкам, нужно было подождать несколько минут, пока оно остынет. Из оловянного котла выплеснулось несколько маленьких искр. Гермиона проверила свою мазь, которая уже превратилась в густую пасту. Она выскребла зелье из котла в небольшую миску и добавила туда три с половиной миллилитра слизи флоббер-червя и ещё столько же слизи мозга ленивца. Получившаяся мазь выглядела отвратительно липкой и тягучей. И она должна была наносить это на лицо? Гермиона отставила миску в сторону, чтобы содержимое немного охладилось. Она снова вернулась к котелку с противозачаточным. Еженедельник «Ведьмин досуг» насмехался именно над этим средством, называя его лекарством отчаявшейся ведьмы. По иронии судьбы, оно упоминалось в том же номере, что и одна из статей, где Гермиону выставили школьной шлюхой. Конечно, существовали и более доступные средства защиты, которые продавались в открытом доступе в аптеке, не говоря уже о различных заклинаниях. Но проблема состояла в том, что их нужно было применять до полового акта. Зелье Гермионы и правда можно было назвать лекарством отчаявшейся ведьмы, коей, по словам Скитер, и являлась Гермиона. Вполне справедливая оценка, ведь Гермиона действительно прыгнула в постель чистокровного. Она обманула саму себя, решив, что теперь для неё в этом мире было место, что теперь ей не нужно переживать о последствиях. Дура. Теперь, когда она оглядывалась назад, всё это казалось иллюзией. То, как сильно она хотела Драко, полностью поглотило её, словно то, что они делали, было правильным поступком. До этого ничто и никогда не ощущалось так; как будто в Драко было заключено всё, чего она когда-либо желала. Когда Гермионе было одиннадцать, она думала, что Волшебный мир — это ответ на все её проблемы, лекарство от всех обид и страхов, которые жили внутри неё. Этот мир был для неё лучиком надежды, обещанием, что где-то её ждут, что где-то она желанна. Всё это оказалось ложью. Гермиона вычерпала одну порцию, чтобы дать той остыть. Она убрала все оставшиеся ингредиенты для противозачаточного обратно в шкафчик, а само зелье перелила в бутылку из-под воды, оставшуюся ещё с их похода в архив, и положила её обратно в сумку. Лучше сохранить немного на всякий случай. Не то чтобы она сильно рассчитывала на «всякий случай». Грейнджер сразу же выпила отложенную дозу. Вкус у зелья был очень земляной, отчего по всему телу девушки пробежал холодок, заставивший её желудок неприятно заурчать. Но уже через мгновение всё закончилось. Грейнджер облегчённо вздохнула: одной проблемой меньше. Она медленно подняла глаза и тут же увидела, как Джинкс с сумасшедшей скоростью летит к её рабочему месту. Котёнок прыгнул на лампу и поймал её ободок между лап. От такого сильного столкновения лампа покачнулась и верхняя часть слетела с крюка. Гермиона застыла в изумлении и молча наблюдала, как лампа с треском падает в центр стола и стекло разлетается на мелкие осколки. Гермиона вскинула руки в попытке закрыть лицо, и из девушки тут же инстинктивно вырвалась волна магии, образовывая вокруг неё теневой барьер и расщепляя осколки в пыль. Она опустила руки, и всё прекратилось. — Джинкс! Грейнджер с ужасом оглянулась и увидела, как повсюду вперемешку с материалами для зельев валяется стекло. Джинкс спокойно спрыгнул на стол, умело обходя причинённый беспорядок, и перевёл всё своё внимание на жука, который силился выбраться из-под обломков стекла и уже было раскрыл крылышки, чтобы улететь прочь. Джинкс одним движением лапки сбил жука в воздухе и прижал его к полу. Насекомое забилось в панике, пытаясь снова встать на ноги. Сделав последний рывок, Джинкс приблизился к жуку и склонился, чтобы его съесть. — Прекрати! — Это наконец-то вывело Гермиону из состояния шока. — Не ешь жуков! Ради всего святого! Она схватила Джинкса с пола и попыталась открыть котенку рот, пока тот возмущённо сопротивлялся. Наконец, ей удалось выковырять полураздавленного жука изо рта питомца. — Гадость! Мы не едим жуков! Ты вообще должен был стоять на стрёме, — держа жука за одну лапку, отчитала его Гермиона и оглянулась на свое рабочее место. — Если ты испортил мою мазь, я очень на тебя разозлюсь. Грейнджер положила жука в пустой пузырёк для ингредиентов, стоящий на столе, и закупорила его пробкой, чтобы Джинкс не смог съесть его снова, а затем развернулась к столу, чтобы оценить ущерб. Джинкс опять ударил лапкой по пузырьку, и тот упал на пол. Флакон с громким звоном отскочил от камней, но, поскольку этот контейнер был предназначен для зелий, Слизнорт всегда накладывал на них небьющиеся заклинания. Флакон прокатился по полу и ударился о туфлю Гермионы. Девушка подняла флакон. — Ты что, никогда не видел жуков? Но тут её вдруг осенило: возможно, Джинкс и правда никогда их не видел. — Иди сюда. Смотри, но не ешь. Она вытянула флакончик перед котом, чтобы тот мог получше рассмотреть добычу. У жука был зелёный панцирь, пурпурная мордочка и антенны, на которых виднелись забавные маленькие фигурки. Гермиона нахмурилась. Она вдруг вспомнила, как на вечеринке Слизнорта по случаю Дня Святого Валентина стряхнула с тарелки похожего жука. Вспомнила, как такой же летал над головой в библиотеке, когда тот парень подошёл и попытался пригласить её в Запретную секцию. Был ли жук тогда в совятне, когда она читала письмо Виктора? Заметила бы она его? Всё вдруг встало на свои места. Рита Скитер действительно всегда находилась поблизости, только не как человек. Она была анимагом. Гермиона изучала анимагов, когда готовилась ко Второму заданию. В книгах студентам подробно рассказывалось и настоятельно напоминалось, что все анимаги должны официально регистрироваться в общедоступном реестре министерства. Гермиона тогда запрашивала собственную копию, потому что ей хотелось посмотреть, в каких животных превращаются волшебники, успешно освоившие это заклинание; за последнее столетие в реестре было зарегистрировано всего семь человек. Имени Риты Скитер в этом списке не было. За нарушение этого закона можно было получить огромный срок в Азкабане. — Так вот как ты пробиралась в школу, — догадалась Гермиона, ставя пузырёк на стол среди обломков. Она надеялась, что Рита была по-настоящему напугана. Наконец-то у Гермионы появился рычаг воздействия на эту женщину. Рита Скитер теперь была полностью в её власти. Она могла заставить ту делать всё, что душа пожелает. Вот только… Одна деталь не давала Гермионе покоя. Она использовала чёрную магию, когда взорвалась лампа. Это произошло совершенно непроизвольно, но тем не менее наверняка не укрылось от глаз Скитер. Возможно, Рита была слишком отвлечена нападением, чтобы заметить такую деталь, но если она все-таки видела способности Гермионы, значит, всё ещё представляла угрозу. Легко было управлять таким глупцом, как Кормак. Однако Вселенная была несправедлива — в противном случае Рита родилась бы тараканом. Она наверняка знала, к кому конкретно ей нужно будет бежать в министерстве; кто поверит ей, донеси она о маглорождённом со странными способностями. У министерства хватит ресурсов, чтобы защитить Риту от Гермионы, и в то же время оно будет точно знать, за кем нужно охотиться. Грейнджер не могла рисковать и отпустить Скитер. — Боже правый! Гермиона вздрогнула и резко развернулась. В дверях стоял Слизнорт и с ужасом глядел на бедствие, в которое превратилось рабочее место Гермионы. — Профессор, — выпрямляясь и стараясь не смотреть на стоящую перед ней склянку, начала Грейнджер, — я… Лампа упала. Она робко показала вверх, тайно надеясь, что взгляд Слизнорта последует за её жестом и она сможет схватить флакон со стола. Но Слизнорт, похоже, был полностью поглощён беспорядком и разбросанными повсюду осколками. — Моя дорогая девочка, что ж тебе сегодня так не везёт. Гермиона неловко рассмеялась: день выдался бы гораздо лучше, если бы её оставили в покое на пять чёртовых минут. Слизнорт приблизился к ней. — Ты испортила свою мазь? — Эм… нет, я положила её сюда как раз перед происшествием. — Грейнджер подошла к тому самому месту, куда поставила мазь остывать. — Выглядит хорошо, нет? Она попыталась обойти мужчину, надеясь выхватить флакон с Ритой и незаметно засунуть его в карман. Но, к ужасу Гермионы, Слизнорт своими толстыми пальцами приподнял её лицо за подбородок, чтобы осмотреть щёку. — Да. Я думаю, она хорошо поможет. Почему бы вам не пройти в мой кабинет? Там есть зеркало. Чем быстрее вы его нанесёте, тем быстрее заживёт. Грейнджер открыла рот, чтобы возразить. Ну почему все так невовремя! — Но разве я не должна тут прибрать? — неловко поинтересовалась Гермиона, сжимая в руке тарелку. Она очень не хотела оставлять Слизнорта наедине с Ритой, хотя вряд ли он что-то заподозрил: его лицо было ярко-красное от количества выпитого, к тому же от него пахло алкоголем. Он усмехнулся. — Мисс Грейнджер, — усмехнулся мужчина, — я думаю, что порез на вашем лице сейчас в большем приоритете, чем несколько разбитых склянок. Не хочется обезобразить это милое личико. Она вымученно улыбнулась. — Хорошо. Я скоро вернусь. Она побежала по коридору в кабинет Слизнорта и, заметив на стене зеркало, резким движением тут же нанесла мазь на щеку. Кожу обдало волной пульсирующей боли. Мазь безумно жгла. Гермиона еле удержалась, чтобы не закричать. Глаза заслезились настолько сильно, что она едва видела собственное отражение. Грейнджер попыталась соскоблить небрежно нанесённую мазь, но все было без толку. Осколки панциря огненного краба уже впились в кожу и, словно иглы, вонзились в мягкие ткани. Прошла добрая минута, прежде чем Гермиона пришла в себя. Мази должны были успокаивать, разве нет? Явно не эта. Грейнджер оперлась на стену и закрыла лицо руками, смиренно ожидая, когда перестанет так адски жечь. Наверное, ей стоило принять обезболивающее перед тем, как наносить мазь. Она достала одну таблетку и быстро проглотила её. Ощущения притупились, и Гермиона силой заставила себя подняться. Не было времени отвлекаться. Ей нужно было вернуться за Ритой. Грейнджер вскочила на ноги и поспешила назад; глаза всё ещё слезились, отчего ей то и дело приходилось щуриться. Она добежала до двери как раз вовремя: Слизнорт как раз заклинанием убирал все флаконы в шкафчик. В том числе и пузырёк, в котором находилось тело зеленого жука Риты. Дверцы шкафа уже начали захлопываться, и Гермиона в отчаянии вскинула руку. Волна чёрной магии пронеслась по комнате, но это всё равно не помогло, и шкафчик с щелчком закрылся на замок. Гермиона замерла. Она просто не могла в это поверить. У неё была Рита. Вот только что Скитер была у неё в руках в бутылке, а теперь она оказалась заперта в шкафу под семью замками. Слизнорт вернулся к своему… эм… вареву, которое выглядело одновременно и как что-то экспериментальное, и как что-то наверняка незаконное. Профессор пьяно расхаживал по классу, задорно напевая себе под нос. Грейнджер зарылась лицом в ладони, пытаясь составить новый план, пока зелье напрочь не лишило её рассудка. Завтра по расписанию стоял сдвоенный со Слизерином урок Зельеварения. Придётся украсть пузырёк вместе с Ритой, когда её отправят за ингредиентами.