о большом и малом.

      Молодой мужчина вошел в храм. Лицо, закрытое капюшоном темно-зеленого плаща, выражало умиротворение. Тяжелые сапоги с серебряными заклепками отбивали ритм по нефритовым плитам пола. На поясе позвякивал плетеный браслет с крошечными колокольчиками – не отзываемое обещание. Мужчина остановился на середине зала и вытащил из ножен изящное лезвие. Легкое и изогнутое, оно лежало в руке как влитое. Сильные пальцы крепко держали рукоять из светлого металла, покрытую гравировкой в виде пенистых волн и матово серых дельфинов.       Взмах. Еще взмах. Клинок рассекает воздух, и в тишине раздается тонкий мелодичный звон, сливающийся со звуком колокольчиков. Ткань плаща развевается, создавая вокруг человека огромный закрученный парус, придающий фигуре эфемерность и нечеткость. Мужчина делает шаг за шагом, вычерчивая ему одному понятный рисунок. Это не бой. Это танец, прекрасный и дикий, как движения гепарда, бегущего сквозь сухую траву.       Лезвие поет, и мужчина вторит песне тихим красивым голосом. Никаких слов, только чистая музыка. Звуки множатся, отдаваясь эхом от сводов храма, наслаиваются друг на друга, сливаются в древнюю забытую композицию, гармоничную и упорядоченную, несмотря на кажущуюся хаотичность.       Наконец, мужчина застывает, поднимая меч над головой, и ждет. Налетающий ветер играет ветками персиковых деревьев и роняет их белые лепестки, вся земля усыпана ими. Открываются все двери, колыхаются полупрозрачные занавеси, в храмовую залу входят высокие люди со светлыми лицами и длинными серебристыми волосами. Они облачены в белые хлопковые одежды, у них бледные глаза цвета неба на восходе и за поясом у каждого висит меч, выкованный великими мастерами и похожий на тот, что мужчина держит на поднятых вверх раскрытых ладонях. Он пришел просить старейшин о чести, оказываемой достойным воинам – о смерти от руки одного из них. И они едва ли смогут ему отказать.       Плащ падает с плеч, открывая взгляду черные одежды смирившегося и приговоренного. Мужчина снимает с пояса браслет, колокольчики на котором жалобно переговариваются между собой, и бросает его на пол перед собой. Браслет старый и кожа его ремешков давно истончилась – еще немного и завязки порвались бы. Обещание было не исполнено и не будет исполнено никогда, обладатель его умер и хранителю браслета предназначена теперь лишь смерть.       Люди встают в кольцо. Лезвие, служившее хозяину долгие годы, делает последний взмах и последний раз опускается. Оно будет с ним вечно.