Ardaran

– Рассредоточиться! Лучников вперёд! – прогремел над песчаной отмелью зычный голос Канафинвэ.       Тьелкормо со слугами спешно выводили с повреждённых кораблей почти что взбесившихся коней, как можно быстрее переводя их через открытый пляж на опушку редкого леса; животные никак не хотели слушаться, и успокаивать их приходилось с трудом. Слишком медленно. Слишком!       С юга раз за разом доносились громы стрельбы; больно было осознавать, что с каждой минутой промедления гибли ничего не способные с этим поделать и наверняка оказавшиеся в смертельной ловушке собратья. Пойти же вперёд раньше времени – обречь на гибель и их, и себя.       Глупо было полагать, что способный вот так вот кидаться снарядами в сторону воды противник не сможет бросать их и на сушу; Моргот всегда был самонадеян, но никогда – глуп! Кано прекрасно помнил, что делали эти взрывающиеся шары с теми, кто находился на палубах. Да и вряд ли такое можно забыть.       Вряд ли противник умел забрасывать их слишком точно, иначе они б не падали в воду. Можно было бы приказать отдельным отрядам сомкнуть строй, образовав множество маленьких горсток, и тогда они были бы защищены от сего оружия – вряд ли в них будет легко попасть. Ударивший рядом снаряд, конечно, взорвётся, но осколки убьют или ранят лишь тех, кто будет снаружи…       Это было б жестоко, ведь кто-то оказался бы в роли щита, пусть Кано и знал даже, кто вызовется добровольцами на такое. Дело в том, что ещё это было бы глупо – второе оружие, плюющееся потоками мелких болванок, запросто выкосит такие горстки. Лучше рассредоточиться. Ещё лучше – двинуться лесом. – Противник! – раздался крик, и Канафинвэ обернулся к югу.       Пока что было далековато; поднимая облака пыли, по плотному и мокрому сероватому северному песку – не чета рассыпчатым золотистым пескам того же Альквалондэ! – неслись запряжённые волками повозки. – Лучникам приготовиться! За деревья, живо!       Тьелко вскочил в седло сразу же присмиревшего коня; эта животина не носила никого, кроме собственного хозяина, всё понимала и была чуть ли не умнее Хуана, сейчас рвущегося в бой и носящегося кругами по самой опушке. Кано завидовал брату; его собственный конь всё ещё брыкался, а времени лично успокоить оного не было.       Из-за деревьев глядел Кано на вражеские повозки; те, всё ещё находясь на расстоянии больше полёта стрелы, повернулись, остановились и затрещали уже знакомым грохотом. – Проклятье! – выругался Тьелко, видя, как взмывают фонтанчики песка, подбираясь к не успевшим добраться до леса, и как падают те, кому не повезло встретиться с крошечным куском так быстро летящего металла. – Не стоило и думать, что они подойдут ближе!       Действительно; они могли стрелять по ним ещё на воде, а значит, било всё это гораздо дальше, чем бил лучший из луков. Незачем было подставляться под стрелы. – На землю! На землю ложитесь! – крикнул один из верных. – Не стойте!       Закинув луки обратно в поясные колчаны, нолдор послушались указаний; многие из них перебежками добирались до леса, падая лишь тогда, когда языки вражьей стрельбы подбирались к ним слишком близко. Казалось, что эльдар падают, подкошенные врагом, но стоило цепочке из остающихся в песке лунок убраться прочь, как те снова поднимались на ноги, и, отряхнув лицо, снова бросались бегом. Везло, правда, отнюдь не всем. – Лесом на юг! Проходите глубже! Глубже! Не стойте на опушке! – крикнул Кано.       Было яснее ясного, что только там можно укрыться от вражеского обстрела. Только под прикрытием деревьев было реально подойти на расстояние выстрела. – А хорошо бьют, – брат, казалось, даже повеселел от такого. – Лопаты надо было брать, лопаты! – Лопаты? – переспросил Канафинвэ. – Лопаты, милый, лопаты! – поиздевался, казалось, Тьелко.       Здесь его гадостная привычка язвить ни к селу ни к городу была неуместна уже совсем; не на охоте всё-таки! – Я серьёзно! – крикнул он, когда Кано лишь отмахнулся. – Ты глянь, как неглубоко уходят!       И правда; пробивная способность этих металлических болванок пусть и была явно выше, чем у стрел, в земле, песке или толстом дереве они вязли ничем тех не хуже. – Ты предлагаешь искусственно вырыть овраг, чтоб в нём прятаться, что ли? – Ага! – подтвердил Тьелко, пытаясь перекричать грохот и ржание собственного коня. – Если они хотят быть неуязвимы для стрел, то будут держаться подальше. А с такого расстояния угол мизерный, не попадут. А мы к ним прямо так, с лопатами! Только не напрямую, зигзагом, конечно. – Неплохо придумал, – кивнул Кано. – Вот только лопат у нас нету! – Это пока, – "успокоил" Тьелкормо. – Зато сейчас у нас есть кони, и я вижу, что там, за кустами, снова прогалина. Лес тонкий, к горам не прижат! Всадники, за мной! – крикнул он своим, умчавшись вперёд.       С замирающим сердцем наблюдал Кано за тем, как его брат во главе отряда конных лучников, вырываясь из леса, под прямым углом подходит к вражьим повозкам; те успели его заметить и пришли в движение, поворачивая прочь, но несколько стрел всё же нашли свои цели, сбросив со скамей нескольких стрелявших телери. Потери среди конников были, к сожалению, выше; упал со своего коня и Тьелкормо, и Канофинвэ с облегчением выдохнул, видя, как поднялся тот с земли и снова выпустил несколько стрел из лука. Лишь чудом он и другие точно так же спешенные воины вернулись к лесу. Несмотря на свою победу, враг отошёл, вернувшись лишь на пару минут дабы забрать погибших. Или, скорее, оставшееся с ними оружие…       Тем временем стрельба на юге затихла.       "Не успели!" – билось в голове у Кано страшное понимание холодным, мрачным и тяжёлым колоколом, тем же самым, что гремел в час, когда Тьма пала на Валинор. Казалось, что шансов больше нет; то, конечно же, не повод опускать руки! И отец, и старший брат наверняка живы. Они просто не могли там погибнуть!       Или могли? От этих мыслей бросало в дрожь, а холодный прибрежный ветер вечных сумерек заставлял кожу дубеть, бросал на лицо слипшиеся от холодных брызг пряди и хлестал ими, словно плетьми. Волны нарастали; с нескольких кораблей уже сбило трапы, и один из коней, рухнув, покалечил передние ноги. Похоже, здесь постоянно стояла дурная погода. Вот только "здесь" – это где? Тут, на берегу? Не так-то уж и к югу ото Льдов? Или "здесь" – это по всей территории Средиземья?       Зажигать костры не было времени, но не отдать приказа зажечь хотя бы несколько факелов на каждый отряд Кано просто не мог. Всё было видно, в общем-то, и без них – звёзды тут сияли, кажется, несколько ярче, чем в Валиноре после уничтожения Древ, ну или то была лишь иллюзия, очередной вражеский морок – но свет пламени, яркого и живого, разгонял сгустившуюся вокруг Тьму, и искры его вновь заставляли эльфийские сердца пылать праведным гневом.       Двигались на юг – точней, юго-восток, если быть совсем точным – быстрым шагом. В любой момент мог начаться бой – страшный, но долгожданный. Настоящий. Уставать было нельзя; нельзя сорваться на бег в жажде настигнуть врага, нельзя запыхаться!       Сейчас, когда с небольшого пригорка Кано наконец-то разглядел вражеские укрепления, стало ясно – противник, до этого ввязавшись в схватку, всего лишь отвлекал, тянул время. – Надо прижиматься к лесу с обратной стороны, – покачал головой Канафинвэ после пяти минут раздумий и залезания на самое высокое из попавшихся рядом деревьев. – Со стороны моря траншеи. Ближняя – пустая, но мне кажется, что это ловушка. – Почему? – спросил Тьелко. – Следующая всё равно дальше полёта стрелы. Но их оружие достанет. Окажемся там – и ни назад, ни вперёд. И она узкая. Нас гораздо больше, чем она способна вместить. Не факт, что её вообще реально перелезть. Глубоковата. Не думаю, что Моргот оставил нам её чисто по доброте душевной. – И? – Она заканчивается в середине леса. Если обойдём, прижавшись к пригорьям, шансы будут больше. – Или их не будет совсем, – остудил Тьелкормо брата. – Там маленький проход. Совсем узкий. Кучность их стрельбы по нему будет крайне высокой. Предлагаю атаковать везде, тогда шанс прорваться на краю будет выше. Оставим часть отрядов в лесу и выведем на проход в подмогу остальным, как только… Орки начнут стрелять по побережью. Что скажете? – Тьелко, я не согласен использовать эльдар как приманку! – вспылил Канафинвэ. – Согласен, – подал голос Намбанион, один из самых старших верных Первого дома. – С Тьелкормо. Я поведу. – Кано, – смягчился Тьелкормо. – Мне ли тебя учить тому, чему учил в своё время отец. Иногда чем-то приходится жертвовать. – Чем-то. Не "кем-то". Если "кем-то" – то только собой. – Все, кто пойдут за мной – пойдут по собственной воле, принц Канафинвэ, – покачал головой Намбанион. – Я не согласен, – внезапно прервал Тьелко верного. – Вы – лучшие воины. Вам нельзя погибать зазря. – Зазря, – словно эхом подтвердил Кано. – Не такой войне мы учились, – лишь дёрнул плечами Намбанион. – И на ней мы ничем вас не лучше. – Я не позволю, – осипшим голосом выдал Кано. – А я и не спрашиваю позволения, – ответил Намбанион. – Ты не имеешь права запретить мне спасти остальных, – верный обернулся и зычно воскликнул: – Стро-о-о-йся! Враг создал линию укреплений, но в ней имеется узкая брешь, – голос Намбаниона разнёсся надо всем побережьем. – Я зову за собой тех, кто готов пожертвовать своей жизнью ради отвлечения врага и победы над Моринготто! Мы будем атаковать в лоб! Стро-о-о-ойся! – Намбанион, подняв над головой факел, вышел на центр песчаного пляжа и обнажил меч. – Всем остальным, – скомандовал Канафинвэ, – приготовиться к прорыву по лесу. ***       Проблемы начались сразу же. Наивно было полагать, что дыра в обороне – здоровенная, так-то, дыра, если с земли смотреть – ничем и никем не прикрыта. По наступающим эльдар ударили пули; били как очередями, так и прицельно. Оказавшаяся впереди широкая поляна с вражеской засекой у вражьих деревьев, продолжающей ров, показалась непреодолимой. И опять расстояние больше полёта стрелы. – Совершенно нарочно, совершенно, – Канафинвэ, вжавшись в широкий дуб, раз за разом повторял эти слова.       Из раз за разом закусываемой нижней губы шла кровь; сперва в неё отлетела какая-то щепка, и оставившая первичную ранку, но сейчас, наверное, куда больше проблем было из-за дрожащих зубов, разодравших её до совершенно неприличного состояния. – Что будем делать?! – верные, также бывшие в первых рядах, ждали приказов. – Д-думать, – Кано тряхнуло от раздавшегося рядом взрыва.       Кажется, доспех только что спас его от осколков. Один из них, впрочем, задел щёку, и кажется – до кости. Но и это всяко лучше чем… Чем то… Чем тем, кто остался в десяти метрах справа, чуть ниже. В овраге, сперва показавшемся хорошим укрытием от пуль, сейчас лежало лишь оставшееся от троих Нолдор месиво. Сглотнув, Кано отвернулся. – Что тут думать! – вспылил кто-то непонятно откуда. – Тут атаковать надо! Иначе всех постепенно положат!       Секундное отрезвление накрыло Кано с головой. Здесь и вполовину не так ужасно, как на берегу. Вряд ли ещё жив Намбанион; он шёл в первых рядах, когда раздался шквал треска вражеских орудий. Стоять на месте нельзя. Иначе Намбанион погиб зря. Иначе все, кто сейчас на берегу, погибают в эти минуты зря. Иначе вообще всё зря. – В атаку! – выкрикнул Канафивнэ окончательно сорванным голосом и по резкой боли всё-таки понял – да, осколок пробил щеку до кости.       Бросившегося вперёд принца сразу же повалило на землю чьим-то весом. Сильные руки под звон кольчуги затащили его обратно за дуб. – Вам нельзя! Вы командующий! – прокричал в заложенное ухо один из верных, чьё имя вылетело из казавшейся до этого момента почти идеальной памяти.       Сей воин, чьего имени Кано так и не сумел вспомнить, ринулся вперёд вместо своего него. Через мгновенье он был мёртв – его тело рухнуло в высокую траву, вспоротое полоснувшей по рядам атакующих очередью.       Атака захлёбывалась собственной кровью. Всполохов, с которыми стреляло вражеское оружие, было столько, что их нельзя было сосчитать. Били отовсюду – с земли, из-за засеки, из-за деревьев и даже с самих деревьев… Краем глаза заметил Канафинвэ серое пятно, рванувшееся через поляну.       Вжавшийся в собачью спину Тьелкормо знал – сейчас ему придёт конец. И ему, и Хуану. Но если не так – то конец придёт всем. Абсолютно точно. Пёс преодолел поляну за два огромных прыжка, но их оказалось достаточно, чтобы Тьелко пришлось, наскоро переложив меч в левую руку, отереться рукавом от брызнувшей крови – столь много пуль ударило в заскулившего, но ещё больше разозлившегося на обидчиков пса. Рухнул с собачей спины Тьелкормо прямо на опешевшего телеро. Нет, не телеро – телериэ! Нолдо показалось, что он сумел схватить совсем мимолётное мгновение – ещё удар сердца, и он был бы мёртв. Но – нет. Короткий укол в шею – и совсем ещё юная девушка в странном, почти охотничьем костюме, вцепившаяся в диковинное оружие обеими руками, оседает на землю. Упёршаяся прямо в грудь металлическая трубка так и не выстрелила.       "Они дурные, – про себя прошипел похоже что всё-таки раненый Тьелко, – они просто дурные. Они просто дурные, Тьелко. Что в Альквалондэ, что здесь. Телери просто дурные. Дурные все и дурные поголовно".       Уже второй раз он убивает нисс. Но в этот раз он не чувствует себя виновным – тогда в руках девы было всего лишь весло, которым она "всего-то" сбросила его облачённых в доспехи друзей в холодную воду. Из них не выплыл никто. Но их было трое. А сколько положила вот эта?       "Они просто дурные. Она просто дурная, как и все остальные".       Взмах меча – и Тьелкормо остервенело отдирает от вражеского оружия тонкие женские кисти, предварительно запомнив их положение. Тело он откидывает толчком в грудь; подумать только! На ней – обтянутый тканью доспех, вот так просто и не догадаться… А ведь уколи на два сантиметра ниже – и был бы мёртв… Кровь мажется, скользит по его собственным пальцам; уже безжизненные девичьи, как назло, не хотят разжиматься. – Arambar, – шипит он, лихорадочно вцепляясь соскальзывающими раз за разом ногтями в чужую плоть.       Наконец-то! Разжатая тонкая кисть падает на землю; в последний момент она цепляется за его пальцы, заставляя потратить ещё мгновенье на это странное, нелепое рукопожатие. В этот самый миг Хуан валится мёртвым. Он отвлёк на себя вражеское внимание, дав хозяину хоть какое-то время; рядом с ним – пять растерзанных эльдар.       "Какие, к Морготу, эльдар?!" – одёргивает себя Тьелкормо.       Нет, это не эльдар. Не эльдиэр. Это – дурные телери. Всего лишь дурные телери. Не мог же он сейчас и вправду вот так отсечь кисти кому-то из эльдар или, тем более, эльдиэр? Нет, конечно, не мог.       От раздавшегося грохота, треска и звона закладывает уши; полоснувшая по руке лента с теми самыми металлическими болванками оставляет кровоточащий след, но это уже не важно. Трое телери, заметивших Тьелко, ломаными куклами падают ниц, скошенные их собственным орудием в руках нолдо. Ещё несколько стреляют в ответ, прыгая за деревья и отступая, но свои уже здесь. Уже перебежали через поляну. Хватает чуть другое оружие в руки Кано; стрелы двух лучников, ударив по движению в кроне дуба, заставляют рухнуть засевшего там телеро. Вражеская пуля ударяет прямо в плечо, но разве это важно сейчас? Сейчас – победа. *** – Трусы, – прошипел Канафинвэ, морщась от боли, – проклятые трусы!       Телери оказались пугливы. Они отступили при первой же возможности, запрыгнув на свои запряжённые волками повозки или скрывшись в глубоких траншеях. Это, правда, никак не мешало им продолжать стрельбу; не помешали им даже вроде как союзные им, Морготовым слугам, орки, бросившиеся как наперерез, так и прямиком на атаковавших.       Их было много. Не то чтоб несметное чёрное полчище, как описанное в поэмах о давно прошедшей войне с Утумно, но уж во всяком случае гораздо больше, чем телери. Вооружены они, правда, оказались по большей части хуже – их оружие кидало по одной, две или три болванки за раз, после чего становилось совсем бесполезным. Нет, его, видимо, можно было и перезарядить, и некоторые даже пытались, но дистанция сократилась неумолимо и подобные попытки заканчивались неминуемой смертью отродья от стрел или мечей. Некоторые орки успевали выбросить бесполезную трубку прочь и хватали из-за пояса такие же, но короче, а затем и вовсе переходили на мечи или – а как брат-то угадал! – короткие лопаты.       Часть орков, правда, обладала тем же оружием, что и телери; они вместе засели поодаль и прицельной стрельбой по показавшимся из траншей головам серьёзно замедляли наступление нолдор, то и дело отступая на следующие позиции – держали дистанцию всё того же полёта стрелы. Их очереди то и дело задевали орков, будто подгоняя их, но такой "подарок" не сильно-то помогал – сбросившего приметный шлем с перьями и залёгшего поодаль Кано тошнило то ли от вида покрытого гадостным дымком поля сражения, то ли от понимания, что каждый четвёртый орк отправлял перед смертью в Чертоги не одного и не двух, а сразу троих эльдар. Некоторые, заняв позицию за углом, успевали застрелить даже шестерых.       Как назло, оставшееся от орков оружие прямо сейчас было бесполезным. Кто-то, конечно, подбирал и заряженные трубки, но пытаться заряжать пустные было смерти подобно – во-первых, алгоритм явно был каким-то мудрёным и никто не замечал его целиком, а во-вторых занимал он непозволительно много времени. Вот то, что осталось с несколькими телери, было гораздо понятней. Там всё было предельно просто. Боеприпасы, правда, уже кончились, и это несмотря на то, что трое эльдар специально бегали назад, обшарить место прорыва.       Видать, не так-то давно изобрёл Моргот это оружие, раз не успел оснастить им всех. Или это он нарочно дал расходному материалу то, что не жалко отдать врагу? Не важно. Важно, что слабовооружённый расходный материал здесь – орки. Не телери. Телери тут – не рабы. Они не в плену. Не их гонят на выкованные в Форменоссе мечи; напротив! Они здесь господа, они давно спелись с Врагом! Отец говорил, что местным может не особо понравиться приход на их земли нолдор, но такого он не предполагал точно. Валар не раз говорили, что Квенди никогда не служили Врагу добровольно. Даже Авари, которые так-то не Эльдар. Валар говорили, что не могут они добровольно служить Врагу. Не могут и точка. Единый так завещал. Валар, конечно, недоговаривали. Но врать – никогда. Лжецами их не рисковал называть даже бунтарь-отец.       Но они служат. Не из страха, нет; они не оборачивают своё оружие против орков, не убегают с самого поля боя, не отказываются сражаться. Мог ли Враг перестать быть Врагом? Чушь и вздор. Могли ли врать Валар? Нет, не могли. В это просто не верилось.       Это ведь не орки. Орки – просто пародия на Квенди. Внешне похожие на Квенди звери. Говорящие звери со вложенным в них злом. Их невозможно исцелить. Их невозможно отговорить от служения злу так же, как невозможно отговорить от охоты, например, волка или любого иного хищного зверя. Их ведь тоже создал Моргот. Все они – одного поля ягоды. Не должно было быть в Арде созданий, несущих другим созданиям смерть. Даже охота, так любимая эльдар, и то, как говорили Валар, плод вражьего Диссонанса. Прощённый, конечно. Как те же волки. Орков тоже можно так-то простить. Истребить, конечно, чтоб не вредили, ведь вредят они много больше тех же волков. Истребить – и простить. Они – подневольны. У них нет Фэа, чтоб обладать свободою воли. А вот у этих – есть. И они вот так ею распорядились.       Нет, это уже не Квенди. И, конечно, не орки. Хуже. Намного хуже.       Сейчас нужно было давить. Отступить, отказаться можно было лишь в самом начале. Не теперь. Не когда уже слишком многое отдано и столь многое понято. Осталось всего ничего; нужно лишь перебить орков. Ну и согнать, наконец-то, этих. Которые хуже.