Ardaran

      Питьяфинвэ знал, что ничего не окончилось. То, что южный берег залива оказался пуст, не значило ничего. Враг мог появиться в любой момент; вся эта территория контролировалась им, и даже если где-то и есть сопротивляющиеся Морготу телери, то явно не здесь. Судя по тому, как укрепился враг немногим лишь севернее, зачищено здесь всё было очень и очень давно. Ну или, как минимум, основательно.       Нельзя было расслабляться, нельзя было терять бдительности – Питьо отлично понимал, что Морготово отродье наверняка уже знает о том, где они бросили корабли. Нельзя было поддаваться нахлынувшему ещё тогда, на берегу, чувству безумного облегчения. Нужно было идти; идти вдоль берега на восток, а потом, обогнув залив, и немного на запад, встречать отца и братьев. Они были живы; раскаты грохота вражеского оружия были слышны даже здесь.       Странное чувство неловкости охватило Питьяфинвэ; все остальные сейчас в бою, а он и те, кто шли за ним – нет. Пока гибнут прочие, они идут пешком по опушке редкого леса и экономят силы. Быть может, уже случилось что-то непоправимое; быть может, оно случается прямо сейчас, а узнать об этом никак. Осанвэ никогда не давалось своенравному, пылкому и нетерпеливому Первому Дому достаточно хорошо; потому и создал отец Палантиры. Жаль, что он решил не возвращаться за камнями. Не желал пропустить момент, считал, и верно считал, что если уйти сейчас, то за ним пойдут все нолдор, а если задержаться, то немало одумается.       Да, сейчас Палантиры были бы очень полезны. Ещё обиднее было от того, что немало эльдар осталось на том берегу; что изменилось бы, разве были бы меньше текущие силы, если бы отец соизволил вернуться хотя бы за несколькими камнями? Не тридцать, не двадцать и даже не десяток; хотя бы пять или семь Палантиров – и то было бы большое подспорье сейчас. Да, кто-то бы передумал, кто-то бы струсил, но тех, чьи сердца отец сумел завоевать, выбрав нужный момент, он же и оставил на том берегу.       Отец ведь никогда не проигрывал. Он всегда побеждал; всегда создавал то, что обещал создать, всегда был способен сдержать своё слово, всегда добивался поставленной цели, и не важно, сколько сил уходило на то. Глупо было думать, что Феанор просто забыл о Камнях; нет, он сознательно отказался от них, пожертвовал ими и так же сознательно отказался он от тех эльдар, кого смог увести за собой за счёт этой жертвы. Питьяфинвэ не понимал, можно ли считать это поражением отца. Он верил, что отец выбрал лучшие из вариантов на тот момент, но вот их совокупность… Неужели Феанор просчитался? Вряд ли такое возможно, но всё-таки даже это лучше мысли о том, что отец просто пал, что утрата Сильмарилей слишком сильно ударила по нему, свела с ума и ослепила.       Несмотря на все предосторожности, несмотря на всю бдительность, враг всё равно появился нежданно – с северо-востока показались несущиеся по берегу запряжённые волками повозки. Благо, местность была не такой уж открытой – лес пусть и был редким здесь, но уже в паре десятков шагов к югу становился гуще – и немалый отряд эльдар практически моментально скрылся среди деревьев.        Ну как – скрылся? Враг их, конечно, нашёл, и то было неудивительно; удивило Питьяфинвэ другое – на повозках находились отнюдь не орки, а странно выряженные телери. Они никак не могли быть своими; уж больно громадными были использованные вместо лошадей волки чтоб думать, что это не морготовы твари, подчиняющиеся ему одному и никак не могущие дружить с эльдар.       Подъехав чуть ближе, но всё равно не на расстояние полёта стрелы, телери принялись стрелять. От непривычных звуков закладывало уши, и когда несколько нолдор упало подкошенными, Питьяфинвэ скомандовал даже не пытаться стрелять в ответ. Нужно было залечь и отползать как можно дальше в лес.       Противник стрелял очень неточно, просто поливая нолдор градом мелких (и, как определил один из кузнецов, свинцовых) болванок и попадал скорее случайно, чем целясь намеренно. Питьо прекрасно понимал, что с оружием, которое выпускает снаряд с такой скоростью, точно стрелять – не проблема, это не лук, где надо брать упреждение и учитывать ветер. Особенно – если подойти ближе. Но телери не желали слезать с повозок, они явно не лучились желанием лезть под стрелы.       Кавалерии почти не имелось; рассчитывать, она способна что-то сделать со способным стрелять на ходу противником в открытом поле было попросту глупо. Оставалось только просто лежать, ожидая, когда у морготовых телери просто закончатся боеприпасы. С такой скоростью стрельбы момент этот был явно не за горами.       Одна из повозок внезапно выстрелила чем-то другим – на опушке раздался взрыв, а за ним последовали и крики. После ещё пары таких же выстрелов стало понятно, что надо отходить ещё глубже в лес, так, чтобы противник и вовсе не видел нолдор. Это и было сделано; дальше враг бил и вполовину не так точно, скорее даже, что просто наугад.       За постоянным треском вражеского оружия и взрывами снарядов того, которое побольше, Питьяфинвэ пропустил момент, когда стих грохот на севере; об этом он узнал только тогда, когда телери прекратили стрелять. Уезжать они, правда, не собирались, и боеприпасы у них, как показала попытка встать и пойти дальше, ещё имелись. – Так сидеть долго можно, – сам себе сказал Питьо.       И это было абсолютнейшей правдой. А если к ним сейчас ещё такие же подъедут и боеприпасы подвезут? Ещё несколько часов так лежать? Благо, запасы еды и воды имелись. Мысль о том, что с отцом и братьями что-то случилось, Питьо переварил на удивление спокойно – сейчас было важнее сохранить жизни собственных воинов. Отец и братья же позаботятся о своих.       Вновь зазвучавший на севере грохот сообщил, что не всё окончено, и стоило прогреметь первым залпам, как уже ставшие почти привычными "местные" телери вновь принялись бить по лесу, не жалея боеприпасов. Потерь было немного, большинство – лёгкие раны и только. Но на душе всё равно было гадко; потери эти нанесены совершенно всухую.       Так или иначе, нужно было что-то делать, но что – не очень-то ясно. Любая попытка атаковать будет гарантированно отбита и принесёт не пользу, а одни лишь потери. С другой стороны, сюда могут со временем подтянуться ещё несколько таких же повозок, и вот тогда станет уже совсем нехорошо.       Попытка пройти в лес ещё глубже, прижавшись к северным склонам гор, провалилась; часть деревьев была вырублена, и издалека ударили неприцельные очереди. Стрелявших не было видно, оценить их количество не представлялось возможным. Питьяфинвэ понял, что он зажат; не важно, сколько противников с обеих сторон, ибо враг имеет качественное преимущественно. Если бы враг здесь был укреплён, если бы он сидел на месте, то вот тогда атака имела бы смысл; она была бы самоубийством, но могла бы изменить хоть что-то. Текущее же положение означало бессмысленность даже этого; враг отойдёт, он на своих повозках явно быстрее, а гор этих нолдор не знают и пешей атакой на юг пешего же врага всё равно не настигнут даже бегом.       Питьо с горечью понимал, что это, скорее всего, конец. Не самый ужасный, но конец. Выхода было всего лишь два – чудо или капитуляция. Вряд ли телери хотели их истребить, вряд ли стали бы преследовать, сядь они на корабли и отплыви обратно. Наверное, даже пропустили бы, если выйти без оружия. Питьяфинэ не верил, что эльфы могут поступить иначе. Даже если они друзья Моргота. Тут не было орков, а это о чём-то, да должно было говорить. Или не должно?       Абсолютно безвыходная ситуация. Каждый час ожидания чуда – новые потери. Можно бросить всё и повернуть назад. Можно ли? А если чудо всё же случится? Не станет ли это решение тем, что разрушит всё? Валар ведь не примут назад. Или всё-таки примут?       Питьяфинвэ принял решение ждать чуда, и он знал, что это решение – главное из принятых им в его жизни, решение, которое изменит её навсегда. Вряд ли он сможет теперь смотреть в глаза тем, чьи близкие погибнут во время этого ожидания.       И чудо всё же произошло.       На севере снова стихла стрельба. Кто одержал победу? Кто проиграл? Кого больше нет, а кто, напротив, остался? Питьяфинвэ до крови закусил губу; неизвестность грызла сильнее всего. Надо было взять Палантиры. Уже, правда, поздно. Затишье нарушилось взрывом. Взрывом громким, таким, какого ещё не звучало; вскоре ввысь оттуда потянулись клубы чёрного дыма.       Лишь услышав сей грохот, телери развернули свои повозки и помчались прочь. Они либо заманивали нолдор в ловушку, либо попросту отступали. Вряд ли первое – нолдор и так находились в ловушке. Значит, второе. – Встаём! – скомандовал Питьяфинвэ. – На помощь Феанаро и Макалаурэ!