Ardaran

      Олвэ вновь прибыл в Альквалондэ; прошло почти полтора валианских года, и лишь теперь он принял решение. Сейчас его угнетало осознание того, что он медлил, что закрылся в нисколько не пострадавшем Аваллонэ и сдержал свой гнев, не желая верить в произошедшее.       Братоубийство оказалось правдой. К Олвэ вернулась лишь дочь; трое сыновей погибли, командуя лучниками. Спаласторис рассказала, что их тела ещё долго висели на маяке. Нолдои повесили их туда на страх тем, кто остался.       Сейчас он понимал, что следовало отдать корабли. Лучше корабли, чем жизни. Но тогда его не было там; роковое решение принимали дети, единогласно выступившие за то, чтобы отказать нолдои и выставить на ночь стражу. Никто не верил, что эллаи способны поднять оружие друг на друга. Нолдои должны были уйти. Вор – он и есть вор. Его застукаешь – он сбежит. Стрельнешь мимо – сбежит быстрее. Так казалось, конечно.       Пожалуй, если б первый залп был не мимо, всё бы обернулось совсем иначе…       Наполовину опустевшая гавань приняла его без факелов и свечей – тут не хотели напоминать о том пламени, что несли с собой убийцы-нолдои. Спаласторис выглядела сейчас полутрупом – вспыхнувшая ненависть выжгла красавицу-принцессу без остатка, и белоснежные волосы, обычно подкрашенные в синий, напоминали сейчас седые волосы людской старухи, такие, какими их описывал тем немногим слушавшим его солонели Белькоро. Доселе мягкие черты лица её ожесточились, и в звёздной темноте напоминала она отцу какое-то принявшее эльфийский облик чудовище из древних сказок времён Куйвиэнен.       Она провела его в прибрежный ничем не примечательный дом. Не дворец. В дворец входить сейчас было бы неприятно, да и совсем, совсем небезопасно.       Вряд ли посмотрят Балаи на простой дом. Вряд ли заинтересует их простая пара вошедших туда солонели.       Владыки уже посещали их; они пришли слишком поздно, они не защитили их. Одна лишь Барадис была полна сочувствия. Кажется. Оссэ, конечно же, отомстил. Да что толку от этой мести? Месть – оружие тех, кто не способен предотвратить.       Особенно лицемерно мстить тогда, когда всё реально в один миг исправить. Открыть Чертоги. Выпустить тех, кто оказался там по вине врага. – Воеводы, – Спаласторис, войдя в дом, сбросила капюшон и поприветствовала сидящих. – Отец принял решение.       Олвэ явился сюда именно поэтому. Его дочь задумала Нечто. Она не рассказывала, что именно. Это, наверное, была великая дерзость, но предательства, совершённого Балаи по отношению к народу солонели, король простить не мог. Видя подавленный, израненный и брошенный народ он был готов на что угодно ради него. В конце концов, он добровольно принял ношу короля. Он был избран эллеи, а не назначен Балаи. Как в давние времена. То, что он оказался братом оставшегося Эльвэ – лишь совпадение. – Пришло время бросить вызов Балаи, – голос Спаласторис прозвучал резко, и её отец вздрогнул. – Все мы слышали о том, что наши братья в Средиземье сейчас, в эти самые минуты, успешно громят нолдои. Балаи боятся их, ведомых Врагом! А ведь тот, кого так зовут, предупреждал нас.       Или всё это подстроил, но сейчас сие не так важно. – Хотя, – протянула Спаласторис притворно-легкомысленно, – какой ж это вызов? По сравнению с тем, что сделали с нами нолдои и с тем, что Балаи допустили ими содеянное… Так, мелкая шалость. Если Братоубийство – "досадное недоразумение", – принцесса процитировала слова Спантуро, – то задуманное мной – и вовсе детская шалость.       Едва заметная, хищная улыбка отразилась на её губах. – Они готовятся к новой войне, к ещё одному походу. Они – теперь уже они! – заберут у нас корабли, которые наш народ закладывает сейчас. Ваниаи полагают нас спровоцировавшими битву безумцами. Они с радостью поступят так.       Спаласторис обвела присутствующих взглядом. – Они сидят в безопасном Валмаре. Им незнаком страх, им незнакомо желание открыть наконец Чертоги. Да и Балаи любят только свой златовласый народец. Мы уже видим – они и пальцем не поведут ради других. Прошли дни, когда они помогали нам. Наша благодарность не должна быть бесконечной. Они избрали себе самых покорных и благодетельствуют теперь лишь им.       Олвэ увидел, что с лица дочери исчезла улыбка. Он предполагал, что она скажет дальше. Король знал, что на руках каждого из присутствующих здесь – кроме него самого – предостаточно крови эллаи. Даже дочь стреляла в воров; они сохранили ей жизнь лишь потому, что не верили, что женщина может держать в руках лук и не видели, как она отстреливала их одного за другим. Спаласторис достала из-под плаща стрелу и громко ударила ей о стол: – Я предлагаю их с этим страхом наконец познакомить.