Ardaran

      Если бы ещё пару валианских лет назад кто-нибудь спросил Артанис о том, какое же худшее место на свете, она бы смело ответила – Валинор. В те дни огонь недовольства и гнева горел как никогда ярко; наверное, Нервен была одной из немногих из Третьего дома, кто действительно воспринимал идею Исхода всерьёз. Именно её пламя зажгло других, именно она – по крайней мере, ей казалось, что так – уговорила отца и братьев.       Здесь, на холодах Хелькараксэ, этот огонь поутих. Пожалуй, что задай ей кто-то всё тот же вопрос прямо сейчас, она ответила бы совершенно иначе. Ответом, конечно, стали бы Льды. А ещё точнее – одно конкретное место и время во льдах, то, когда от тяжести лежащих поверх двоих и одного фактически смертника на протяжении всего сна трещат рёбра. Не спасает даже обёрнутая вокруг тела мягкая шуба. Быть может, помогла бы вторая – недавно сделанная, медвежья – но она нужнее тому, кто находится наверху.       Нолофинвэ был либо действительно мудр, либо являлся полнейшим глупцом. Он решил, что разведывать путь во льдах обязаны сами вожди народа. Да, сперва это показалось отличной идеей!       Хелькараксэ крайне невелико. Его, пожалуй, можно миновать и за месяц.       Желанию плюнуть на всё и повести народ вперёд поддаваться нельзя. Хелькараксэ коварно; лёд движется и не всегда выдерживает вес идущих. Где пройдёт один, не пройдут двое. Где пройдёт группа, не сможет пройти колонна Исхода.       Надо искать твёрдую землю. Она здесь отнюдь не везде. Её сложно обнаружить, ибо замёрзло всё. На холоде её сложно нанести на карты. Среди вечно движущихся льдов её нельзя узнать по памяти.       А ведь скоро может кончиться бумага. Уже испорчено немало карт, замены им попросту нет.       А ещё здесь водятся злые и голодные медведи. Больше привычных и белые. Артанис узнала об этом случайно несколько недель назад. Ей повезло, что она взяла с собой лук. Тогда все ходили в разведку безоружными. Сперва зверь показался неубиваемым. Промокшая и промёрзшая тетива могла порваться в любую секунду, и потому стрелять приходилось почти без натяжения. Нервен – да и всей группе, на самом-то деле – повезло, что она успела вогнуть в пасть медведю четвёртую, наконец-то смертельную стрелу.       Зато теперь можно хвастаться самостоятельно добытой белой шубой. Вот только как-то не хочется.       Путь разведывали вожди и их приближённые. Артанис не говорила сейчас слов "принц" и "король". Они станут принцами и королями, если дойдут до Белерианда. Не когда. Если. К тому же, ведут нолдор ныне и те, кто не происходит из королевского рода. Например, храбрый вояка Лаурефиндэ. Первый из Третьего Дома, кто научился виртуозно владеть мечом.       С кострами… Всё сложно. Огонь почти невозможно разжечь. Огонь в любой момент может погаснуть. Следить за ним неподвижно – самоубийство. Так можно уснуть. Те, кто засыпают одни, не просыпаются почти никогда. И, честно говоря, лучше бы они не просыпались никогда вовсе. С тем, что остаётся после сна в одиночку во льдах Хелькараксэ, жить невозможно.       Двигаясь для того, чтоб избежать смертельного сна, ты устаёшь. Ты тратить драгоценную пищу. Ты будешь вымотан к моменту, когда проснутся и смогут пойти остальные.       Значит, следить за огнём некому.       Костёр к пробуждению либо всё ещё горит, либо является уже потухшим. Если первое – наверное, вам повезло. Если второе, то повезло вдвойне. Вам. Не тем, кто лежал сверху и сбоку. Их тела придётся оставить. Главное, чтобы такое не повторилось за поход с вашей группой два раза, иначе на следующий привал вам просто не хватит квенди для обогрева.       А ведь ещё надо носить дрова. Дров мало; Араман не богат деревом, оно сейчас – на вес серебра. Больше того – квендо не способен пронести с собой столько дерева, чтобы согреваться течение тридцати дней. По примерным расчётам, у войска при ручной носке дрова закончатся на двадцатый, если не пятнадцатый день. Пережить переход будет невозможно.       Маршрут нужно строить для саней. Сами сани – тоже дрова.       Дойти до Белерианда малой группой невозможно тем более. Дрова кончаются на десятый день. Сейчас Артанис и Артафиндэ находились где-то посередине Хелкараксэ – назад идти неделю, но возвращаться прямо сейчас нельзя. Надо пройти ещё один день вперёд. Там будет заначка. Её собирали три месяца понемногу. Она позволит разведать ещё немного вперёд. Для пути назад есть другая.       О том, что будет, если группа не сможет её найти, Артанис предпочитала не думать. Хотя, прямо сейчас думать невозможно и вовсе – вес трёх квенди поверх как-то не располагает к размышлениям.       Брат – они с сестрой сейчас были обёрнуты в одну шубу – во что бы то ни стало мечтал стать королём. Похоже, он просто перенял желание, совсем утраченное ныне сестрою. Хотя… Какой из него король, если он даже неспособен угомонить тётю Иримэ, не буйную, как некоторые из Первого Дома, а скорее… Поплывшую.       Иримэ всегда была странной личностью. У неё не было ни мужа, ни жениха – Финвэ никому не желал отдавать ни одну из своих дочерей. Ровня им из ваньяр и телери была уже занята, а среди нолдор таковой не имелось. Иримэ была очень привязана к брату, но почему-то решила остаться с Исходом даже после его решения вернуться назад. Быть может, хотела найти мужа в Средиземье. Быть может, точно так же возненавидела Валинор. Глядя на прочих, она – по крайней мере, так казалось Артанис – чувствовала себя вопиюще бесполезной. Быть может, просто сошла с ума, коль раз за разом со скандалом требовала позволить ей отправиться в разведку с группой и отдать свою жизнь взамен кого-нибудь из тех несчастных, кто обречён замёрзнуть на одном из привалов.       Вообще-то – Артанис было стыдно за такое желание – можно было бы и пустить. Чисто чтобы избавиться от неё. Слишком уж портила она короткие возвраты в Араман, позволявшие хоть немного отогреться и отдохнуть. Но – нельзя. И дело не в том, что Иримэ жалко. Нет. Дело в том, что жалко других. Иримэ не унесёт столько дров, сколько нужно от члена группы. Тот, кто возьмёт её с собой, убьёт весь отряд.       Сама же Артанис решила как минимум пересмотреть собственные желанья.       Это как со снегом и льдом. Сперва-то он показался красивым. Сначала в него играли дети. Потом он стал убивать.       Именно здесь, во время самих переходов, Артанис по-настоящему поняла, чем был так опасен Моргот. Он умел ломать. Не вещи, а мысли и души. Всеми возможными способами. Сам и опосредованно. Она не замечала этого, когда была в Валиноре – всё же, с тогда ещё, как думалось, бывшим врагом она познакомилась ребёнком. Сейчас всё стало кристально ясно.       Мелькор – тогда ещё Мелькор – всем вокруг казался каким-то внезапно смешным и неловким, когда дело отходило от обучения какому-то мастерству. Вот только зачастую смеяться хотелось лишь при наблюдении за ним извне. Он мастерски владел языками; не только вербальными, а любыми вообще. Легко поддерживал разговор, умел – как сейчас оказалось – отвлекать. Вечно галантный и милый, он удивительно легко получал превосходство над собеседником. Тогда Артанис казалось это естественным, ведь он – мудрый Вала. Лишь сейчас стало ясно, что это – стратегия. Долгосрочная и очень, очень удачная. Тонкий расчёт, прекрасное знание как этикета и манер, так и самого сознания квенди.       Тогда казалось, что он не понимал Детей и именно потому так странно вёл себя зачастую. Сейчас стало ясно, что он как раз-таки понимал их. Хорошо. Даже слишком. Он не использовал прямой лжи. Он наводил на нужные мысли, будто читал их и чем-то заставлял запомнить лишь нужные и забыть остальные.       Брат говорил, что рукопожатие Мелькора – долгое, затянутое – заставляет нервничать и сбиваться. Артанис не знала наверняка – в Валиноре не жали рук женщинам – но не верила в это тогда. Сейчас, сопоставляя отдельные элементы, она начинала понимать. Моргот очень легко переходил от доброжелательного вида ко скрытым угрозам, к виду неприятному, давящему, заставляющему сыпаться в мыслях, путаться, терять нить и в итоге хвататься за совершенно иную. Тогда казалось, что он делал это просто так, от неумения делать иначе, что когда-нибудь он поймёт, что не стоит так смотреть в упор, что не стоит молчать по минуте или, напротив, перебивать, что не стоит закидывать ноги на стол или громко стучать столовыми приборами, не давая кому-то нормально высказаться. Но – нет. Он делал это нарочно. Он в точности знал, когда нужно совершить такой переход и нужно ли его совершать вообще.       Он прекрасно создавал ситуации, сбивавшие предыдущие мысли и заставлявшие задуматься в нужном – ему, конечно же – направлении.       Льды были одной из этих ситуаций, конечно. Сперва он создал Хелькараксэ. Потом он подгадал момент. Потом он устроил вражду и Исход. Льды были сделаны как раз для этого. Для того, чтобы заставить тех, кто сможет пересечь их, отречься от дальнейшей борьбы.       Теперь это было ясно. Было ясно, что нельзя отступать, не нужно вестись на уже раскрытую провокацию. Но… Как не вестись? Он ведь создал это место задолго до Пробуждения. Если Моргот способен крутить такие планы… И, тем более, если он способен так проворачивать в свою пользу всё вокруг… Он слишком опасен для того, чтобы с ним биться.       Артанис не говорила об этом брату, но она передумала быть королевой. Сейчас, когда кровь стыла в жилах и от холода, и от понимания масштаба того, во что они вляпались, хотелось повернуть назад. Вернуться в ненавистный Валинор. Лучше там, чем здесь. Но уже поздно.       А если она доберётся до Белерианда…       Ещё пару недель назад не было этого "если". Было "когда". Теперь оно исчезло.       Если она доберётся до Белерианда, то она отправится к Тинголу. Говорили, что его государство крепко. Что оно стоит против вражьих тварей очень, очень долго. Наверняка оно хорошо защищено. Там можно будет отдохнуть. Отсидеться. Научиться чему-нибудь у Мельянны. Жаль будет смотреть на то, как падёт народ нолдор под вражеским натиском.       Главное – вовремя уйти оттуда на юг. Подчерпнуть всё, что можно, и всё же уйти. Ведь и Тингол не сможет сопротивляться вечно.       Враг создал и нестерпимый мороз, и нестерпимую жару. Логика подсказывала, что если убивает первый, способна убить и вторая. Два звена одной единой цепи. Но сейчас, находясь во льдах Хелькараксэ, Артанис просто отказывалась считать таким образом. Всё лучше, чем холод. Абсолютно любая жара. Народ – то, что от него останется, если останется, конечно – с радостью пойдёт туда и изжарится там, лишь бы избежать холодов…        А ведь прошло-то – всего ничего… Разведка может затянуться на пару лет. Сбор шкур и меха на шубы с немногочисленного араманского зверья – на срок и того больший. Артанис не знала, доживёт ли до Белерианда. Никто не знал. Это, впрочем, было не так важно. Куда важнее иное – кто же доберётся до него? Или, скорее, не "кто". "Кем". Кем она до него доберётся. Ведь даже сейчас она уже совсем не такая, как раньше. – Костёр потух, – раздался сверху голос Фанелис.       Удивительно вовремя. Даже Артанис не успела заметить, хотя сейчас, проснувшись несколько раньше других, пристально следила за его колышущимся на жёстких, колючих ветрах пламенем. – Подъём! – раздался громкий голос брата, в своей нынешней хрипоте не особо приятный.       Фанелис, растирая руки, соскочила на снег и принялась тормошить остальных. – Мёртв, – поджав губы, сообщила она, коснувшись сопровождавшего в этом походе их воина.       Он лежал сбоку и касался лишь одного соседа. Артанис не знала его имени. Не знал и брат. С недавних пор они предпочитали не знакомиться с теми добровольцами, кто вызывался идти. Так с ними было легче прощаться. Они не возражали. Знали, что отдают жизнь за своих вождей.       Из всех, здесь присутствовавших, Нервен знала лишь брата и эту Фанельдис. Она ходила с ними уже третий раз и уже который раз спала сверху. Там сильно хуже, чем внизу с краю. Внизу куда меньше дует. По крайней мере, с одной стороны. С той, где лежат остальные.       Она выглядела хрупкой, хотя умудрялась нести сколько нужно дров. Одна из немногих женщин, кого пускали в разведку. А ещё – такое чувство, будто она просто не замерзала. На ней оставались обморожения, но они ни разу не были по-настоящему серьёзны.       Она… Спасала.       Артанис и брат раз за разом же находились в положении спасённых. Внизу и посередине.       Спать в таком положении было сложно. Не только от веса лежащих поверх. От осознания, что за тебя умирают другие лишь потому, что ты рождён королём. В Валиноре это было не так заметно. Там никто не отдавал свои жизни.       Здесь – совершенно другое дело.