Претендент

Ван Ибо, едва касаясь подушечками пальцев, в очередной раз выводил одному ему известную магическую линию, исследуя простой номер телефона. - Хватит гипнотизировать, - Дэмин поставил перед ним, охлажденную бутылку пива, завтра выходной, а значит можно позволить себе, немного, расслабится, - от этого номер сам себя не наберёт. Позвони ему уже. Ибо делает глоток и оглядывается на друга через плечо, горестно усмехаясь, можно подумать это было так легко. Не в силах сдерживать, рвущиеся эмоции, молодой человек рассказал о произошедших на балу событиях. Ну как рассказал - про активность директора Хуна, Ибо поведал все без утайки и даже попрощался с Дэмином как коллегой, думая, что побег ему не простят. Каково же было удивление молодого человека, когда ни на следующий, ни даже через два дня его не то, что не уволили, даже на ковер не вызвали. И Ибо решил судьбу не испытывать и все это время старался начальству лишний раз на глаза не показываться. А вот про неожиданное предложение побыть моделью донес в общих чертах, опуская практически всю информацию о художнике. Хотя, по горящим глазам и благоговейному отношению к клочку бумаги с номером телефона, Дэмин и без деталей понял, что друг его конкретно запал. Глаза Ибо непроизвольно закрылись, вновь отправляя его обратно в события того вечера. Воспоминания не заставляют себя долго ждать, которые любезная память с готовностью воскрешает: взгляд больших и глубоких глаз, полуулыбка одними уголками губ, тепло рук и волнующее дыхание на своем теле…. Все это так до боли знакомо, словно Ибо на миг позволили вернуться, и он отчаянно боится разрушить столь сладостное обманчивое чувство. А память начинает неумолимо подбрасывать флешбэки, воскрешая образ Усяня, его поцелуи, объятия, манеру держать себя…. Ибо невольно сравнивает, и не может поверить, что два человека, разделенные столетиями могут быть настолько похожими. Воображение уже не остановить и постепенно один образ накладывается на другой и вместо Вей Усяня, перед глазами возникает Сяо Чжань. «Сяо Чжань» - мысленно произносит он, даже имя этого человека приятной патокой растекается до кончиков пальцев начиная с языка. «Нет, нет, нет…» Ибо отчаянно замотал головой, прогоняя пугающие мысли, «не нужно их сравнивать, а то так и кукушкой недолго двинуться. Это совершенно разные люди, сколько раз ты уже видел Усяня в толпе? Сяо Чжань просто похож. К тому же темно было… Так, Ибо, возьми себя в руки, пора заканчивать с этим безумием и позвонить». Сделав еще глоток из своей банки, Ибо замечает, что она опустела. - Когда только успел, - бормочет он. Градус пусть и не большой, но смелости явно прибавляет. Ибо снимает блокировку со своего телефона и смотрит на время - 23:19. Для звонков явно время слишком позднее, но вряд ли он решится вновь и дрожащими руками набирает уже заученные наизусть цифры. Раздаются короткие гудки, после второго тонкого звука с мыслью «ну нет, так нет» Ибо решает оборвать вызов. И раздавшееся тихое «Алло» на обратной стороне, едва не выбило телефон из рук молодого человека и на несколько мгновений лишило его дара речи. - Алло, - более настойчиво повторил голос. - Алло, - еле слышно ответил Ибо, и откашлявшись, более громко добавил, - Это Сяо Чжань? «Тупее ты ничего придумать не смог» - Да, что вы хотели? – собеседник его явно не узнавал. - Это Ван Ибо, мы виделись с вами на балу. Извините за поздний звонок… - Ох, Ван Ибо, вам не за что извиняться. Я все равно не спал, - голос Сяо Чжаня явно оживился, и добавил, - я ждал вашего звонка. - Я подумал над вашим предложением, - без долгих прелюдий, сразу с места в карьер, продолжил Ибо, - я согласен. - Бо-ди! – радостно воскликнул Сяо Чжань, тут же спохватившись, добавил,- я же могу вас так назвать? – получив в ответ утвердительное «мгм», продолжил, - Завтра в три, если вам будет удобно, мы могли бы встретиться и обсудить все детали… - Да, удобно. - Отлично, - Ибо отчего-то показалось, что там, на противоположном конце Сяо Чжань сейчас улыбается, - тогда записывайте адрес.

***

Сяо Чжань долго рылся в ящике с красками, долго смешивал недостающие цвета на палитре, проверял остро ли заточены карандаши и надежно ли закреплен мольберт, выглядывал из-за него, хмурился, подходил, поправлял фон или одежду на своей модели, иногда неосторожно соскальзывая пальцами или мимоходом проводя ими по гладкой коже. Казалось, простое движение, а табун мурашек тут же отправлялся в свое путешествие по телу Ибо. Художник вновь возвращается на свое место, окидывает профессиональным взглядом сложившуюся картину, задумывается на секунду. Ибо заворожено наблюдал за подготовительными ритуалами Сяо Чжаня (или Чжань-гэ, как иногда забываясь, он звал его), периодически облизывая пересыхающие губы и пропуская столь необходимые сейчас глотки воздуха. Хотя нет, Ибо любую свободную минуту наблюдал за ним, вновь и вновь отмечая про себя его схожесть с Усянем. Они оказались похожи не только внешне, но и в манере держать себя, говорить и действовать, Ибо иногда казалось, что это один и тот же человек, который существует в двух мирах одновременно. Но молодой человек старался гнать от себя столь шальные мысли. «Это всего лишь твое больное воображение, чувак..» Сяо Чжань словно не замечает реакции своей модели, берет в руки кисти и начинает уверенными движениями наносить мазок за мазком на полотно, периодически бросая короткие пронзительные взгляды из-под длинных ресниц. Ибо нервно ерзает. - Потерпи, на сегодня осталось еще немного. – Чжань все-таки замечает его беспокойство. Сегодня уже четвертый раз, когда Ибо позирует ему. Так как оба имели еще и постоянное место работы, написание картины продвигалось достаточно медленно (это их четвертая встреча за три недели). Видя, что процесс затягивается, Ибо сегодня сам настоял на встрече, несмотря на выматывающие репетиции, премьера была уже не за горами. Для середины осени стоит достаточно теплая погода, но написание картины происходит в оранжерее того самого поместья. На вопросительно приподнятые брови Ибо, Сяо Чжань ответил, что он приятельствует с одним из сыновей хозяев, и договорился о временной аренде их оранжереи. Сама оранжерея представляла собой отдельную полукруглую пристройку со стеклянным потолком и большими окнами, занимавшим почти все стены. Здесь росло достаточно большое разнообразие флоры от лекарственных трав, до экзотических растений. А в центре располагался настоящий пруд с цветущими лотосами, что привело Ибо в неописуемый восторг. «Это ж каким нужно быть приятелем, чтобы быть вхожим в дом, и без хозяев не находится под постоянным контролем слуг» - раздосадовано подумал Ибо, а в слух сказал: - О, наверное, вы с ним очень близки? - Точно, мы ближе, чем родные братья, - не терпящим дальнейших расспросов тоном ответил Сяо Чжань. Да какое ему, вообще дело до взаимоотношений Чжань-гэ с другими мужчинами. Но Ибо не мог не заметить неприятный осадок от слов художника, уже успевший разлиться по крови жгучим ядом. Прогоняя нелепую обиду и ревность?, Ибо перевел тему на будущую картину и ее концепцию в целом. Сяо Чжань пояснил, какую позу, и какие эмоции ему необходимо будет передать. И вот Ибо сидит, прислонившись плечом к стволу какого-то дерева, правая рука лежит на согнутой в колене ноге. Вокруг него установлены в вазах белые лилии, имитируя их естественное цветение. На Ибо темные джинсы и белая рубашка, с расстегнутым на три пуговицы верхом. Слегка отросшие волосы, уложены в легкий беспорядок, словно рука любовника взъерошила их нечаянным прикосновением. Глаза оттенены коричневыми тенями, а губы, губы вновь из-за нервной привычки их постоянно облизывать и покусывать, не нуждаются ни в каких косметических средствах, и так стали слегка припухшими и ярко алеют на его бледном лице, словно он только что перестал целоваться. Для создания непринужденной атмосферы Сяо Чжань включил легкую музыку, звучащую приятным фоном. Убаюканный мерным движением воды и легкой музыкой, Ибо, незаметно для себя, погрузился в легкую дрему. А поэтому не видел, как Чжань откладывает кисти, встает и приближается к нему, неотрывно смотря, как опускается рядом на колени, наклоняется и тянется вперед, пока не накрывает его губы своими и замирает на несколько мгновений в легком прикосновении. Лишенный остатков здравого смысла из-за сна и опьяненный нахлынувшими ощущениями, Ибо в ответ приникает ближе и обвивает шею Чжаня, возвращая поцелуй. Воодушевленный действиями партнера Чжань притягивает его ближе, положив одну руку на затылок, а другую отправил в путешествие по спине, даря медленную и неспешную ласку. Их объятия становятся еще теснее и Ибо окончательно теряется в головокружительных ощущениях. Он стонет и откидывает голову назад, сильнее открывая беззащитную шею, упиваясь приятными ощущениями, совершенно не замечая, как под ловкими длинными пальцами рубашка распахивается все сильнее. Чжань метит его засосом под ключицей, и сразу зализывает покрасневший участок кожи. Ибо проникновенно стонет, глубже зарываясь пальцами в волосы Чжаня, окончательно портя идеальную укладку и прижимая его голову ближе к себе. Поцелуи разбросаны в лишь одному Чжаню известном хаотичном рисунке: губы дотрагиваются до пульсирующей жилки на шее, пробуя ее на вкус широким движением языка, нос утыкается в яремную впадину, позволяя владельцу наполнить легкие ароматом Ибо. Чжань отстраняется и легкими поцелуями покрывает его глаза, щеки, касается уголков губ, оставляет влажную дорожку на шее, слегка прикусывая кадык, скользит ниже, оставляя местами крошечные укусы, пока губы не начинают выцеловывать ареолу вокруг соска, а двумя пальцами сжимает и перекатывает другой, заставляя его затвердеть. Дерзкая ласка позволяет в затуманенном мозгу Ибо «включить свет». А нахлынувшее чувство осознания, неизвестно откуда, дает силы отстраниться от Чжаня, оттолкнув его руками в грудь. Оседающее тяжестью в груди чувство вины, заставляет резко подорваться на ноги и, кое-как запахивая рубашку, чуть ли не бегом броситься прочь из оранжереи, прочь из поместья, прочь от Чжаня. Ибо игнорирует его окрики, с просьбой остановиться и попытки догнать, лишь вытирает на ходу застилающие глаза слезы и неустанно, словно мантру, продолжает бормотать: - Прости, прости, прости, прости, прости…. – до конца не осознавая, у кого же он на самом деле просит прощения: у Усяня за предательство, у Чжань-гэ за то, что увлекся им и кажется полюбил, или у себя за то, что вновь осмелился жить. Ибо не помнил, как он добрался до своей квартиры, очнулся, только увидев свою дверь. Он громко стукнулся лбом о полотно, застонав от отчаяния – его личные вещи остались в поместье. Пошарив рукой в вентиляционной трубе, Ибо выудил оттуда запасной ключ, только очутившись в квартире и захлопнув за собой дверь, он почувствовал себя в безопасности. Телефон оповещает владельца о входящем сообщении, молодой человек машинально тянется посмотреть и замирает – 14 пропущенных звонков и 36 сообщений от Чжань-гэ. Ибо не в силах ни ответить, ни отправить этот номер в черный список, поэтому лишь молчит и не может оторвать взгляд от просьб поговорить. Сяо Чжань пытается быть услышанным остаток вечера и весь следующий день, но в итоге замолкает, а Ибо вновь кажется, что он опять потерял душу и привычно ищет спасения в работе. Еще через два дня его на пороге дома ловит курьер и передает увесистый пакет и букет из белых лилий. Внутри оказываются его оставленные вещи и картина, где он в окружении цветов улыбается и счастливо смотрит на художника, словно они знают один секрет на двоих. Вместо подписи в углу картины Ибо находит сердце с точкой слева внизу… - Так это был ты, - шепчет юноша, не в силах стоять на ногах Ибо опускается на пол, скользя спиной по стене, закрывает лицо руками и утыкается в колени и начинает раскачиваться. Но эмоции не находят выхода, у него просто нет больше слез, Ибо не кричит, хоть и испытывает адские муки, он начинает выть безысходно и отчаянно.