Уверуй в Джашина!

— Матсураси-сан, посмотрите, я даже не притрагивался к краске, что же это? Неужели я… преисполнился? Я полноправный джашинист, сенсей, взгляните на меня!.. Хидан поднял взгляд на ученика: что? Он может быть столь прекрасным? Как такое возможно? Этого не может быть, да он же обычно похож на маленькое очаровательное чучелко. Но сейчас перед ним именно взрослый мужчина: мышцы выпирают под кожей; на лице сияет белоснежная улыбка, обнажая эти маленькие, но так явно торчащие острые резцы; идеальный грим на лице, откинутая чёлка… — Ли, ты… ты похож на… т-ты богоподобен… — от того что он видит, не ведает, что мелет небогоугодную ересь, но контроль давно утерян, его несёт дальше, — я бы хотел, чтобы ты всегда выглядел именно так! — Вау, это высшая степень похвалы для меня, благодарю вас, о мастер! — его голос был ниже, чем обычно. «Мой мальчик, ты уже совсем взрослый, грубоватый мужской баритон рвётся сквозь твой звонкий тенор. Приятно тебя слушать, как никогда, о чём бы поговорить с тобой, чтобы твоя речь и дальше лилась вот так нараспев?» — Ли, раз ты уже принял ритуальный облик, начерти символ и прочти молитву. Можешь использовать мою кровь, если хочешь. — Нет, учитель, я справлюсь сам! — с этими словами он делает надрез небольшим ножом на ладони, затем сжимает, выдавливая кровь на землю. Какое-то количество крови в заданных очертаниях уже впиталось в песок. Он её размазал ступней, создавая более четкие линии. Вот, он встает в центр и громко, вслух молится Кровавому божеству. Хидан невольно завис, пока любовался таинством вероисповедания его протеже. Когда его ученик завершил обряд, он подошёл к учителю в поисках одобрения. — Ли, — он гладит его мягкие волосы, — ты учишься так быстро, буквально схватываешь на лету. Ты заслужил награду. Проси у меня всё, что хочешь. Таких способных учеников, я уверен, свет ещё не видывал, ты гений упорного труда. Такое следует поощрять, поэтому говори, чего желаешь? — Хидан-сенсей, — как котёнок, он ластился, подставляясь под ласковую ладонь, — мои желания столь просты, а от того и низменны, мне просто стыдно просить вас о такой ерунде. — Неужели ты хочешь меня…проткнуть косой? — Что?! Нет! — Хм, а вот Дейдара и Сасори бы не отказались. Да и Какузу тоже. И ещё… так, в этом логове есть вообще кто-то, кто меня не ненавидит? — Хаха, ну я, например, — он потупил взгляд, скрывая покрасневшие щёки от взгляда учителя. Действительно, он его не ненавидел. А любил. Больше, чем кого-либо. Сильнее, чем господина Джашина. Вот уже несколько лет. С тех пор как ему было 16 и он вступил на этот путь и по сей день. Через пару недель ему будет исполняться 22. Разница в шесть лет уже не так страшна, чем старше становишься, тем меньше значения придаешь возрасту. Но Хидан далёк, недосягаем, недостижим так же, как и тогда. Он чувствует на себе взгляд учителя, что гордится своим любимым и единственным учеником. Хотелось бы верить, что в нем теплится ответная любовь. В голову уже лезут сумасбродные, похабные и неугодные богу мысли. Он мысленно помахал руками, отгоняя мороку, подобно тому, как отгонял бы надоедливых насекомых. «Хочу, чтобы вы меня поцеловали» — скажи это! Вот он, твой, возможно, единственный шанс заполучить, чего ты так страстно желаешь все эти годы, о чем фантазируешь ночи напролёт. Стоит только руку протянуть и вот оно! Не молчи, Ли, скажи уже ему! Но предательский комок встал в горле и не дал что-либо сказать. — Хорошо, что бы это ни было, сообщишь попозже, если стесняешься сказать лично, напиши и подкинь записку под дверь! Его будто обдало ледяной водой. Он молча кивнул и они разошлись по своим комнатам. Сегодня Хидан под впечатлением от увиденного днём видел яркие, пёстрые сны. И главным героем в них был не он, как обычно, а его ученик. До определенного момента он колесил по калейдоскопу событиий, затем это цветное варево замерло. Посреди благоухающей зелени перед ним Рок Ли. Вот он снимает верх, через мгновение он предстал в ритуальном облике. Как никогда, он был уверен в себе, он хищно улыбался своему учителю. Высунув язык, он обнажил клыки, с них стекала кровь, не его. Ого, он убил человека для ритуала? Хидан ещё не давал ему возможности да и права убить и принести кого-то в жертву, надеясь, что он сам этого захочет. Убивать кого-то в первый раз непросто, если твоя душа чистая и первозданная, как у этого парня. К такому надо быть готовым. Он впился взглядом в парня, взгляд скользит ниже по прессу, он стоял полубоком, позволяя разглядеть себя и в профиль. Идеальное телосложение, не сильно перекачанный и не слишком худощавый. Рок Ли в расцвете юности, если бы его жизнь можно было охарактеризовать одним словом, это определённо была бы весна. Нефритовый цветок готовится стать сочным плодом. Но прежде чем стать прекрасным хрустальным яблоком, налитым соком и солнцем, он увянет на миг, лепестки взметнутся ввысь. — Учитель, — томно произнёс он, прижимаясь к груди Хидана, — я вас люблю и… уважаю. — Я чувствую то же самое. — Правда? — Конечно. — Тогда можно я?.. — он потянулся своим лицом к столь желанным губам. Хидан от удивления приоткрыл рот и широко распахнул малиновые глаза, но не отшатнулся назад и не оказал никакого сопротивления. Миг слияния. Они оба ни о чём не думали, ничто не существовало помимо них и этого момента. Даже не устыдились, представив, что Джашин видит их сейчас, вот таких покрасневших от вскипающей крови, что хлынула к их лицам. И лишь смерти подобный окрас скрывал это. Годы воздержания от каких бы то ни было ласк принесли свой результат — тактильный голод, жажда разрядки; томительное желание, которое годами подавлялось, вспыхнуло и обжигало огнём всепожирающей похоти, поднимающейся в груди. Тепло разливалось по всему организму, казалось, в крови течёт лава. Хидан внезапно ощутил что-то неладное, ощущения были чересчур реальны. Усилием воли он заставил пробудиться от столь приятного, полного неги, сна. И что он видит перед собой? Ученика, что в самом деле его целует, нависая сверху. — Так, спокойно, Хидан-сенсей, это моё желание, вот. — Всего-то? — Ыэ? — Ты мог просить о большем, ради тебя не жалко согрешить. — Чт… — Ну раз твоё желание сбылось, иди уже к себе. Он в растрепанных чувствах ушёл в свою комнату, где тихонько орал в подушку, судорожно сжимая её, чуть ли не разрывая наволочку.

Это не может быть правдой.