***
Мадзумото оказался из числа тех людей, кто добровольно помогал полиции замечать, так сказать, странности на территории Адзигасавы, однако этот факт едва ли сменил гнев на милость со стороны Ойкавы. Тот всё ещё встречал его с презрительным фырканьем, а провожал уничтожительным взглядом. Подозрительные подружки, как выяснил Тетсуро, не имели никакого отношения к Судзаку, Снизу-сверху-вниз или ещё каким-либо людям, с которыми приходилось сталкиваться в Токио. Кроме того, они исчезли столь же быстро, как и появились в Адзигасаве, поняв, что на такой маленькой территории их схватят слишком быстро. Но даже решение этой проблемы не стало преградой для того, чтобы Ойкава решительно заявил, что через неделю они оба покинут посёлок. Он хотел и раньше, если честно, но хозяйка дома находилась в отъезде, а позволить оставить ключи кому-то она не могла. Впрочем, и это не было тем, что особо портило настроение обоим. Наконец научившись более-менее адекватно разговаривать друг с другом, проявлять какое-то внимание и даже не скупиться на тактильные контакты, вроде успокаивающих объятий, которые были действительно необходимы им обоим, Куроо и Ойкава приучали себя к нормальной и спокойной жизни под одной крышей. Потому что оба поняли, что за пределами их территории они не найдут подобного спокойствия. Тоору и радовался, и грустил по тому поводу, что их взаимоотношения действительно походили на родственные, и всё так же не мог найти в себе силы поговорить с Тетсуро на весьма щекотливую тему. Он неоднократно думал о том, что, вероятно, надумал себе больше, чем было на самом деле, даже читал статьи на эту тему, но ничего полезного не нашёл. В большинстве случаев ему просто советовали смириться, либо обратиться к психологу со своей проблемой. А ещё он никак не мог избавиться от душащего страха за своё возможное признание. Куроо так часто напоминал ему о том, что он гетеро, что Ойкава уже начинал испытывать стыд за внезапную влюблённость. И да, он наконец-то признался сам себе, что действительно влюблён. Очередное утро, знаменующее скорый отъезд из Адзигасавы, располагало к тому, что день будет спокойным. Ленивый обмен добрыми пожеланиями на кухне, совместный завтрак, недолгий разговор о личном состоянии, и они снова разошлись по разным углам. К слову, это было идеей Тоору — делиться переживаниями, чтобы не позволять друг другу сорваться, и предложил он это аккурат после того, как Тетсу наорал на него за треклятый засос на шее. Стоит заметить, что это действительно имело свои плоды. На самом деле Куроо очень хотел остаться рядом с ним, потому что снова плохо спал ночью, а рядом с Ойкавой мог себе позволить беспечно вздремнуть. Почему так — он не знал. И даже не признался в этом другу, хотя понимал, что стоило бы. Но он, наверное, боялся реакции? Думая об этом, Тетсу выбрался на балкон. То, что сейчас происходило между ними, напоминало настоящие, крепкие и здоровые отношения пары, не хватало только поцелуев и какой-то близости. И если раньше он никогда об этом не задумывался, то сейчас понял, что именно таких отношений он и хотел бы. С ним. Прокручивая зажигалку между пальцев, Тетсуро лениво разглядывал улицы, считал проезжающие машины, высматривал Мадзумото, чтобы скрыться с балкона до того, как будет замечен. Устав обращать внимание на окружающий мир, он так сильно увлёкся игрой с зажигалкой, что теперь, закусив нижнюю губу, лихо подкидывал её, ловил, снова подкидывал и перекручивал в руке, словно готовился к конкурсу очумелых пальцев. Неожиданно зажигалка крайне неудачно скользнула по мизинцу, и Куроо, ругнувшись, резко подался вперёд, пытаясь её словить, и… Ойкава, отыскав более-менее интересное чтиво, пытался привести собственные мысли в порядок. Час назад он позволил себе уткнуть лицо в подушку и заорать во всё горло, чтобы немного остыть. Теперь оставалось найти состояние, близкое к гармонии, где-то глубоко внутри себя. Не то чтобы он начитался статей, просто знал, что эмоциональное здоровье ничуть не ниже по значению, чем физическое. Разумеется, он не питал любви к медитации, молитвам, не верил в чудеса и чакры, просто хотел собственного покоя. Когда-то давно он пришёл к похожему состоянию, когда его личные переживания настолько сошли на нет, что даже внешние проблемы не имели особого значения. Но стараниями его драгоценной матери это состояние лопнуло, как мыльный пузырь. Ойкава меньше всего хотел вспоминать о ней, однако всё равно она возникала в подсознании. При том в такие моменты, что он даже и не собирался о ней думать. Не сказать, что он её ненавидел. Просто искренне не хотел, чтобы она снова появилась в его жизни. И да, в большей степени это было связанно именно с его отчимом, Хиросавой. И не только потому, что тот был виновен в смерти отца Куроо. Дерьма было в жизни Тоору и без этого предостаточно. Отвлёкшись на блик в окне, Ойкава было подумал, что кто-то намеренно подаёт сигнал, чтобы привлечь внимание, но это оказалась всего лишь мимо проезжающая машина. Он уже собирался вернуться к чтению, как вдруг заметил, как что-то мелкое упало в куст, растущий под окном. А следом за ним грузно свалилось нечто, которое в полёте успело вспомнить чью-то мать и в подробностях описать, что бы с ней приключилось в эту секунду. Бросившись к окну, Тоору распахнул его и уставился на Тетсуро, распластавшегося на земле. Тот протяжно застонал, откидывая от себя сломанные ветки и части оградки балкона, которая, не выдержав его веса, обвалилась вместе с ним. Достоверно убедившись в том, что Куроо вполне себе жив, Ойкава подпёр щёки ладонями и улыбнулся. — Вы посмотрите, что творится. Говорили, что сегодня без осадков, а с неба мужики валятся, — рассмеялся он, явно пользуясь тем, что прямо сейчас его не убьют за эту шутку. — Так я о чём, — отозвался Тетсуро. — Чудеса такие происходят… кто угодно бы обрадовался, а ты… Тетсу вскинул ладони вверх, скривив физиономию, и принялся передразнивать Тоору, при том активно жестикулируя и меняя интонацию голоса: — Я ге-е-ет-е-р-о-о, я ге-е-е-етеро-о-о-о, — протянул он с особой издёвкой. — Ты ходить хоть можешь? — не обращая внимания на театр одного актёра, обеспокоенно уточнил Ойкава. — Тогда пошёл ты в задницу, придурок, — ответил он, как только получил утвердительный кивок. — Ты иди, я, пожалуй, ещё немного тут полежу, полюбуюсь видом, — цыкнул Куроо, намекая на то, что сам он не поднимется. Перемахнув через окно, Тоору поднял его на ноги и тут же схватил за подбородок, увидев, что щека его друга пострадала от встречи с веткой. Затянув его в гостиную, так же через окно, он поспешил усадить Тетсуро на диван, а сам отправился за аптечкой. Серьёзность с его лица пропала в ту же секунду, как Тетсу начал рассказывать, каким образом оказался в кустах, и Ойкава, не выдержав, расхохотался. Конечно, будь тут ранения посерьёзнее, он бы не стал так заливаться смехом, но ситуация была до критичного идиотской. Осторожный Куроо, рухнувший с балкона из-за зажигалки… — Ой, да заткнись, — нахмурившись, заворчал Тетсу. — Ты вообще как-то в ванной… — Закрой свой рот! — Тоору прижал вату к ране слишком ощутимо, отчего тот зашипел и бросил на него убийственный взгляд. — Если я буду вспоминать все разы, когда у меня были шансы заработать обморок из-за смеха… — То я тебя поцелую, — предупреждающе заявил Тетсуро. — О, только постарайся не убиться насмерть и не свалиться с дивана, — едко отшутился Ойкава. Когда чужая ладонь настойчиво легла на его плечо, он лишь улыбнулся, даже не покраснев. Куроо намеренно положил руку на то плечо, которое было возле спинки дивана, позволяя ему уйти, и тот откровенно проигнорировал столь великодушный шанс. Он подался вперёд, всё так же оставляя время на обдумывание, и облизнул собственные губы, демонстрируя свои намерения. Ойкава резко выдохнул и… медленно отвернулся. «В сторону спинки», — прикрыв глаза и улыбнувшись, подметил Тетсу. — Что же ты творишь со мной, Тоору-чан, — прошептал он и аккуратно коснулся губами демонстративно подставленной шеи. Короткими поцелуями он начал подбираться к его подбородку, с огромным трудом сдерживая собственный стон. Встань Тетсуро сейчас резко, то непременно бы потерял сознание от внезапно подскочившего давления. Каждое прикосновение к коже Ойкавы отзывалось электрическими импульсами между позвонками, дыхание становилось прерывистым. Уже почти добравшись до приоткрытых губ, Куроо не смог сдержать смешка оттого, как Тоору опять увернулся от прямого поцелуя. — И снова можно только шею, — вырвалось у него, и Тетсу свободной рукой прижал его к себе за талию. — Да… — с придыханием ответил Ойкава, запустив пальцы в его волосы. — Стоп. Что ты сейчас сказал? — резко оттянув его от себя, он за одно мгновение изменился в лице. — Я не… слушай, я просто… — Куроо зажмурился, чем сдал себя с потрохами. — Сучья морда, всё ты помнил, — процедил Тоору. — Стоило это понять, когда ты вылил всю наркоту в раковину. — Твою мать… — обречённо проговорил он, безуспешно пытаясь выбраться из хватки. — Слушай, за тобой тоже грешок, не нужно сейчас меня во всём винить, ладно? — Я тебе сейчас просто шею сверну, веришь? За мной грешок? В том, что ты под веществами дурил мне голову?! — О, не ты ли мне заявил, что всё хочешь забывать так же, как это делаю я каждый раз?! — пользуясь тем, что Тоору отпрянул от него, Тетсуро незамедлительно поднялся с дивана. — Что мне оставалось делать? — Идти в задницу, — рыкнул он, рванув к выходу из гостиной. Грёбаное доверие, которое почти удалось построить, рухнуло, окатив их двоих пылью и обломками. Ойкава забежал на второй этаж, собираясь взять ветровку из спальни, чтобы свалить до самого вечера куда-нибудь на окраину посёлка, как вдруг замер, так и не коснувшись ручки двери. — Вот же сука ты, Куроо! — рявкнул он. Тетсуро замер со стаканом в руке, слыша, как приближаются чужие шаги, и уже начал представлять, как плеснёт эту воду в лицо Ойкаве, чтобы он остыл. Или себе, чтобы самому не взорваться. — Ты был трезвым в тот вечер! — ворвавшись в кухню, Тоору сжал кулаки, остановившись в трёх шагах от Тетсуро. — Когда ты назвал меня её именем! — Больше скажу, я сделал это специально, — усмехнувшись, ответил он и повернулся. — Или мне стоило ещё в тот момент сказать тебе… — Сказать правду! Что тебе просто скучно, что я — твои эксперименты! Чтобы я не мучился сейчас, отчаянно цепляясь за то время! — Я назвал тебя её именем, чтобы ты не допустил ошибку! И перестань на меня орать! — Куроо швырнул стакан в раковину и двинулся в сторону коридора. Сейчас что угодно могло спровоцировать атомный взрыв, и он уже собирался обрадоваться тому, что Ойкава промолчал, но тот открыл свой рот и заставил Тетсуро резко остановиться. — Где же было твоё невероятное благородство, когда ты приставал ко мне даже на трезвую голову?! — Там же, — сквозь зубы начал цедить он, резко обернувшись, и выставил указательный палец, — где твоя хвалёная гетеросексуальность, когда ты подставлял свою шею под мои губы и бессовестно стонал! Сначала Куроо увидел белую вспышку перед глазами, после которой прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что прижал Ойкаву за горло к стене. Горящее ощущение на щеке помогло вспомнить, отчего его охватила ярость. Больше всего в своей жизни Тетсуро ненавидел пощёчины. Тоору стоял перед ним, не двигался и не сопротивлялся, с вызовом глядя в глаза. Злость начала медленно отступать, однако Тетсу не спешил отпускать его. Как же сильно он хотел выплеснуть всё, что его тревожило долгое-долгое время, и одновременно хотел услышать то, что его в одночасье успокоит. — Что же ты меня не целуешь, Тетсуро? — нагло поинтересовался Ойкава, второй раз за всё время общения назвав его по имени. — Я же прижат к стене, как ты и хотел неделю назад. — Потому что если ты сейчас отвернёшься, Тоору, клянусь, я просто-напросто убью тебя, — спокойно, размеренно и тихо ответил он. — Видишь ли, — Ойкава отнял чужую руку от своего горла, — тебе никогда и ничего не мешало повернуть меня к себе снова, — он улыбнулся, видя, что Тетсу не предпринимает никаких действий. — Но сейчас тебе мешает настойчиво звонящий телефон в твоём кармане, ведь так? Ответь, видимо, Мадзумото соскучился. Выудив мобильный из заднего кармана, Куроо демонстративно показал экран, где светилось имя Кенмы, и столь же картинно ответил на звонок, поставив вызов на громкую связь. — Я не отвлекаю тебя от попыток забыть твоего придурка? — раздался удивительно радостный голос Козуме. — Нет, не отвлекаешь, — ответил Тоору, — он прямо сейчас прижал меня, придурка, к стене, ускоренно пытаясь забыть, — рассмеявшись, договорил он. — Ойкава-сан, извини, я не… я про другое, это… — заикаясь, начал оправдываться Кенма. — Забей, он всё знает теперь. Спасибо, а то самому никак не удавалось сказать, — мрачно отозвался Куроо. — Я перезвоню позже, — и сбросил звонок. — Не смей уходить, давай сейчас поговорим. Он отошёл назад, заведя руки за спину, показывая тем самым, что больше не станет распускать руки. — Не думаю, что нам есть о чём говорить, — не без сожаления ответил Тоору. — Мы более чем выяснили ситуацию, так что желаю удачи в том, чтобы всё поскорее забыть. Как жаль, что наркота не помогала тебе тогда. — Мне тоже жаль. Что я сорвался, а ты это видел… — Нет, не смей так говорить, — Ойкава горько улыбнулся. — Знаешь, я думал, что ты всё поймёшь, услышав случайно отправленное голосовое тебе на почту. Надеялся, что мы придём к тому, что именно ты мне объяснишь, почему мне невыносимо рядом с тобой. Куроо чувствовал, как земля медленно начинает уходить из-под ног. — Что ты мне объяснишь, почему вся моя гордость, все предубеждения исчезают со скоростью света, и почему меня воротит от мысли, что вместо тебя может оказаться другой мужчина, — глаза Тоору увлажнились, губы задрожали, голос заметно просел. — И почему с того самого дня, как ты не дал себя поцеловать, меня не покидает чувство, что я сдохну без твоих прикосновений? Никогда прежде Тетсуро не думал, что испытает невыносимую боль, поняв взаимность собственных чувств. Ни в одном из возможных, представленном им, развитии событий он не видел, что Ойкава однажды скажет что-то подобное. Но даже если мог на мгновение это представить, точно не хотел, чтобы это произошло именно так. Куроо ощущал себя невероятно потерянным прямо сейчас, потому что всякий раз упускал один важный фактор. Человек, который долгое время даже не мог представить, что у него появится симпатия не к противоположному полу. Себя-то он забыл, когда впервые понял, что его тянет к парням. Когда едва не закрылся в себе и чуть было не бросился под поезд, поняв, что живёт в мире, где таких людей презирают. — Я… я тебя… — Что ты меня? Понимаешь, ненавидишь, услышал? Что, Куроо-сан? — Ойкава сорвался на крик. — Люблю, — подняв растерянный взгляд, сказал он. Тоору лишь укоризненно покачал головой, ничуть не поверив в услышанное. Из груди вырвался смешок, ненастоящий, поддельный, полный отчаяния. — Любишь настолько, что искренне хочешь забыть меня? Знаешь, что-то это не очень похоже на любовь, — Тоору прижался спиной к стене, уткнувшись в лицо ладонями. — Настолько, что готов задавить все свои чувства, чтобы быть рядом с тобой, — Куроо не смог найти в себе силы, чтобы подойти к нему. — Хотя бы просто рядом, Тоору. Это похоже на любовь? — Давно? — сдавленно спросил он. — Даже до наркотиков, — признался Тетсуро. — Извини, но… — Ойкава обнял себя за плечи и развернулся, зашагав в коридор. — Удачи тебе с тем, чтобы забыть такого придурка, как я.***
Как Куроо оказался в баре, он, честно говоря, и не помнил. Он просто схватил ключи, сел в машину, а после уже был около стойки, заказав себе что-то слабоалкогольное. Уже почти отпив, он опомнился, что всё же за рулём, а нервы сдавили настолько, что одним коктейлем он не обойдётся, Тетсуро попросил бармена поменять напиток. Тот было начал возмущаться, но когда ему протянули купюру, уведомив, что сдачи не нужно, налил обычный ананасовый сок. Всё должно было быть не так. И ему не стоило уезжать из дома, просто нужно было выждать, когда Ойкава сможет с ним спокойно поговорить. Может, они бы пришли к тому, что действительно стоит перестать воспринимать друг друга, как объект воздыхания, а может, решили и то, что стоит попробовать быть вместе. Они вполне могли бы договориться хоть до чего-то, но Тетсуро не смог. Он снова оказался слабым. Сейчас он прекрасно понимал, что нужно было тогда сказать Ойкаве. И осознавал, что всё это вызывает в его друге крайне противоречивые чувства. Почти что кризис ориентации, да только, судя по словам Тоору, он это испытывал только к Куроо. — Ещё даже нет шести, а ты напиваешься… соком? — А? — дёрнувшись, Тетсу поднял взгляд. — Привет, Мадзумото. Да, надеялся, что он забродил. — У нас всё свежее, — шутливо-обиженно подметил бармен, обновив пепельницу. — Как обычно, Мото-Мото? Куроо прыснул в кулак от этого прозвища, в какой-то степени даже обрадовавшись тому, что встретил кого-то более-менее знакомого. Не то что он собирался делиться наболевшим, просто, наверное, хотел услышать что-то дельное. Например настойчивый совет поехать домой. — А может к чёрту и напьёшься? — предложил Судзуму. — Нет, я за рулём, — отмахнулся он. — Проблемы с другом? — Извини, у меня нет с собой наличных, чтобы оплатить сеанс психотерапии, — резкий тон, по идее, должен был сдуть Мадзумото сквозняком, но тот уселся рядом. — Я не стану говорить об этом с тобой. — Тогда я просто побуду тут, чтобы напоминать тебе о том, что ты за рулём. Отвратительная забота, которая не от Ойкавы. А если точнее, то потому что не от Ойкавы. Можно подумать, что Судзуму стал бы у него выдирать рюмку из рук. Тот завёл скучнейшую беседу, в которую Куроо даже не вслушивался, а только кивал из вежливости, и тоска начала пробираться в самые кости. Прошло уже, наверное, часа два, не меньше, а Тетсу по-прежнему не проронил ни слова на тему того, что же его сподвигло направиться в бар. И сейчас, слушая очередной бред про спорт, он прекрасно понимал Тоору, который откровенно не переваривал их соседа. К счастью — временного. — Я, наверное, пойду, — вежливо попытался начать он. — Да что ты? Сиди, ты мне не мешаешь! — с явно притворной улыбкой отозвался Судзуму. — Нет, я пойду, мне действительно пора, — Куроо прищурился, когда его схватили за запястье. — Нет. — Я даю тебе десять секунд на то, чтобы ты сейчас перевёл разговор в такое русло, чтоб я и не вспомнил, как ты меня схватил, — Тетсуро допил свой сок, брезгливо отряхнув руку от чужого касания. — Ладно, слушай… те клофелинщицы, они снова могут быть тут, — понизив голос, начал Мадзумото, — я хотел бы, чтоб ты присмотрелся, вдруг узнаешь… — Сказал бы сразу, — возмутился он. — Я крайне ненавижу тактильные контакты, так что держись подальше. — Что, даже дружеские обнимашки? — В том числе, — честно признался Тетсуро, отрицательно покачав головой бармену, когда тот указал на стойку с соками. Через минут пять он начал чувствовать себя очень и очень странно, но толком не понимал, что именно происходит. Паника, душащее чувство и острое желание немедленно бежать прочь. — Скоро вернусь, — бросил он, устремившись в туалет. Закрывшись в кабинке, он стал лихорадочно набирать номер, всё больше и больше понимая, что с ним происходит.***
Тоору чуть было не швырнул телефон в стену, когда после десятого сброса раздался одиннадцатый звонок. Что бы сейчас не сказал Тетсуро, он не хотел его слышать. Хотя и понимал, что демонстративная обида тут ни к чему. Ойкаве просто было необходимо сейчас остыть. Телефон снова пиликнул, на экране засветилось сообщение. — Да пошёл ты, — уводя взгляд в сторону, произнёс он вслух, как вдруг зацепился краем глаза за текст. «Меня обдолбали. Помоги.» — Думаешь, я на это поведусь? — рассмеялся Ойкава. Он открыл переписку и вдруг осознал, что Тетсуро никогда не писал ему смс, а на полученные сообщения всегда перезванивал. — Твою мать! Ключи он даже не стал искать, сразу же посмотрел в окно и убедился, что Куроо уехал на машине. Едва не позабыв закрыть дверь, Тоору побежал в сторону единственного бара, который мог быть сейчас открыт. В панике он забыл телефон, но точно знал, что именно там его и найдёт. И едва ли Ойкава сейчас вспомнил тех барышень, которые промышляли клофелином пару недель назад, он был стопроцентно уверен, чью голову сегодня размозжит о стену. Ни такси, ни попуток, будто весь мир решил впасть в спячку. Даже ни одного грёбаного велосипеда, небрежно оставленного у чьего-нибудь забора. Едва не выплёвывая лёгкие, Тоору вывернул из-за угла и нашёл в себе силы ускориться, завидев бар. — Ты мне не нравишься, — буркнул охранник на входе, который едва ли доставал по росту до груди Ойкавы. — Послушай… ты, — переведя дыхание, начал говорить он. — Там мой друг, и лучше я его заберу оттуда, чем сюда приедет полиция и узнает о наркотрафике в этой забегаловке! Охранник распахнул глаза, поведясь на отчаянный блеф. — Если у него будет передоз оттого, что я не успел, тебя по частям будут искать по всей Азии, — выпрямившись, Ойкава сделал глубокий вдох. — Пропускай. — Какие-то проблемы? — появился второй охранник. — Нет, я его перепутал, — несколько испуганно ответил вышибала, отойдя в сторону. — Хорошего вечера, чёрный выход. — Понял, скажу Джи-ку, — кивнул второй охранник, с опаской глянув на Тоору. Это точно не был шифр, а скорее просьба, чтобы Ойкава воспользовался именно задней дверью бара. Впрочем, ему было категорически плевать на эту конспирацию. Быстрым шагом он направился прямо к бармену, выяснять, не видел ли тот Тетсуро. Разговорить его удалось только после крупной купюры на стойке, точнее он соизволил указать на двери туалетов, а после так же продолжил протирать бокалы. Ойкава победно улыбнулся, увидев рядом с Куроо Мадзумото. Тот, резко отпрянув от еле стоящего на ногах Тетсу, начал пятиться назад. — Слушай, я просто хотел помочь, он в говно. — Что. Ты. Ему. Подмешал. Не вопрос. Утверждение, намеренно расставленная интонация так, что на лице Судзуму отразилась паника. Тетсуро съехал по стене на пол, мыча что-то невнятное и постоянно повторяя имя своего друга. — Иди сюда, всё хорошо, я рядом, — Ойкава двинулся к нему, поднимая на ноги. — Идём, я отвезу тебя домой. — Прости, прости, прости, — медленно повторяя одно и то же слово, Куроо едва не отключался. — Удавка разболталась, надо потуже затянуть, — ляпнул Мадзумото и рванул к выходу. Тоору, резко опустив Тетсуро на пол, за что тут же извинился, устремился вслед за ним и, развернув к себе лицом за плечо, что было силы врезал Судзуму нижней частью ладони в нос. Он еле сдержался от желания сморщиться, когда услышал хруст ломающихся костей, но не упустил возможности ударить его ногой в живот, когда тот распластался на полу. — Ещё раз увижу — кишки выпущу. На них и повешу. Ойкава подошёл к Тетсу, присев перед ним на корточки, и потянул на себя. Но он, вместо того, чтобы подняться, испуганно прижался к нему. Несколько минут потребовалось на то, чтобы успокоить Куроо, а после Тоору наконец удалось помочь ему встать. Когда они проходили мимо Судзуму, тот сдавленно застонал, и у Ойкавы появилось непреодолимое желание плюнуть ему сейчас в лицо. Однако он не стал ему поддаваться, просто повёл Тетсуро к указанному выходу. Куча охранников, столпившаяся там, вызвала подозрение, но после стало понятно, что они это делают для того, чтобы в баре не поднялся шум. Те провели обоих парней до автомобиля, помогли поддержать Тетсу, пока Тоору искал в его карманах ключи от машины, а потом даже поблагодарили, что всё обошлось без полиции. Кроме того, охрана убедила их в том, что разбитое лицо Мадзумото пропадёт с камер наблюдения, когда он придёт в себя. Казалось, что времени прошло совсем мало, однако уже успело стемнеть. Дотащив Куроо до дивана, Ойкава посидел рядом с ним некоторое время, убедился, что тот чувствует себя нормально, насколько это возможно, находясь под веществами, а после, прихватив пачку сигарет, направился на задний двор их временного жилища. Вглядываясь в небо, где вдали сверкали молнии, Тоору молча сидел на ступеньках, крутя меж пальцев пачку. Накрапывал дождь, поднимался ветер, но он едва ли собирался зайти в дом. Даже для того, чтобы просто накинуть что-то сверху. Было плевать, если он заболеет с осложнениями, если честно. Опёршись спиной о деревянный столб, Ойкава не думал вообще ни о чём. Прошло достаточно времени, чтобы стемнело окончательно, а в близ лежащих домах погас свет. Тоору подкурил. Дым приятно обжёг горло, и он улыбнулся. Раздался звонок телефона, оставшегося в гостиной, и он крикнул: — Я здесь! — прекрасно зная, что это звонит Тетсу. Ойкава снова сделал затяжку, выпустил изо рта ряд ровных колец и не смог не усмехнуться, когда услышал удивлённый вдох за своей спиной. — Да ладно тебе, кто в школе не курил? — обернулся он. — Я ещё после выпуска баловался некоторое время, потом понял, что дыхание ни к чёрту на тренировках, и бросил. Куроо промычал в знак понимания, но не произнёс ничего вразумительного. Он так и остался стоять у двери, наблюдая за тем, как курит Тоору. Ему одновременно хотелось и вырвать сигарету из его рук, и смотреть на это вечно. — Отрезвел? — поинтересовался тот, затушив окурок. — Прости меня, — Тетсу обошёл его, встав напротив. — Тоору, прости, я даже алкоголь не собирался пить, клянусь, я не знал, что он… — Всё в порядке… — Я ведь дал тебе обещание, что больше никогда не буду, — Куроо так резко опустился на колени, что Ойкава напрочь забыл все слова, так и замерев с открытым ртом. — Я знаю, что не заслуживаю ещё одного шанса! — Во-первых, перестань кричать, — придвинувшись чуть ближе, он обхватил лицо Тетсу ладонями, — во-вторых, я верю тебе. Ну ты что, — он улыбнулся, стирая со щеки непрошенную слезу, — совсем дурачок? Не плачь… — Я хочу быть для тебя тем другом, которого ты заслуживаешь, — Куроо вцепился в его запястья, крепко сжав пальцы, — хочу быть тем, на кого можно надеяться и положиться, а не ждать подвоха. — Ты правда любишь меня? Тетсу почувствовал, как его прошибает мелкая дрожь. — Так сильно, что сдохнуть готов ради тебя, — сдавленно ответил он и, не выдержав прямого зрительного контакта, закрыл глаза. — И я всё сделаю, чтобы это не стало преградой в дружбе… Он едва не вскрикнул оттого, как Ойкава прижался к его губам своими. Замерев как истукан, он попытался отстраниться, когда чужой язык скользнул в его приоткрытый рот, но не смог сделать ничего. Ни оттолкнуть, ни ответить. — Ладно, я тебя понял, — вымученно улыбнувшись, Тоору отпрянул от него, поднявшись со ступеней. — Дружба так дружба. Я, видимо, просто запутавшийся, но очень гордый и слишком предубеждённый гетеро, — добавил он и направился к двери. — Стой, подожди, я… — Нет, Куроо-сан, всё в порядке. Просто дай мне немного времени, чтобы побыть наедине со своими мыслями. И ложись спать, завтра соберём вещи и уедем отсюда.