Шёпот камня

      Налмир не мог с точностью сказать, сколько времени он уже сидел взаперти в крохотной каморке без окон на самом верху остроконечной башни. По его предположениям, с момента заточения прошло, возможно, часов пять или шесть. Берегонд не посчитал нужным оставить узнику хотя бы свечного огарка, и ему пришлось довольствоваться тонкой полоской света, проникающей из коридора сквозь щель под дверью. Глаза быстро привыкли к темноте, и молодому человеку удалось осмотреть помещение, ставшее его темницей. Комната, вероятно, когда-то задуманная под карцер для провинившихся солдат, ни разу не использовалась по назначению, и её оборудовали под хранилище для старых сёдел, подпруг и удил, сваленных в кучу вдоль всей противоположной стены. Скамьи в этом самодельном чулане также не предполагалось, поэтому юноша разместился прямо на покрытом слоем пыли полу, сунув под начавшую затекать спину мешок с каким-то ненужным, давно позабытым хламом.       Раскаянье, на которое рассчитывал начальник Белого отряда, прибегнув к настолько крайним мерам, не особенно одолевало юношу, скорее он испытывал лёгкую досаду от того, что оказался в столь незавидном положении. Ещё немного было жаль Берегонда, вынужденного подвергать своего подопечного такому постыдному наказанию. Всё же он был прав, когда говорил, что держать воина в темнице словно преступника — позор для гвардии Итилиэна, бросавший пятно и на её честное имя и на остальных солдат.       Больше всего остального Налмира беспокоил обнаруженный на берегу Андуина медальон и пятно крови на камнях. У него было довольно времени, чтобы воспроизвести в памяти каждую деталь случившегося утром, и юноша окончательно убедился, что ненароком оказался на месте преступления, возможно, гораздо более серьёзного, чем нападение заезжих разбойников. Только он не был уверен, что в свете происходящих событий его кто-нибудь станет слушать. Берегонд посчитал его рассказ выдумкой, а из-за того, что он застрял в этой дыре, встреча с лордом Фарамиром грозила перенестись на неопределенный срок.       За дверью вдруг послышались негромкие шаги, ключ в замочной скважине со скрипом повернулся, а затем отвыкшего за несколько часов сидения в темноте Налмира ослепил поток света, лившийся от масляной лампы. Щурясь и прикрывая глаза рукой, юноша устремил взгляд в сторону отворившейся двери. В проёме он мгновенно разглядел высокую фигуру своего командира, и одним рывком поднялся на ноги: — Господин, — пробормотал молодой человек хрипловатым после долгого молчания голосом.       Фарамир продолжал стоять, не переступая порог каморки и не говоря ни слова. Некоторое время он разглядывал запертого в карцере узника. Лампа отбрасывала на его непроницаемое лицо длинные, рваные тени, придавая ему ещё более суровый вид, от которого у Налмира резко пересохло в горле. — Выходи, — коротко приказал, наконец, командир.       Молодой человек повиновался и последовал за тотчас же повернувшимся к нему спиной князем Итилиэна. Тело всё же успело слегка занеметь от неподвижного сиденья на полу, и первые несколько шагов дались ему труднее, чем он предполагал, особенно когда пришлось спускаться по крутой винтовой лестнице, ведущей из башни наружу. Расчёты юноши оказались верными: на улице уже стемнело, значит, взаперти он провёл большую половину дня.       В полном молчании они пересекли задний двор и поднялись в галерею, соединяющуюся со входом в замок. Переступив вслед за своим командиром порог его покоев, Налмир первым делом подумал, сколь долго он здесь не был — месяц или даже больше. А ещё вдруг бросилось в глаза то, как много же в комнате книг — ими были уставлены все шкафы, расположенные вдоль стены. Юноша знал, что князь Итилиэна большой любитель проводить время за чтением, но прежде почему-то не обращал на это внимания.       Фарамир бесшумно проследовал к своему креслу, остановился и опустил руку на его высокую спинку. Налмир столпом замер неподалеку, не решаясь заговорить, и не зная, что ожидать. — Собираешься объясняться? — услышал он привычно тихий, бесстрастный голос командира. — Какие тут могут быть объяснения, господин? — молодой человек поднял голову и встретился с Фарамиром взглядом. — Я опоздал к назначенному времени, и уже не в первый раз. Берегонд поступил справедливо. — Не сомневаюсь в его справедливости, — наместник Гондора заговорил громче. — Ты что себе позволяешь?       Налмир усмехнулся про себя — что ж, он хотел привлечь к себе внимание командира, и ему это удалось. Вот только проку от такого интереса было немного: их и без того непростые отношения теперь окончательно затрещали по швам. Вряд ли князь простит ему подобную дерзость и позволит остаться в Эмин Арнен. Молодой человек долго и упорно этого добивался, но результат оказался вовсе не таким, каким он себе представлял. Одно дело выслушивать ворчание старика Берегонда, и совсем другое — стоять под полным безмолвного разочарования взглядом человека, которому он был обязан жизнью. Единственного, кого после гибели отца он по-настоящему уважал и чьё мнение ему было важно. — Этого больше не повторится, господин, — ответил Налмир, сам не ведая, что скажет подобное. Фарамир долго всматривался в лицо застывшего перед ним юноши, прежде чем задать вопрос, который стал для того ещё большей неожиданностью: — За что ты себя наказываешь, Налмир? Почему делаешь всё, чтобы казаться хуже, чем ты есть на самом деле? Молодому человеку понадобилось время на то, чтобы собраться с силами для ответа. Обыкновенно не изменявшая ему решимость в этот раз уступила место постыдному малодушию. Он и сам толком не мог понять, что с ним происходит. — Я убил человека, — вымолвил он, наконец. — Вам известно, что я не жалею об этом, потому что по-прежнему считаю его подлецом, заслуживающим смерти. Однако мои убеждения вам претят, и я понимаю, как бы вам не хотелось, вы не сможете простить мне этот поступок. Я подвёл вас, не оправдал ваших надежд, и я знаю, что потерял ваше доверие. Поначалу я думал, что смогу смириться и с этим, но ошибся. Ни гвардия, ни военное дело меня не интересуют, если я буду чувствовать ваше ко мне презрение. Фарамир убрал руку со спинки кресла, приблизился к говорившему юноше: — Почему ты считаешь, что я тебя презираю? — Я же вижу, как изменилось ваше ко мне отношение. — Ты снова сделал неправильные выводы, — Налмиру показалось, что голос командира стал немного мягче. — Я всего лишь решил оставить тебя в покое на какое-то время, чтобы ты мог подумать над случившемся наедине с собой. А ты вместо этого принялся терзать себя бессмысленными муками совести. — Вряд ли то, что я испытываю сейчас, можно назвать муками совести. Послушать Берегонда, так у меня их не бывает и вовсе, — молодой человек чуть усмехнулся, но сразу же посерьёзнел. — Господин, я едва ли ожидал, что в той истории вы встанете на мою сторону, но в глубине души надеялся, что вы сможете меня понять. Но раз уж этого не случилось… Я вам очень благодарен за всё, что вы для меня сделали, но, наверное, будет лучше, если я уеду из Эмин Арнен. С самого начала было ясно, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. — Успокаивайся уже, — прервал его сумбурную речь Фарамир. — А то у нас и в самом деле ничего не получится.       Налмир замолчал, верно, озадаченный последними словами своего командира, гадая, можно ли их принять за окончательное прощение, и значат ли они, что теперь у них стало всё как прежде. Будто бы прочитав мысли юноши и желая развеять последние сомнения, Фарамир подошёл к нему и быстро дотронулся до его плеча: — И перестань выводить из себя Берегонда. Он переживает за тебя. — Я знаю, — потупил взор молодой человек. — Берегонд говорил, что ты хочешь передать мне какие-то важные сведенья, — князь Итилиэна опустился за свой стол и указал юноше на соседнее кресло. — Рассказывай, а то с его слов я ничего толком не понял.       От тона, которым заговорил с ним командир, и от новости, что старый гвардеец всё же не пренебрёг его предупреждением, Налмир сразу почувствовал себя увереннее. Заняв предложенное место, он не теряя ни минуты начал выкладывать события, которые весь день не давали ему покоя. — Сегодня утром я гулял по берегу Андуина, к югу от города. Мне хотелось уединения, и я свернул с дороги возле заброшенной пристани, чтобы подойти ближе к реке. Места там дикие и безлюдные, вокруг только кустарники и скалы. На одном из таких камней я увидел небольшое пятно, напоминающее кровь, а когда подошёл ближе и рассмотрел его внимательнее, то сомнения мои отпали. Сначала я подумал, может, это хищные птицы или звери разорвали свою добычу, но тогда вокруг остались бы перья или клочки шерсти, а ни на траве, ни на соседних камнях ничего не было. Одно-единственное пятно, господин. Я принялся тщательнее осматривать берег, и на некоторых участках, где земля не скрыта травой, обнаружил странные следы, как будто по песку тащили что-то тяжёлое. След оборвался у самого берега, как раз в том месте, где начинается гряда валунов, из которых образуются пещеры. Мне показалось, будто один из них отодвигали, возможно, для того, чтобы спрятать что-то внутри. — Почему ты так решил? — прервал рассказ молодого воина Фарамир, и по его лицу до сих пор было неясно, воспринимает ли он услышанное всерьёз или нет. — Потому что все камни покрыты сухим мхом, а этот повернут наружу стороной, на которой растёт только плесень, подобно той, что появляется на внутренних стенах пещер из-за сырости. Но в этих местах дождей не было уже больше двух недель. Откуда ей там взяться и почему на других валунах её нет? — Ещё что-то нашёл? — Да, вот, смотрите, — Налмир торопливо пошарил в кармане и извлёк на свет подобранный на берегу медальон из двух переплетённых между собой белых раковин. — Вы знаете, что представляет из себя такой символ?       Фарамир протянул через стол руку и взял переданную юношей вещь. Некоторое время он осматривал находку: украшение было сделано из самых простых, подручных материалов и не представляло никакой ценности. Вместо цепочки подвеска крепилась на грубой, плотной нити, наподобие той, из которой рыболовы обычно делают сети. — Похоже на рог Ульмо, — Фарамир оторвался от разглядывания медальона и посмотрел в сторону наблюдающего за ним юноши. — Это он и есть. В местах откуда я родом, такие подвески носит каждый второй рыбак. Их используют как талисман, надевают на удачу и относятся к ним очень бережно. Рыбаки — суеверный народ, их доход и благосостояние целиком и полностью зависят от удачи на море, потому Вала Ульмо почитается ими более всех прочих. Если бы человек, носивший такой талисман, случайно обронил его во время обыкновенной прогулки, обнаружив пропажу, он бы непременно вернулся и обшарил каждый камень, чтобы его найти. А за этим медальоном никто не пришёл. Налмир резко затих и выжидающе посмотрел на своего командира. Фарамир вернул юноше украшение и откинулся в кресле. Пару минут он молчал, обдумывая сказанное своим подопечным: — То есть ты полагаешь, что владельца подвески уже нет в живых? А найденные тобой следы и пятно крови на камне свидетельствуют о том, что он погиб от рук неизвестного убийцы? — Это первое, что пришло мне в голову, господин. Я спросил у Берегонда, не получал ли он сообщений о том, что в окрестностях Эмин Арнен появились разбойники. Он ответил, что в городе и в соседних деревнях всё спокойно. Тогда можно предположить, что на том месте, о котором я вам рассказал, произошло умышленное и, вероятно, даже заранее спланированное убийство. Что делать рыбаку в таких глухих местах? Там со всех сторон голые скалы, даже сеть не поставишь.       В комнате на некоторое время вновь воцарилась тишина. Молодой человек подвинулся ближе и испытывающе заглянул собеседнику в лицо. Молчание командира, по всей видимости, сбивало его с толку и заставляло нервничать. — Вы, как и Берегонд, думаете, что у меня всего-навсего разыгралось воображение? — Нет, Налмир, — возразил ему Фарамир. — Напротив, я думаю, ты становишься настоящим следопытом Итилиэна. Твоя наблюдательность заслуживает уважения. Хорошо, если бы ты ошибался, и все странные находки, о которых ты мне рассказываешь, оказались случайным стечением обстоятельств. Но я никогда не верил в совпадения. — Нужно посмотреть, что спрятали за тем камнем. Я пытался его отодвинуть, но он слишком тяжелый — одному с ним не совладать. — Снаружи уже очень темно, мы не сможем ничего разглядеть, — умерил разгоревшийся пыл юноши Фарамир. — Завтра утром ты покажешь мне это место. Ты хорошо запомнил, где оно находится? — Я с завязанными глазами его найду. — Значит, так мы и сделаем. Сейчас ступай отдыхать. Ты слишком взволнован, а к такого рода делам следует подходить с холодной головой.       Налмир поднялся со своего кресла, опустил найденный талисман на стол командиру поверх сложенных стопкой бумаг, затем произнёс очень тихо: — Спасибо за то, что выслушали меня, господин. Фарамир слегка улыбнулся и кивнул ему в ответ. Молодой человек подумал, что шанс вернуть доверие командира замаячил совсем близко.