***
Фарамир поджег одну из стоящих на каменном уступе свечей и опустил её на мраморную плиту, за которой скрывалась могила его отца. В усыпальнице Минас-Тирит царил полумрак, воздух пропитался сладким ароматом розового масла и лаванды. Со дня смерти наместника Дэнетора прошло немногим более двух лет, и свежих цветов на его надгробии появлялось всё меньше — в основном их приносили смотрители Цитадели, следившие за сохранностью памяти последнего блюстителя Гондора. Шло время, наступала новая эпоха, и имя сына Эктелиона постепенно становилось частью истории, которое вспоминали с почтением, однако всё реже, ибо оно неразрывно было связано с чёрными временами кровопролитной войны, забравшей многие жизни и принёсшей с собой страдания и разрушения. Боль от потери родителя притупилась в сердце Фарамира, но ещё не исчерпала себя до конца. Он приходил на отцовскую могилу почти всякий раз по приезду в Минас-Тирит, подолгу предаваясь воспоминаниям, погружаясь в рассеянные мысли, произнося в голове все слова, которые так и не успел сказать при жизни того, кого любил и уважал всей душой. Князь Итилиэна простоял, по обыкновению предаваясь раздумьям с четверть часа, прежде чем почувствовал, что в усыпальнице находится не один. Обернувшись в сторону дверей, Фарамир сразу же увидел стоявшего в нескольких шагах от него высокого седовласого мужчину. Несмотря на почтенный возраст, его фигура не утратила стати. Правильные, слегка заострённые черты лица и глубокие серые глаза выдавали в нём благородное нуменорское происхождение. — Лорд Индамар, моё почтение, — с улыбкой приветствовал нежданного гостя Фарамир, подавая ему руку. — Я очень рад вас видеть. — Скучаешь по отцу, мой мальчик? — мужчина раскрыл навстречу князю свои объятия. — Я тоже решил зайти проведать старого друга. Не думал, что смерть заберёт его раньше меня. Фарамир слегка кивнул головой в ответ. Он в самом деле был очень счастлив видеть этого человека, которого знал с раннего детства. Лорд Индамар принадлежал к числу наиболее приближённых к его отцу людей, которых со временем становилось всё меньше. Наместник Дэнетор, попавший под влияние Палантира, снедаемый тревогами и постоянно растущими подозрениями, отдалял от себя тех, кто в его молодые годы был ему другом и союзником, всё реже прислушивался к их советам. Лорд Индамар покинул окружение блюстителя одним из последних. Некогда могущественный сановник, он занял должность ведающего торговыми делами Гондора, почти не имеющую никакого значения в годы войны с Мордором. Взошедший на престол король Элессар вернул его в Совет, однако же по сей день лорд предпочитал оставаться в тени, не раз утверждая, что его годы безвозвратно ушли, и большой пользы государству, как раньше, он принести уже не может. Фарамир прежде всего запомнил старого друга отца как мудрого наставника, многому научившего его в детстве и юности. Лорд Индамар также любил старинные книги и манускрипты, знал многочисленные древние легенды, которыми щедро делился с любознательным младшим сыном наместника. Когда Фарамиру пришло время покинуть Минас-Тирит, чтобы отправиться на службу в Итилиэн, их надолго разлучила война, что не мешало ему с теплотой вспоминать дни, которые они провели вместе. — Сейчас усыпальница всё чаще пустует, — с тихой грустью в голосе проговорил Индамар. — У людей нынче стала слишком короткая память. — В новую эпоху люди предпочитают думать о жизни, а не о смерти, и их желание можно понять. Довольно уже было смертей. — Я очень жалею, что не успел попрощаться с твоим отцом. В его смертный час меня не было в Минас-Тирит. В последние годы мы не слишком с ним ладили, ты знаешь причину. Но я всегда верил, что однажды разум его просветлеет, и мы сможем воскресить нашу дружбу. Наместник Дэнетор был великим человеком, которые по воле Валар рождаются в Средиземье с большой миссией. Он выполнил её и заплатил слишком высокую цену. — К сожалению, Палантир погубил моего отца, подчинил его волю и почти сломал его дух. До того, как он начал заглядывать в видящий камень, он был другим человеком. Лорд Индамар задумчиво покачал головой, коснулся рукой до сияющей на надгробии надписи: — Нет, мой друг. Прежде всего твоего отца сгубила власть. Она сладкая и терпкая как молодое вино. Если начнёшь пить, то никогда не забудешь её вкус. А обретя огромную, безграничную власть, до конца дней будешь жить в страхе её потерять и в один миг в близких друзьях начнёшь видеть врагов. Даже самым достойным правителям не избежать этого страха, — он слегка усмехнулся. — Не потому ли ты столь упорно отказывался от трона, Фарамир? Ты ведь всегда был мудр не по годам. — Я бы скорее сравнил власть с пылающим огнём. Он может согреть в холодную зиму, но если не уметь с ним обращаться, то способен сжечь дотла целые города. И тем не менее, вы правы, мой лорд: соблазн превратить власть из орудия в цель всегда был слишком велик. — Тебя Эру сохранил от этого соблазна, — прочитав в глазах князя Итилиэна немой вопрос, лорд Инадамар пояснил свою мысль. — Много лет назад мне приходилось брать на себя обязанности судьи в разных уделах Гондора и я научился неплохо разбираться в людях. Я знаю, как определять, в чьих помыслах скрывается алчность, зависть или обыкновенная злоба. Тебе никогда не было свойственно ничего подобного. Твой отец хотел видеть на престоле Боромира, я же всегда думал, что ты с этой непростой ношей справишься лучше. Фарамир перевёл взор с горящей у надгробной плиты свечи на своего собеседника. — Не примите сказанное мной за малодушие, мой лорд, но я и вправду благодарен судьбе за то, что она избавила меня от этой ноши. — Я хорошо тебя понимаю, Фарамир, — Инадамар легонько коснулся его плеча и поспешил перевести тему разговора. — Здоровье начало подводить меня — теперь я нечасто бываю в Цитадели. Если ты пожелаешь вспомнить прежние времена или тебе потребуется добрый совет старого друга, приезжай в мой дворец. Я всегда буду рад тебя видеть.Глава 1. Старые друзья и новые враги
7 августа 2021 г. в 02:21
В приёмной зале Цитадели горели все свечи, установленные в дюжине круглых медных люстр. Подобно горным сталактитам, они свисали с высокого потолка, выполненного из лучшего белого мрамора в Гондоре. Их тёплый, струящийся по каменным стенам свет заполнял собой всё огромное пространство покоев, и, несмотря на сгустившиеся за окном сумерки, в комнате было светло как днём.
Фарамир сидел за большим, массивным столом по правую руку от короля и слушал сообщение лорда Лоссарнаха о том, как обстоят дела в провинции, одновременно наблюдая за неподвижно замершим в своём кресле Элессаром. Государь безмолвствовал на протяжении всего того времени, что длилась речь властителя удела, не меняя выражения лица. Он лишь едва уловимо поджимал плотно сомкнутые губы и время от времени постукивал кончиками пальцев по резному подлокотнику — верные признаки растущего недовольства, которые Фарамир за два года тесного с ним общения научился безошибочно распознавать.
— Во время обороны Белого города от орд Саурона мой отец, лорд Форлонг, исполняя приказ наместника Дэнетора, принял в свои земли сотни беженцев из Минас-Тирит, — говорил тем временем правитель Лоссарнаха. — Он дал им приют от пламени войны, предоставил пищу и кров. Старики, женщины и дети получили всё необходимое, чтобы пережить эти долгие чёрные дни. Осознавая всю трудность сложившейся ситуации, мой отец не потребовал за их размещение ни одной монеты, покрыв многочисленные расходы за счёт казны Лоссарнаха. Им двигало искреннее желание помочь обездоленным и пострадавшим от орочьих бесчинств. Однако время битв с Мордором окончено — Гондор начинает оправляться от ран, и ему нужны средства на восстановление утраченного. Мой удел не исключение, государь. Я полагаю, пришло время Минас-Тириту вернуть Лоссарнаху долг за оказанную в годы войны услугу.
Лорд замолчал и, слегка поклонившись, устремил вопросительный взгляд на слушающего его Элессара. Король перехватил взор своего подданного, и глаза его в ответ нехорошо сузились. Опираясь обеими ладонями о крышку стола, он медленно поднялся со своего кресла и выступил вперёд:
— Когда у одного крестьянина горит дом, добропорядочный сосед открывает ему двери своего жилища и помогает тушить пожар. Попросив что-либо взамен, он немедленно покроет себя позором алчного и ничтожного человека. Ты требуешь с меня плату за предоставления убежища своим же соотечественникам, Таргон, сын Форлонга?
— Не плату, государь, — лорд Лоссарнаха нетерпеливо вздёрнул подбородок. — А лишь возмещение понесённых расходов. Люди, бежавшие из Минас-Тирит, нуждались в защите, они хотели есть и пить — их напоили и накормили. Но моим подданным тоже нужно что-то есть. Разве выдвинутые мной требования несправедливы?
— Смею напомнить тебе, что в первые полгода после окончания войны я лично отдал приказ направить во все уделы Гондора средства из государственной казны, чтобы пустить их на восстановление разрушенных земель. Тебе показалось их мало?
— Мне известно, что в Лоссарнах золота пришло гораздо меньше, чем в другие провинции.
Элессар усмехнулся на высказанное Таргоном замечание:
— Твой отец был прославленным воином — ты же торгуешься со мной как лавочник на базаре. В отличие от других уделов Лоссарнах не топтали орочьи отряды, а его деревень и городов не коснулся огонь харадрим. Ты получил довольно. А если ты полагаешь, что денег недостаточно, так, может, причина в том, что ты не наделён даром разумно ими распоряжаться?
Сын Форлонга заметно побледнел. На его высокий, гладкий лоб набежали морщины, выдающие плохо сдерживаемое негодование:
— Земли моих предков смогли избежать вражеского вторжения, но мы также потеряли много людей. В помощь Белому городу были направлены не только воины из числа личной гвардии моего отца, а также и простые крестьяне и горожане, едва научившиеся держать в руках оружие. Большая часть их погибла у Чёрных врат Мордора. Теперь Лоссарнах страдает от недостатка рабочих рук: некому обрабатывать поля, выращивать виноградники и даже собирать целебные травы, которые, как вы помните, государь, мы направляем в Палаты врачевания Минас-Тирит.
— Я прекрасно помню об этом, лорд Таргон, а вот ты кое о чём, вероятно, успел позабыть, — голосом, в котором слышались стальные ноты, возразил собеседнику Элессар. — Переселенцы из Южного Итилиэна и Анориэна готовы были прибыть в Лоссарнах и возделывать его земли, только в скором времени предпочли вернуться назад. Не потому ли, что за право жить в твоём уделе ты потребовал с этих людей подати такого размера, что твоя милость в один момент превратилась для них в наказание?
— Я брал с прибывших ровно столько, сколько взял бы с обычных крестьян, государь.
— А разве я не давал приказ освободить этих людей от ренты в течение первого года пребывания в Лоссарнахе, чтобы прежде всего дать им возможность прочно обосноваться в новых землях? — Элессар приблизился к Таргону вплотную, тем самым заставив отступить на шаг назад. — Ты пренебрёг моей волей, сын Форлонга.
— Традиции Гондора позволяют мне устанавливать в уделе тот размер податей, который я сочту нужным, государь.
В приёмной зале повисла напряжённая, гнетущая тишина. По-прежнему не вступая в разговор, Фарамир продолжал наблюдать за королём и его лордом, чьё противоборство в любую минуту рисковало перерасти в настоящую бурю.
— А закон Гондора предписывает тебе повиноваться приказам короля, — медленно, выговаривая каждое слово, произнёс, наконец, Элессар, не отрываясь смотря собеседнику в лицо. — Тебе не хватает денег? Так проверь получше свои карманы, может, что-то там и обнаружишь.
Слова короля хлестнули, точно пощёчина, заставив лорда Таргона побледнеть ещё больше. Ему пришлось крепко стиснуть кулаки, чтобы стерпеть подобное обвинение, граничащее с оскорблением.
— Я вынужден расценить ваши слова как подозрение в казнокрадстве, государь, — процедил он сквозь зубы. — Для обвинения меня в таком бесчестии, нужны веские доказательства.
— У меня появились сведения, что один из твоих приближённых, весьма знатного и высокого рода, был уличён в незаконной торговле с Харадом. Продавая выращенные в Лоссарнахе зерно и виноград, он получал значительные доходы серебром и золотом. Разве тебе не было об этом известно?
— Я уже говорил, что не знал об его деяниях и возмущён ими не меньше вашего. Предатель будет подвергнут суду в самое ближайшее время.
— Разумеется, — всё так же сдержанно отозвался Элессар. — Его будут судить. Но не в Лоссарнахе, а в Минас-Тирит. Я желаю лично его допросить. Мне будет очень интересно узнать, на какие деньги он строил и снаряжал корабли в Харад, а также, каким образом распоряжался вырученными средствами.
Мрачная тень сползла по утончённому, красивому лицу сына Форлонга, дыхание его участилось, — очевидно, что ему было всё труднее держать себя в руках.
— Вы снова забыли о традициях, веками господствующих на просторах Гондора, государь. Преступление совершено в Лоссарнахе — разбираться в случившемся и выносить приговор должен его владыка, — будто в последней надежде Таргон обернулся к князю Итилиэна. — Разве я не прав в своих суждениях, лорд Фарамир? Мой отец, как и я сам, принадлежал к древнему роду, столетиями правящему во вверенных ему землях. Властитель Форлонг верой и правдой служил наместнику Дэнетору, ни разу не дав повод в себе усомниться. Так почему же теперь правителя удела лишают возможности распоряжаться в собственных владениях по своему усмотрению?
— Закон Гондора не запрещает королю призывать на свой суд любого человека, в независимости от того, из какой провинции он происходит, — спокойно ответил Таргону князь Итилиэна, прямо глядя в его возбужденно сверкающие глаза. — Раз тебе нечего скрывать, не препятствуй государю допросить обвиняемого.
Сын Форлонга, обманувшийся в своих чаяниях получить поддержку, кинул в сторону наместника полный бессильной злобы взгляд. После чего он вновь посмотрел на неподвижно стоящего возле него короля:
— Ваше недоверие представителям семьи, всегда преданной Гондору, оскорбительно, государь.
— Ну отчего же, — покачал головой Элессар. — Твоему отцу, почтенному лорду Форлонгу, я доверял. Он свою преданность доказал делами, а не словами, — по лицу короля было заметно, что затянувшиеся прения ему порядком наскучили. — И я надеюсь, ты не забыл, что через неделю я намереваюсь посетить твой удел, проверить, как продвигается строительство нового моста через реку Эруи. Я жду, что ты встретишь меня как радушный хозяин, и мои сомнения, если таковые останутся, развеются как дым.
Элессар указал рукой на плотно закрытые двери покоев:
— Не вижу причин задерживать тебя, лорд Таргон. Хорошей тебе дороги.
— Ты только что нажил себе нового врага, Арагорн, — заметил Фарамир, когда они остались в приёмной зале наедине. — Не скажу, что опасного, но весьма неприятного. Однако кое в чём он всё-таки прав. Его род — один из древнейших в Гондоре, если ты решишься снять его с поста владыки Лоссарнаха, знать удела воспримет это как вызов и встанет на его сторону. Думаю, тебе сейчас такое развитие событий совсем не на руку.
— Время пламенных речей и обещаний закончилось, Фарамир, — король заговорил в своей обычной, непринуждённой манере. — Первыми, кто присягнул мне на верность, были солдаты Мораннон. Возвратившись с поля боя, они отложили оружие и стали теми, кем были в мирные годы — земледельцами, ремесленниками, рыбаками и торговцами. Я дал слово, что верну в их дома богатство и процветание, перед ними же мне и держать ответ. Если для того, чтобы выполнить обещание, мне придётся поссориться с парочкой высокородных лордов, такие жертвы меня не пугают.
— Таргон не зря говорил о традициях. Их власть по-прежнему сильна в Гондоре. Владыки провинций привыкли к тому, что их честное слово выступает достаточным условием любого договора. Иное же они воспринимают как оскорбление. Не торопись рубить с плеча, собери сначала вокруг себя достаточное число единомышленников, — князь Итилиэна понизил голос. — Воины Мораннон первыми принесли тебе присягу, это верно, но сейчас их воля оглашается устами их лордов. Тебе придётся считаться и с ними тоже. Ты и так уже напугал Таргона до полусмерти, а он не настолько умён, чтобы долго скрывать свои преступления. Очень скоро, спасая свою шкуру, он начнёт совершать ошибки и сам себя выдаст. Если хочешь мой совет — дождись этого момента и лишь потом действуй.
— Я всегда знал, что ты искусный стратег, — слегка улыбнулся своему наместнику Элессар. — Однако я уже решил, что пока я управляю Гондором, первостепенным для меня станет следование закону, а не традициям. Война многим развязала руки и подарила ощущение безнаказанности. Если тот, кто стоит во главе удела, не может выполнять возложенные на него обязанности или употребляет данную ему власть во зло, он лишится своего места. И я не посмотрю на знатность его рода или на прошлые заслуги.
Король замолчал ненадолго, затем лицо его разом посуровело:
— Понимаю, что ты хочешь мне сказать, мой друг, и от чего желаешь уберечь. Лорд Лоссарнаха и ему подобные не желают выполнять приказы Бродяжника. Однако у них было достаточно времени, чтобы сделать свой выбор. Отныне щадить я никого не стану.