Шёпот камня

      С самого утра день обещал быть погожим и тёплым, ибо осень в Лоссарнахе в этот год выдалась мягкой. Бескрайние поля, окольцевавшие подножье Эред Нимрайс и простиравшиеся на много лиг вперёд до самого горизонта, оставались ещё совсем зелёными. Некоторые из них пестрили разбросанными то здесь, то там островками синих, красных, золотисто-жёлтых цветов, точно позабывших о том, что лето уже закончилось и не спешивших расставаться со своими яркими одеяниями. Их аромат слышался по всей долине, а налетавший время от времени с гор ветерок распространял благоухание на все близлежащие деревни. Обширные луга постепенно сменяли могучие, густо разросшиеся многолетние дубовые и буковые рощи, ставшие прибежищем для многочисленных птиц, чья разноголосая трель нарушала тишину этого безмятежного равнинного края. На западе в голубоватой дымке, заслоняя собой небо, вздымался над землёю величественный пик Миндоллуин — точно немой страж, денно и нощно оберегающий её покой.       С юго-востока Белых Гор стрелой спускалась быстрая река Эруи. Миновав скалистые ущелья, она змеилась по всей протяжённой долине Лоссарнаха, чтобы в конце своего пути встретиться с волнами великого Андуина. Её пологие отмели утопали в листве высоких кустарников, а прозрачная вода сверкала в лучах осеннего солнца подобно рыбьему плавнику.       Берега Эруи вдоль всего её течения давали жизнь многочисленным поселениям, которые после войны начали расти всё быстрее и становились всё более густонаселёнными. Участок реки, текущий по равнине, отличался спокойным нравом и прекрасно подходил для плаванья на небольших торговых суднах. Его облюбовали местные купцы и рыболовы — они использовали его как ещё один удобный путь для перевозки товаров в расположенный по соседству Лебеннин.       В небольшом городке, растянувшемся вдоль Южного тракта царило сегодня особенное оживление. Броды Эруи, рядом с которыми располагалось поселение, уже несколько месяцев как являли собой место, где по приказу короля Элессара, взамен почти разрушенной старой переправы возводился новый подвесной мост. Задуманное предприятие воплощалось в жизнь с широким размахом и стало настоящим событием для всей провинции. Возглавлявший строительство лорд Лоссарнаха, Таргон, сын Форлонга, не поскупился выделить на него из казны большой запас золота. Над чертежами работали прославленные мастера удела, материалы, использовавшиеся для сооружения моста, привозили из разных уголков Гондора. Дело близилось к завершению, и новая переправа почти была готова к открытию. Из любой точки города уже можно было наблюдать её высокие пилоны, выполненные из тёсаного белого камня, а если подойти ближе, не представляло труда услышать лязг толстых цепей, державших на себе деревянные балки, которые служили полотном для будущей дороги.       Слух о том, что нынче сам правитель Гондора должен был посетить строительство моста, быстро распространился по всей округе. На главной городской площади жители устроили праздничные гуляния: местные торговцы поставили палатки с угощениями, пивовары разливали душистый эль, появились даже уличные музыканты, играющие на лютнях и свирелях. Многие пришли с цветами, вероятно, надеясь передать их королю или, если повезёт, собственноручно бросить к его ногам в знак глубокой признательности и уважения.       По обочинам Южного тракта выстроилась цепь пеших гвардейцев с нашитыми на груди гербами Лоссарнаха. Они постоянно смотрели на дорогу в сторону Минас-Тирит, готовясь к появлению короля. Сам правитель удела держался чуть в стороне от своих людей. Таргон сидел верхом на холёном сером коне, чьи густые хвост и грива доходили почти до земли, а начищенные, крутые в яблоках бока блестели под лучами солнца. Лорд облачился в нарядный, расшитый золотистыми нитями тёмно-синий камзол, плечи его укрывал длинный, такого же цвета плащ. Он был молчалив и даже мрачен, а лицо его отдавало нездоровой бледнотой, свидетельствующий о нескольких бессонных ночах. Высокий лоб его прорезала глубокая поперечная складка, отчего лорд казался старше своего истинного возраста. Его излишнюю суровость на контрасте с нескрываемой радостью собравшихся поблизости жителей можно было принять за сосредоточенность от предвкушения встречи важного гостя. Однако настоящая причина крылась в грызущем всё последнее время нутро Таргона парализующем страхе. Вынужденный согласиться на поставленные ему условия, владыка Лоссарнаха дал своё разрешение прибывшему из Ламедона гостю присутствовать на реке Эруи во время визита государя. Тем не менее, к его удивлению, неизвестный человек по имени Халлас не дал о себе знать в это утро. Таргон несколько раз спрашивал о нём у своих приближённых, но те в ответ лишь отрицательно качали головой и пожимали плечами. Дело приняло ещё более странный оборот, и потому дурные предчувствия, мучавшие его последние дни всё усиливались, и ему приходилось прикладывать немало стараний, чтобы скрывать их от своих подданных.       Шумная суматоха и всеобщее оживление, вызванные приездом государя, служили хорошим прикрытием для того, кто пожелал бы в этот час оставаться в тени. Потому ни собравшийся на площади люд, ни стража Лоссарнаха не обращали внимания на человека, одиноко стоявшего на берегу реки вдали от гомона и суеты.       Неизвестный мужчина был уже в летах, на вид ему казалось больше пятидесяти. Он отличался высоким, крепким телосложением, широкие плечи и осанка выдавала в нём опытного воина. Тёмно-русые волосы, едва посеребренные сединой, спускались почти до плеч, тонкие губы скрывались под густыми усами и бородой. Прозрачные голубые глаза, подёрнутые поволокой, смотрели вдаль: как и гвардейцы Таргона, он устремил выжидающий взгляд на дорогу, где вскоре должна была появится процессия, возглавляемая королём Элессаром. При мужчине не оказалось никакого оружия, одет он был просто и без всякого изящества, и облик его походил на облик уставшего путника, преодолевшего много лиг в странствиях по землям Гондора.       Когда вдалеке показалось облако пыли, поднятое копытами мчащихся во весь опор лошадей, человек сделал шаг вперёд. Всадники быстро приближались, и у едущих первыми воинов можно было разглядеть в руках поднятое на копьях знамя Белого древа. Лорд Лоссарнаха поторопился спешиться, а его гвардейцы, как по команде, выпрямились во весь рост, готовясь поприветствовать своего короля.       Мужчина близоруко прищурил глаза, силясь разглядеть в группе всадников того, кого он так долго ждал. Последний поворот перед въездом в город остался позади, и он увидел, как Арагорн выехал вперёд и придержал коня, едва тот поравнялся с выбежавшими его встречать людьми. Мужчина смотрел на его строгий, величественный профиль, разглядывал знакомые черты лица, заметил лёгкую улыбку на чётко очерченных губах, мелькнувшую, когда Элессар склонился, чтобы принять белую розу из рук какой-то удачливой горожанки. Незнакомец почувствовал внутри себя учащённое сердцебиение, ощутил, как нарастающая дрожь сковала колени, дыхание разом перехватило в горле. Никогда он ещё не был близок к цели, которой жил все последние годы, так, как сейчас. Длинный, мучительный, полный непредвиденных опасностей путь подходил к концу. Оставалось лишь несколько коротких шагов, и можно будет снять с души тяжёлый камень чужих тайн, который он носил слишком долгое время.       Человек вздрогнул от неожиданности, когда локтя его коснулась чья-то рука. Вероятно, погружённые в свои мысли, мужчина не заметил, как рядом с ним появился слуга Таргона. Тот же самый, что и проводил его на берег реки, минуя длительный досмотр стражи. Придворный, заметив, что стал причиной его испуга, виновато улыбнулся и слегка поклонился: — Государь сейчас приступит к осмотру моста, а после вы сможете попросить у него аудиенции, господин мой, — взмахом руки он указал в сторону высившегося пилона. — Прошу вас, подождите здесь. — Благодарю вас, — кивнул головой мужчина.       Обернувшись ещё раз в сторону, где уже спешившийся Элессар разговаривал с лордом Лоссарнаха, он последовал в указанном слугой направлении. Когда они спускались вниз по ведущей к реке тропе, нога его случайно зацепилась за какой-то мешок. Ткань треснула ровно по шву, выбросив наружу гору белого песка, тут же, как снег осыпавшего его сапоги. Мужчина негромко выругался и попытался стряхнуть песок в росшую на берегу траву, однако же безуспешно. Странный песок оказался на удивление въедливым. — Это известь, — пояснил слуга Таргона и озабоченно покачал головой. — Камнетесы смешивают ее с глиной, чтобы смазывать крепления. Боюсь, так легко от неё будет не избавиться. Прошу вас, будьте осторожны, здесь не успели ещё полностью прибраться.       Мужчина ничего не ответил, решив не придавать значения подобным пустякам. Переступив через разорванный мешок, он быстро зашагал дальше. Слуга же, напротив, задержался, нагнувшись над вещью, послужившей причиной столь досадной неприятности. — Пожалуй, оттащу его куда-нибудь в сторону, — пробормотал он. — Не доставало ещё, чтобы о мешок споткнулся сам государь.       Мужчина уже не слушал, о чем болтает слуга, а затем вовсе перестал обращать на него внимание. Застыв под сводами взлетающего над рекой моста, он приковал взор к идущему вдоль кромки воды Элессару. Рядом с уставившимся себе под ноги Таргоном его широкоплечая, рослая фигура казалась ещё мощнее и выше. Движения короля были размеренными и неторопливыми, обрамлённое тёмными волосами лицо излучало спокойствие и уверенность. Мужчина переступил с ноги на ногу, услышав, как в ответ под его сапогами зашуршала прибрежная галька. С перил моста с криком сорвалась большая белая чайка и, хлопая крыльями, взмыла вверх, мимолетно бросив на землю длинную, тёмную тень. Он проводил её взглядом, и вдруг уловил в её трескучем голосе какую-то невнятную тревогу. Наверное, птице не понравилось, что люди её побеспокоили, оторвав от выслеживания добычи, — в Эруи рыбы всегда водилось в изобилии.       Процессия всё приближалась, так, что можно было услышать звук шагов короля и сопровождавшей его свиты, различить обрывки слов из его разговора с лордом Лоссарнаха. Элессар пока не успел заметить наблюдающего за ним незнакомца, и мужчина попытался встретиться с ним глазами, вероятно, в надежде, что тот почувствует на себе посторонний взгляд. Его усилия оказались тщетными, король не видел его, занятый разговором, к тому же по правую и левую руку от правителя Гондора находились гвардейцы и загораживали собой проход. Невыносимо долго тянулись минуты, и мужчина, теряя терпение обернулся по сторонам, ища провожавшего его слугу лорда Таргона, но тот внезапно и в самый неподходящий момент будто провалился сквозь землю. Постояв на одном месте, точно в раздумьях, как ему быть дальше, мужчина шагнул вперёд, выступив из-за пилона и выкрикнул на одном дыхании: — Государь!       Голос его прозвучал гораздо громче, чем он сам рассчитывал, и Элессар тут же повернулся. Окружавшая короля стража и лорд Лоссарнаха следом сделали то же самое, а один из гвардейцев даже предостерегающе опустил ладонь на эфес меча, но Элессар решительным жестом приказал ему не обнажать оружие. Взгляды Арагорна и незнакомца, наконец, встретились, и король пристально всмотрелся в его лицо, точно вспоминая, где уже, однажды, мог его видеть. — Государь мой, — повторил мужчина, низко опуская голову в поклоне.       Не говоря ни слова замершим в напряжённом ожидании стражникам, Элессар уверенно двинулся с места, и его решимость как будто вдохновила незнакомца. Он позволил себе улыбнуться — с надеждой и облегчением, и тоже сделал шаг навстречу.       Над головой мужчины негромко скрипнули доски, точно кто-то крадучись прошёлся по деревянному настилу моста. Он не успел подумать о том, как это странно: ведь переправа ещё не была достроена, и кроме мастеров и рабочих на верхние ярусы никого не допускали. Следом раздался громкий, визжащий лязг цепей. Мужчина удивлённо возвел глаза — небо потемнело, как от внезапно набежавший грозовой тучи, и ему отчего-то вспомнился пронзительный, предостерегающий крик чайки, услышанный ранее. Тяжёлая дубовая балка с грохотом сорвалась с цепей и полетела вниз. Взметнувшийся в воздух вихрь из мелкого щебня и речной гальки застелил ему глаза. От страшного шума заложило уши, как будто их залили смолой, а рот вдруг наполнился чем-то горячим и вязким. Мужчина не сразу понял, что то была его собственная кровь. Ужасающая боль раскалённой стрелой пронзила всё тело — от головы, до ломающихся, как сухие ветки, коленей. Уже падая на землю, он отчаянно пытался вцепиться руками в острые камни, но онемевшие пальцы схватились за пустоту, ибо тело уже перестало ему подчиняться. И последним, что явилось перед затуманивающимся взором, прежде чем смерть навечно забрала его к себе, было побледневшее, встревоженное лицо наклонившегося над ним короля.       Всё произошло так стремительно и непредсказуемо, что присутствующие при крушении на несколько минут замерли в оцепенении. Взоры их были устремлены туда, где ещё совсем недавно вздымался пролет моста. На месте обрушившегося настила зловеще зияла черная дыра с повисшими на оборванных цепях обломками балок. В воздухе пахло сухой пылью и речной тиной, крошки древесины и глины зависли над водной гладью, как стаи ночных мотыльков. Деревянный настил, сколоченный из толстых дубовых брёвен почти целиком накрыл лежащего ничком на земле человека. Тяжёлые, массивные балки сломали несчастному шею и позвоночник, превратив его туловище в бесформенную, неестественно вывернутую груду плоти.       Когда пришедший в себя первым после потрясения король Элессар подбежал к неизвестному, жизнь ещё теплилась в его теле. Арагорн опустился перед умирающим на одно колено, одним рывком сдвинул в сторону бревна, ставшие его смертельной ловушкой, однако, для несчастного уже не было никакого спасения. Элессар глубоко вздохнул, медленно провел ладонью по лицу погибшего, закрывая ему глаза, и поднялся на ноги. Первым, на кого он обратил свой взор, оказался лорд Лоссарнаха, который от пережитого ужаса забыл, как дышать. Лицо его стало белее свежевыпавшего снега. — У тебя есть объяснения только что случившемуся, Таргон, сын Форлонга? — тихо выговорил Элессар. — Я поражен не меньше вашего, государь, — пролепетал лорд Лоссарнаха. — Конструкции моста неоднократно проверялись, они прочны как неприступная твердыня. — Осмотрите мост, — приказал своим гвардейцам Арагорн, указывая взглядом на разломанные доски, и вновь обратился к Таргону. — Тебе известно, кто этот человек? Лорд нервно сглотнул и поежился, будто от холода: — Впервые вижу его, государь. — Как же вышло, что он оказался здесь без твоего ведома?       Таргон молчал, совершенно уничтоженный и растерянный. Лорд только сейчас начал понимать в чем состоял чудовищный план, невольным участником которого он стал, согласившись на опасную сделку. Он судорожно подбирал в голове слова, стараясь предотвратить надвигающуюся катастрофу, а Элессар испытывающе смотрел ему в глаза, ожидая ответа, и Таргону казалось, что король видит его насквозь. — Я прикажу допросить охрану… — Государь, цепи, на которых держались балки, нарочно подпилены, — сообщил королю один из стражников. — Вне всяких сомнений было совершено покушение — вас только что пытались вероломно убить.       Арагорн поджал губы, брови его сами собой нахмурились, выражая не то удивление, не то обеспокоенность. Не произнося ни слова он снова склонился над телом погибшего мужчины и долго вглядывался в его лицо. Воспользовавшись наступившем молчанием, Таргон сделал решительный шаг вперёд: — Я лично возглавлю расследование, чтобы узнать, кто стоит за этим злодеянием, государь, — голос его дрожал, однако, он понимал, что, если сейчас не сумеет взять инициативу в свои руки, участь его окажется незавидной. — Клянусь, что непременно выясню все подробности. И имя этого человека мы тоже узнаем. — В этом нет необходимости, достопочтимый сын Форлонга, его имя мне известно. Погибшего звали Халлас, он состоял в свите Ангбора Бесстрашного, почившего правителя Ламедона.       От произнесённых королём слов внутри Таргона всё опустилось. До тех пор, пока имя Халласа оставалось в тайне, можно было попробовать замести следы, пустить следствие по ложному пути или затянуть его до того момента, пока не найдётся лучший выход из сложившегося положения. Теперь же, Элессару не составит особого труда докопаться до истины: прошение ламедонца имеет все шансы вскорости всплыть наружу, да и кто-нибудь из слуг может проболтаться. Таргону как никому другому было известно, что в желании короля достичь поставленной цели, никто и ничто не в силах ему помешать. — Государь, позвольте мне высказать кое-какие догадки относительно случившегося, — обратился к Элессару глава королевской стражи. — Обратите внимание на сапоги погибшего. Они выпачканы смесью глины и извести. Точно такой же раствор заливают в отверстия между балками, чтобы скрепить их между собой. Мы обнаружили следы извести на деревянном настиле, и они свежие. Думаю, что дело обстояло следующим образом. Этот человек заранее подпилил цепи, а время, которое требуется, чтобы балка под собственной тяжестью оторвалась и упала вниз, использовал на привлечение вашего внимания. По счастью, злоумышленник просчитался: мост обвалился на несколько мгновений раньше, и он сам стал жертвой собственного преступления.       Элессар опустил взгляд на распластанного на земле человека, пару минут всматривался в его лицо, искаженное мукой, которую тот испытал перед своей страшной смертью. — Ты уверен, что следы, оставленные на мосту принадлежат именно ему? — Откуда же иначе взяться извести на его сапогах, государь? — воин короля кинул неодобрительный взор на стоящего поодаль Таргона. — Гораздо больше меня занимает вопрос, каким образом предатель смог попытаться воплотить столь хитроумный план, не вызвав к себе подозрений. Посторонним вход на мост запрещен, вдоль дороги выстроилась стража, которая, без сомнений, должна была заметить, если бы какой-то неизвестный человек попробовал проникнуть к месту строительства. Остаётся предположить, что злоумышленник имел сообщников из числа тех, кто мог беспрепятственно провести его сюда. Весьма странно, что лорду Таргону ничего об этом неизвестно.       Злобная ухмылка искривила губы владетеля Лоссарнаха. Дерзость королевского гвардейца вывела его из себя, заставив растерять последние крохи самообладания: — Вы позволите своим солдатам оскорблять меня подобного рода обвинениями, государь? Прежде в ваших глазах я был лишь казнокрадом, а теперь я слышу, как мне без всякого стеснения собираются приписать участие в заговоре против короля Гондора?       Элессар в ответ на возмущенное восклицание лорда лишь небрежно пожал плечами: — Если говорить начистоту, мы не слишком-то с тобой ладили в последнее время. Погибни я вместо Халласа, ты бы меня оплакивать точно не стал. Надеюсь, ты понимаешь, что тебе в любом случае придётся отвечать за всё, что здесь сегодня произошло? — Разрази меня гром на этом самом месте, государь, если я хотя бы раз пожелал вам смерти. — Ну, положим, убить меня ты и впрямь никогда бы не осмелился, — охотно согласился со своим подданным Элессар. — Однако я уверен, ты знаешь больше, чем говоришь. Я вижу страх и смятение в твоих глазах: ты боишься, что я узнаю правду. А я рано или поздно узнаю её, Таргон. Если понадобится, я лично осмотрю каждый камень на этом мосту и опрошу каждого из твоих приближённых и слуг, — голос короля стал тихим, как шелест опавших осенних листьев. — Твоя ложь вскроется и тогда, даю слово, я сотру тебя в порошок, невзирая ни на твоё высокое положение, ни на знатность твоего рода.       Лорд Лоссарнаха облизал пересохшие губы и огляделся вокруг себя. Он встретился взглядом с непроницаемыми лицами королевских гвардейцев, готовых исполнить любое распоряжение своего правителя, с растерянными лицами собственных слуг, затем обреченно покачал головой: — Вы угрозами желаете добиться послушания, государь? — Ты не мне служишь, Таргон. Но кем бы ни был тот, кто отдаёт тебе приказы, конец тебе уготован незавидный, ибо совесть твоя нечиста, — спокойно ответил ему Арагорн. — Мне расставили ловушку, в которую я попался, точно последний глупец, — деланно рассмеялся Таргон, но уже в следующую секунду посерьёзнел и подступил к государю вплотную, так чтобы слышать его мог только он один. — Халлас из Ламедона оказался сегодня здесь, потому что я ему это позволил. Если бы я знал, чем закончится его пребывание у этого проклятого моста, я бы лично свернул ему шею. — Говори, — холодно приказал Элессар. — Незаконная торговля с Харадом, действительно, велась через мои земли и с моего позволения. Что бы вы не думали, но война не обошла Лоссарнах стороной и доходы мои очень скромны, и это была вынужденная мера. Некоторое время назад, я получил письмо от неизвестного отправителя, где говорилось, что написавший его имеет все необходимые сведения о моих делах с Харадом, и эти сведения он намеревается передать королю. В качестве доказательств серьёзности своих намерений он указал порты Пеларгира, через которые совершались незаконные сделки. А кроме того, обещал предъявить свидетелей, видевших, как корабли с грузом уходили в южные земли, не имея на то разрешения. Платой за молчание должно было стать моё согласие отдавать ему половину выручки от контрабанды. Это немалая сумма, но, приняв его условия, я терял меньше, чем потерял бы, если правда о незаконной торговле всплыла бы наружу. Знаю, что вы хотите спросить меня, государь. Что за наглец поставил мне подобные условия, не так ли? — Таргон спрятал снова начавшую дрожать руку в перчатку. — Но это мне неизвестно. Как я ни старался, я не смог узнать его имени, а все переговоры с ним мне приходилось вести через его человека, а вернее — преданного пса, отъявленного негодяя, одного из тех, кто спасаясь от правосудия, находит приют среди разбойников и пиратов. Мой слуга оставлял золото в условленном месте и передавал ему записки, где было сказано, когда он сможет его забрать. — Как долго это продолжалось? — Не больше пары месяцев. До того дня, как вы стали подозревать, что мои люди нечисты на руку. Мне угрожало разоблачение, и мой теперь уже невольный подельник предложил свою помощь. Как я и предполагал, лишь спрятал за милостивой услугой западню, чтобы избавиться от меня. Он обещал, что все мои дела останутся тайной, о которой никто никогда не узнает, если я приму прошение от некого Халласа из Ламедона и позволю ему прийти на реку Эруи и увидеться с вами. Только вот этого несостоявшегося убийцу на мост привёл не я. Он не давал о себе знать сегодня утром. Не имею ни малейшего представления, кто помог ему проникнуть на переправу и подпилить цепи, но, клянусь памятью своего отца, это был не я, — Таргон осмелился коснуться кончиками пальцев руки короля, и мольба отчётливо зазвучала в его голосе. — Не возлагайте вину за это покушение на меня, государь. — Ты просто дурак, Таргон, — отрезал Элессар, брезгливо отдёргивая от него руку. — К тому же ещё и трус. Ты опозорил имя своего отца и весь свой род. — Государь… — Убирайся с глаз моих, — процедил сквозь зубы Арагорн. — Я потом решу, что с тобой делать.       Лорд Лоссарнаха замолчал и резко отшатнулся назад. Чтобы сохранить остатки достоинства он чинно поклонился королю и медленно направился к своему коню, стараясь не обращать внимания на то, как двое гвардейцев Элессара, словно тень тотчас же последовали за ним по пятам. — Какие будут ваши дальнейшие распоряжения, государь? — обратился к Арагорну начальник стражи. — Пока всего одно, мой друг. И то, что я велю тебе сделать, должно остаться только между нами. Забери тело погибшего, отвези его в Минас-Тирит и похорони с почестями, которые причитаются павшему воину. Гвардеец с удивлением всмотрелся в лицо короля, уверенный, что ослышался: — Возможно ли такое после совершенного им злодеяния? — Такова моя воля, — твёрдо произнёс Элессар, пресекая ненужные расспросы. — Просто поверь мне — Халлас из Ламедона заслужил, чтобы его достойно проводили в последний путь.       Раздавшийся поблизости крик чаек заглушил слова короля. Большие белые птицы вернулись на мост и вновь уселись на перила, чтобы с их высоты как ни в чём не бывало выслеживать свою добычу.