Избави нас от лукавого

В детстве Чонгук так сильно не любил праздники, а во взрослой жизни, когда мог собрать всю семью за столом, он не чувствовал себя одиноким. С ним рядом самые близкие люди, готовые отпраздновать с альфой начало нового года. В доме Бадма накрыт большой стол, стены украшены гирляндами и мишурой, которую прислуге помогал вешать Шона. Ребёнок с самого утра носился по особняку дедушки, успев разбить несколько стеклянных шариков, пока вешал их на ёлку, а после папа грозил ему пальчиком, обещая поставить в угол. Данзан ощущал что-то не то, хотя обязан быть счастливым в эту особенную ночь рядом с семьёй. Чувство неминуемой катастрофы убивало его с каждым часом всё сильнее. Омега пусть и улыбался прибывавшим гостям, ему всё же было сложно оставаться в хорошем расположении духа. Сокджин приехал раньше всех, став присматривать за племянником, чтобы он ещё чего не разбил, например дедушкины вазы, которые стоили очень дорого. К новому году выписали Джунхи, но из больницы его забирал Усон, сам альфа не остался в гостях, его не звали от слова совсем. Ким так надеялся, что в скором времени получит злосчастную фамилию босса, но и в этот раз его обломали. Усон уехал, сбросив груз, отмечать в одиночестве. Джунхи чувствовал себя неважно. Тело, скрытое одеждой, было покрыто бинтами. Пугать никого не хотелось, потому альфа молчал об этом и сжимал зубы, когда лишнее движение приносило ему боль. Чимин к одиннадцати приехал вместе с Чонгуком. Многие заметили, что в последнее время эти двое проводят много времени, но подозрениями себя мучил только Усон. Альфа за руку вошёл с братом в дом, приветствуя остальных, а после на него налетел сын, пытаясь узнать, что ему подарит отец, но Хаган был непреклонен. Он оставался в настроении, потому что проблема с деньгами решилась сама собой, Усон узнал, что Хосок замешан в сговоре с полицией. Чонгук своими методами разобрался. Ещё полчаса назад его руки купались в крови, а сейчас он теми же ладонями обнимал своего сына и радовался пополнению в кошельке. За всеобщей суетой никто не заметил, как двери особняка тихо открылись, встречая последнего гостя. Бадма закрылся в своём кабинете, решая последние вопросы по работе в этом году. Его сын был увлечён разговором со знакомыми парнями на кухне, а Шона всё ещё висел на шее у Чонгука. Остальные братья слушали Чимина, что рассказывал о каникулах в Сеуле, но Сокджин единственный, кто ощутив новый запах в доме, повернул голову в сторону двери, так и замерев. Это была сакура, — освежающая, сладкая. Зима резко закончилась и началась весна, Сокджин уверен, он слышал пение птиц за окнами, видел яркое солнце, и до него всё четче доходил печальный аромат розового дерева. Потом он моргнул и ведение исчезло, но омега оставался на месте. — Селим! — Чонгук, наконец, увидел парня. Он поставил ребёнка на ноги и подошёл к гостю, заключая в крепкие объятия, от которых Сокджину стало не по себе. Хаган отправил охрану и проводил омегу в дом, к столу, к которому продолжала бегать прислуга, что-то доставляя. — Самое время всем познакомиться с Селимом, — по омеге было видно, что он чувствовал себя чужим, но если заикнётся Чонгуку об этом, альфа не будет рад. — Прошу любить и жаловать нового члена нашей семьи — Ганбат Селим. — Ты ничего лишнего себе не отморозил? — подпрыгнул Сокджин, пока Селим растерянно оглядывался, не понимая, что происходит, но его представили — это он уже осознал. Его монгольский хромал, как сбитая на дороге собака, потому приходилось импровизировать. — Как он может быть в семье? Хаган, постой… — Не порти мне настроение, брат, — шикнул младший. — Селим, ты можешь чувствовать себя, как дома, — на родном для парня языке, продолжил альфа, чтобы Шона и, вышедший из кухни Данзан, не думали о том, что альфы решили устроить скандал в такой день. — Если Джин начать тебя обижать, только скажи мне. — Это потому что он тебя спас? — не унимался мужчина. — Хаган, извини, но это просто... я не думал, что ты серьёзно эту кашу заваришь. — Ты, кажется, меня плохо понимать, — сжал омежьи плечи Чонгук. — Селим теперь наш брат. Он уже в курсе всех дел и работает на нашу компанию. Будешь способствовать его исчезновению? — Нет, — сел обратно альфа, — хорошо, я попытаюсь принять такой факт. — Я не сказать тебе разложить его в комнате наверху, не надо так реагировать на мои слова, — начал успокаиваться Чонгук, натянув улыбку, — любимый, это Селим. — Очень приятно, — подключился Данзан, пожав руку омеге. Чонгук не приводил в дом кого попало и, если незнакомец стал носить их фамилию, это что-то да значило. Быть Ганбатом почётнее, чем если бы кто-то имел корни самого Чингисхана. — Пойдём, пошептаемся? — Он тебя плохо понимает, — объяснил альфа, — не мучай его. — Для того, чтобы узнать о твоих делишках, мне необязательно нужно говорить на корейском, — бросает омега и, пока Чонгук в удивлении смотрит на него, Данзан утаскивает Селима на кухню. Он не скажет лишнего, уже понимает, чем это чревато. И не только из-за страха лишиться чего-то, получить угрозу, Хаган автоматически становится для Селима божеством, потому что сделал для него гораздо больше, чем кто-либо за всю жизнь. — Мы должны выпить за это, — предлагает Чимин. Сначала Чонгук улыбается, радый, что Пак поддерживает его, но заметив, как омега отставляет бокал с шампанским, немного расстраивается, что Чимин не может, как и все быть полностью счастливым в праздник. Ему нельзя, братьям говорит, что сидит на диете, временно отказавшись от алкоголя. — Ты и так худой, как скелет, — смеётся Джунхи, Чонгук почти дал ему подзатыльник. — Будешь так шутить, подарок не получишь, — говорит альфа и уходит к сыну, который увлеченно стал собирать конструктор на полу. — Жизнь тебя не учит, Хаган, — говорит самый старший, — это машина, Джунхи. Чонгук не хочет ругаться и просто тяжело вздыхает, помогая Шона. — Реально? — хотел подскочить Джунхи, но боль связала его и он перестал шевелиться. — Спасибо. Что это? — Твоя феррари. Хаган, наверное, хочет, чтобы ты смотрел на неё и вспоминал об аварии, дабы не носиться, как сумасшедший. — Ты привёз её обломки? — Это новая машина, — отвечает Хаган и к ним спускается Бадма, предлагая уже сесть за стол. Данзан возвращается с красным, как рак Селимом. Сокджин очень хотел бы знать о чём омеги говорили, надеется, не о нём, но взгляд Данзана в его сторону говорит о многом. Альфа бы всё это оставил в старом году, чтобы войти в новый без драм. Семья располагается за столом к двенадцати, празднование идёт полным ходом. Все обмениваются подарками и, пока Данзан наслаждается видом диамантового ожерелья, у сидящего рядом мужа звонит в кармане телефон. Хаган сам не ожидал, что может понадобиться кому-то в начале первого ночи, но высветившееся имя на дисплее, покорило неожиданностью. — С новым годом, — говорят в трубке. Чонгук бросает салфетку на стол и с грохотом отодвигает стул, чтобы уйти в другую комнату. Его провожают семь пар, ничего не понимающих глаз. — Тэхён, — выдыхает он, а сердце в груди уже в три раза быстрее биться стало. — Надеюсь, я не отвлёк тебя. Нам надо поговорить. — Сейчас не лучшее время. — Я в Улан-Батор, только вышел с самолёта. — Какой аэропорт? — возвращается в гостиную альфа, чтобы забрать пиджак, лежащий на ручке дивана. — Я сейчас приехать. Сиди внутри, ты замерзнуть, — Тэхён смеётся — Чонгук сам улыбаться начинает. — У меня дела, — говорит он семье. — Это очень важно. — Ты бросишь нас? — обнимает его ногу сын. — Отец, не уходи. — Я вернусь, волчонок, — альфа целует его в макушку и уходит надевать верхнюю одежду, за ним бежит супруг, не пытаясь остановить, скорее понять, насколько всё серьёзно, что Хаган бросает всех сейчас. — Ты же не вернёшься, — не спрашивает, а утверждает омега, складывая руки на груди. — Посмотрю по ситуации. — Я разочарован, — не скрывает обиды в голосе Данзан, но Чонгук спешит поцелуем влажным его успокоить. Альфа пусть ещё не ушёл, а от него уже прохладой веет и дело, кажется, вовсе не в минусовой погоде за пределами дома. Данзан знал, что будет какой-то сюрприз. Никакие подарки и добрые слова не заменят ему присутствия мужа дома. — Мы все останемся у отца. Обещай, что когда я открою глаза, ты будешь лежать рядом со мной. — Так и будет. Но Данзан почему-то уверен, что утро первого января он встретит без Хагана. В трубке его телефона слышался знакомый басистый голос, в бардачке у альфы коробочка с подарком не для мужа. Он тешил себя надеждами, что именно ему достанется безумной красоты платиновый крест. Чонгук вёл себя прекрасно в последнее время, для чего же он всё портит? Данзан вроде и не должен расстраиваться, но сердце колет. Его альфа поехал к другому, что очевидно. Омега давно смирился с фактом измены, просто потому что у него нет выбора. Заложник собственных чувств. Он вновь садится за стол, уверяет, что всё прекрасно, но Сокджин не идиот. Всё понял, как и Селим. Парни переглянулись и решили промолчать. Чонгук выехал на заснеженную дорогу, не волнуясь за то, что мог попасть в метель или на высокой скорость влететь в столб. Ему позвонил Тэхён, он прилетел к Чонгуку. Как бы там ни было до звонка, альфу это уже не интересовало. Бета сам пришёл на казнь. Мужчина лишь сейчас осознал, что те месяцы без присутствия в жизни беты, вовсе не жил. Он забыл обо всём, что тревожило его часами ранее. О семье, застолье, работе. Тэхён к нему вернулся. Что-то может быть важнее? Чонгук бросает машину у аэропорта и влетает в него ветром, начав глазами искать Кима среди десятков сонных людей. Бета не прятался среди толпы, ожидая альфу недалеко от выхода, чтобы если что, увидеть его сразу и скорее уехать отсюда. Пока Чонгук искал его взглядом, Тэхён уже шёл в его сторону, строя невинное лицо. Он подкрался сзади, обняв альфу за торс, и Чон едва не выловил сердце из груди. — Ты быстро, — сказал Ким в самое ухо. — Поехали отсюда. Чонгук развернулся в его руках и прижал к себе, зарываясь носом в тёмные волосы. Он так скучал. — Почему не предупредить? Почему не сказать ничего? — засуетился альфа. — Я думать, ты меня видеть не хочешь. — Прости меня, — жмется к нему ближе Тэхён, окутанный его запахом, себя с трудом контролирует, чтобы не заплакать на самом деле. Это будет сложный путь. — Я тебе столько гадостей наговорил. Ты же как лучше хотел… — Тэхён, что происходит? — Чонгук, — он сглатывает ком в горле, — я был не прав. Да, у тебя семья и нам с тобой будет лучше навсегда расстаться, но я же знаю, нам от этого обоим плохо будет. Я хочу с тобой быть, я всегда хотел. Для чего усложнять, если можно прийти к чему-то? Альфа берет его за руку, и утаскивает за собой, Тэхён едва поспевает тащить за собой чемодан. Чонгук привозит его в одну из своих пустующих квартир, где заметить самого альфу и кого-то лишнего никто не сможет. Он берет ключи у консьержа и провожает бету на пятый этаж, чтобы остаться с ним, наконец, наедине. Время убежало за час ночи, народ на улице продолжал гулять, где-то слышались фейерверки и крики. Чонгук считает, что это лучшее начало года. Он говорить пока не хочет, впечатывает Тэхёна в стену и наклоняется к губам, собственнически чужие бедра сжимая. Они оба ни к чему не готовы, кроме распятия взаимного. Альфа сбрасывает пальто и куртку снимает с беты, утягивая вглубь квартиры. Ким спотыкается о чемодан, поцелуя с Чонгуком не разрывая, понимает — не играет. Ни он, ни альфа. В страсти оба тонут безоговорочно. За окнами минусовая погода, а в пределах квартиры жара. Адские врата раскрылись, чтобы этих двоих поглотить навсегда. Никто не станет сопротивляться. Чон разрывает на Тэхёне кофту, мысленно ругает за то, что не мог одеться потеплее, потом в нежности к этому человеку тонет, бросая на кровать. Себя от мысли, чтобы в живых его оставить, ругает. У него есть время любить, он им сполна воспользуется. Бета узнает такого Чонгука, — одержимого желанием овладеть им. Альфа рассыпает поцелуи на теле Тэхёна, на метке акцентирует, готовый снова зубами впиться и плоть оторвать от некогда любимого, но сейчас никакой боли. А больно будет в любом случае. — Прости, прости… — альфа лишь немного думает, что это очень подозрительно, но он настолько опьянён Тэхёном, что загоняться по этому поводу не станет. Разве бета мог иметь какой-то злой умысел? Он всегда был искренним с Чонгуком. Этой же искренностью альфу и погубит. Парень дрожащими пальцами пытается расстегнуть пуговицы на рубашке альфы, сбоку мобильный вибрирует. Чонгук машинально поворачивает голову к сообщению от мужа. «Шона хотел позвонить тебе, но я сказал, что ты занят. Он передал тебе спокойно ночи.» — Чёрт… — альфа выпрямился и Тэхён перестал чувствовать на себе вес чужого тела. Чонгук схватился за телефон, позвонив мужу, совесть не позволила в этот раз проигнорировать внимание сына. — Дай мне его, — говорит мужчина, поглаживая свободной рукой голую грудь беты, покрытую алыми пятнами от его губ. — Отец! Я уже соскучился, — сонно отвечал мальчик. — Папа сказал, ты утром приедешь. — Обязательно, — улыбается в трубку он. — И привезу тебе что-нибудь вкусное. Чего ты хочешь? — Папа же сказал, что мне нельзя сладкое. Зубы опять будут болеть. — Немножко можно. Так… что? — вновь наклонился к Тэхёну альфа, невесомо касаясь губами его трепещущих ресниц. — Шоколадное пирожное, которое мы пробовали в том кафе. Помнишь? — Конечно, я привезу его тебе. — Завтра же выходной, — сразу взгрустнул Шона, вспомнив о каникулах, которым уже не был рад. — Твой отец может достать всё, что угодно. Пирожное будет. Спокойной ночи, волчонок. — Я тебя люблю! — Я тоже. Очень сильно, — отвечает Чонгук и сбрасывает звонок. — Постой, — Тэхёна слегка передёргивает от разговора альфы с сыном, — давай поговорим. — На языке тел? — Нормально, прошу. Мы же не можем игнорировать ссору, — альфа слезает с парня, по-турецки устраиваясь рядом. — Почему ты легко принимаешь меня? — Я тебе верить, — просто и легко объясняет Чонгук. — Я был виноват, соврал тебе. Ты же умный человек, всё понял. Может, мне немного непонятно, почему ты меня принимаешь, но разве это важно? — Я хочу быть с тобой, — подползает к мужчине бета, — придёт время и я уверен, ты сможешь расстаться с мужем, потому что любишь ты только меня и всегда будешь. В жизни всякое бывает, но ты никогда не откажешься от меня снова, — последнее слово Чонгуку неприятно слышать. Разве он когда-то отказывался от Тэхёна? — Я прошу лишь быть честным со мной. — Хочешь правду? — Хочу, — котёнком в его ногах сворачивается бета. — Только правду и ничего, кроме правды. — Я не смогу с ним расстаться. Ты не представляешь, как я дорожу своей семьёй, — запускает руку в его волосы Чонгук, поглаживая кожу головы. — А тебя воспринимать, как любовника сложно. Ты им быть хочешь? — Будто раньше у тебя их не было. — Тэхён. — Ляпнул не подумав, — сам под альфой Союля представляет. Чонгук изменяет легко, не прилагая особых усилий, и вряд ли он пытался прятаться от мужа. Тэхён теперь знает, что чувствует Сухэ и делить мужчину ни с ним, ни с Данзаном не собирается. — Мне всю жизнь вот так жить с тобой? — Ты хочешь жить со мной? — улыбается Чонгук. — Я с тобой всё хочу, но без посторонних людей. — Это выбор, который я не смогу сделать. Если ты уйти, я бы понять тебя, но не отпустить. Люблю я только тебя, но я очень дорожить своей репутацией. Может, когда-то всё измениться и я быть только с тобой. Ты готов ждать? — Да, — сразу отвечает парень. — Сколько угодно, но будь честным и душой мне не изменяй. — У меня для тебя есть кое-что, — Чонгук быстро одевается, под не понимающий взгляд беты, — я не знал, встретимся ли мы, но приготовить тебе подарок, который лично хотеть подарить, — он ненадолго уходит из квартиры, чтобы через пять минут вернуться. — Не уверен в том, что это правильно, но ведь, если ты со мной, значит… ты примешь и мою веру. Так? — Хочешь, чтобы я в Бога поверил? Чонгук раскрывает коробочку, демонстрируя бете крестик. Альфа достаёт его и обходит кровать, на которой сидел парень, чтобы надеть украшение на его шею. Тэхён не слышит ничего в ответ, чувствуя, как платина холодком ложится на его ключицы. — Это серьёзный шаг, — продолжает Ким, — для тебя это важнее, — он касается креста пальцами, пока Чонгук забирается к нему. — Разве после такого мы можем расстаться? — Я хочу дышать с тобой одним воздухом, — кладёт ладони на горячие щёки беты Чонгук, — вместе предстать обнажёнными перед светом луны и молиться одному Богу. Ты согласен? — Тэхёну кажется, что ему делают недвусмысленное предложение, но теперь его время отмолчаться. Он наклоняется, чтобы поцеловать альфу и Чонгук ему отвечает.

✝

Люди всё говорят, что любовь невозможно пронести сквозь года. Она никак не останется прежней, что это всего лишь остатки когда-то былых чувств. Что любимым мы вовсе не человека, а само ощущение влюблённости. Но разве это так? Любовь, конечно, делает больно во всяком случае, но это ли не самое прекрасное, что может случиться с человеком? Как же тогда люди влюбляются с первого взгляда? Спустя какое-то время? Почему мы любим вещи, что дороги сердцу того самого человека? Влюбляемся в его любимый цвет, напиток, время года. Любим его запах, который встретить возможно вновь, но нужен то кто-то другой. А некоторые считают, что любви совсем не существует, это мимолётное ощущение счастья, но и оно проходит. Юнги смотрел много фильмов и сериалов, где главный упор был на любовную линию. Он никогда не хотел так, как было у актёров, потому что знал, что всё это фикция. Но всё равно плакал на душераздирающих сценах от того, что у него даже такого быть не может. Омега помешался на одном человеке и, встретив его, спустя много лет, позволил зарытым эмоциям прорваться к свету. Он не желает быть Тэхёном в своих отношениях, — игрушкой, которой Чонгук легко манипулирует. Разве не может быть всё легко? Построено на полном доверии, с ноткой романтики и страсти. С Чон Хосоком у Юнги так никогда не будет, это не мужчина, а целый ураган. Образ, спасавший его, тянувший наверх с самого дна. Мог ли Ким на что-то надеяться всерьёз, когда вокруг творился настоящий ад? А альфа, которому он готов себя на блюдечке принести, в нём не заинтересован по-настоящему? Снова на одну ночь, чтобы после уйти с вырванным сердцем и ещё десять лет страдать? И одиночество не выбрать, не забыть того, что было. Ещё минута и Юнги откроет дверь, звонок которой уже сломали к чертям. Омеге не нужно думать, кто его побеспокоил, потому что ещё в обед потревожил Хосока, выписав чек за испорченный торт. Это можно считать за привлечение внимания? Ким уже не знает, как задеть этого сноба, чтобы он проснулся и понял, что Юнги на всё, ради него готов. Они же целовались — для омеги это уже зелёный свет, но он так боится, что Чон больше, чем ночи не захочет. Пускай. Омега решительно поднялся с дивана и пошёл открывать дверь. Если они оба продолжат себя так вести, это точно ни к чему не приведёт. Хочет Хосок его целовать? Пожалуйста. Лишь секс нужен? Хорошо. Юнги ищет поводы, чтобы в очередной раз в него влюбиться и хоть на секунду ощутить то самое чувство, если это может лишь в постели с Хосоком произойти, так тому и быть. — Может, мне тебя шутом нанять? — спрашивает Чон, толкнув омегу плечом, чтобы войти в квартиру. Юнги закрывает за ним дверь и оборачивается, расставив руки по бокам. — А ты не обалдел так ко мне вламываться? — Семь долларов? Ты серьёзно, Юнги? — Мог скинуть на карту и не приезжать, — пожимает плечами омега и не понимает, почему Хосок так на него смотрит, будто это Юнги стал тортом. Ким напрочь забывает, что дома выглядит более открыто, чем на улице, и альфа видел его обнажённым, ему не надо долго мучить фантазию. Омега перед ним в коротких шортах и майке стоит, благо не алкоголичке. Хосок подходит ближе, потянув воздух носом рядом с парнем и урчит довольно. — Что? — Поужинаем? — А? — Ты оглох или я мысленно вопрос задал? — Что за романтика? — у самого щёки алеют, пока Чон его глазами раздевает. — Зачем мне идти с тобой на ужин? — Чтобы он плавно в завтрак перетёк. — Чего!? — Юнги отпрыгивает до двери, в ужасе всматриваясь в ухмылку на лице мужчины. — Я не буду с тобой спать! — Конечно, не сейчас. Сейчас ты идёшь одеваться, а я жду тебя внизу. — Чон Хосок! — уже в спину, удаляющему альфе. — Я никогда с тобой спать не буду. И вообще. Эй! Ты меня слышишь? — Пять минут! — кричат с лестницы. Юнги думает, у него не остаётся выбора, сам начинает счастливо носиться по квартире, как только альфа уходит, но Хосок даже за закрытой дверью слышит, как омега начинает петь. Пяти минут кажется совсем мало для того, чтобы успеть нацепить хотя бы джинсы. Юнги включает турбо скорость, успевая даже в окно выглянуть, замечая курящего на улице Хосока. Мечты начинают сбываться, но чем они чреваты? Могло ли всё быть так, как было в голове у Кима? Легко? За словами Чона стояло многое, Юнги ли не знать. Но что он теряет? Уже ничего. Юнги выбегает на улицу в раскрытой куртке, не сразу это замечая, но Хосок быстро застёгивает её. Замок прикусывает подбородок омеги от чего Ким ойкает, а потом снова краснеет. Альфа умеет быть таким? Мужчина же ему умиляется, уже понял, что рядом с ним только Юнги бывает настолько ребёнком, что ему хочется погремушку купить. — Со мной явно лучше ужинать, чем с левыми типами? — как бы невзначай интересуется альфа. — Я пока не сижу в ресторане, — кривит губы Юнги, — когда мне принесут фетучини, то смогу сравнить. — Заказ принят. Но ресторана Ким так и не увидел. Хосок доставил его к себе и первым делом омега испугался. Они за чертой города, вокруг только тёмный лес, а у особняка куча охраны, Юнги бы пожелал оказаться в центре города и не переживать ни о чём. Сколько бы Чон не уверял его, что всё в порядке, парень был на панике. Его трясущуюся руку в свою взял мужчина, провожая в дом, пока они оба окончательно не замёрзли. Юнги стало жалко не только себя, но и повара, которого Хосок не отпустил из-за него. — Мне же потом не нужно у тебя оставаться? — задал важный для себя вопрос омега. — Как хочешь. А хочет Юнги вопреки всему остаться. Он по идее быть здесь не должен, но каким-то чудом попадает. Хосок рассматривает его со всех сторон, будто впервые видит. Ничего особенного не замечает, кроме засоса на шее. Хочется новый поставить. Пока Юнги в одного уплетает своё фетучини, Чон ужинает виски и сигаретами. Ему хватает этого и взгляда на омегу. — Как начало нового года отметил? — выдыхает в сторону дым мужчина. — В одиночестве. — Мог мне позвонить. — Вот ещё, — фыркает омега. — Почему не спрашиваешь, где Тэхён? — Я знаю, что он у Чонгука. — Ну, хоть кто-то проведет время с пользой. Хосок даже спорить не хочет. По крайней мере, Тэхён не будет отсвечивать рядом, появляясь не вовремя. Альфа может расслабиться и наслаждаться обществом Юнги. Он не знает, что между ними происходит, но предложение поужинать спонтанным не было. В компании этого омеги ему хорошо, пусть ужин в завтрак не перетечёт, Хосока не расстроится. Альфа ошибся, так как он с Юнги поступил в прошлом, делать было нельзя. Он и правда нежный цветок, — роза с шипами. — Ну, что надумал? — лукаво улыбается альфа. — Остаёшься? — Я же не должен дать тебе за ужин? — Ты задаёшь очень много ненужных вопросов, — поднимается из-за стола Хосок. — Я в душ и спать, можешь занять любую комнату на третьем этаже. — Твоя, надеюсь, ниже? — Вторая слева, — ухмыляется Чон, уходя к лестнице. — Утром отвезу тебя, — оборачивается он, — и спасибо, что не отказал. Для меня это многое значит. Хосок… не соврал? Это для него, правда, что-то значило? Всего лишь присутствие Юнги вечером в его доме? Омега сам себе начинает улыбаться, так и оставаясь на месте. У него мысль сумасшедшая. Ему, оказывается, много не надо, чтобы уплыть. Проблема Кима заключается в том, что он со своим разворошенным нутром и сломанной психикой, смотрит на других. Хочет, как у других. У него не самый лучший пример в виде брата, как поступать не надо, но ведь… Тэхён на всё идёт, несмотря на то, что у его альфы даже семья есть. Он себе хочет Чонгука присвоить любыми способами. Пролетел тысячи километров, чтобы его увидеть. А Хосок у Юнги под носом, но он ничего не делает. Не то, чтобы должен… альфа и сам понимает, наверное, что вот так бросаться в омут с головой, это нехорошо. Омега готов сделать первый шаг к нему, чтобы больше не мечтать. Он допивает виски в стакане Чона и поднимается наверх. Дверь в комнату альфы приоткрыта, Юнги тихо входит, слыша, как в ванной течет вода. Представлять Хосока обнажённым под каплями не хочется, его бы увидеть. Если Ким и будет жалеть, то потом. Ему совсем не стыдно за то, что он противился близости. Какой там? Юнги готов на всё, что угодно. Хосоку стоит лишь раз пальчиком его поманить. Он это вообще понимает? Омега заглядывает в ванную комнату, видя лишь размытый силуэт мужчины через запотевшие стёкла, и начинает сбрасывать с себя одежду. Юнги никогда не поймёт, как в нём может умещаться две совсем противоположные личности. Одна хочет убить Хосока за всё, что сделал с ним. Вторая собачкой у его ног вертеться. Есть шанс поменять свою судьбу. На что только ради любви не идут. Юнги переступает через свою гордость и входит в душевую кабинку, остановившись за спиной, смывающего с головы шампунь, альфы. Он касается ладонями чужой разгорячённой кожи, почувствовав, как Хосок вздрогнул. Омега собрал капли с лопаток Чона и прижался к нему, обнимая за торс. — Ким Юнги, — строго, — живо оденься и выйди. — Разве ты этого хочешь? — Я хочу, чтобы потом ты не выносил мне мозг, что я тобою воспользовался. — Пользуйся. — Я тебя не узнаю, — разворачивается Хосок. — Так просто? Потому что ты веришь, что мы истинные? — Какая разница, во что я верю? — встаёт на носочки Юнги, потянувшись к губам мужчины и более против он не выступает. Альфа подхватывает Кима под ягодицы и впечатывает в холодную стену. Юнги мычит в поцелуй, ему совсем не холодно, пожар внутри него и Хосока любой лёд рушит. Не верится, — снова отдать ему себя намного проще, чем представлял омега в своей голове. Он не мог упустить такую прекрасную возможность. Прошлое ведь забыто? Юнги не из тех, кто по нему мучиться будет. Не в данную минуту точно, представ перед Хосоком вновь во всей красе. Не потому что надо, а потому что хочется самому. Чон на весу его растягивает, легко придерживает худое тело и, как мечтал, новые метки на шее Юнги оставляет губами. Большего не нужно, только подольше в руках позвольте Хосока остаться. Ким будет до конца жизни благодарным за эти минуты. Но ему мало даже этого, он смотрит Чону прямо в глаза, пока он его пальцами двумя трахает, мужчину от этого ведёт. Омега без какого-либо стыда стонет, ударяясь затылком о кафель, и не думает моргать. Хосок рассматривает его снова, как зверь, цепляясь за каждый кусочек кожи. Эта сладость такая приторная, что приятно становится. Альфа нежно кусает в ключицу, кожу перекатывая языком. Он бы откусил большой кусок от Юнги, уверенный в том, что будет до неприличия сладко, так что челюсти сведёт. А Юнги бы сейчас о любви ему кричал, если бы не был сосредоточен на ощущениях. Его бы осудили безоговорочно, но омегу перестало волновать всё на свете, кроме Чон Хосока. Юнги влюблён в чудовище и этого не стесняется. Жаль, что самому парню придётся от этого чувства не сладко. Хосок его мучает своей напористостью и желанием, которое горит в его бездонных глазах. Он тратит незначительное время на растяжку, а Киму кажется, что его около суток терзали одним присутствием. Чон размазывает ладонью смазку по члену и прислоняет свой лоб к омежьему, вставляя в Юнги головку. Омега тихо скулит в его рот, прося взглядом большего, и своё получает, лишь раз ресницами длинными взмахнув. Хосок перехватывает его под коленями и начинает втрахивать в стену, слушая яркие стоны, что с каждым его толчком становились всё громче. Ким сам виноват. Он только себя, если что, будет обвинять. Потому что… а что ему ждать на утро? Тот самый завтрак, о котором говорил Хосок в шутку? Может сразу обручальное кольцо? Он реалист, но мечтать ему никто не запретит. Чон скорее всего не тот человек, что будет оберегать сердце Юнги от негатива извне. Альфа и сам может наступить на орган, раздавив, чтобы то перестало для него биться. Ему этого не… надо? Хосок отпускает омегу, быстро укладывая на мокрый пол. У Юнги колени дрожащие в разные стороны разъезжаются, но альфа не позволяет, удерживая широкими ладонями. Омега хочет видеть его, бесконечно целовать, а не стоять раком шлюхой, которую Хосок всего лишь использовал. Думает Ким лишь о том, какое у него странное положение. И его даже это заводит страшно. Он кусает своё запястье, чтобы на крики от того, насколько ему хорошо, не перейти. Хосок слизывает со спины Юнги тёплые капли воды, она кажется сладкой, и смотрит, как его член в тощей заднице пропадает. Альфа с омегой играется, пока Ким окончательно забывает кто он такой. Чон подхватывает за бёдра и на себя натягивать Юнги начинает, ощутив, как парень стал слаб. Омеге уже всё равно в какой позе его возьмут, как глубоко Хосок войдёт. Они вместе, неделимые, было бы лучше, если бы взаимно друг друга любящие. Юнги зовёт его хрипло, потеряв голос, но Хосок не слышит, а омега в его руках содрогается в оргазме. На лице Чона расплывается улыбка, похожая на оскал. Он наклоняется, целуя Кима в лопатку и ускоряется, успев вытащить член, чтобы излиться на поясницу омеги, теряющего сознание. Только Хосок не готов так просто его отпускать в сон. — Спать ты сегодня долго не будешь, — ставит перед фактом альфа, а Юнги чувствует себя самым счастливым человеком на Земле. Хосок переносит его в спальню, сразу посадив на себя. Омега вскрикнул, тут же приземлившись задницей на бедра альфы. Он начал сам двигаться, пока Чон довольно сложил руки под голову, любуясь видом. Юнги невероятный. До рассвета Ким с него не слез. Проснулся омега в одиночестве, принял душ и собрал свои вещи, надеясь найти Хосока внизу, но прислуга сказала о том, что Хосок уехал на работу рано утром. Завтрак свой Юнги получил, но ел его в одиночестве, захлёбываясь слезами.

✝

— Ты бы ещё предложил встретиться за городом, — усмехался Усон, сжимая руль авто. Чимин удержался от колкости. Он не хотел отсвечивать, потому встречу назначил в неприметном месте, где шла стройка и людей вокруг почти не было. Омега вытащил из кармана флешку и передал в руки Кима. — Инфа на Намджуна. Скажешь Хагану, что это ты её нарыл. Мне не нужны его нотации. — Он бы тебя похвалил. — Ага, матом. Я предоставил ему достаточно информации, чтобы он Корею с лица земли стёр, так что теперь ты потрудись. — Почему ты мне помогаешь? — Я себе помогаю, идиот, — открывает дверцу омега, — просто делай, что говорят. Пак пересаживается в свою машину и уезжает. У него теперь бесконечные походы в больницу и звонки от Хагана. Чимин хорошо поработал, чтобы его оставили в покое. Подозрительным было то, что Намджун не давал о себе знать. Омеге проще думать, что у альфы много работы, но разве мог он так быстро забыть о существовании Чимина? Пак решился сам напомнить о себе, чтобы не испортить их недоотношения. Он добрался до дома и набрал номер Намджуна, удобно устраиваясь на кровати. — Отвлёк? — Доброе утро, — сонно протянул альфа. — Не ожидал от тебя звонка, — а Чимин не ожидал услышать посторонний голос, который Ким быстро заткнул. — Почему ты не на работе? — омега присел резко, сжав левой рукой покрывало на кровати. — С чего ты взял? — Не говори, что это был твой секретарь. — Так и есть, — засуетился альфа, послышался звон, Пак понял, — пряжка ремня. — Я на работе. — И почему ты не звонил мне? — Я много раз пытался, но был обижен на то, что ты так быстро уехал, — пояснил альфа, всё ещё шурша одеждой. — Не волнуйся, скоро вернусь, — разозлился омега, предчувствуя, неладное. Его точно обманули. Это Чимин себя заставил поверить в то, что Намджун по нему с ума сошёл. Может, всё было совсем по-другому. — Не пропадай. — Конечно, — рассмеялся альфа. — Ты же понимаешь, что я не мог с тобой остаться? — Да… слушай, Чимин, у меня совещание. Поговорим позже? Пак сбросил трубку первым, отбрасывая телефон в сторону. Намджун был с кем-то другим.

✝

Альфа нервно переминается с ноги на ногу, сжимая в правой руке букет цветов. Перед глазами белая дверь в палату. Ещё шаг и войдёт, но не решается. Джунхи быть Ромео в этой истории не хочет. Если бы раньше он знал, что всё настолько сложно, то не дёргался бы и проживал свою жизнь. Хотя бы, благодаря аварии, вскрылась такая неприятная правда. Хаган рвёт и мечет, а Джунхи не знает, что ему делать. Он пришёл к омеге, чтобы что? Увидеть, поговорить об их семьях? Чонгук бы сказал выбросить этот бред из головы, но он промолчал. Ничего не хочет слышать об Арате и его выродке. Джунхи знает, что есть возможность никогда больше Раона не увидеть. Он должен попрощаться на всякий случай. В палате пусто. Альфа лихорадочно бегает по белой комнате, будто омега мог за углом спрятаться от него. А Раона вообще в больнице не было. Его выписали, это подарило надежду на то, что Джунхи встретит его в университете. Опять прогорел. Место омеги пустовало. До этого Чон и не пытался позвонить ему, написать в социальных сетях, но опять-таки ответа не получил. Ни через день, ни через два. — Ты его спрятал? — Джунхи подошёл к столу брата, хлопая ладонями по деревянной поверхности. Старший на выходку никак не отреагировал, занимаясь работой. — Убил? — шёпотом. — Кого? — поднял голову Хаган. — Раона. В больнице его нет, на пары он не ходит, игнорит меня. — Чего ты прицепился к нему? — вмиг разозлился альфа. — Омег больше нет? Не заставляй меня думать, что это предательство с твоей стороны, потому что я этого никогда не прощу. — Что ты с ним сделал!? — закричал альфа, вновь ударяя по столу ладонями. Чонгук выдохнул через сомкнутые зубы и подошёл к брату, который перестал чувствовать страх. — Ты повысил на меня голос? — аккуратно, с прищуром спросил мужчина. — Я хочу знать, где мой омега. Пощёчина обожгла щеку. Джунхи хлопал глазами, не веря смотря на старшего, что вины никакой не ощущал. В его глазу видимом злоба и разочарование. Его можно было понять, но Джунхи этого не сделает. С хлопком никто не услышал, как посторонний вошёл в кабинет. Чонгук утопал в огорчении, а младший в обиде на брата. — Другого не стоило ожидать, — с грустью усмехался парень. — Ненавижу тебя, — он кусал нижнюю губу, чтобы не расплакаться, как мальчишка. — Господин Ганбат, — раздалось тихое у двери и оба альфы повернули головы в сторону трясущегося, как осиный лист, Селима. — Я сделал то, что вы просили. — Говори, — сделал пару шагов прочь от брата альфа. — Вряд ли вам это понравится, но Сухэ был замечен в том же аэропорту, что и Раон. — Они были вместе? — Да. Вы можете посмотреть видео с камер, сразу понятно, что они знакомы. — Блять, он даже здесь меня провёл, — рассмеялся мужчина. — Видишь? Твой Раон не просто заодно со своим папашей! Ко мне подослали шпиона. — Сухэ? — растерялся альфа. — Да, чёрт возьми! Я трахал его! — кричит Чонгук. — Что? Меня тоже будешь осуждать? Видимо, не зря мы с тобой братья. На гниль так и тянет. Джунхи молча покинул кабинет. Старший вернулся в кресло, переживать внутри себя драму в одиночестве, но Селим никуда не ушёл. Ему не нужно сгорать от стыда и шока из-за семьи, в которую он попал. Омега достойно принимает всё, как есть. Чонгука хочется поддержать, посодействовать его состоянию, поэтому Селим неспешно подходит к нему сзади и кладёт ладони на широкие плечи. Альфа касается мягко его пальцев своими, изуродованными розовыми полосами от ножа. Прекрасное напоминание. У Чонгука что не участок кожи, так мина. Данзан говорит, что шрамы его украшают, а мужчина понимает, что все его увечья с Тэхёном связаны. Сейчас бы к нему, прижаться к тёплой спине и подремать пару часов. Но альфа пробыл с ним той ночью достаточно, едва успевая вернуться в особняк Бадма, чтобы привезти сыну пирожное, и получить поцелуй от мужа, который старательно делал вид, что засосов на шее мужа не видел. От Чонгука не пахнет омегами, но он хорошо провёл время. Понятно с кем. Сейчас ему не в родные объятия любящего супруга хочется, а в те, в которых утопал две недели назад, зарабатывая от каждого касания губ к коже, рубец на сердце. — Всё станет хорошо, — сломано проговаривает Селим, альфа улыбается, у омеги точно есть способности к языкам. — Я больше бегать ни за кем не буду. Арата и его пешек надо найти и убить. — А ваш брат? — Союль? Наверняка, он давно мёртв. В кабинет вновь входят, но уже Сокджин, так и оставаясь на месте, чтобы справиться с удивлением. Что он должен подумать, увидев такую картину, где брат в кресле довольно расплывается, а Селим у его спины мнётся? Обнимает Чонгука, не смущённого ни разу. Джин всё ждал, когда омега обойдет мужчину и на колени к нему опустится, может перед ним. Старший крепче сжал папку в руках. — Не кабинет, а проходной двор, — бросил Хаган, медленно поглаживая запястья Селима, лежащие на груди. — Что хотел? Чон оставил папку на столе и вышел в коридор. Чем дольше там оставаться, тем хуже он себе сделает. Совсем не понимает, почему ревнует омегу… Сокджин не ревнует, его раздражает то, что брат, имея прекрасного мужа, и несколько любовников, успевает крутить шашни даже с теми, кого братьями называет. Альфа не успевает уйти, продолжая мысленно возмущаться, как к нему выходит Селим, точно насмехаясь над мужчиной. Потому что этот чертёнок демонстративно вытирает губы, будто целовался с Чонгуком, и уходит к лифту. Сокджин успевает проскользнуть в пустую кабинку. Селим с ним не говорит, только терпение испытывает. То в телефон посмотрит, то в зеркале макияж поправит. Альфа думает, всегда ли этот омега был таким? С виду ангел, а внутри демон настоящий. Чон должен сказать ему что-то, возможно, предупредить насчёт Чонгука. С другой стороны, брат не дурак, сам кричал на Джина, чтобы тот шанс свой не упускал. Но как только альфа открывает рот, чтобы что-то сказать, створки лифта открываются. — До свидания, — говорит Селим, выходя в коридор.

✝

— Это когда-нибудь кончится? — Намджун устал кричать, но и говорить спокойно с Хосоком не может. — Я сказал, в покое его не оставлю. Ты представляешь, в каком шоке я был, когда это узнал? — приподнимается в кресле альфа. — Если ты не знаешь в лицо своих партнёров, то что можно сказать о тебе, как о бизнесмене? — Камень в мой огород? Хорошо, — сдерживается Хосок, чтобы не ударить Намджуна. Он уже понял, что ловить у президента нечего. Ким, как был не в себе, так и остался, пусть Чимин и уехал. Альфа переключил внимание на других. У него явные проблем с головой, раз после того, как Чон рассказал, что работал вместе с Чонгуком, сам того не зная, Намджун никак не отреагировал. — Может, тогда мне перестать помогать стране? Пусть Хаган за тобой подтирает. — А что будешь делать ты? Продавать наркоту своему народу? — Ты, кажется, забыл, Намджун, что в следующем году выборы. — Не понял. — Я буду избираться на пост президента, пока ты с Чонгуком в друзей играешь. Как же это низко, кусать кормящую тебя руку. Не буду даже говорить о том, как сильно меня расстраивает факт нашей с тобой вражды. — Какая вражда? Какой президент? Ты с дуба рухнул, Чон Хосок? — взрывается альфа, готовый наброситься на друга. — Не смей меня так унижать. — Ты ещё не знаешь, как я умею унижать, — собирается уходить альфа, вновь ничего не добившись от мужчины. — Встанешь у меня на пути — я тебя на весь мир прославлю. — Да что с тобой стало? — Это ты ослеп, — хлопает дверью Хосок.

✝

Тэхёну стало скучно. Он несколько раз объездил город, шарился по магазинам и вынюхивал информацию для Хосока. На самом деле Ким работал на себя и, если думал сливать что-то Чону, то только не особо важное. Тоже самое и для Чонгука он стал делать. Стравить альф кажется вполне разумным решением. Более адекватное, чем поход в салон красоты Данзана. Тэхён записался на стрижку заранее. Это только повод лишний раз увидеть омегу. Интерес брал верх, ничего злобного бета не задумывал. Он приехал в назначенное время и его тут же пригласили в кресло. Подстричь кончики дело пяти минут, но Тэхён хотел бы задержаться. Через зеркало Ким рассматривает светлое помещение и останавливает взгляд на лестнице. Со второго этажа спускался альфа в кожаной куртке. На шее глупое украшение из бусин, а на безымянном пальце правой руки кольцо с чёрным ониксом. Тэхён знал этого человека и не сомневался в том, что Усон о нём тоже слышал. Здороваться бета не спешил, его альфа и не заметил, покидая салон. К тому времени, как парикмахер закончил с волосами Тэхёна, двери салона раскрылись, впуская внутрь отнюдь не клиента. Бета расплачивался за услуги, когда маленький омега показался у ног, держа за руку пожилого омегу. Тэхён знал в лицо всех членов семьи Ганбат, но увидеть в живую — это другое. Парень не собирался терять ни минуты. — На массаж или укладку? — улыбнулся мальчику Ким, сразу присев на корточки. — Мне такое нельзя, — всего лишь сказал ребёнок, а Тэхён им уже покорён был. Голосом, красотой, обаянием. Чонгук создал чудо. — Ой, а вы меня понимаете? Тэхён сощурился и улыбнулся, взяв омегу за руку. — Немножко, — пальцами показал сколько. — В каком ты классе? Уже изучаешь языки? — Шона, тебе нельзя говорить с посторонними, — одернула ребёнка няня. — Тэхён, — протянул руку бета. — Как тебя зовут? — Шона, — пожал в ответ ладонь Кима мальчик. — В школе мы учим английский. У меня пятёрка. — Извините, но вы не могли бы оставить Шона в покое? — Тэхён вопроса не понял, но по интонации догадался. Он поднялся на ноги и перестал казаться душкой или растлителем малолетних. — Сынок! — на громкий голос омеги обернулись все. Данзан, стоило ему встретиться взглядами с бетой, остановился в трёх метрах от компании, промаргиваясь, но Тэхён был реальным. Это было потрясение. Омега сразу выдавал волнение и шок, за него начинали беспокоиться сотрудники салона, но Данзан не собирался терять лицо сейчас. — Папа, это Тэхён, — оттолкнул от себя няню Шона, подбегая к родителю, чтобы в следующую минуту оказаться в его руках. — Здравствуйте, — почти на чистом монгольском. — Я напугал вашу няню. Данзан не понимал, как себя вести, пока Тэхён к нему приближался. Он был внушительного роста человеком для беты, скуластым. В его глазах мелькало что-то от дьявола, весь он был не от мира сего. Если бы омега не знал, что муж связан с ним, удивился бы наличию такого клиента здесь. Но зачем он пришёл? Тэхён выглядит, как один из телохранителей Хагана, а не… в прочем, Данзан знал достаточно. А на груди у Кима висел знакомый крестик. Сомнения развеялись. — Я друг Хагана, — на этом свой запас новых слов бета растерял. — Очень приятно, — смутился омега. — Ещё увидимся! — Шона махал ему рукой, пока папа относил его к себе в кабинет. Тэхён повернулся к няне, что с круглыми смотрела на него и, вскинув голову, прошёл мимо. Странное знакомство, но уже что-то. — Ты его не испугался? — Данзан убирал со стола лишнее, чтобы сын смог удобно сесть и начать делать уроки. — Почему я должен испугаться? Он такой красивый, — мечтательно хлопал глазами Шона. — Пахнет вкусно. — Сынок, он же бета, — замирает омега. — Они не имеют запах. — Бета? — надул губы мальчик. — Очень жаль. А мне показалось, что его запах чем-то похож на отца, — укусил кончик карандаша Шона, — нет. Это космос! — Не говори глупостей, сынок. — Но это правда. Такой же запах, как у твоей любимой свечки с запахом космоса! — Делай уроки, — теряется омега, который не понимает, Шона шутит так или в чём дело. К столкновению с Тэхёном Данзан не был готов никогда. Он ещё минутами ранее рассматривал школьный альбом мужа, где видел не одну фотографию с Тэхёном, и не мог в себя придти. Хаган любил бету. В жизни, конечно, всё возможно, но от него омега такого никак не ожидал. Чонгук никогда не говорил о школе чего-то особенного, она была не одна у него, а упоминаний о друзьях и парнях вовсе не было. Тэхён далеко не друг, и злится в этом случае Данзан не на бету, а Усона. Обратился с деликатным вопросом поиска альбома омега к другим людям. В этом случае он не ошибся.

✝

За тонированными окнами тёмного автомобиля, Тэхён никак не мог заметить следившего за ним водителя, который в последнюю минуту увидел бету внутри салона. Усон понимает, чего Ким добивается и это пугает его. Больше всего в своей жизни альфа боится, что семья Ганбат разрушится, а он так её частью и не станет. Тэхён — опасность для всех. О визите беты в салон Данзана, Усон докладывает Хагану. Тэхён нежится в ванной, когда на часах часовая стрелка доходит до десяти. Он и не слышит, как кто-то входит в квартиру. Бета играется с пеной в руках, когда дверь открывается и перед парнем предстаёт Чонгук. Альфа сложил руки на груди, точно чем-то расстроенный, Тэхён не знал, что причина была в нём. — Ты не бояться, что нас заподозрить? — роняет он. — Если Данзан ещё раз тебя увидит, он точно спросить меня о тебе. — Я не знал, что тот салон твоему мужу принадлежит, — опускается на дно ванной бета. Альфа подходит ближе, хватает его за руку и тянет наверх. — Не делать из меня дурака. — Ты хочешь из-за этого поругаться? Правда, Чонгук? Кажется, я принял ситуацию, как есть. — Принял, но всё равно идти к моему мужу. — Что же ты к нему не идёшь, а приходишь ко мне? — в лицо. Мужчина теряет контроль, рука касается шеи Тэхёна, а губы находят мокрые чужие. Бета ровно садится, подставляясь под ласки альфы, который упасть в воду не боится, лишь сейчас осознавая, что Ким перед ним полностью обнажён. Чонгук одной рукой держится за бортик, второй ныряет в пену, находя член беты. Тэхён стонет в поцелуе, хватаясь за альфу, пока ему без нежности надрачивают, желая наказать за самодеятельность. Альфа не медлит, вытаскивает парня и на плече несёт в спальню. — Чонгук, — скулит Ким, замерзая от прохлады простыней. Мужчина накрывает его своим телом, словно одеялом, бросает маску с глаза куда-то на пол и заглядывает в лицо парня, — мне страшно. — Я больше никогда не сделать тебе так больно, — обещает и Тэхён сразу верит. — Прости, но я не могу без тебя жить, — тоже правда. Чонгук опускается ниже, покусывая выступающие тазовые косточки. Бета пытается за его волосы короткие ухватится, в попытке остановить, но альфа превращает злобу в страсть, или же мешает. Всё Тэхёну дарит, все свои чувства. Языком своё имя на бедрах пишет. Сможет ли Чонгук без всего этого жить? — Убью, — он проклинает того, кто звонит ему, мешая наслаждаться телом Тэхёна. — Что!? — Усону. — Когда? — у Чонгука плечи опускаются, бета к его боку подползает, пытается понять о чём идёт речь. Альфа кладёт трубку, пару секунд пытается совладать с эмоциями и переводит растерянный взгляд на Тэхёна. — На Селима напали, мне нужно поехать, — поднимается с кровати Чонгук. — Я с тобой! — Останься, он уже дома. — Я хочу с тобой, — уже одевается бета, альфа спорить не хочет. На Селима напали у его же дома, когда он возвращался после работы. Чонгук догадывался, что омега станет его слабым местом. Знать бы ещё, кто посмел тронуть святое. Пока мужчина думает о виновных, Тэхён ставку делает на одного единственного человека, но позвонить ему утром решается, чтобы всё узнать. Никто не станет трогать омегу, о котором почти ничего неизвестно. По приезде Ким остаётся в машине, а Чонгук поднимается в квартиру. Селим отделался синяками и альфа осознал, что это было только начало. Испуга ради, чтобы Хаган был на взводе. Ему поводов убивать не надо. Выяснит кто — на куски порвёт. С омегой был Усон и Джин, брат обрабатывал раны Селима. Альфы приехали вместе, но позвонил омега Усону, старший Чон снова чувствовал не ревность. Чонгук аккуратно опустился на колени перед диваном, на котором лежал парень и взял его за руку, всматриваясь в побитое лицо. Сжалось сердце, а в глазах горел огонёк, он забыл о маске. — Очень больно? — Жить буду, — пытался улыбнуться Селим, но разбитые губы не позволили. — Ты видел лица? — Они были в масках, но думаю, на камерах можно увидеть номер машины. — Усон, — обернулся альфа к помощнику. Ким сразу кивнул, понимая его. Он найдёт уродов, хотя хочется не особо. Кто-то получает фамилию Хагана по глупости, а кто-то ничего, хотя альфа ни раз подставлялся для босса. — Сокджин, ты можешь остаться с ним? — спросил, зная, что брат никуда не уйдёт, у него это на лбу написано, что не могло не радовать Чонгука. Он пробыл ещё десять минут в квартире и покинул её с Усоном. — Тебе меня хоть немного жалко? — спросил омега и альфа, сидящий рядом, замер с мазью в руках. — Что за вопросы? Мне что, нужно радоваться? — Ну, не знаю. Ты ведёшь себя странно. — Я нормально себя веду, это ты комедию ломаешь, — продолжает наносить мазь на синяки Селима альфа. — Что у тебя было с Чонгуком в его кабинете? — Неужели! Заревновал. — Я не ревную тебя, мы все братья. — Так, да? Что ж, я хочу согрешить и переспать со своим братом, — не стесняется своих желаний омега. — Ни ты первый, ни ты последний. Мог сразу попросить Чонгука остаться. — Какой Чонгук? Хватит делать вид, что ты ничего не понимаешь. Я в тебя со школы влюблён. Альфа поднимается убрать аптечку, а слов, чтобы успокоить омегу, не находит. У каждого своя правда. Было бы хуже, если бы Селим действительно сказал, что хочет Хагана. Этого бы Сокджин не понял. — У меня слабое сердце, не надо меня шокировать, — просит мужчина. — Джин, ну хватит, — присаживается парень. — Я страшный? Может глупый? Или у тебя кто-то есть? — Ты глупый, — соглашается он. — Не понимаешь, что нам не по пути. — Продолжишь так говорить и я всерьёз обижусь на тебя. Даже Чонгук хочет, чтобы мы были вместе. — Вы на меня давите. Это жестокий мир, мне повезло меньше всех. Мои дни сочтены. Ты хочешь жить с осознанием того, что меня может в любой момент не стать? Селим опускает голову и альфа знает почему. Он безмолвно плачет, как бы не хотел показывать слёз. Джин бросает аптечку, садится рядом и приобнимает его. Омеге этого достаточно, чтобы стать чуточку счастливее. Может и глупый, но понимает решение альфы. Пусть будет больно потом, сейчас Селим хочет насладиться этим временем с ним. Чудеса же случаются? До этого ничего страшного с Сокджином не случалось. Возможно, им отведено много времени друг для друга. Родят детей и внуков успеют понянчить. Для чего быть настолько категоричным? — Дай мне шанс, — хлюпает носом омега. — Это моя жизнь, мой выбор, который я сделал очень давно. Я докажу тебе, что я достоин нести такую ношу, — поднимает голову, Сокджин в сверкающих глазах его, ни капли лицемерия не видит. — Неправильный выбор. — Ах так?! Я добьюсь твоего внимания, чего бы мне этого не стоило, — ложится обратно омега, показывая, что разговор на этом закончен. Альфа укрывает его пледом и уходит спать в другую комнату.

✝

Омега сидит перед телевизором, вникнуть в суть передачи не пытается. Укрывает ноги одеялом, стаскивая большую часть с брата, который недолго возмущается, так же зеркалит Раона, строя кислую мину. Отец привёз их в Мексику, но какой смысл сбегать? Бегали они, кажется, от себя. Арат постоянно пропадал где-то. Его связь с местными наркоторговцами настораживала парней. Они понимали, что бизнес у альфы уже не тот. Все станут мишенью, если что-то пойдёт не так. Раон, как и Сухэ, хотел домой в Улан-Батор. — Не думал сбежать? — вдруг предлагает старший и недолго молчит, пока Сухэ с подозрением косится на него. — Я серьёзно. Мы же сгниём в этой дыре. — Мне нельзя, — обнял свои колени омега и диван скрипнул. Это и правда дыра, где-то на окраине Мехико. — Я тоже боюсь, но лучше меня расстреляют, когда я попытаюсь уйти, чем просто так. — Ты не понял. Я прячусь здесь от Хагана. — Поясни, — стал мрачнее парень, коснувшись плеча брата. — Он — мой альфа, с ним я был, но всё кончено. Отец и ещё один человек сказали мне от него сбежать, пока он меня не раскрыл. Мне кажется, что отец что-то не договаривает мне… но здесь точно безопаснее. — Ты сошёл с ума, — заключает Раон. — А ты нет? Тебе нравится Джунхи. Я напомню, из-за него ты попал в больницу. — Он хотел спасти меня от Грина. — Удачно вышло, — хмыкнул Сухэ, со страхом вспоминая ту ночь, когда Арат не разрешил ему брата увидеть. — Забудь о побеге, нам в одиночку не свалить. А даже, если получится, то в аэропорту поймают. И вообще, я несовершеннолетний. Видишь, сколько проблем? — Просто скажи, что согласен и я нас вытащу. — Джунхи позвонишь? А потом нас Хаган убьёт, — как бы не грезил омега свободой, ему обратно нельзя, ещё больше проблем будет. Председатель просил не высовываться, рисковать своим здоровьем и жизнью брата Сухэ не станет. — Джунхи не такой, как Хаган, — с обидой говорит старший, пока брат на его слова смеётся. — Все они не такие. Хочешь рисковать? Давай, но где ты возьмёшь телефон? У Грина, может, попросишь. — Ой, иди ты, — пинает парня в ногу Раон. — Ты такой пессимист. — Я реалист. Хочешь? Пытайся.