✝
Чимин растягивается на постели, замечая, что вторая её часть пустует. Сторона Намджуна холодная. Омега приподнимается со стоном, чувствуя боль в заднице, которую Ким терзает каждую чёртову ночь, и оглядывается. В комнате он один. Пак смотрит время на телефоне и валится обратно на постель, ещё так рано, чтобы вообще открывать глаза. На улице стоит темень, но Намджун наверняка уже успел уехать на работу. Чимин его никогда не задерживает, скорее альфа сам хочет остаться подольше в кровати с омегой. У Пака самого есть работа, которую предоставил Чонгук, но с чего начать Чимин плохо понимает. Он выудил достаточно информации с Кори, но чтобы именно на Намджуна — идеального, с какой стороны не посмотри, это кажется сложным. В его биографии чисто, в работе тем более. Как только Ким перестал иметь общие дела с картелем, дела пошли отлично. Альфа выплатил все долги страны и стал приводить её в порядок. Чимину казалось подозрительным это, откуда Намджун брал деньги, которых у него быть не должно? Долги оплачены, но благоустройство городов никто не спонсировал. Пак обещал брату влезть в каждую дырку, чтобы узнать о президенте что-то новенькое, но пока отложил это и старался жить, как обычный омега вместе со своим альфой. Чимин спустился вниз, увидев альфу в кабинете, дверь в который была открыта. Успел обрадоваться, что его нет, но печали на лице не выдал. Улыбался, проходя к Намджуну, увлечённого работой. — Ты не уехал? — Плохо себя чувствую, — поднял глаза от компьютера альфа, — сегодня останусь дома. Чимин обошёл стол и присел на колени мужчины, положив голову на его грудь, он прикрыл глаза, слушая как Намджун тихо стучал пальцами по клавиатуре, обнимая его одной рукой. И ему вдруг стало так спокойно и тепло, не смотря на ненавистный запах альфы. Чимин, если бы мог, приклеился к нему, чтобы не потерять короткую нить, что их связывала. Она не была так важна Паку, как Намджуну. Это же он говорил о любви и хотел вечность провести с омегой, придумывая себе что-то лишнее ещё в школьные годы. Предполагала ли такая любовь насилие и неуважение? Чимин любовь видел и она осталась в его памяти, такую не повторить. Её убили люди, время, место. Когда-то омега сможет воссоединиться с братом, отбрасывая жизнь, которую проживал без него. Сначала он отомстит за себя, а после о себе позаботиться. Ему осталось недолго, он уверен, там его уже ждут. Уходить Чимин один не собирается. Человек, что дарит ему тепло сейчас, сам сгниёт в могиле, но попадёт в ад, пока омега будет наслаждаться обществом Даина в райских садах. Намджун беспокоится, спрашивает, не холодно ли, Чимин усмехается ему в грудь, прислушиваясь к сердцебиению мужчины. Ему очень хорошо, но это так обманчиво… Альфа с ним не настоящий, почему Пак не должен скрывать свои реальные эмоции? Намджун смотрит на омегу и думает, что ещё немного и тот сломается. Было что-то в Паке не то. В глазах пусть и мелькал какой-то лёгкий огонёк, за ним была спрятана некая безысходность. Он был на грани чего-то, будь то лёгкая истерика или убийство самого себя. Намджун готов толкать его в спину, чтобы шёл дальше и не беспокоился ни о чём. Чимин всегда был таким, слишком нежным и мягким, а сейчас перед ним другой омега, но любит Ким его всё так же. С присущей ему обречённостью и боязнью упустить. Любовь альфы совсем не осязаема, будто кислород, но её можно ощутить, если вдохнуть поглубже, уходя в этот омут с головой. Вроде хорошо, что есть, а от отсутствия можно погибнуть. Не в случае Чимина. — Давай погуляем, пока не рассвело, — бормочет в грудь альфы Пак. — Не лучше ли дождаться рассвета? — целует его в макушку Намджун, отодвигаясь от стола в кресле. — Нет, атмосфера будет не та. — Хорошо, иди одевайся. Чимин покинул его, альфа проводил парня взглядом, задержав его на ягодицах, которые почти не скрывала его смятая рубашка. Омега мог один бесконечно гулять при свете дня, рассматривать архитектуру, которую Намджун восстанавливал, и ловить на себе неприятные взгляды жителей города. А ему было важно вдвоём с альфой прямо сейчас, пока его сердце оттаяло немного и он мог не притворяться, что ему с Кимом рядом хорошо. На самом деле… Намджун сам выбрал этот яд в виде Чимина. Омега оделся и тайно выпил таблетки, прописанные врачом. Альфа ждал его в машине, всё ещё чувствуя себя неважно. На улице стоял февраль и заболеть он мог легко, не всегда заботясь о своём здоровье. Они покинули голубой дом, Чимин положил голову на плечо альфы и смотрел на заснеженную дорогу. В салоне играла спокойная расслабляющая музыка, омега с трудом не проваливался в сон, рисуя в голове разное. Когда альфа резко затормозил, Чимин успел удержаться, не понимая, что происходит. Вокруг по-прежнему был лес и темнота, лишь свет фар освещал часть дороги. Вскоре Пак понял, что путь им перекрыла другая машина. Из неё вышли несколько человек, ожидая пока президент тоже соизволит выйти наружу. Чимин крепко схватил его за руку, боясь отпускать к альфам, что не выглядели доброжелательно. Охрану в этот раз Намджун оставил и был наедине с омегой. Попасть в такую ситуацию он не был готов. Он вытащил из бардачка пистолет и сунул его за пояс, открывая дверь, как бы Чимин не просил его остаться внутри салона. — Какие-то проблемы, парни? — поинтересовался президент, с опаской поглядывая на альф, среди них он узнал Минги. Какого-то не такого, потрёпанного и уставшего. Обычно собранный парень, выглядел так, будто снова потерял всю семью. — Они будут у тебя, — Сон подал голос, без уважения говоря с мужчиной. Он подошёл чуть ближе, бросив короткий взгляд на омегу в его автомобиле. Его нельзя трогать. — С какого хрена ты не впускаешь в страну наших партнёров? Что в аэропорту происходит? — Тщательная проверка, — спокойно отвечает Намджун, уже забывший о том, что запретил впускать в страну подозрительных личностей. — Я не сказал Хосоку этого в лицо, но думал, что он понял — ему жизни здесь не будет. Мы расторгли связи и наркотикам в моём государстве не место. — Это мы решать будем, скоро тебя подвинут. — Прекрати угрожать мне, Минги, — альфа переживал за Чимина, который следил за ними, уверенный в том, что на Намджуна точно нападут. Сон подошёл ещё ближе, не оставляя между телами никакого расстояния и наклонился к уху Кима, прошептав так тихо, чтобы услышал только альфа. — Открой нашим границы, не зли Хосока. Ты выиграешь на выборах в любом случае, — и делает шаг назад. — Угрожать я пока не буду, — продолжает он громче и одними губами добавляет: Тэхён. — Я подумаю, — приходит ответ. Намджун возвращается в машину и ждёт, пока ему откроют дорогу. Чимин заваливает его вопросами, а мужчина только руль крепко сжимает, обдумывая, как ему сделать верный ход. Если позволить картелю действовать на территории страны открыто, то смысла в борьбе нет. Хосок будет сильнее и обойдёт Намджуна, не прилагая особых усилий. Минги, очевидно, предатель, но пока сидит тихо, контролирует ситуацию. Это сложно в таких сумасшедших условиях. Альфе нужно позвонить, он забывает о том, что рядом Чимин и, проехав дальше, набирает Тэхёну. — Как же вы заебали своими утренними звонками, — воет парень в трубке. — Что произошло? — Каплю уважения, — сжимает телефон Намджун. — Я убираю картель, но Хосок не успокаивается. Душит меня со всех сторон. Если он попытается меня убить? Чимин не слышит голоса в телефоне из-за тихого динамика, но усердно пытается, поглаживая альфу по бедру. Намджун на него не реагирует. — Скажи Хагану, он его быстро приструнит. — Ты смеёшься? Если он появится здесь, они друг другу глотки перегрызут. Мне нужно надавить на него сильнее, но у него нет больных точек. — Есть вообще-то, но если ты тронешь моего брата, я тебя сам убью. — Председатель, — усмехается альфа, — это звучит, как плохая шутка. — Я разрулю, не парься. И дай поспать! — сбрасывает бета. Намджун ошалело смотрит на потухший экран и вздыхает. Этот Тэхён совсем берегов не видит, Ким другого и не ожидал. Ему никогда не казалась плохой идея совместной работы, как только бета раскрыл свою вторую личность. Но вот Чимин ничего не понимает и просит ответов, которые ему не дают. В этой запутанной истории появляется новый персонаж, — председатель и омеге нужно узнать, кто это. Потому что ясно становится одно — этот человек стоит выше всех.✝
Селим слегка нервничает, наблюдая за ходившим из комнаты в комнату альфой. Пока Сокджин приносил газировку и закуски к фильму, омега волнительно придумывал, как пройдёт этот вечер для них. В альфе ничего не намекало о том, что он задумал что-то, кроме просмотра кино. Расслабленно вернулся в комнату и сел рядом с омегой на диван. Селим включил скаченный фильм на телевизоре, но фокусировал всё своё внимание только на Сокджине. Омега растерял ранее присущую ему уверенность и только догадывался, как выглядел со стороны. Если бы Чон сказал, что у него капает слюна, Селим бы не удивился. Задержал взгляд на крепких бёдрах, открытых домашними шортами, поднялся выше, к груди, которой хотел коснуться ладонями. Альфа только усмехался над ним, замечая излишнее внимание к себе. Он демонстративно отвлекался на телефон, звонки на который стали поступать с середины фильма. Сокджин решил, что на сегодня своё отработал и игнорировал Чонгука, что бы ему там не понадобилось в такое время. Омега подумал, что перестарался, Джин потерял к нему любой интерес и пытался выстраивать лишь семейные отношения. Потому что без причины он не был бы таким отрешённым. Селим не до конца знал его, не представляя, сколько выдержки понадобилось альфе, чтобы не утащить его в спальню сразу, как только омега вошёл в дом. Не только Селиму можно играть, Сокджин тоже хочет поиздеваться. У него есть время взвесить все «за» и «против», чтобы не ругать себя после. Но именно рядом с этим омегой он не чувствует себя больным, а наоборот, — сильным, властным альфой, от прикосновений которого у Селима трясутся колени. Ладонь Сокджина поглаживает чужое бедро невесомо, а омега своего тела уже не ощущает. Он смотрит на чужой профиль в упор, ждёт дальнейших действий. Когда Чон такой загадочный, Селим не знает, что думать, и как реагировать на него. Он никогда не боялся того, что его просто используют, в своих силах всегда был уверен, Сокджин сам когда-то поймёт всё. Но что он будет делать дальше омега не знает. Его действия не кричат о чём-то страстном, будто альфа и правда воспринимал Селима, как младшего брата и пытался позаботится о нём. — Мне называть тебя папочкой или братиком? — спрашивает омега, заглядывая в потемневшие глаза мужчины, который на секунду теряет дар речи. Селим умеет выбить из колеи и здорово поиграть на нервах. Он усмехается, начиная приходить в себя, чтобы не опозориться. На самом деле омега не душка, чтобы краснеть от неловких прикосновений и грязных словечек. — Хёном? — смеётся он и альфа резко подаётся вперёд, так же останавливаясь в сантиметре от манящих его губ. — Прикуси язык, — говорит альфа, сильнее сжимает бедро парня в ладони. — Можешь сделать это сам, — высовывает язык омега и Сокджин себя больше не сдерживает. Он до последнего воспринимает всё это, как некий квест, зная, что до конца не дойдёт. Но и Селим не запретный плод, чтобы долго рассматривать его, так и не вкусив. Альфа обхватывает губами его язык, проникая своим в горячий рот, и валит омегу на диван. Селим стонет под ним извиваясь, всё думает, что сейчас получит то самое, желаемое. Чтобы кожа к коже и навечно, как себе и представлял. Сокджин не удержит в себе этот пожар долго, он может скрыть его, но не дым, что уже окутал комнату в безудержном огне. Руки альфы лихорадочно шарят по телу омеги, сжимают ягодицы, спрятанные за джинсовой тканью. Возбуждение упирается Селиму в живот, где разливается приятное тепло от победы над выдержкой Сокджина. Но, если омеге он ещё как-то готов сдаться, то не брату. — Я занят, — почти кричит в трубку альфа, смотря на омегу. — Где Усон? — у Хаган голос обеспокоенный, Сокджин слышит ещё несколько голосов. — Не знаю, я за ним не слежу. — Я три дня не могу до него дозвониться. У нас труп, а его нет. — Кто? — Мой бухгалтер висит со вспореным брюхом, почерк мясника. Здесь куча полиции и прессы, а Усон куда-то пропал. Я начинаю думать, что это он играет со мной. — Где ты? — Чёрт, они уже в дом пробрались, — ругается альфа. — Кто-нибудь выведите отсюда этих стервятников! — кричит кому-то Хаган, Сокджин поднимается с омеги, забывая о прекрасном вечере. — Я скину адрес. Альфа уходит переодеваться под вопросительный взгляд Селима, который никуда не собирался отпускать его. Сокджин рассказывает вкратце, а омега уже наготове ехать на помощь Хагану. Там суматоха, ему нужно помочь, пока журналисты не раздули, в чём все уверены. На утро будет сенсация, а у Чонгука проблем выше крыши. Альфа смс сбрасывает с адресом дома бухгалтера и через двадцать минут Селим и Сокджин пытаются попасть в частный сектор. Несколько полицейских машин окружало территорию. Врачи носились с людьми, которым стало плохо при виде убитого. Селим с опаской посмотрел на Джина и взял его за руку, так ему было не страшно увидеть картину целиком. Пробрались они в дом ещё спустя пять минут, убеждая полицию, что они родственники Хагана. Чонгук сидел на кухне уже в наручниках, смотря пустым взглядом в стену. Вокруг него так же бродили легавые, пытаясь добиться хоть слова, но тот упорно молчал. Селим подскользнулся на крови ещё в коридоре, боясь повернуть голову влево, чтобы увидеть висящее тело. Руки омеги были привязаны к верёвке на люстре, все внутренности выглядывали наружу, а за спиной погибшего парня на белой стене кривыми буквами, написанными кровью: «Ганбат». Селим прикрыл рот ладонью, чтобы не закричать. Сокджин быстро развернул его в другую сторону, чтобы омеге самому не стало плохо. — Тебя обвиняют? — подошёл к брату альфа. — Мне позвонил Хад, — кивает на тело мужчина, — просил о помощи. Я не успел… Арат объявил мне войну. Изнутри начинает уничтожать компанию. Сегодня на меня убийство повесят, завтра раскроют картель, — тихо говорит Чонгук. — С чего ты взял, что это Арат? — Мясник, — сын Грина. Я пару раз пересекался с этим ублюдком, только он мог такое устроить, — ковыряет наручники на запястьях альфа. — Его детство прошло в Пусане, где он прозвище заработал. На убой животных отправлял. Папаша нарик, отец его не признавал. Вышел в люди, стал наёмником. Как думаешь, на кого он работает? Арат не остановится, пока меня не добьёт. Снова хочет на улицу отправить. — И что нам делать? — пискнул Селим, прижимаясь к боку старшего Чона. — Доказать мою невиновность. Позвоните моему адвокату и решите этот вопрос быстрее. — У тебя есть алиби? — косится на полицейских Сокджин, которых успел возненавидеть. — Я был у Тэхёна, не впутывайте его. — Без этого никак, если ты хочешь выйти из воды сухим. Но где Усон? — Он пропал куда-то. Нет, он нас не предал, — сразу говорит Чонгук, — не мог, но я оторву ему голову, когда объявится. — Ганбат Хаган! — приходит с боку. — Блять, — рычит альфа, поднимаясь. — Звони Дани! — кричит он, пока его уводят. Взяли с поличным, но Чонгук знает, что выберется. Это принесёт вред его репутации, за что обиднее всего. Ударит по семье. Тэхён наверное очень волнуется сейчас, потому что Чон не предоставил ему никаких ясных объяснений. — Нам тоже надо ехать, утром я наберу адвокату, — выводит омегу из дома Сокджин. — Можно я переночую у тебя? — с надеждой спрашивает Селим, боясь, что ему после такого будут сниться кошмары. Альфа кивает, он и не собирался отпускать омегу одного, пока в городе бродит мясник.✝
Джунхи покинул страну с Усоном тайно, ещё не представляя, во что их поездка может вылиться. Чону со связями брата было не сложно купить людей для будущего нападения. Альфа не думал сразу идти за омегами, потому что Арат не должен знать, что Ганбаты причастны к похищению. Пусть винит своих же. Усон предложил сразу идти к альфе, для вида напугать и забрать омег. Они готовились сутки, покупая оружие и живую силу, замаскировываясь под местных. На лицах балаклавы, а в руках привычные всем автоматы, которые не смущали людей местного картеля. Парни разделились, Усон направился к Арату, а Джунхи по названному Раоном адресу. Чон сначала не хотел отпускать его одного, у альфы была ранена рука и он, пусть и согласился на представление, боялся, что Чонгук всё узнает и убьёт его раньше, чем Усон сядет в самолёт. И всё же каждый отправился по своим точкам. На улице стояла ночь, Джунхи сидел в неприметной машине недалеко от дома омег, ожидая, пока охрана исчезнет. Они все бросились на помощь боссу через минут десять. Джунхи выждал ещё времени и дал отмашку своим. Для вида дом обстреляли. Раон и Сухэ проснулись от выстрелов, ещё не догадываясь, что пришёл Джунхи, а не смерть. Они испугано обняли друг друга и упали на пол, прикрывая головы. Стекло полетело осколками на пол, в воздухе плавала пыль от нарушенных покоем стен. Здесь не поможет молитва, а надежда погибает сразу, как только дверь выносят с ноги. Раон пытается спасти не себя. Он поднимается на колени, закрывая спиной Сухэ и смотрит прямо в чёрные глаза вошедшего альфы, пока другие осматривают дом на наличие охраны. Джунхи улыбнулся в маску, подошёл близко к парню и коснулся пальцами подбородка, задирая его голову выше. — Стреляй, — говорит Раон, сам от страха впился в руку брата ногтями. — Стреляй же! — Встань, — командует Чон, его голос омега от страха не признаёт, но поднимается на ноги. В нём самом кипит адреналин, он бы попробовал ударить альфу, если бы ещё десяток не стоял за его спиной. — Как тут у вас говорят? Каждому своё? — усмехается он. — Твой отец своё получит, — альфа снимает маску и Раон от шока отшатывается, его ловит младший, толкая в руки Джунхи, что не раздумывая прижимает к себе омегу, начавшего рыдать в бронежилет Чона. Раон за пять минут пережил эмоций больше, чем за всю свою жизнь, и до сих пор не мог поверить, что перед ним стоял именно Джунхи, что, наконец, вытащит его отсюда. — Пора домой, — альфа вновь надевает балаклаву, берёт омег за руки и выводит из дома. Усону остаётся час, чтобы разобраться с Аратом и приехать в аэропорт. Джунхи оставил парней в самолёте и разгуливал возле него с сигаретой, бесясь от того, что альфа не брал трубку. Его же не могли убить? Задача была проста, с ним было больше людей, но форс-мажор никто не отменял. Усон припозднился, но приехал живым. Пропитанная кровью одежда и сбитые костяшки навевали разные мысли. Это после он расскажет о том, как сложно было подобраться к Арату, что будет думать, — покушение не удалось. Если его не убьют в картеле, то Усон за ним вернётся. — Куда ты нас приведешь? — спросил Раон у Джунхи, когда остальные уснули. — Хаган может легко вычислить нас, нам не будет жизни нигде. — Доверься мне. В глазах Джунхи Раон больше не видел озорства, они вдруг потухли. Альфа смотрел со всей серьёзностью, а его грубый голос не даровал сомнения в словах. Чон повзрослел, то ли из-за аварии, почувствовав вину, то ли у него случилось что-то ещё, о чём он не хотел рассказывать. Раон взял его за руку, сидя напротив, и одними губами отблагодарил. Джунхи чувствовал себя должником, он не заикнулся об аварии, хотя видел на руках омеги шрамы, когда он снял толстовку. — Может, сейчас не время, — прокашлялся альфа, — но ты сказал, что мой брат… — Он в безопасности, честно, — шептал Раон, поглядывая на спящего Сухэ. Он смог сдержать слёзы, закусив губу. — Я всё расскажу позже, но Хагану знать нельзя. — Я никому не сказал о вас, потому что мне самому нужна правда. Надеюсь, я её услышу. Джунхи рисковал своей жизнью. Возможно, Хаган бы не убил его за помощь омегам, но самих парней бы долго пытал вместе с их отцом. Альфа всё продумал, но опасаться не переставал. Сам же Усон мог что-то сказать Чонгуку, если брат прижмёт. Но, как оказалось, было Хагану не до него. Пока Джунхи обустраивал омег в тайной квартире, которая по документам принадлежала другим людям, ему звонили всевозможные родственники, рассказывая, что брату светит тюрьма. В суть альфа не вникал, пока был занят Раоном и Сухэ. Всё должно идти по порядку, где бы Чонгук не находился, это не отменяло тот факт, что его люди могли добраться до парней. У них появились новые телефоны, лишь с одним номером, — Джунхи. Альфа возился с омегами ещё день, пропадая в их квартире. Никакой охраны он не оставил, чтобы соседи ничего не подозревали, но и выходить на улицу Чон не рекомендовал. Одна тюрьма сменилась на другую, но здесь хотя бы не было отца. Закончив с омегами, Джунхи вернулся к своей жизни. Он узнал о ситуации с Чонгуком по-подробнее от Сокджина, который возился с адвокатом. Младший был там лишним, поговорить с Хаганом ему не удавалось никак, хотя если бы альфа сильно захотел, то смог бы. Его больше интересовало, кто мог убить омегу и для какой цели. Но времени разбираться во всём этом не было и Чон отпустил ситуацию.✝
Селима уже не волновал его внешний вид. Желтые гематомы на лице заживали и он всё чаще увязывался за Сокджином. Когда альфа сказал, что поедет к адвокату, омега ни минуты не раздумывал. В его же интересах достать Чонгука. Селим думал, что их встретит какой-нибудь альфа средних лет, возможно, слегка ворчун и пессимист. Но того, кто предстал перед парой, стоило войти в дом, шокировало омегу. Мало того, что личный адвокат Хаган жил в большом частном доме, так был очень красив. Молодой омега крепко обнял Сокджин, — Селим от ревности с трудом не взорвался, смотря на адвоката, который словно зеркалил его. Короткая шёлковая пижама белого цвета, тапочки, больше похожие на туфли. Он улыбался так искренне, будто Сокджин его старый друг, во что Селим отказывался верить до последнего. — Дани, — протянул он руку Селиму, тот с неохотой пожал. Омега проводил их до кухни, извиняясь за свой внешний вид и лёгкий беспорядок. Селим почти бросил колкость о прислуге. — Я связывался со следователем, — адвокат возвышается над сидящими за круглым белым столом парнями, а Джин глаз с него не уводит. Селим начинает думать, что дело не только в Чонгуке. — Всё можно тихо прикрыть. Найти жертву и засадить, всё равно нам не поймать мясника. Отпечатков Хагана в доме достаточно, но оставил он их, когда приехал, это переиграем. Что думаешь? — Я в тебе не сомневался, — улыбается альфа, положив ладонь на руку Дани, которой он упирался в стол. У Селима сбилось дыхание на мгновение. — Это бы поскорее уладить, про него и так по всем каналам говорят. Полиция уже хотела начать копать под нас, нам тогда повезло. — Вам повезло, что у вас есть я, — подмигивает омега Джину. Селим впивается пальцами в свои колени, теряя всякий контроль. Его здесь будто нет. Сокджин его совсем не замечает и откровенно флиртует с Дани. Если бы Селим только знал, что может увидеть такое, он бы ни за что не поехал, но теперь понимает, что у него, возможно, есть соперник в лице этого омеги. Селим и рядом с ним не стоит. Весь такой кукольный, сошедший с обложки принц, а Селим всего лишь… Он даже не знает, кто он и что вообще здесь делает. Омега стал лишним. И слова не проронил пока альфа обсуждал с Дани дело брата. Хотелось уйти, может в машине дождаться, но не быть свидетелем такой сцены. — Значит, созвонимся? — облизывает губы Дани. Селим уже не выдерживает, резко подрывается и, извинившись, выходит из дома. Ему нужен глоток свежего воздуха или успокоительное, иначе он вернётся в дом и размажет Дани по стенке. — Твой? — усмехнулся адвокат, смотря в след ушедшему. — Не спрашивай, — стушевался альфа, — Хаган в семью взял. — Ого, а своего консильери он не хочет в семью взять? — Не хочет, — улыбается альфа, пока Дани провожает его до двери. — Ладно, ещё удивимся, — обнял его напоследок Сокджин, поцелуй в щёку с его стороны не ушёл от Селима, разбивая его сердце на тысячи осколков. Что-то между ним и Дани было, даже если и давно. Поступок альфы несуразный, глупый и отталкивающий. Селим теряется на время, но не показывает, как больно ему от того, что какого-то омегу Сокджин с лёгкостью целует, а его обходит стороной. Не говорит, что между ними происходит, то проявляется, то барьер ставит. Он будто играет дурачка, заглядывает в шокированные глаза Селима, как бы спрашивая: «а ты ожидал другого?». У омеги только одно желание, — закрыться в квартире и прорыдать в подушку. Но стоил ли альфа его слёз? Определённо, нет. Омега сдерживает себя, пока душа в смятении дрожит. Что же Селим делал не так? Он просто не знал, что там, где любви не было, появится она не может. К чему же было всё остальное? С желанием в глазах и уверенностью в том, что это настоящее? Настоящее, лишь для Селима. А для Сокджина он навсегда останется тем самым школьником из прошлого. — Давно расстались? — в лоб спрашивает омега, когда они едут обратно. Он сжимает уже не свои колени, а края кресло, только бы не ударить Джина за вольность. Чон смотрит удивлённо, но так наигранно, что Селим готов рассмеяться. Сокджин сломал его любовь. Он совсем не считает ошибкой приезд к Дани с омегой, лёгкий флирт и поцелуй. Альфа говорил Селиму о том, что могло его ждать. А просто пользоваться им Джин не хотел. Может, по этой причине он себя останавливал? Потому что ещё не совсем мерзавец? Он сам не знает, но в нём ни вины, ни жалости к омеге. — Да, — легко выпаливает альфа. Селим улыбается, смотря в окно. Будто ничего не происходит, но на деле так много. И что же ему делать? А вдруг у них времени и правда совсем не осталось, что тогда? Сокджин потратит остатки своей жизни на ожидание смерти? Селим всего-то хотел быть рядом, скрасить его дни, а ему нож теперь в спину вставляют. Проблема в том, что такой не вытащить и рана никогда не затянется. Омега просит увезти его домой, отмазывается работой, к которой так и не прикасался. Смотрел на папки на столе и падал на постель в слезах. Звонил родителям и пытался отогнать мысли о Сокджине. Это зараза так глубоко в нём сидит, не вылечиться. Селим надеялся, что альфа станет для него светом в этой мрачной жизнь, в которой ничего хорошего не происходит. У омеги и без него судьба к верху ногами, так Джин только и делает, что расстраивает его. Как вампир насыщается любовью и дальше спокойно живёт, думая, что запас этот вечен, но вечного ничего не бывает. Кажется, Джин ещё звонил вечером, но омега сбрасывал. Не пытался показать себя обиженкой, ему нужно было время всё переварить, но бороться за что-то так яростно, как за Чона, он больше не будет. Селим хотя бы не будет винить себя в том, что прогорел, потому что он пытался всё сделать правильно, а его неправильно поняли. Ему нужен отдых от дурных мыслей и постоянного представления Чона рядом. Селим выходит из дома, натягивая на голову капюшон, и раздумывает над тем, что хотел бы выпить. Бар, находящийся неподалеку, встречает его мягкой приятной атмосферой. Ещё совсем рано для пьяных дебоширов и драк. Омега всё-таки останавливает свой выбор на текиле и зовёт бармена. В одиночестве он долго не сидит, альфы предпринимают попытки подкатить к Селиму, но он вежливо всех отшивает. Когда подходит очередной, парень уже не выдерживает. — Блять, отвали, — воет он и замирает, стоит увидеть лицо человека. — Правильно, изучая любой язык, сначала нужно выучить мат, — хрипло посмеивается парень, просит повторить омеге и себе так же текилу. — Джэхён? — хлопает глазами Селим. — Не ожидал встретить здесь кого-то из Кореи. — Я много, где бываю, работа такая, — подмигивает альфа, садясь рядом. — Правда, удивительно. Я даже на родине никого, после выпуска из школы не видел, — всё ещё в шоке от встречи с одноклассником омега. — Как у тебя дела? — Явно лучше, чем у тебя, — хмыкает он, глядя на пожелтевшие гематомы на лице парня. — Альфа у тебя с сюрпризом или скажешь, что на косяк налетел? — Работа, — выпивает Селим. — Так, после школы, ты значит дальше учиться пошёл? Я слышал, твой папа умер, а ты куда-то пропал. — Уехал, — отворачивается альфа, быстро справляясь с нахлынувшими воспоминаниями. Селим зависает на татуировке дракона на шее альфы, но часть её пряталась за воротом рубашки. Что-то знакомое… — Может встретимся на днях? Поностальгируем по школе? — Я только за, — улыбается парень, не чувствуя себя таким одиноким, как ранее. Парни обменялись номерами и разошлись. Селим больше не плакал.✝
Арест Чонгука Тэхён переживал не так, как члены его семьи, хотя и его мимо ситуация не обошла. Бета собирался всё выяснить у Арата, но мужчина первым добрался до него. — Сухэ и Раон сбежали, — первое, что он говорит. — На меня напали, они воспользовались случаем и слиняли. Я везде искал, но такое чувство, что в стране их уже нет. — Поздравляю, — с умным видом стоит у зеркала в ванной Тэхён, сбривая щетину. — Ты снова облажался. Кто напал? — Они замаскировались под картель, но я всё выяснил. Это не они. — Уверен? — Да! — не выдерживает мужчина. — Почему ты так спокоен? Тебе совсем плевать? — Меня больше интересует, — говорит строже бета, — какого чёрта мясник здесь делает? Ты думаешь, этот ход был удачным? — Пускай общественность посмотрит на своего любимчика. Я вытащу все его грязное бельё наружу. Отмажется сейчас — убьём снова. — Это я тебя убью, — шипит Тэхён, порезавшись. — Чёрт… Ты не угомонишься, да? — Я не собираюсь ждать, пока ты наиграешься. Если не хочешь помогать с поисками моих сыновей, твоё дело. Я найду их и верну. — Увижу твою рожу здесь, сразу пристрелю. — Может, мне позвонить Хагану? — Не пугай меня им, он мне задницу ночами лижет, пока ты бегаешь по Мехико, как сумасшедший. И Джэхёну скажи, чтобы на глаза мне не попадался. Разговор окончен, — сбрасывает звонок бета, пытаясь остановить из ранки кровь. Пропажа омег не кажется Тэхёну спонтанной. Он наслышан от Сухэ о жизни с отцом, но знать бы теперь, где парни, чтобы помочь. Если Хаган их найдёт, умрут не только они.✝
Юнги не страдает, не плачет ночами и не считает Хосока мерзавцем. Юнги думает, что его прокляли. Он посещает мероприятия, на которые его приглашают клиенты. Всё чаще звонит Тэхёну, разбавляя своё одиночество. А самое главное, что нигде не встречает Хосока. Юнги специально не раз приходил в злосчастное казино, но видел там лишь хмурого Минги. В дела картеля никто омегу не просвещал и он пытался забыть о последних ярких месяцах в своей жизни, где присутствовало слишком много людей. Идея поехать к отцу пришла спонтанно, ночью, а на утро Ким уже собрал сумку и двинулся в дорогу. В салоне играет музыка, пахнет едой из забегаловки на углу, которую Юнги купил заранее, и ароматизатором. Омега бежал от такой жизни, но она всё же его настигла. Нигде он не может быть настоящим, кроме могилы отца. В коленях стреляет от талого снега, на котором Юнги стоял. Сгорбился над надгробием, будто в молитве, а сам тихо с родителем общался. Ему нужно выпустить пар, набраться сил и вернуться в Сеул без сожалений. Никто не тревожит. Мобильный молчит, Тэхёну сейчас некогда возиться с Юнги. Чонгука вот-вот посадят. Наверное, Хосок радуется, тоже бегает по делам и не вспоминает об омеге. С темнотой Юнги едет в родительский дом. Зажигает свечи и залезает на скрипучий диван с ногами. Ему нравится закрывать глаза и представлять, будто в доме пахнет едой, работает старенький телевизор, и рядом брат с отцом. На день бы всего попасть в то время, просто насладиться тем, что было. Юнги то и дело, что скучает по прошлому, где всего лишился. Последняя надежда была на Хосока. Если бы он неожиданно появился сейчас, омега бы ему всё простил, но альфе это явно не интересно. На утро нужно домой, скоро важное мероприятие. Сливки общества, или же его остатки, соберутся вместе, чтобы отметить построение новых больниц. Юнги один из кондитеров и приглашённых гостей. Несколько дней омега не вылезал из мастерской, чтобы закончить два торта в сроки, вспоминал красоту моря Пусана и так хотел бы увидеть его снова вместе с Хосоком. Ким не мечтал бы увидеть его на празднике, придумывая сотни причин, по которым Чон не должен был появится. Намджун официально рассказал о том, что с картелем не имеет никаких связей. Значит, Хосоку незачем приезжать, он не имел никакое отношение к празднованию. Только, как бы Юнги не хотел, Чон засветился. Испытывать терпение альфы или же заставлять ревновать Ким не стал. Он делал вид, что Хосока здесь нет, как и Чон. Омега знал, что со стороны это выглядело глупо, но не подходил к мужчине, чтобы к себе внимание не привлекать. Юнги забился в углу с бокалом шампанского, пока Хосок обхаживал других омег. Шептал им на ухо и флиртовал, касался осторожно рук и улыбался. Юнги страшно, он так боится увидеть истину, за которой невидимой нитью тянется его боль к Хосоку. И при этом страшно, что за этими тенями нет ничего. Вдруг альфа пуст? Там, за правдой, нет ни жизни, ни смерти. И, если не суметь что-то прочувствовать, разбудив в нём это, то можно погибнуть от руки безразличия. Эта боль затягивает, играется, изнуряет до тех пор, пока ты не иссохнешь внутри. Юнги не просит Хосока быть его помощью в попытке разобраться в своих чувствах. Ему лишь нужно услышать правду от Чона. От чего он прячется и чего боится? Хосок общается с другими омегами, но поглядывает на Юнги. Он бы давно мог понять себя, но не может. Отказаться от любого внимания противоположного пола, ради одного единственного парня? Быть только с ним и любить только его? Хосок так не умеет. Это останавливает его. Сомнения в том, что он не причинит Юнги боли. Возможно, они могли бы завести семью и пытаться жить, как нормальные люди, но такая жизнь не для Юнги и уж точно не для Хосока. Альфа всегда будет смотреть на других, но сейчас он лишь пытается понять, что такого было в этом омеге, от чего к нему хочется возвращаться. Остальные тенями проходят мимо Чона, но след свой оставляют. Они не живые, пластмассовые куклы. Сколько бы не было в них шарма, Хосок всё равно смотрит в сторону Ким Юнги. Неряшливого, глупого, верного. С ним хочется бесконечно долго нежится в постели, вместе готовить завтраки, гулять до заката. Он тот, с кем растят детей. Кому обещают «навсегда». Юнги омега, который будет любить до гроба, даже если не скажет об этом. За него говорят глаза. Хосок боится этой настойчивости, Ким не бросает громких фраз, но молчанием убивает. Чон видит его насквозь, напуганного и ожидающего. По-прежнему обиженного. Хосок не умеет красиво говорить, но для Юнги попытался бы. Если бы только альфа был уверен в себе. В том, что наобещав Киму вечную любовь, он и правда, будет любить всегда. — Господин Ма, — клянется омега, поймав мэра, — добрый вечер. А где же ваш супруг? — Здравствуй, — улыбается альфа, радый его видеть, — приболел. Ты один? — Один, — отвечает, а сам на Хосока за спиной Донсока смотрит, который прожигает лопатки альфы взглядом. — Вы уже пробовали торт? — Как всегда изумительно. У тебя золотые руки, — касается ладоней омеги мужчина, и Хосока перемкнуло резко. Две секунды — он стоит рядом с ними, ненавязчиво выдёргивая пальцы Юнги из захвата. — Хосок, ты как чёрт из табакерки. — Увидел, что вы, господин Ма, омегу моего смущаете. — Я? Твоего? — Юнги сначала ощущает стыд, а после злость, едва не рыча на Хосока, влезшего в разговор. Он может любой момент испортить только своим появлением. — Не смеши меня, мальчишка, — по-доброму смеётся мэр. Чон, и правда, ребёнок, ведущий себя так, что ему хочется дать подзатыльник или ремнём по заднице. — Юнги, я должен поздравить тебя? — С чем? — лупит на альфу он, чувствуя, как сильно Хосок сжимает его руку в своей. — Такой мужчина у тебя хороший, я дождался дня, когда смогу сосватать тебя. Береги его, Хосок, — уже альфе, уходя к другим гостям. Юнги тут же вырывает ладонь и толкает Чона, никого больше не стесняясь. — Что за номер? — Он хотел тебя трахнуть. — Он женатый человек! — хотел покрутить у виска Юнги. — Думай, что ты несёшь. Мы с ним в хороших отношениях. Ты не закончишь, да? Минги, Донсок. Кто дальше? К официанту меня приревнуешь? Мы вроде всё выяснили, Чон Хосок. — Я спас твою задницу. — От себя спаси, — психует Юнги. Вечер испорчен, делать ему здесь больше нечего. Он уходит на глазах у Хосока, который не знает, почему ноги несут его за омегой. Ким вызывает такси, альфа вырывает телефон из руки и впечатывает его к столбу парковки. — Только попробуй. — Попробую, — он выпил не так много, как и Юнги, но вожделение взяло над ним верх и Хосок забылся, сминая губы парня в жадном поцелуе. Ким сжимает воротник его пиджака, пытаясь оттолкнуть, но сил совсем нет. Омега с положением не мирится, кусается, пока его к машине тащат. Если бы не поступки Хосока, Юнги даже не пытался бы сопротивляться. Хосок закидывает его на задние сиденья внедорожника, на котором приехал, и за собой дверь закрывает. Юнги почти пугается такого напора, его не покидает чувство бездны между ним и альфой. Её не обойти никак, только если вдвоём сброситься. Хосок ничего не ощущает, кроме горячего тела омеги, которое для себя оголяет. Не лучший способ примириться, Юнги брыкается, но достучаться до Чона не может. Царапает его голую грудь, пока альфа на нём одежду разрывает. В его глазах горит огонь, он Кима дотла сжигает, зависимым от этого мужчины навечность делает. Брюки улетают на пол, рубашка остаётся кусками ткани висеть на теле омеги. Хосок наклоняется, чтобы поцеловать, а сам зубы смыкает на ключицах. В ушах от вопля Юнги звенеть начинает, пока он с болью борется, Чон ягодицы его в стороны раздвигает и членом в раскалённое тело погружается. Ким спивается пальцами в плечи Хосока, под ногтями кровь запекается. Лицо, обрамлённое слезами, альфа целует. — Прости, — одно слово и тишина минутная. Юнги знает, за что Хосок извиняется. Он прощает. Потому что Чон никогда не сможет дать Юнги того, что омега требует. Не будет любить его так, как хочет Ким. Не будет любить в принципе. Омега нашёл за что зацепиться, чтобы не сойти с ума, и пронёс свои чувства сквозь года, но никто не просил. Он сам виноват и другого ничего Хосок не даст ему, кроме временного крова, как бы не чувствовал себя рядом с Юнги. Это совсем другое. Но не значит, что Ким не добьётся его расположения. Хосок начинает двигаться, принося омеге адскую боль, скапливающуюся во всём теле сгустками. Альфа не отпускает, слизывает кровь с груди, смакует её сладкий вкус. Он пометил Юнги с сомнениями, которых быть не должно. Обрёк омегу на новые страдания. Себя Чон мучить так же не перестанет. Это всё мимолётно, хорошо, но отпускает, как после дозы. Ким не смотрит больше ему в глаза, зажмурившись, чтобы представить, что это плохой сон. Только жар тела Хосока реальный, его руки гуляют по телу. Поглаживают обтянутые кожей рёбра, на которых альфы бы своё имя выбил. Юнги принадлежит ему, омега этого хотел. И насилие, совершенное над ним, он тоже хотел, Хосок уверен. Вдалбливаясь в это тело, Чон не думал о последствиях своих действий, кайфуя от момента. Юнги болезненно стонал, пока от его души отрывали кусочки с каждым новым толчком. Морально Ким был давно мёртв, физически его уничтожили сейчас. Его приковали к Хосоку цепями, когда омега был на грани смириться с тем, что есть и двигаться дальше. Но нет, на ключицах метка, на шее руки, в заднице член. И это тот самый Хосок, которого Юнги любил. Кончая, альфа в ухо простонал ему: «мой». Ким осознал, на что подписался.✝
Тэхён нарезает овощи на кухне, поглядывая в телефон, который чудом не падает, упираясь в банку с майонезом. На экране лицо Бо и Намджуна. — Какие будут предложения? — продолжает готовку бета. — Нужно понимать, что Хосок всегда может заявиться и убрать неугодных. Он лишён большей части своих сил, но у него всегда найдётся план «Б». — Давить на него сейчас — самоубийство, — поправляет очки Бо, — мы закрыли границы, он добрался до президента Кима. Действовать кардинально нельзя, но и убирать его постепенно, значит топтаться на месте. — Он пользуется тем, что у Хагана проблемы, — заговаривает Намджун. — Поддержку мне никто не окажет, кроме тебя. Что насчёт Минги? — Я бы мог раскрыть ему все карты, но тогда, — размахивает ножом в воздухе бета, — он может испугаться и выдать себя Хосоку. Подумаешь, подрались? Оба отходчивые, но кто его знает. Может, там что поглубже. Тут есть такой же Минги, — вспоминает Усона Тэхён, — на всё готов ради Ганбатов. Но я всё равно завербую Минги, или в войне с Хаганом он умрёт, — вставляет нож в деревянную досточку Ким. — Давайте так, введём военное положение, распихаем солдат по точкам и посмотрим, что будет. — Интересная идея, — чешет подбородок Намджун. — И увеличь количество сотрудников органов власти. — Ты же не пытаешься сделать из моей страны тоталитарное государство? — щурится Намджун. — Я знаю, как ты добился утопии в своей. — Контроль важен, но в твоем случае поможет только большая сила. Ты можешь не прислушиваться ко мне, мы с Бо уйдём в сторону, но тогда есть сомнения, что тебе удастся победить Хосока и Чонгука. Думай, господин президент. — Хорошо, я согласен, — Намджун пропадает с экрана. Тэхён возвращается к овощам, отзеркалив улыбку помощника. — Я буду следить за его действиями, председатель, — говорит Бо и прощается. Сегодня Чонгука должны освободить, но дело не закрывают. Чернь, что всплыла по документам, найденным в доме бухгалтера, транслируется по новостным каналам. Альфе не отделаться от этого, но он по крайней мере будет на свободе. Тэхён готовился к его возвращению, накрыв скромный ужин. От Сокджина узнал время и место, когда Чона отпустят и поехал, зная, что встретит там мужа Хагана. Бета ничуть не испугался, как и всегда выглядя уверенным, даже чересчур. Данзан сидел в машине, гипнотизируя серые стены следственного изолятора. А Тэхён пытался акцентировать всё внимание на себе. Взгляд омеги будоражил его кровь, Ким гадко улыбался, прохаживаясь вокруг своего авто с сигаретой меж губ. Данзан знал, что всё это не спроста. Один вид чёртовой беты кричал о том, что он будет этой ночью раздвигать ноги для его супруга. Мысль, что скоро Тэхён сдохнет, спасала временами. Чонгук вышел из-за железной двери, улыбаясь Киму, хотел уже было сжать в объятиях, но быстро опомнился и увидел Данзана, выходящего из машины. — Я не ожидал встретить здесь твоего друга, — целует мужа омега, который никогда не покажет, как больно ему было без Хагана. Не расскажет, как прошли холодные ночи в обнимку с сыном. В страхе, что больше они альфу не увидят. — Как ты, любимый? — утирает помаду с губ Чонгука омега. Тэхён закатывает глаза, сжимая кулаки в кармане пальто. Сцена на десять из десяти, но он учится не ревновать, потому что ему не положено. Чонгук — его мишень, а не альфа. Бета криво лыбится Данзану, который читает его мысли и это взаимно. Они бы убили друг друга. Хагану самому весело наблюдать за этим, но поехать он должен с Данзаном, дома ждёт Шона. Направляясь к машине мужа, его ловит за руку Тэхён. Бета наклоняется к уху альфы и тихо шепчет, от чего у Чонгука ждут мурашки. — Я жду тебя вечером, — говорит бета, — захвати смазку и вино. Чонгук давится слюнями, закашлявшись. Он провожает фигуру Тэхёна до авто и ждёт, пока он не уедет, чтобы успокоиться и не показывать Данзану, как возбуждён. По дороге общается с Сокджином, обещая заехать в офис. Данзан знал, что с ним в эту ночь Хаган не останется, но отъезд на работу значил, что он уедет ещё раньше. И так не проводит времени с семьей, до мужа не притрагивается, а вид делает, будто всё хорошо. Как его совесть не мучает? Омега забыл, что совести у Чонгука нет. У Тэхёна тоже. Ни совести, ни жалости. Ему весело от происходящего, забавно наблюдать за тем, как Чонгук пытается скрываться, а Данзан догадывается. Тэхён его растопчет морально, заставит чувствовать тоже, что и сам. Разве дело было в обычных изменах? Там глубже, больнее, сильнее. У Чонгука был шанс на хорошую жизнь, но он выбрал Тэхёна. Бету, готового чем угодно пожертвовать, чтобы доказать свою силу. Чонгук вроде появился, чтобы помочь, а в итоге постоянно напоминает Тэхёну о том, что он жив. Только делает это через боль. Бета стал камнем, а альфа пытается разбить его. Вроде Ким и благодарен, а что потом? Всё это исчезнет и Чонгук исчезнет. В его словах Тэхён находит себя, свою боль и пустоту. И ему будто перестаёт быть страшно, если его не услышат. Боится гнаться за этим призраком, но ещё больше боится потерять смысл. Страх — нормальное явление, но Тэхён хотел бы ничего совсем не чувствовать. Бойся своих желаний, — твердит голос в голове. Ким знает, как всё может сложиться печально, если позволит себе ещё больше Чонгука любить. Он и так в его руках превращается в себя прежнего, готового на всё, ради этого человека. Связь, что с самого начала была обречена на провал, разрушила Тэхёна изнутри. Просто альфа пока этого не понял. Он пришёл поздним вечером, злой, как чёрт, едва не крушащий всё вокруг. Бета не хотел знать о его проблемах сейчас, он желал повторить их печальный опыт. Тэхён заставил Чонгука любить его так, как альфа никогда не любил его ещё. До безумия, маниакальной одержимости, а потом он уйдёт. — Я испортить нам вечер, — говорит он, ставя бутылку вина на стол. — Извини. Куча проблем. — Чонгук, я всё понимаю, — скользит ладонью по груди мужчины бета. — Давай расслабимся, хорошо? Альфа выдыхает, отбрасывая лишние мысли, и дёрнув парня на себя, глубоко целует, вытаскивая рубашку из его брюк. Страшно, волнительно, чувственно всё. У Чонгука кружится голова, хотя выпить он не успел. Тэхён просит перенести ужин, ему бы насытиться другим. Альфа не спорит, уводит в спальню его, с трепетом расстегивая пуговички на рубашке. Хочется медлить, заново исследовать чужое тело. Ужасные дни сказываются и разжигают потухший костёр. Чонгук по-настоящему счастлив. Они оттягивали достаточно долго, чтобы сейчас по полной насладиться друг другом. У Тэхёна руки холодные, альфа целует каждый палец, согревая своим дыханием, и смотрит так проницательно в глаза, будто все секреты беты знает. — Чонгук, — стонет парень, стоит альфе забраться ему в штаны, сжимая полувставший член. — Не останавливайся. Хаган потопит его в себе. У них цель одна, но друг другу неизвестная. И от того, каждый получает свою дозу одержимости. Извращённая секретность возбуждает похлеще, чем само представление близости. Альфа снимает с Тэхёна штаны, оставляя его полностью обнажённым перед собой, и творит что-то невероятное ладонью, что двигается по органу Кима мягко. Ошибки Чонгук не допустит в этот раз. Он окрылён, зависим, влюблён… пропал. Альфа выливает смазку на пальцы, начав поглаживать сжимающееся колечко мышц. Следит за реакцией беты, но он не говорит о дискомфорте, улыбается альфе. Скулит стоит Чонгуку проникнуть внутрь, у альфы одно желание, — не причинять боли, целовать глаза, чтобы с них не сыпались хрустальные слёзы и умолять Тэхёна довериться ему. Ким сжимает его плечи, откинув голову на подушки. Чонгук не может не коснуться губами длинной шеи, прикусить старый шрам. Он ювелирно растягивает бету для себя, любуясь сменяющимися на его лице эмоциями. Заломленные брови, приоткрытый рот и частое дыхание. Тэхён собой не владеет. В груди сердце так быстро колотится, что он слышит, как в висках стучит кровь. Чонгук — мастер, по доставлению удовольствия. Превратил бету в желе за какие-то минуты. Опустился меж разведённых ног и, продолжая трахать его уже двумя пальцами, коснулся мышцы языком. — Чон, — его подбрасывало от ощущений. Боль отходила на второй план медленно, тягуче тянувшись по телу, — гук… — на выдохе. Альфа закинул его ноги себе на спину, меняя углы проникновения. Как же он дурел от этих стонов, от них оглохнуть не грех. Чонгук сам забылся, потерялся во времени и жизни, теряя рассудок от такого Тэхёна. Член тёрся о ширинку, требуя к себе внимания, но мужчина только о бете заботился. Ким хотел большего, хотел бы с его именем на губах умирать. Он тоже пропал. Они нанесли друг другу такую рану, от которой даже спустя тысячу лет будет больно. Только никто об это не думает, погибая в любимых руках. Временно. Всё временно и даже любовь, от которой Тэхён и Чонгук хотят сейчас умереть. Альфа над ним возвышается, бешеным взглядом смотрит, срывая маску с глаза. В них столько всего… Бета тянет руку к его лицу, гладит по щеке. Секундное действие, а Чон своё имя забывает. Сбрасывает одежду, даёт Киму возможность коснуться себя везде, где хочется. Тэхён ничего в этой жизни не боялся, пока не встретил Чонгука. Он ловит себя на мысли, что ему страшно с ним говорить, смотреть в глаза, ждать каких-то действий. Альфа делает его слабым. Сделал слабым ещё очень давно. Тэхён ненавидит это чувство, но даёт Чонгуку вести. — Я люблю тебя, — говорит он в губы, поглаживая успокаивающе бедро беты, — словами не выразить как, — альфа проникает головкой. Тэхён притягивает к себе ближе, целует, чтобы не закричать, но вопль вырывается наружу. Чонгук покрывает мелкими поцелуями всё лицо парня, проталкиваясь дальше. Ему так много хочется сказать, но единственное, что вертится на языке: «люблю», «люблю», «люблю». Тэхён дышит через рот, соединяет лодыжки на пояснице альфы, заманивая своей открытостью. Чонгук не перестанет восхищаться его выдержкой и силой. Он входит наполовину и вновь выходит, играясь с парнем. Ким ловит зубами крестик, висящий на шее Чонгука, предупреждает взглядом, что сейчас сам его трахнет. Тэхён растерял сознание, но не желание кончить. Альфа усмехнулся и вошёл до упора, кусая бету за щёку. Он не привыкает к размеру, материт Чонгука, обещая ударить, тот лишь смеётся. В такт своим толчкам, ладонь Чона двигалась по члену парня. Крышу сносит на раз, Тэхён стонет громче, пытается что-то сказать, а с губ скулёж срывается. Чонгук нежный, мягкий, горячий. Бета чувствует, как сходит с ума от того, что такой человек его любит. Входит с оттяжкой, лишь с ним Чонгуку хочется быть таким. Просто наслаждаться моментом, перевернув Тэхёна на бок, и ложась за его спину. Оставлять следы от зубов на его коже. Сжимать ягодицы, шлёпать и гладить. Ким извернулся, чтобы поцеловать мужчину, а он руки их сцепил в замок на груди беты, подстраиваясь под ритм сердца. Только ему принадлежащего сердца. Тэхён крепче сжал ладонь Чонгука, альфа ускорил толчки, давая парню возможность разлить семя на тёмную постель. Вновь себя во власть Чона отдал, вскоре ощущая, как его заполняют и устало улыбнулся, обернувшись к мужчине. Чонгук оставил невесомый поцелуй на лбу и прислонил свой. — Спасибо, — шепчет он. Благодарность за шанс быть рядом, показать, что исправился. Тэхён ничего не отвечает, прикрывает глаза, нет сил на душ и ночные разговоры. Чонгук покидает его тело, чмокает в ягодицу и начинает искать сигареты. Альфа садится в кресло обнажённым, поджигает сигарету и бросает зажигалку на столик рядом, подтаскивая пепельницу ближе. Любуется Тэхёном в полумраке. На его коже луна своим светом играется. Чонгук не может увести взгляд. Его любовь так красива снаружи, но внутри… Почему это случилось с ними? Что произошло? Альфа много лет разбирал по полочкам все ситуации, постоянно обвинял Тэхёна в неправоте. Неправ был Чонгук. На что он полагался? Ему нужно было найти виновного, сыграла обида за то, что Ким так просто отказался от него, не пытаясь выслушать. Мог ли мужчина верить словам Арата? Ведь это именно он на глазах Чонгука убил его родителей, а не Тэхён. Нет, он не был связан с Аратом. Ему, наверняка, было больно узнать о том, что случилось с семьёй альфы. Чонгук задумывается об этом и сам с себя в шоке сидит. Он хотел убить того, без которого жизни не знал. Всё заключено в Тэхёне. Альфа без него не существует, бета до конца жизни будет сводить его с ума собой. Чонгук больше не хотел полагаться на слова без фактов. Жить без Тэхёна. Он ничего не хотел без него. Сигарета потухла в пепельнице. Чонгук поднялся, чтобы вернуться в постель, но понял, что уснуть не сможет. Зачем он только наговорил Тэхёну столько ненужных слов? Альфа готов от всего отказаться ради его улыбки, а порой нёс такое, за что сейчас ему очень стыдно. Он смотрит на сопящего Кима, укрывает их одеялом и прижимает парня к себе ближе. Чонгук больше не хотел никогда причинять ему боль. В любом её виде. Они оба достаточно настрадались.✝
— Ты такой молодец, — водит пальчиком по груди Намджуна омега, — так стараешься для страны. Но я всё равно не понимаю, зачем поднимать шумиху? — Чимин, с каких пор ты так сильно заинтересован в моей работе? Я только и слышу об этом, — сжимает талию омеги под одеялом альфа. — Тебе кажется, — отстраняется Пак и Намджун поднимается с кровати. В глазах резко потемнело и закружилась голова, но виду мужчина не подал. — Всё в порядке? — зато легкое торможение от Чимина не ушло. — Всё ещё чувствую себя плохо, — обернулся через плечо альфа, — всё некогда врача вызвать. — Давай, я буду тебя лечить? — оголил бедро омега и Намджун облизнулся. — Придёшь после работы и мы поиграем в доктора. Как тебе идея? — Теперь я не смогу спокойно работать, — стонет он, уходя в душ. Чимин смотрит в потолок, не желая присоединиться к Намджуну. Его состояние ухудшается, Паку бы протянуть ещё немного, потом он вернётся домой и никогда не встретится с альфой. Но если ехать, то с важной информацией на руках, а такой у омеги пока нет. Если, как президент, Намджун хорош, то как человек ужасен, и Чимин об этом всему миру расскажет. Иметь бы только на руках факты, а не домыслы. Нужно копаться в прошлом, искать хоть что-то. Ким в школе отличился не раз, но драки и разбои это не то. Мысль съездить в Пусан не оставляла Чимина долгое время, но ему нужно поехать одному. Он пока думал, как это сделать. — До десяти приедешь? — спрашивает омега, когда Намджун возвращается. — Вряд ли, на следующей неделе тоже много мероприятий запланировано, буду ночевать в кабинете, — что на руку Чимину, но улыбку он не показывает. — Будешь скучать? — И умирать со скуки. Намджун вскоре уходит, Пак долго не возится в постели, уезжает в центр города. Погода позволяет погулять на улице подольше, но слякоть раздражает. Чимин придаётся воспоминаниям, когда с братом в детстве прыгал по лужам, радовался солнцу и началу тепла. А теперь лишь вечный мороз и резкое желание что-нибудь съесть. Омеге попадается на глаза мастерская Юнги. Он довольно известная личность в столице, но никогда Чимину не приходилось пробовать что-то из его репертуара. Войдя в здание, Пак натыкается на полумрак. Будто никого и нет, но пахнет внутри фруктами и ванилью. Омега не стал шастать по помещению, осматриваясь, и из-за прилавка вылез Юнги, хлопая в ладони, чтобы стереть муку. Он затерялся в белом облаке, а Чимин усмехнулся, подходя ближе. — Ким Юнги, — омега вспомнил, что учился с Юнги в одной школе. Роман с первым красавчиком и безумный младший брат, от которого сейчас с ума сходит брат Чимина. — Привет. — Чимин, да? Из Ганбатов? — Я так известен? Очень приятно. — Какими судьбами? — моет руки Юнги и складывает нарезанные фрукты в миску. — Гулял тут, пока мой альфа на работе пыхтит. — Наслышан. Высоко метишь. — Я и так на вершине, — усмехается он. — А ты? Я чувствую странное смешение запахов. На тебе что, метка? — Метка, — не скрывает Юнги. Не знает даже, что чувствует, глядя на Чимина. Он вызывает отторжение, но это кажется напускным. Будто Пак пытается казаться не тем, кто он есть на самом деле. — У тебя нет? — Не мечтаю о ней, — отмахивается Чимин, — ты здесь один? — Был у меня помощник, но предпочёл купаться в крови и деньгах. Мне по душе бисквит, хочешь помочь? — Почему нет? — быстро соглашается Пак, ставя Юнги в лёгкий ступор. Сам уже идёт к стене, где на крючках висело ещё несколько фартуков. В особняке намного скучнее, чем с кондитером. Может, Чимин ещё что-то выведает у человека, который носит метку Чон Хосока. Хаган будет в шоке. — Угостишь чем-нибудь?✝
— Ты представляешь, что могло быть, если бы меня не оправдали?! — кричит Хаган, ударяя ладонями по столу. Напротив стоит Усон, дрожит, как осиновый лист, сжимая раненную Данзаном руку, чтобы болью себя отрезвлять. Как Чонгук ещё пулю в него пустил, не понимает. Если бы альфа знал, что за время его отсутствия случится такое, он бы отложил дела с Джунхи на пару дней. Мчался бы на помощь к Хагану, не раздумывая, сел бы за него в тюрьму. Всё обошлось, но Усона жрёт совесть, а босс смотрит так, что лужу хочется под собой сделать. У Чонгука вот-вот вена не шее порвётся, если не успокоится. Глаза уже в два раза больше стали, снял маску, чтобы придушить Усона. Альфа думает, ещё бы немного и мужчине бы удалось. — Где ты был? — спокойнее. — Пил. — Точнее. — В клубе. — Точнее! — новая волна агрессии в сторону помощника. — Не хотел просить отпуск, немного расслабился, пропал. Я не думал, что всё так получится. — Ты никогда не думаешь! — бросает в голову Усона статуэтку лошади Чонгук, попадая точно в лоб, рассекая. Кровь стекает тонкой струйкой по глазу на щёку, путается в ресницах. Альфа с места не сдвинулся, сжал кулаки и смиренно стоял, смотря в глазах Хагана. — Нужно было хотя бы меня предупредить, что ты хочешь уйти в загул. Работы нет? Будет. Завтра, чтобы я тебя не видел. — Увольнение? — пугается парень. — Летишь в Сеул. Усон не спорит и думает, что альфа принял такое решение из-за злости. Хорошая возможность проконтролировать действия Чимина и переварить последние события.✝
Чонгук с Тэхёном договорились провести вечер, как и всегда вместе, но в этот раз, не забывая об ужине, который наступил с рассветом. Альфа хотел отвезти Кима в ресторан, о многом поговорить и решить некоторые вопросы. Тэхён с радостью принял предложение, прихорашиваясь. Стал замечать в себе перемены. Дёргался на звонки, надеясь, что это Чонгук. А ровно в девять сидел у двери собачкой, ожидая, когда альфа войдёт в квартиру. Тэхён прощал себе такое поведение, думал, что это пройдёт. Подумаешь, чувства немного взяли над ним верх? Главное, что Чонгук смотрел на него так, словно Тэхён самое ценное, что у него есть. Бета закончил с макияжем, намазал губы тинтом, и оценивающе посмотрел на себя в зеркале. На теле белая рубашка, расстёгнутая на несколько пуговиц, открывая вид на подаренный Чонгуком крестик, что красиво подчёркивал ключицы парня. Чёрные брюки, на бёдрах украшенные портупеями. Альфа сойдёт с ума и до конца вечера не досидит. Тэхён не чувствовал себя любовником, хотя выглядеть стал соответствующе и вести себя, злясь, когда Данзан звонил Чонгуку. Но время после заката принадлежит им. — С Богом, — сам себе сказал парень и вышел в коридор. Тэхён накинул на плечи пальто, проверил наличие телефона и ключей в кармане, ладонью волосы, убранные назад, прилизал и вышел в подъезд. Чонгук в последний раз звонил пять минут назад, сказал, что бета может выходить, он уже в пути. Тэхён успел замёрзнуть, пока спускался, огляделся по сторонам и заметил машину альфы на светофоре, расположенном в десяти метров от его дома. Он побежал, чтобы перейти дорогу и прыгнуть в мазерати, но из неоткуда вылетела машина без номеров, сбивая Тэхёна с ног. Тело парило в воздухе какие-то жалкие секунды, но Чонгук видел всё в замедленном действии. Его сердце перестало биться в этот момент, но стоило телу упасть куклой на асфальт, орган в бешеном темпе забился. Машина скрылась из виду. На улице в ужасе остановились люди и машины, хотя уже горел зелёный свет. Тэхён не двигался. Чонгук не помнит, как вышел на улицу, медленными шагами ступая к сбитому бете. Он упал на колени, боялся прикоснуться. Перед глазами замелькали все моменты с Тэхёном, альфа слышал его голос и чувствовал тепло рук. Но они были холодными… Хаган кричал вызвать скорую, дрожащими пальцами дотрагиваясь до головы Кима. Он убрал с его лица волосы, пропитанные кровью. На него смотрели стеклянными глазами. Чонгук боялся его двигать, но с мыслью, что потерял, не мог смириться. Неужели, сердце Тэхёна для него больше биться не будет?