Миражи успеха

      — Добрый вечер, мои дорогие Сородичи, — произнес Князь, когда актовый зал Театра Ноктюрн почтили своим присутствием вампиры Камарильи, Анархи. Большинство Первородных «проигнорировало» это собрание, сославшись на неотложные дела и заботы каждого клана. Присутствовал Первородный Тремер — Максимиллиан Штраус, лысый мужчина, высокий и статный. В глазах за квадратными стеклами очков мелькали, казалось, магические искры. Штраус облюбовал для себя и только для себя королевскую ложу. Он сложил руки на груди и ждал. Ждал окончания показательного поступления, чтобы вернуться, наконец, в капеллу, к своему клану, заботам и чаяниям о нём. Однако причина призыва всех вампиров, даже Анархов, его интересовала не менее. Князь не стал бы разбираться с нарушителем столь публично и громко, привлекая излишнее внимание со стороны. Даже Шабаш зашевелился, прознав о собрании. И Штраус подозревал, что сегодня ночью две «противоборствующие организации» снова столкнутся. Что же, похоже, это становится смыслом их бытия. Смешно. Регент капеллы Тремер оглядел зал, не задерживаясь взглядом на ком-то из Сородичей. У самой сцены, величаво прошагав меж рядов, уселась Тереза Воэман, Барон Санта-Моники. Судя по виду и глазам — Малкавианка, со своими скелетами в шкафу. На два ряда дальше от неё сидели несколько вампиров Голливуда, а перед ними вальяжно и элегантно, закинув ногу на ногу, разместился его Барон — Исаак Абрамс. И где-то там же примостился Эш, залечивая раны после очередной неудачной суицидной попытки. За колонну тенью скользнул Джек и затянулся кубинской сигарой, ожидая начала представления. Пират странно хмурился, теребил пальцами край жилета и пристально смотрел на сцену. ВиВи томно улыбнулась ему, словно невзначай потеребив лямку своего открытого костюма. Штраус только отмахнулся. В зал вошла самая безбашенная (по мнению многих) часть общества — представители Анархов Даунтауна. Впереди шёл небезызвестный в широких кругах Найнс Родригез, за ним — Скелтер и Дамзел, нервно сплетающая пальцы рук. Кажется, пострадала от разгулявшейся чумы. Что же, сама виновата, вернее, сами Анархи, если судить объективно. Затем вошли две близняшки, Гангрел и Вентру. Они сели на втором ряду, а Найнс занял место на третьем, оставшиеся — на пятом. Следом, с интервалом в пару минут, зашел Ральф Вернер, Дитя Родригеза, сопровождающий незнакомую маленькую девушку, вцепившуюся в его руку со всей силы. Штраус задался вопросом о личности милой незнакомки, даже чуть наклонился вперёд, но в этот момент за сценой что-то прогремело, и собравшиеся обратились к ней в немом напряжении.       -… прошу прощения, если сегодняшним вечером какие-либо дела были прерваны.       Анна подняла голову, оглядывая помещение, куда её и брата притащили. Их небрежно швырнули на доски и вытащили кол из груди.       — К сожалению, повод, по которому я собрал вас здесь сегодня…       Девушка дёрнулась, чувствуя, что снова может двигать конечностями, пусть странно холодными и уродливыми. Это был…театр. И она на сцене. Будь ситуация другой, она бы порадовалась исполнению глупой детской мечты. Но нет, она не актриса и совсем не красива. Она урод, и сейчас ещё страшнее, чем прежде. Теперь на её лице не только шрамы.       — Мы собрались здесь сегодня, потому что незыблемые и важные принципы и законы нашей жизни были нарушены…       Она почти не слышала той речи, произносимой незнакомым мужчиной в элегантном костюме. Она безвольно глядела перед собой. На неё смотрят странные посетители этого театра. На них всех. На блондина среднего роста — с плохо скрываемым презрением и раздражением. На бугая с тесаком за спиной, который вырубил Бельгарда, — примерно также, а кто-то со страхом. На них не смотрели — птенцы, которые могут погибнуть уже сегодня, что с них взять? Бельгард…       -…наказание за подобного рода нарушение — смерть. Я не столько судья, сколько слуга закона.       Наказание… А ему никто ничем не мог помочь.       — Прости меня, — замогильным голосом проговорил Князь, наклоняясь к провинившемуся Сиру. Отходя от него, заранее отворачиваясь от тошнотворного и нелицеприятного зрелища, ЛаКруа махнул рукой. Горилла взяла тесак в обе руки.       — Пока, малыши, — успел хмыкнуть Бельгард, оскалившись. В тот же момент тесак резко пошёл вниз, с легкостью перерубая шею наглого Носферату. Тело осыпалось пеплом на старые, потёртые доски. Зрители в зале чуть оживились: кто-то отвернулся и закрыл лицо рукой, кто-то напрягся, ожидая очередного подвоха.       Амос покачнулся. Не очень удобно было сидеть спокойно, когда тебе в затылок упирается дуло крупнокалиберного пистолета. Рядом замерла Анна, пустым взглядом равнодушно скользящая по пришедшим. Наверное, каждый из них чем-то похож? Это не внешность, не национальность и даже не гражданство. Не оно в первую очередь. Их связывает одно проклятие, пронесенное сквозь годы и века. Проклятие крови, вынуждающее жить ночью и питаться кровью «теплокровных». Князь снова заговорил.       — А теперь — о судьбе Детей. Без Сира многие из них обречены на безвольное существование в обществе без определённого места и знания законов…       «О чем говорит этот смазливый ублюдок?» — мелькнула мысль в голове Амоса. Что это за сборище бледных людей, разномастных профессий и положений в обществе? Даже вон, в нижнем белье пришли на заседание. Когда успели измениться правила этикета? Что за новое псевдо-модное течение?       — Поэтому я решил…       «Нам конец», — безрадостная последняя мысль и…       — Это всё дерьмо! — с криком вскочил Лидер Анархов. Весь его вид говорил о том, что некто в элегантном костюме в полосочку давно не получал в нос. Вместе с Лидером вскочили Дамзел со Скелетром, хватая его за руки и пытаясь успокоить. Перегнувшись через сидения, сзади Родригезу в рубашку вцепилась Энжи, не особо рассчитывая на то, что это нехитрое действие возымеет эффект и остановит Найнса. Ральф и Лидия напряглись, но с места ни один из них не сдвинулся. Вернер сжал руку в кулак, внимательно наблюдая за действиями Сира. Он оскалился и явно хотел выкрикнуть в адрес Князя ещё несколько нелестных и далеко не цензурных выражений. Его порывы с трудом сдерживали вампиры в три руки. Только Мадлин никак не шевелилась. Она что-то бубнила, словно говорила сама себе. Ральф чуть повернул голову в её сторону и прислушался:       — Вот уж шут начинает игру, Может, детки все умрут? Ночная волна скроет все тени. Игра не твоя, не иди до грани, — проговорила Крафт, не сводя глаз с замершего на сцене Князя. Он с небольшим прищуром и свысока взирал на дерзнувшего его перебить. Тем временем присутствующие в зале вампиры ожили: многие повскакали со своих мест и кричали, некоторые перешёптывались с соседями, злобно глядя на ЛаКруа исподтишка. Сам же Князь обвел взглядом готовую к бунту общественность, снова обернулся к Найнсу и желчно произнес:       — Если мистер Родригез позволит мне закончить… — если бы мог, Найнс покраснел бы от злости. А Князь продолжил говорить, следуя сценарию новой, только загруженной игры.       — Я решил позволить таким Сородичам жить…       Далее ни Амос, ни Анна не слышали сказанного. Главное — они будут жить. Если подобно состояние вообще можно назвать жизнью.       Их оттащили от края сцены и развязали руки. Амос успел заметить, что мужчина, вскочивший и крикнувший фразу в их защиту, демонстративно повернулся спиной к Князю и широким шагом направился к выходу из зала. За ним ушли почти все представители Анархов.       — Вампиры… — прошептал новоиспеченный Носферату, мельком оглядывая лежащую у его колен сестру. Она даже не шевелилась, тупо глядя перед собой, на начищенные до блеска ботинки ЛаКруа. Охранники отошли в сторону и о чем-то шептались, бросая косые взгляды в сторону птенцов. Миллер с трудом наклонился и рывком поставил на ноги Анну, вставая вместе с ней. Она покачнулась и ткнулась брату в грудь, сдерживая рвущиеся наружу завывания. Он неуклюже провел рукой по её лысому черепу и приобнял за плечи.       А Князь, сухо попрощавшись с публикой, подошёл к ним. Амос сгрёб сестру в охапку и завёл за спину, сопровождаемый смешками бывших «охранников».       — Ваш Сир… — он выдержал короткую, призванную выразить печаль, паузу. — Мои соболезнования. Я очень сожалею, но существует Закон, который все мы должны соблюдать, чтобы выжить. Войдите в моё положение. То, что я оставляю вас обоих в живых, делает меня ответственным за ваши дальнейшие поступки, — продолжил ЛаКруа. — Поэтому то, что я предлагаю, — не благородный жест, а возможность уйти от судьбы, начертанной вам вашим безответственным Сиром. Это — ваше испытание. Вы отправитесь в Санта-Монику и встретитесь там с моим агентом по имени Меркурио, — Принц протянул Амосу небольшую бумажку с адресом. Анна приподнялась на цыпочки и, вцепившись брату в предплечье, прочитала надпись. — Он ознакомит с деталями.       Девушка, поджав губы, взглянула исподлобья на Князя, оценивая. Красавчик, приторный красавчик, какими она увлекалась в подростковом возрасте. Костюмчик с иголочки, явно сшитый на заказ и уникальный в своем существовании. Холёное «личико» и идеально ровная осанка, словно кол проглотил. По сравнению с ним она бы почувствовала себя уродом, как сейчас, так и тогда, когда она дышала. Но почему-то не последовало за нерадостными мыслями эмоционального всплеска. Собственная внешность перестала её интересовать, а с языка рвались фразы, способные оскорбить, унизить. Хотелось высказаться, обматерить этих выродков, в особенности этого блондина, говорящего что-то о задании. Вцепиться ему в глотку, вырывать куски плоти, чтобы он захлёбывался своей кровью. Пусть она хлещет из огромной рваной раны, заливает накрахмаленную белоснежную рубашку. Пусть он бьётся в конвульсиях, валяясь на полу. А потом получает пулю в лоб и рассыпается чёрным пеплом, застывающим в лужах крови.       — Я проявил большую снисходительность. Докажите мне, что это было нечто большее, чем широкий жест. Не возвращайтесь, пока не выполните задание. Доброго вечера, — закончил очередную пафосную речь Князь и махнул рукой. Всё те же «работники месяца» — подчинённые ЛаКруа — подошли к новоиспечённым Сородичам и, грубо схватив за плечи, вытолкнули на улицу.       Анна потеряла равновесие, поскользнувшись на ступеньках, слетела вниз, со стоном грохнувшись на землю. Амос успел ухватиться за выступ и выматерился в адрес всех участников недавнего процесса.       — Мой копчик, ублюдки! — зарычала Анна, поднимаясь с земли. Амос, пошатнувшись, спустился к ней. Но в тот же момент его внимание привлекла тень у забора. Силуэт достаточного крупного мужчины с сигарой в зубах; он вышел к фонарю, давая птенцам возможность его разглядеть.       — Ну и представление! — захохотал он. — Они просто вышвырнули вас обоих сюда. Во многом же придётся разбираться за одну только ночь!..       — Ты, блин, кто?.. — держась за голову и пошатываясь, Анна обернулась к подошедшему.       Незнакомец выбросил сигару и цокнул языком.       — Я Джек, и я предлагаю помощь, — махнул рукой Джек. Амос наклонил голову, раздумывая. С одной стороны помощь — это хорошо. Кто ещё им объяснит, что теперь происходит вокруг. С другой — незнакомец, предлагающий помощь, подозрителен по меньшей мере.       — Эй, если вам удастся благополучно свалить из Санта-Моники, обменяемся впечатлениями! А времени у меня сейчас… — Джек показал пальцами щепотку. — Ну?       Анна озадаченно кивнула.       — Хорошо, мы согласны.       Первый урок — простая кормёжка, не больше. Но Анна с видимым удовольствием запрыгнула на спину растерянного мужчины и впилась клыками в шею. Амос только покачал головой, а сам перехватил свернувшую в переулок женщину поперёк туловища. Сжав её, словно в тисках, он поступил так же, как его сестра моментом раньше.       Второй урок…       Ральф и Мадлин вышли со стороны парадного входа на тускло освещённую улицу Даунтауна.       — Показуха… — сплюнул Вернер, похлопывая себя по карманам. Впервые за полгода ему хотелось закурить. Странное липкое ощущение страха внутри, в груди. Хотелось бежать, бежать как можно дальше из проклятого Города Ангелов. Сигарет в наличии не оказалось, зажигалки или спичек, впрочем, тоже. Ральф чертыхнулся ещё раз и оглянулся. В метрах тридцати от них, в проулке, слабо мигала потрёпанная вывеска маленького круглосуточного магазинчика.       — Подождешь меня? — обратился Бруха к Мадлин, задумчиво вглядывающейся в темноту пролома в стене на противоположном конце улицы.       — Ага… — туманно ответила вампир.       — Я быстро, — хлопнул девушку по плечу Вернер и бегом бросился в сторону старой запыленной витрины.       В маленьком помещении было душно и пахло специями, которые обычно добавляют в чипсы. Ральф скользнул взглядом по прилавкам, заполненным картофельными снеками, сухариками, кальмарами и прочей снедью, которой заедается пиво. Он никогда не пробовал «эту лабуду», как говорил отец. Семья Вернер — заядлые приверженцы здорового образа жизни — всегда игнорировала любое проявление фаст-фуда, считая, что так гробить свой организм ни в коем случае нельзя. И своего старшего сына Мила и Бруно отправили на занятия саватом (французский кикбоксинг). Что не помешало Ральфу в семнадцать лет втихаря начать курить. После тренировок изредка дымил с компанией за старыми заброшенными домами. А потом тратил карманные деньги на жвачку, чтобы родители не учуяли характерного запаха. Около года родители ни о чем не подозревали. А потом Мила нашла в кармане джинс забытую смятую и пустую пачку. Тот вечер в его жизни — сущий ад. Он разругался с отцом, довел до слёз мать и сбежал из дома. Давно мечтал вырваться из-под родительского контроля, и сделал это, как хотят многие подростки в переходном возрасте. Перебивался случайными заработками, переезжал с места на место, пока не оказался в Калифорнии. Там и произошла Случайная встреча, перевернувшая жизнь ещё раз, заставившая забыть прошлые скитания. Теперь вместо спорта, простых и ярких красок повседневной жизни он испытывал боль и видел перед собой серость. Вкалывал «от звонка до звонка», чтобы вновь ощутить всплеск адреналина, увидеть яркий всполох красок… Ожить на секунду, чувствуя блаженство, и снова упасть, боясь загнуться от неимоверной боли. Идти в тумане по улицам, резко упасть, корчась. И по вискам стучало бы только одно.       Родригез нашёл его едва живого, захлёбывающегося собственной слюной в переулке. Ральфу уже было всё равно, кто и что сделает с его телом. Он умирал. Медленно и тихо, теряя связь с миром и ощущение его. Кровь холодела, сердце стучало слабее и тише. Вернер не понимал, что происходит, не отреагировал на слабый отголосок боли в районе шеи.       Когда юнец очнулся, то обнаружил себя в баре «Последний патрон». Там, куда хотел попасть по непонятным причинам. Ральф валялся на пропахшей дымом и пивом кушетке. Попытался сделать вдох и осознал, что для него это совершенно неважно. Ему не нужен кислород, чтобы… жить?       — Хэй, малец, очухался маленько? — хриплый смех, и Вернер почувствовал бутылку у рта. — Пей, пей, когда еще ромом бухнём? Смотри, смотри, не кашляй, не расплёскивай!       — Вы кто?       — Вампиры, прикинь!       — Чё?       — Содержательный диалог, — раздался спокойный мужской голос, и в поле зрения Ральфа возник ещё один «персонаж»…       Вернер тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Да, с того момента Найнс его как открытую книгу читает. И вообще, чего это его с чипсов на воспоминания потянуло? Подойдя к кассе, он вытащил из заднего кармана купюру, оплатил покупку и вышел. Как раз успел к началу действия.       Едва Ральф скрылся в магазине, Мадлин сделала неуверенный шаг в сторону незнакомого пролома. Голоса, обычно не замолкавшие ни на секунду, создававшие гомон в голове, молчали. Не перешёптывались, не переругивались, а просто молчали. И Крафт чувствовала себя замёрзшей и брошенной, так же, как в той больнице. Обернувшись в сторону магазина, она собиралась побежать туда, схватиться за руку нового соседа… Но тень в проломе зашевелилась, привлекая внимание Малкавианки снова. Голоса испуганно зашушукались, взывая к Сиру. И только один, похожий на голос кардинала из восемнадцатого века, проговорил, предупреждая:       — «Черная Длань Каина тянется к бренному твоему сосуду! Беги, безумная, беги!»       Вздрогнув, Мадлин внимательнее вгляделась в тени, активируя Прорицание. Фиолетовые ауры, свидетельствовавшие о появлении вампиров. Вампиров из Шабаша, если верить первому голосу. А он не ошибался никогда.       — Беги, безумная, беги, — выпучив глаза, прошептала Малкавианка, бросаясь в противоположную сторону.       — «Берегись зрячих теней, берегись».       Забежав за угол, Мадлин прижалась к стене и коснулась рукой кармана куртки. Нащупав что-то холодное и тяжелое, она вытащила на свет Брокк, ещё тот, который она получила в первый день знакомства с Ральфом.       — «Проверь свою силу!»       — «Проверь!»       «Проверь…»       Выглянув из-за угла (всё равно от Прорицания так легко не спрячешься), Мадлин направила сжимаемый в обеих руках пистолет в сторону высыпавших на улицу Шабашевцев.       — Вон она! — взвизгнул один из них, выглядящий почти как животное с длинными когтистыми руками.       Зажмурившись, Крафт сделала несколько выстрелов, легко ранив двух вампиров.       — Мадди, за угол! — посреди гомона битвы она услышала рявк Ральфа и поспешила скрыться. Ей вслед полетело «то самое животное», по телу которого мелькали, затухая, синие молнии.       Вернер взял на себя большую часть — остальные прорвались к зданию. К тому же вампир-одиночка не был их целью. Но вроде бы выполнял заказы Камарильи…       — Иди сюда, Камарильский щенок! — прорычал огромный по размеру и росту Отступник Бруха, приближаясь к окровавленному Вернеру. Его собственная кровь смешалась с кровью противника, приводя Ральфа в смятение и ярость одновременно. Нестерпимо хотелось облизать ладонь, попробовать кровь вампира на вкус, но нельзя было отвлекаться от противника. Вернер глупо пропустил первый удар в челюсть и отлетел к стенке, смачно в неё врезавшись. Как не сломались кости — понять трудно. А враг наступает, готовясь втоптать его в грязь, пыль и кровь, если не сам асфальт.       Когда туша внезапно резко затормозила, нависнув скалой над телом Вернера, он с шипением выпустил воздух. По старой привычке, оставшейся с тренировок савата. Один удар с Могуществом — ему конец. Но почему он?.. Приоткрыв глаза, Ральф тихо выругался. Лицо Отступника кривила усмешка — рот болезненно расползался в стороны, обнажая кривые жёлтые зубы. Как улыбка Джокера. Вернер уселся поудобнее, наблюдая за переменами в противнике.       — Хи.Хи-хи-хи. Ха-ха. А-ха-ха-ха! — зашёлся он в истеричном смехе, схватившись за голову. Из тени дома, неслышно ступая, вышла Мадлин, её губы вымазаны кровью. Она посмотрела на Отступника, и он, как послушная кукла, сполз вниз, падая на колени.       — Нет… — позорно жалостливо прошептал бугай, обращаясь к маленькой и хрупкой девушке.       — «Да!» — радостно ответил ему сонм голосов в мыслях Малкавианки. И тень Смерти, в плаще и с косой, возникает за спиной вампира.       — Твою мать… — шепчет разбитыми губами Ральф, морщась и зажимая бок. Шабашевцы пятятся, не желая связываться с Малком. Юнцы неопытные исчезают в том чёртовом проёме, ища себе жертву послабее и поменьше.       Крафт с не меняющимся непроницаемым лицом садится на колени перед Ральфом и протягивает запястье.       — Пей. Ты должен воссоздать свой сосуд.       — Дурью не майся, — фраза «Не сходи с ума» в её случае не подходит. — Готова связать себя с малознакомым вампиром? Пф, не смеши. Сам восстановлюсь. Даже сам встану. А может, не встану.       Амос вспомнил весь свой обширный матерный запас, когда в проулке они столкнулись с шабашевцем. Оттеснив Анну за спину, он в спешке подобрал доску от ящика и принялся ей размахивать, пытаясь отпугнуть противника. Получилось очень плохо.       — Не надо с ним ля-ля, мочи козла! — прорычал Джек, проламывая череп своему оппоненту. Он объяснял новоиспечённым птенчикам законы Нового мира, когда Шабаш некультурно его прервал. А раздавшиеся на соседней улице выстрелы ещё и напрячься заставили: Ральф с Мадлин совсем рядом. А подготовлен к грязной уличной драке только Вернер. Криво ухмыльнувшись, пират прицельным пинком отправил Отступника Гангрел в металлическую стенку грузовика.       — Примял красивенько, уродец, — фыркнул Анарх, принимаясь за следующего. К птенцам он вернуться никак не мог, однако Амос уже вполне освоился. Он отобрал монтировку и ею громил шабашевцев. Анна обходилась тем, что расцарапывала лица новым «маникюром».       — Про Могущество я кому втирал полчаса? — проорал Джек из другого конца проулка. Амос кивнул в ответ, сосредоточился и уже успешно снес монтировкой голову с размаху Отступнику Тореадор.        Анна с весёлым визгом прыгает вампирам на спины и умудряется варварским способом сворачивать им шеи. Джек усмехается — с этой безбашенной парочкой его определенно ждёт что-то весёлое.       — Для первого раза совсем неплохо, — усмехнулся Джек, когда они вышли к складу. Там притаилась пара хулиганов из местной банды, которые сейчас живописной бескровной кучкой лежали в углу. — На «службе» у ЛаКруа вас ждёт что-то похожее.       — Да? — с отвращением переспросила Анна, отколупывая засохшую кровь из-под когтей. Её немного штормило и мутило после пробежки по трупам, но в целом девушка чувствовала себя приемлемо. Для мёртвого тела.       — Оно и понятно. Хрен его знает, расплатимся мы с этим ублюдком когда-нибудь, — сплюнул Амос, потирая шею. Его теперь бесило всё вокруг.       — Кинь его, и дело с концом! — хохотнул Джек. — В худшем случае вам тоже придет конец!       — Обрадовал.       Джек улыбнулся.       — Не парьтесь. Я к вам отправлю ребят. На помощь, — он откровенно заржал. Снаружи раздался еле слышный сигнал автомобильного клаксона. — Это за вами. Езжайте. Как будет время — зайдите в бар «Последний патрон» в Даунтауне. Потолкуем по-тихому.       Пират пожал Амосу руку.       — Купи себе приличную пушку, тридцать восьмым только смертных шугать. Пожал руку Анне.       — А маникюрчик что надо! Но учись драться нормально. Женский приём — шпилькой по шишке — с вампирами не особо работает. Притока крови нет! — Анна обычно на подобных словах краснела, смущалась, и это смотрелось мило. С внешностью Носферату это никак не работает. Джек опять заржал.       — Ладно, валите. Потом о политике и прочем поговорим. Кто знает, может, она вас погубит.