Into the abyss lost inside my head
I open up the door
Step right off the ledge
Into the abyss nothing that I know
I can't hear what you say
Am I already dead?
© Three days grace — Abyss
По дороге к лагерю Нами успела, наверное, сотню раз проклясть по очереди себя, своё глупое желание посмотреть на песок и сам песок с его хозяином заодно. Момент умиротворения забылся.
Нехватка и смятение вернулись с удвоенной силой. А в груди, вопреки всякой логике, зудело беспокойство.
Ощущение, что их разговор оборвался слишком внезапно и неправильно, не покидало её.
—… Так ты сосуд, я прав?
— Не понимаю, о чём ты.
— Семихвостый или восьмихвостый демон?
Нами посмотрела на Гаару, с укором поджав губы.
— Не смешно. Джинчуурики очень сильны, почти непобедимы. Разве похоже, что я…
— Уходи, — приказал вдруг он, прервав её на середине фразы, и отвернулся. — Возвращайся в лагерь. Быстро.
Столь резкий переход заставил Нами сначала недоуменно вскинуть брови, а затем насторожиться и всмотреться в небо, в пики сосен, в мрак за обрывом. Нет, никто на них не нападал, вокруг стояла тишина, а неладное если где-то и было, то только в поведении Гаары. Решив, что внезапное завершение разговора ей в любом случае на руку, она встала и, извинившись перед парящим глазом за то, что помешала дежурству, поспешила оставить своего собеседника в гордом одиночестве.
— Семихвостый или восьмихвостый, подумать только. С такими аппетитами поразительно, что господин Казекаге не претендует сразу на десятихвостого, — пробормотала Нами себе под нос. Она ожидала какого угодно начала допроса, но не такого…
«И всё-таки, что с ним произошло?» — вклинилась нежелательная мысль.
«Да наплевать!»
Только отойдя на приличное расстояние, она смогла наконец сформулировать то, что никак не отпускало её внимание — странно дрогнувший голос Гаары. Фальшивая нота слабости в отрывистом приказе. Так говорит человек, пытающийся скрыть боль, но не очень-то в этом преуспевающий.
«Что с ним?»
«Да напле…»
Она пнула в темноту попавшийся под ногу камень, отгоняя гнусную тревогу, но та продолжала подвывать и настырно царапаться внутри голодной кошкой. И Нами обернулась. Не смогла не обернуться. Просто чтобы убедиться, что всё в порядке. Убедиться, забыть и пойти дальше.
Не в порядке было всё.
В сгорбленной фигуре, которую она увидела издалека, едва ли можно было признать Гаару. С песком и вовсе творилось что-то непонятное. Нами остановилась, сделала несколько шагов в обратную сторону, к обрыву, и остановилась снова.
Какое ей дело до этого человека? Если у него проблемы — это его проблемы. А она — давным давно не та безмозглая девчонка, которая не глядя лезла в любые сомнительные приключения. Та Нами осталась в далёком прошлом. Да и вообще. Он ей никто.
Но он её спас…
Но она не испытывала по этому поводу ничего, кроме злости.
Но он позволил остаться и смотреть на его песок, когда было совсем плохо…
Очертания медицинской палатки Сакуры уже угадывались среди валунов, до лагеря оставалось меньше полусотни метров, а увиденное маячило перед глазами, не давая сделать ни шагу. Несколько долгих секунд Нами колебалась как поплавок на волнах, а затем развернулась и почти бегом направилась назад.
Там, на краю обрыва, юноша, пару минут назад невозмутимо и строго говоривший с ней, сидел, прижавшись лбом к коленям и обхватив голову руками. Его бледные пальцы судорожно цеплялись за холодно-алые в свете луны волосы и дёргали, дёргали, сжимали, то ли стремясь выдрать пряди, то ли пытаясь приглушить боль.
Песок больше не складывался в красивые фигуры. Он вращался вокруг Гаары рваным кольцом и короткими всплесками выбрасывал в небо острые языки и «искры», точно холодное мёртвое пламя. Ожила даже невидимая глазу мелкая пыль — она пропитала воздух на несколько метров вокруг и колюче забивалась в нос и под веки. Нами прикрыла лицо ладонью, но поняла с нарастающим ужасом, что горло сдавливает вовсе не от самой пыли, а от ауры ненависти, которую она источает.
— Гаара? — позвала она полушёпотом с расстояния пары метров. Потом ещё раз, чуть громче, и ещё — безрезультатно. Он не откликался и не шевелился, только пальцы продолжали остервенело тянуть волосы.
Тогда она попыталась приблизиться. Первый шаг — и песок замер, будто принюхиваясь, второй шаг — и полуразумным голодным щупальцем он скользнул ей навстречу. Нами отступила. Щупальце задумчиво поколебалось в воздухе и втянулось обратно в круг, возобновляя безумную пляску вокруг хозяина. Или пленника?..
А потом ветер донёс до неё голос. Сначала показалось, что шепчет сам песок. Лучше бы так оно и было. Потому что спустя несколько мгновений пришлось признать, что хриплый надсадный шёпот принадлежит Гааре. Он вырывался из горла будто против его воли, процарапывая себе дорогу наружу, заставляя губы размыкаться и выпускать слова. Нами вслушалась в них и сразу об этом пожалела.
Речь Гаара была бредовой, но до содрогания связной. И ласковой. Он говорил с кем-то родным, он просил прощения и успокаивал, уговаривал и обещал. Его шёпот то становился громче и увереннее, то падал до почти беззвучного умоляющего лепета.
«Я скоро порадую тебя. Их боль и кровь. Ты получишь. Ты очень скоро их получишь».
«Прости, что пришлось ждать… Я больше так не буду… Потерпи ещё немного…»
«Я знаю, ты голодна и сердишься. Я всё исправлю, клянусь».
«Прости меня… Мамочка…»
На последнем слове Нами вздрогнула, попятилась, едва не споткнулась о попавший под ногу камень, оцарапалась о какие-то колючки, но ничего из этого не заметила. Волоски на руках и шее встали дыбом, а здравый смысл зашёлся в визге, требуя отойти от безумного создания подальше. Уйти и позвать его сестру или брата. А лучше сделать вид, что ничего не видела.
Он чужой. Он никто. Это всё слишком…
Слишком страшно, чтобы оставить его одного и уйти.
Песок застелился низко по земле, словно внял уговорам Гаары. Здравый смысл Нами охрип и замолчал. Она сделала глубокий вдох и невольно усмехнулась.
«Говорила матушка Кей, что у меня дурная привычка дразнить чертей. Права была старая кочерыжка».
Разбежавшись, Нами перепрыгнула через живой барьер. Туча песчинок рванула вверх, отрезая путь к отступлению, но внутрь кольца щупальца не тянулись.
Переведя дыхание, Нами помахала ладонью перед лицом Гаары.
— Эй! Слышишь меня?
Он не слышал. За спиной металась и гудела осатаневшая стихия, а Нами безуспешно взывала к единственному, кто мог её контролировать.
— Что с тобой? Гаара?
Гаара приподнял голову. Лицо его, и прежде бледное, было белее снега, сомкнутые чёрные веки казались глубокими провалами. А с трудом опознав в рваной ране на его лбу изящный иероглиф «ай», Нами похолодела.
— Кай! — Она сложила печати снятия гендзюцу, но тут же опомнилась: без чакры ей иллюзию не развеять.
Оставалось понадеяться на физическое воздействие. Нами схватила Гаару за плечи и тряхнула, что было силы. Ещё раз и ещё. Слабая надежда не оправдалась. Стало только хуже: он вцепился ногтями в свой лоб, расцарапывая кровоточащий шрам.
— Нет-нет… Да прекрати же ты. Не делай так. Ну не надо, пожалуйста, — безнадёжно уговаривала Нами, пытаясь удержать его руки. — Гаара… Гаара, перестань, слышишь? Очнись. Посмотри же на меня. Посмотри…
И он посмотрел. Широко распахнул глаза и уставился на неё. В прозрачной бирюзовой бездне плескалось одно лишь безумие и звериная ярость без капли осмысленности. И ничего человеческого.
— Хочешь узнать, есть ли жизнь после смерти? — напевно протянул Гаара чужим голосом. Красивое лицо исказилось в оскале, и он железной хваткой вцепился в руку Нами, ту самую, на которую не так давно накладывал шину. — Я тебе помогу. Мамочка как раз голодна.
Нами отшатнулась от него, забыв, что позади неё не бушует песчаный шторм. Рванулась, отчётливо услышала щелчок в предплечье, скрипнула зубами от боли, но вырваться из сильных пальцев не сумела. Ноги вдруг потяжелели, словно увязли в болотной трясине — их окутал песок, сдавливая медленно и лениво, с очевидным наслаждением.
— Гаара! — прошипела Нами и, собрав все силы, сделала последнее, что могло ей помочь: отвесила ему пока ещё свободной рукой затрещину.
Настала тишина. До того ватная и зловещая, что даже течение реки на дне обрыва словно замерло. Опустив голову, Нами считала секунды. Разум уверял, что ей совершенно безразлично, чем это закончится, но упрямые инстинкты заставили мышцы окаменеть в ожидании боли. Однако хватка на руке и ногах вдруг ослабла. Песок осыпался на землю и отполз в сторону. Нами медленно подняла глаза.
Гаара… смотрел на неё. Только теперь это был другой Гаара. Он показался ей совсем-совсем юным мальчиком, одиноким и печальным. Кровожадное выражение исчезло без следа. Вместо него в обрамлённых чернотой глазах застыла смертельная усталость, и от одного их взгляда Нами охватила такая острая тоска, что впору было завыть.
— Ты как? — прошептала она, наблюдая, как по его лбу от иероглифа медленно ползут алые струйки крови. — Это… очень больно?
Гаара растерянно моргнул, словно не освоился до конца в реальности.
— Нами?..
— Я.
Всю печаль с его лица как ветром сдуло.
— Почему ты не ушла в лагерь? Я велел тебе… — Голос враз стал хлёстким и резким.
— Велел? — вскинулась Нами. — Ты мне не указ. Вообрази себя хоть трижды Казекаге, но пока ты сидишь тут и бормочешь, как ненормальный, твой лагерь остаётся без охраны. Спасибо скажи, что…
Гаара шумно втянул носом воздух.
— Не указ, значит? — зашипел он сквозь зубы.
Он явно намеревался сказать ей много неприятного, но тут кровь из шрама попала ему в глаза. Гаара сердито мотнул головой, часто заморгал и принялся тереть лоб рукавом, размазывая красную пелену по всему лицу.
Понаблюдав за этой картиной пару мгновений, Нами с тяжёлым вздохом полезла в сумку на поясе, которую Сакура после проверки вернула ей. Отыскав там новую упаковку бинтов и пузырёк дезинфектора, она смочила жёсткую марлю и потянулась ко лбу Гаары. Гаара отпрянул и одним открытым глазом метнул в неё злобный взгляд.
— Я промою, — предложила Нами миролюбиво, выдержав небольшую паузу.
Ответом стал ещё один взгляд — на пузырёк в её руке.
— Это просто дезинфектор. Вот, смотри. — Она смочила палец в жидкости и провела по свежей царапине на своей руке.
Как ни странно, Гаара со вздохом склонил голову. Похоже, его гнев тоже выветрился.
— Пожалуйста, — неестественно ровным голосом то ли попросил, то ли разрешил он.
Следующие несколько минут Нами стирала шершавой тканью кровь с его лица, стараясь не причинять лишней боли. Разум тем временем на автомате привычно подмечал детали. Во-первых, иероглиф на лбу был настоящей раной. Вернее, шрамом, который будто только что заново процарапали тупой бритвой по старому контуру. А во-вторых, чернота вокруг глаз Гаары не стиралась. Кажется, в отличие от рисунков его брата, она имела вовсе не искусственное происхождение и не была ни украшением, ни боевым гримом.
Гаара всё это время, не моргая, смотрел прямо ей в лицо. Это нервировало.
— Закрой глаза. Дезинфектор попадёт, будет неприятно, — посоветовала Нами.
Он послушался, хоть и не сразу. А потом сидел молча, неподвижно, через силу вынося чужие прикосновения, — это читалось и в напряжённой позе, и особенно в линии подбородка, ставшей жёстче от того, что он стиснул зубы.
Когда кровь была смыта, внимание Нами привлёк след на его щеке, оставшийся от её ладони, — не красное пятно и не наливающийся синяк, а трещина, разлом. Можно подумать, что она ударила не живого человека, а каменного клона. В попытке рассмотреть странную рану, Нами наклонилась ближе.
— Не трогай. — Гаара распахнул глаза так резко, что она отшатнулась и подняла руку в примирительном жесте.
— Не трогаю. Просто не могла понять, что у тебя с лицом. Не знаю, как исправить.
Он молча провёл по щеке ладонью. Трещина исчезла.
— О… Ладно… — сказала Нами и, отодвинувшись подальше, принялась упаковывать бинты и дезинфектор. Но снова почувствовала на себе тяжёлый взгляд и подняла голову. — Что?
— Ты цела?
— Руки-ноги на месте.
— А инстинкт самосохранения отсутствует. Как ты вообще додумалась ко мне полезть?
— Все мои инстинкты при мне, — буркнула Нами ему в тон, предпочтя пропустить вопрос мимо ушей.
Гаара поморщился. Видимо, по праву счёл этот разговор идиотским.
— Что с тобой было? — спросила она.
— Это не твоё дело, — отмахнулася он и мгновенно перешёл в наступление: — Так ты джинчуурики, я прав?
— Ками-сама, ты опять за своё? Видишь у меня сногсшибательные способности? Мощную чакру? Хвосты, может? Ах, нет, мне жаль.
От Гаары сарказм отлетал как от каменной стены.
— Ты выбросила протектор Тумана. Почему?
— А вот это уже не твоё дело.
— Ошибаешься. Ты рядом с моей командой. А протекторами не разбрасываются даже нукенины.
С этими словами он вынул из кармана и протянул ей протектор. Опять чёртов протектор Кири. Откуда он его всё время берёт?
Нами выхватила у Гаары повязку и провела пальцем по насечкам, изображающим дождевые капли. Мрачно отметила, что безликая стальная пластина одним своим видом рождает внутри спазм ненависти, и с силой швырнула её в обрыв. Протектор взмахнул тканевыми хвостиками, закрутился в потоке воздуха и обречённо спланировал вниз. Нами обернулась к Гааре с немым вызовом: «Прыгать за ним будешь?» Он лишь проводил протектор взглядом и снова обратил немигающий взор потусторонне холодных глаз на неё.
— Хватит смотреть так, я не нукенин, — выдохнула она. — Но спасибо, было приятно сделать это ещё раз. Если я ставлю под удар твою команду, дай мне уйти. Прямо сейчас. Я ничего не знаю о вас, а вы обо мне. На этом и расстанемся.
— Куда ты собралась? В Кири? Без протектора и чакры?
Нами промолчала. Он уже знал о том, что она не может использовать чакру. Это плохо. Но в остальном не был так уверен. Это хорошо.
— У нас общий враг. Ты ему зачем-то нужна. И он тебя найдёт.
—
Тебя это не касается. А
мне без разницы. Если хочешь спросить про этого … «Акацуки», да? Я сегодня увидела его впервые. Ценной информации у меня нет.
— Но есть идеи, зачем ты ему понадобилась. Акацуки — преступники S-класса. За рядовыми шиноби они не охотятся.
Нами молчала и продолжала заталкивать бинты с дезинфектором в сумку. Она умела качественно делать вид, что страдает глухотой.
— Я слушаю, — с нажимом произнёс Гаара.
— Ну хорошо. Идеи, говоришь? Может, я ему приглянулась? Увидел во мне интересную личность. Захотел узнать побли…
— Не морочь мне голову.
— Такая честь, — не унималась Нами, дав волю тщательно подавляемой до этого злости, — за один день привлечь внимание преступника S-класса и самого Казекаге.
С чего этот безумный мальчишка решил, что она будет отчитываться перед ним? С того, что присвоил себе звание Каге? В таком случае он грубо просчитался.
— Хватит, — перебил Гаара. Тон его похолодел на десяток градусов. — Ты знаешь, кто я?
— Прости? — опешила Нами. — Сабаку но Гаара, я запомнила. Или ты передумал?
Он довольно долго смотрел на неё, не говоря ни слова. Потом тихо вздохнул.
— И всё?
— Послушай… — Она закончила утрамбовывать бинты в сумку и ответила на его пристальный взгляд своим таким же прямым. — Если ты знаменитость, вынуждена тебя разочаровать. Кири не просто скрытая, а очень, очень закрытая деревня. У вас с Конохой мир, дружба или ещё что. У Кири мира нет ни с кем, как и контакта. Я не в курсе, какие звёзды есть среди шиноби других деревень. И, как видишь, даже не знаю, кто ваш нынешний Каге.
— Тогда я предложу обмен информацией.
— И о чём ты мне поведаешь? — О чём спросишь.
— Пообещаешь отпустить на все четыре стороны, если я отвечу на твои вопросы.
— Нет. Ещё варианты.
— Мы что, торгуемся?
— Как видишь. — Гаара прищурился. — Я тебе жизнь спас, к слову. Не чувствуешь себя в долгу?
От такой бесхитростной манипуляции Нами захотелось расхохотаться.
— Не припомню, чтобы просила тебя вмешиваться в мой бой.
— «Бой» — слишком громкое слово для того, что там происходило. Ты правда предпочла бы умереть вот так?
Она молча смотрела на него, уповая на то, что её взгляд станет достаточно красноречивым ответом, и Гаара издал короткий смешок.
— Как глупо.
— О, извини, я совсем забегалась и забыла попросить твоего одобрения.
— Почему тогда протектор сбросила, а сама не спрыгнула? — невозмутимо уточнил он, указывая на обрыв.
— Ты не видишь разницы между смертью в
бою и трусливым прыжком?
— Я вижу, что ты не хочешь умирать.
— Значит, ты, как истинный герой, прыгнул бы за мной следом?
— Конечно нет. Я не принимаю идей синдзю.
— Ч-чего?
Сочетание абсурдности сказанного и полной невозмутимости на лице Гаары, стало последней каплей этого дня, этого разговора и вообще всего. Нами глубоко вдохнула, выдохнула и засмеялась. Спрятала лицо в ладонях, закрылась волосами и никак не могла остановиться. Дурной, злокачественный хриплый смех переливался внутри, встряхивал тело, щекотал горло и не хотел отпускать. Краем глаза она видела, с каким напряженным недоумением наблюдает за ней Гаара. Он явно прикидывал в уме, может ли неудержимое веселье быть последствием травмы головы, и что ему делать, если она не прекратит.
Она успокоилась сама и довольно быстро — по крайней мере, раньше, чем начала икать от смеха. Отдышавшись, подняла голову и вытерла выступившие слёзы тыльной стороной ладони.
— Это была отличная шутка.
Он склонил голову набок, не меняясь в лице.
— Я не шутил.
— А. Ох… Ладно. Знаешь, я, пожалуй, откажусь от обмена. — Нами встала и методично отряхнула одежду от налипшего песка. — Не буду больше мешать тебе. Извини за беспокойство и доброй ночи.
— Ты остаёшься. — Гаара произнёс это едва слышно, но внутри от его интонаций всё нехорошо сжалось. Нами посмотрела вниз. Полупрозрачное кольцо песка вокруг её лодыжки тоже сжималось. Вокруг запястий и шеи мельтешил, пока не прикасаясь к коже, песок. А вот и допрос. Что же, это было ожидаемо.
— Я могу применить силу, — пояснил Гаара будничным тоном, как будто намёк в виде песчаной удавки был недостаточно толстым.
Он мог применить силу. Ещё как мог. По праву сильного он мог сделать всё, что заблагорассудится, а Нами нечего было ему противопоставить, кроме бесстрашия и гордости — последнего, что осталось в её распоряжении.
— Таков, значит, обычай Песка? — Она сложила руки на груди, игнорируя легкое сопротивление песка. — Сначала спасать, а потом пытать? Подловато, не находишь?
— А ты находишь, что в мире шиноби есть понятия подлости и чести?
— Этот вопрос говорит о тебе больше, чем я хотела бы знать, — поморщилась Нами.
— Вопрос — это всего лишь вопрос, — возразил Гаара спокойно. — Я пытаюсь с тобой договориться. Но если ты не будешь сотрудничать, то ради информации я сделаю всё, что потребуется.
Простые слова, лишённые эмоций, звучали опаснее самых запальчивых угроз, какие Нами доводилось слышать. К невезению Гаары, все её худшие страхи уже давно сбылись и чувствительность притупилась. Она пожала плечами: «Вперёд, делай».
Гаара медлил, должно быть, размышляя, стоит ли продолжать разговаривать или начать уже пытать, а затем поднял голову, поймал её взгляд и спросил:
— Ты будешь охотнее говорить со мной, если скажу, что я — бывший джинчуурики однохвостого?
Нами медленно опустилась на своё место, пытаясь угомонить враз разогнавшееся сердцебиение. Но мгновение спустя сообразила, в чём подвох, и усмехнулась:
— Нет. Я скажу, что ты плохо подготовился. Не существует бывших джинчуурики, только мёртвые.
— Верно. Я умер.
«Что?..»
— Умер, когда Акацуки извлекли демона…
Нами окинула его выразительным взглядом с ног до головы.
— Но одна из старейшин Суны владела техникой воскрешения. Поэтому сейчас я жив, — закончил свою мысль Гаара, игнорируя написанный на её лице скепсис. — Тебе говорит что-нибудь имя «Проклятый песчаный демон»?
Словосочетание словно острая игла вонзилось в затылок. О да, нечто знакомое в нём определённо было.
***
Стоял на редкость ясный и солнечный для Кири день, когда Нами официально исполнилось шестнадцать. Больше ничего хорошего в этом дне не намечалось, ведь он начался с того, что ей передали приказ явиться на встречу с новым — Шестым — Мидзукаге.
Шестого звали Сакаи, и Нами знала его с детства. Волей судьбы их обучал один сенсей — Пятый Мидзукаге. Сакаи был первым и любимейшим учеником Пятого, а также его самым верным последователем, однако Нами за все годы ни разу не разговаривала с ним лично.
Когда ей было восемь, Сакаи, двадцатипятилетний тогда мужчина с тонкими, вечно сведенными к переносице бровями казался ей жутко загадочным и умным, поскольку много времени проводил в лаборатории госпиталя и носил белый халат. Нами не осмеливалась приближаться к нему.
Когда ей было девять, по деревне прошёл слух о том, что Сакаи злоупотребляет высокой должностью, чрезмерно жестоко наказывая своих подчинённых. Один бедолага-лаборант лишился глаза за то, что перепутал местами пробирки. Правда, на людях он утверждал, что просто неудачно наткнулся на ветку, а Сакаи вышел из воды, то есть из наметившегося скандала, совершенно сухим. После этого Нами решила, что такого человека стоит опасаться.
А ещё спустя год она обнаружила, что обходит десятой дорогой госпиталь, где обосновался Сакаи, пренебрегая порой даже серьёзными ранениями, потому что... Она не знала, почему. Просто всякий раз, как она даже издали видела знакомую фигуру, внутри что-то щёлкало и её переполняли страх и отвращение, необъяснимые и неукротимые, сродни животному инстинкту.
И вот теперь он стал Мидзукаге, и у Нами от одного только ожидания их встречи по спине бегали липкие мурашки. Сакаи ещё ни разу не интересовался ею с момента вступления на пост. Что сейчас задумал? Почему вызвал её одну, а не вместе с сестрой? Они же с Хитоми всегда работают в паре. Хочет разделить их? Но как тогда Хитоми справится одна? Демоны, только не это. Она ведь не сможет помочь Хитоми, случись с ней что, не сможет ничего контролировать…
Чем ближе подходила Нами к Резиденции, тем больше путались мысли и потели ладони.
Невольно вспомнилось первое публичное выступление Сакаи в роли лидера. Такого спектакля не устраивал, должно быть, ещё ни один Каге, но надо признать, выглядело это впечатляюще. В день своей инаугурации он приказал установить на помосте для выступлений гигантский цветок лотоса, целиком покрытый золотой краской. Лепестки вспыхивали чистым пламенем в лучах предзакатного солнца, и на фоне общей серости деревни и грозовых облаков, собирающихся вдали, казались чем-то поистине неземным. А сам Сакаи, стоящий в сердцевине лотоса в развевающихся на ветру одеяниях Каге, походил на божество войны.
Пока простые шиноби с благоговением внимали ему, он с фанатичной улыбкой на лице и искрой безумия в тёмных глазах щедрыми мазками рисовал в их воображении картины грядущего величия Кири:
— Подобно золотому лотосу нашему селению суждено пробиться сквозь мутные воды к свету величия. И вы, мои друзья, именно вы станете частью этого величия. Такова воля Тумана, и отныне она ведёт всех нас. Кири была создана, чтобы вселять почтение и трепет в сердца каждого жителя Воды и страх в души шиноби других скрытых селений. Так было прежде и так будет теперь! — доносилось до ушей Нами сквозь одобрительный рокот толпы.
Речь Сакаи нашла живой отклик у разгорячённых, мечтающих о славе шиноби, которые устали от полутора десятилетий умеренной — «беззубой», как говорили иные, — политики Пятого.
— В Листе место травоядным глупцам, в Песке — усохшим ящерицам. Место сильных духом шиноби — в Тумане! — вещал он, и на каждую фразу получал от толпы единодушное «Да!». — Мы поможем молодому даймё объединить страну Воды и закончить борьбу за власть! Более того, мы встанем у руля, как и пристало сильнейшим.
— У-у, вот и поплыл наш кораблик в тот же порт. Прям как на заре старого доброго Кровавого Тумана…
Нами покосилась направо и, узнав говорящего, слегка поклонилась в знак приветствия. То был чуунин по фамилии Танака. Общие с ним миссии она почти любила. Дядька Танака был с причудами, зато совершенно беззлобный и весёлый. Он застал смутные годы правления Четвёртого Мидзукаге, когда генины на экзаменах вырезали друг друга, чтобы доказать свою пригодность к роли шиноби. И если уж Танака-сан не разделял всеобщего восторга от речей Шестого, Нами была уверена, что это неспроста.
Между тем со дня выступления Сакаи минуло уже два месяца, а Танаку она больше ни разу не видела, хотя раньше они частенько пересекались на улицах деревни. «На долгосрочной миссии», — скупо ответили ей в Резиденции на вопрос о его местонахождении.
Как Нами ни замедляла шаг, она всё-таки оказалась у кабинета Каге и дала себе ровно секунду перед дверью, чтобы подавить неуютный трепет в груди. «Никакой косатки нет, — повторила она себе фразу, которая давала ей опору много лет подряд. — И я ничего не боюсь». И вошла.
Сакаи-сама её появление заинтересовало не больше, чем облака за окном. Опустившись в центре комнаты на одно колено, Нами замерла. Шестое чувство подсказывало, что стоит прикинуться камешком на морском берегу, поэтому она молчала и исподлобья наблюдала за нарочито ленивыми движениями Каге.
Сакаи сильно изменился за последние полгода. Почти исчезла хромота — раньше он подволакивал левую ногу. Откуда-то взялась стать и осанка, а прежде длинные тёмные волосы он остриг до плеч и забрал передние пряди назад, скрывая ранние залысины, что придало его лицу оттенок благородства.
«Скрж-жи-и-ть». — Сакаи с жутким скрипом в третий раз передвинул рамку с фото по пустому столу. Этот хозяйский жест явно доставлял ему огромное наслаждение. Рамка оставила царапину на старенькой столешнице, которую любил и очень берёг дедушка Пятый. При Пятом в кабинете было захламлено, но по-домашнему уютно, а сейчас голо и зябко. Отсюда не только вынесли почти все вещи, но изгнали и сам дух прежнего хозяина.
Устав наблюдать за тем, как Сакаи глумится над кабинетом сенсея, Нами перевела взгляд на небо за окном, сегодня синее, как глаза Хитоми. И именно в тот момент, когда она перестала смотреть на Шестого, он и заговорил:
— Так вот, Нами, — словно продолжая только что прерванный разговор, произнёс он.
Его голос, негромкий и в целом непримечательный, заставил её содрогнуться, точно от прикосновения мокрой кисти к голой коже. Сакаи взглянул на неё слегка приподнял уголки губ.
— Можешь встать. Да, поднимайся. Ты, наверняка, задаёшься вопросом, зачем я позвал тебя. Всё просто. Хочу предложить свою дружбу, а заодно сообщить о некоторых переменах. Во-первых, я не благотворитель и не собираюсь зазря кормить таких шиноби, как ты, не используя весь ваш потенциал.
«Зазря? Подсчитал бы лучше наши миссии за последние полгода, слизь лабораторная».
Сам Сакаи после полученной ещё в юности серьёзной травмы уже много лет не покидал стен селения и работал исключительно в госпитале. О боевых заданиях, по которым наравне со всеми мотались Нами с Хитоми, он давно и думать позабыл.
— О-о-о… Как всё запущено. Нет, Нами, ты не будешь так глядеть в мою сторону. — Каким-то образом Сакаи уловил выражение презрения, неосторожно промелькнувшее на её лице, и одним скользящим движением оказался рядом. Тёмный взгляд его, секунду назад спокойный, подёрнулся пеленой нездорового возбуждения. — Разбаловал тебя наш старый-добрый Пятый-сама, да? Пришло время мне взяться за перевоспитание. Я лишь скорблю о том, что сенсей столь внезапно покинул нас и не сможет оценить результаты моих усилий.
«Да ведь это ты его и убил», — осенило Нами.
Смерть Пятого назвали чудовищной трагедией. Но убийц почему-то даже не попытались найти. Вот почему, да? У неё не было никаких доказательств, только внезапно настигшая уверенность: фанатичная любовь к сенсею, что годами жила и пухла в Сакаи, легко могла переродиться в ненависть.
Такую же удушливую ненависть, как та, которая прямо сейчас промелькнула в смотревших на неё глазах. Неужто её чувства взаимны?
Шестой стоял так близко, что приторный аромат леденцов, примешанный к запаху его дыхания, касался её лица. Нами качнулась назад — тело само хотело отодвинуться подальше от этого человека — но осталась стоять на месте. Через несколько безразмерно-долгих мгновений Сакаи отошёл обратно к столу.
— Ты слушала мои выступления? Конечно же слушала. Тогда должна знать, что у меня большие планы, в том числе и на тебя. Пятый-сама так ценил твои усилия, даже самые бесполезные. Или просто жалел? А может быть, это всё старческая сентиментальность… Как думаешь, Нами? Это ведь как с котятами и щенятами. Они тоже хорошенькие, когда маленькие. Всем хочется их подобрать, отмыть, обогреть, почувствовать себя добродетелем…
Сакаи походил на акулу, которая нарезает вокруг жертвы круги в предвкушении броска.
—… А потом маленький вырастает, и можно найти ему замену. Можно его забывать, игнорировать, ни во что не ставить и выставлять на посмешище перед новыми любимцами…
У него вдруг задёргался уголок губы, но Сакаи быстро повернулся спиной к Нами и, глядя в окно, продолжил:
— Однако, мы сейчас не об этом. А о том, что даже щенок с помойки приносит хозяину пользы больше, чем ты, Нами. Ты до сих пор никак доброго отношения не оправдала. Ничего впечатляющего на благо деревни не совершила. Я помогу тебе исправиться. Ты будешь тренировать своё «кансо дзюцу» под моим началом
Вот и бросок акулы. Нами в зародыше подавила нервный вздох. Название её «личного», не боевого дзюцу в устах Сакаи звучало как предвестие большой беды. Одно хорошо: эта угроза не касалась Хитоми.
— А потом мы найдём твоему маленькому таланту большое поле деятельности. — Он подошёл к столу и развернул перед собой большую карту. — Искать его будем вот здесь. Туману необходимы территории к югу от границы, в так называемой нейтральной зоне. — Длинный палец Сакаи почти ласково очертил место, где страна Ветра, соединялась с материковой частью страны Воды узким перешейком, напоминающим бутылочное горлышко. Протяжённость линии границы составляла, навскидку, чуть больше десятка километров.
— К югу начинается территория Ветра, — едва слышно заметила Нами, косясь на карту. — Вы говорите о вторжении…
— Когда-то, — прервал её Сакаи, — эти места принадлежали Мидзу, а, точнее, самой Кири. Нам. Нашими они и станут вновь. Молодой господин даймё лично заинтересован в этой операции. Понимаешь, почему?
Нами неуверенно мотнула головой.
Сакаи удручённо вздохнул.
— Наш дедушка Пятый совсем ничему полезному тебя не научил, верно? На тех территориях располагаются залежи ценных минералов и самоцветов. Песчаные откусили больше, чем могли прожевать. Они отвоевали нашу землю, но про её потенциал забыли. Их Каге скончался до того, как успел посвятить своих подчинённых в тайну. И ныне они считают эту территорию просто куском земли… Но эти детали тебя уже не касаются. Главное, что украденное должно вернуться к нам. Как тебе? Не правда ли вдохновляет?
Он изобразил на лице такой восторг, что захотелось в ответ плюнуть. Нами не повела бровью.
— Как. Идея. Я. Тебя. Спрашиваю, — зашипел Сакаи, царапнув ногтем карту. — Кири воспитала из вас, отбросов общества, настоящих шиноби. Не смей делать вид, что тебя это не касается.
— Эти территории будут защищать шиноби Суны. Война…
— Разумеется. Непременно. Думаешь, зачем я тебя сюда позвал? Страна Ветра — огромная пустошь, Суна — мелкая и нищая деревенька. Ни воды у них нет, ни еды, ни цветочка. Зато есть оружие. Угадай, какое? Ладно, молчи, я подскажу. Джинчуурики. О! Вижу, теперь заинтересовал мой план, — обрадовался он, наблюдая, как меняется в лице Нами: — Их джинчуурики — настоящее дьявольское отродье. Слетевший с катушек псих. Провалившийся эксперимент безмозглых старейшин Суны и Четвёртого Казекаге. Сынок самого Четвёртого, между прочим. Убивать он любит больше всего на свете и делает это особо жестокими способами. Они зовут его проклятым песчаным демоном.
Нами опустила глаза и сжала руку за спиной в кулак, стараясь не порадовать Сакаи своими эмоциями.
— Видишь ли, в чём юмор ситуации: шиноби Суны боятся собственное оружие до такой степени, что вечером прячутся по домам, лишь бы не столкнуться с ним на тёмной улице. — И Сакаи рассмеялся.
Его смех и голос, заставляли сердце болезненно сжиматься, пугали до тихой, крадущейся на мягких лапах паники. Но Нами не могла вспомнить почему. Это знание было замуровано где-то очень глубоко в ней.
— Его любимая техника называется песчаной гробницей, — не успокаивался Сакаи. — Зазеваешься, и он раздавит тебя своим песком, переломает и отожмёт, как тряпочку… Постой, я забыл сказать, что сражаться с ним будешь именно ты? Ну так говорю. Сюрприз. С днём рождения, Нами.
***
Как наяву она ощутила тошнотворный запах леденцов и поднесла ладони к лицу. Оставшийся на руках терпкий горьковатый аромат солероса смешался с запахом дезинфектора и крови Гаары, но даже слабые травяные нотки помогли обрести равновесие.
— Песчаная гробница… Безумный джинчуурики… — пробормотала Нами севшим голосом. — Это… про тебя, что ли?
Гаара кивнул, и бирюзовые глаза блеснули в глубине золотом. Или показалось?
То есть… Вот так выглядит главное чудовище Песка? В голове от этой мысли что-то, кажется, надломилось. Полоумный пустынный демон — всего лишь хмурый юноша? У него есть имя, а не только бесконечно длинный список жертв? О его жертвах, невинных и не очень, Нами знала почти всё, спасибо Шестому, а вот имени не знала и фотографии не видела. «У оружия имени быть не должно. Благодари, что я тебе твоё оставил», — приговаривал Сакаи. А уж о том, что оружие может посягнуть на пост Каге, ей и подавно не следовало знать.
Но вот он, на вид не монстр, а вполне себе человек. У него есть старшие сестра и брат. Ему всего восемнадцать или девятнадцать лет. У него взлохмаченные волосы, забавно торчащие уши и очень усталые глаза, взгляд которых способен препарировать сознание собеседника без скальпеля. Его зовут Гаара, и…
Она что, уже ему поверила?
— Допустим. Докажи, — потребовала Нами, уставившись на Гаару в упор. — Раз утверждаешь, что был джинчуурики, расскажи о своём демоне. Ответь на мои вопросы, и я отвечу на твои.
«Или не отвечу. Если придумаю, как убраться отсюда подальше…»
Гаара вернул прямой взгляд с оттенком превосходства:
— Интересно стало? Потому что ты сама — джинчуурики?
Молчание.
Он едва слышно хмыкнул:
— Значит, обмен информацией?
— Да, — сдалась Нами, не видя иных путей выхода из затянувшейся полуночной беседы. — Пускай это так называется.
