***
— Отдай! Верни мою еду, Канкуро-кун! — Ты, смотрю, совесть свою в карты проиграл, Наруто-бака? Весь мой рамен всухую сгрыз, ещё и хлебец отнимает! Верблюды и те не такие прожорливые! Я забираю этот кусочек. Руки прочь от него! — Мой это был рамен! И не твоё дело, как я его ем, сам ты ба-а-ака-ттебайо! Теперь Нами сидела у костра в тесной группе шиноби Конохи и Суны и, машинально теребя кристалл на правом ухе, слушала бодрую перепалку. Не слушать не получалось — весёлый голубоглазый блондин по имени Наруто выяснял отношения с одним из товарищей прямо за её плечом. Такие фундаментальные для ниндзя вещи как «тишина» и «скрытность» были, видимо, не близки его бунтарскому духу, и он их нещадно попирал всеми доступными способами. Стоило Нами выйти из палатки, как этот чудно́й парень оказался рядом. Улыбнулся ей, совершенно незнакомой куноити из чужой деревни, так радостно, словно они дружили всю жизнь, и назвал сестрёнкой. А затем принялся настойчиво угощать раменом быстрого приготовления, расхваливая его на все лады. «Странный», — решила Нами, настороженно следя за бурной жестикуляцией нового знакомого. А Наруто всё говорил и говорил без остановки и улыбался, по-детски смешно морща нос. От такого напора дружелюбия она растерялась, а когда очнулась, поняла, что сидит и слушает его нескончаемые истории с открытым ртом. За восторгами от рамена последовали попытки выведать её любимое блюдо, потом Наруто поведал о своём друге, которого, по его словам, вся команда искала в этих краях, а после завёл красочный рассказ о сражениях — с самим собой в главной роли. — Тут я как наподдал ему расенганом! — подскочил он на месте, изображая сокрушительный удар… На этом их общение и закончилось, потому что Наруто в прыжке задел перебинтованную руку Нами. Ровно в ту же секунду из палатки медика показался объятый зелёной чакрой кулак. При виде столь красноречивого знака судьбы «будущий великий Хокаге» захлопнул рот на полуслове, выронил стакан от рамена и со смущённым «Прости, сестрёнка, потом расскажу, а то Сакура-чан меня сейчас того…», быстренько спрятался назад в тень, где спустя пару минут развёл перепалку за еду. Она, впрочем, уже закончилась миром. Больше никто не стремился познакомиться с Нами настолько близко. Она сделала маленький глоток из подставленной кем-то кружки и окинула взглядом остальных шиноби, повторяя про себя имена. Хината — так звали тихую темноволосую куноити, которая помогала Сакуре, — сидела напротив и, затаив дыхание, украдкой бросала нежные взгляды на Наруто. Ещё одна куноити из Конохи, Тен-Тен, склонилась у костра и ловко разливала по кружкам дымящийся чай. Заметив, что на неё смотрят, она с улыбкой отсалютовала Нами половником. Неподалёку на поваленном бревне расположился высокий худощавый шиноби, представившийся как Шикамару. Он сидел с сигаретой в зубах и выражением глубочайшей меланхолии на лице. Весь его вид как бы сообщал: «Мне до лампочки», но сквозь пелену сигаретного дыма Нами чувствовала на себе цепкий изучающий взгляд. Она пристально посмотрела в ответ, и Шикамару с усмешкой отвёл глаза. По левую руку от Шикамару на замшелом камне устроился один из шиноби Песка — Канкуро. Он закончил делить с Наруто еду и теперь жевал трофейный хлебец и трепался с широкобровым парнем в смешном зелёном костюме… Того звали Рок Ли, вроде бы? Ли на месте не сиделось. Он то вертелся волчком, то стоял на голове, то начинал отжиматься, а в промежутках махал руками, сверкал белозубой улыбкой и источал энергию не хуже Наруто. Канкуро же не скрывал, что от души наслаждается этим шоу. С его украшенного затейливым геометрическим рисунком лица не сходила улыбка, и время от времени он ещё и подзуживал Ли придумывать новые кульбиты на спор. Рядом с этими неугомонными двумя, игнорируя галдёж и суету, сосредоточенно пила чай статная надменная блондинка, на вид настоящая принцесса. Темари, третья шиноби Сунагакурэ. Она, как поняла Нами, приходилась Канкуро и Гааре не только напарницей, но и старшей сестрой, однако более непохожих между собой родственников сложно было и вообразить. Оставшихся троих шиноби — Сакуры, Неджи и Гаары — возле костра не было видно. Сакура оставалась в палатке, Гаара с полчаса назад ушёл в сторону леса, а куда делся Неджи, Нами не уследила. «Нужно рассмотреть каждого получше. Вслушаться в разговоры. Собрать информацию…» — пытались настаивать инстинкты шиноби. — Зачем? — шёпотом спросила себя Нами и уставилась в глубину весело потрескивающего пламени. «Да незачем». На самом деле, смысл наблюдать и оставаться настороже, конечно же, был. Хотя бы потому, что все эти шиноби вели себя странно. Попадись такая вот чужачка в руки команды Тумана, её за пару часов если и не разобрали бы на органы, то уж точно допросили бы. Нами не могла сказать наверняка, насколько сильно отличались порядки и правила в других деревнях. Очевидно было лишь то, что шиноби Конохи и Суны отчего-то поступали ровно наоборот: подлечили её, накормили и оставили в покое. Вероятно, они были полностью уверены в её беспомощности. И наверняка у них имелись на неё какие-то планы. Вот только какие? И как много им о ней известно? Но, даже осознавая всю шаткость своего положения, Нами не могла сосредоточиться на его обдумывании. Её вниманием безраздельно овладела нехватка. Внутри у неё чего-то истошно не хватало, словно важную деталь вынули, а раскуроченную дыру забыли заткнуть. Ощущение было нестерпимо, отчаянно навязчивым. Оно зудело в мышцах и по центру лба, скулило в груди и скручивало голодными спазмами желудок, хотя Нами только что за компанию со всеми сжевала пару рисово-кунжутных хлебцев. Нехватка пришла на смену физической боли, которую каким-то чудом укротила Сакура, и теперь с каждой минутой нарастала. Снаружи Нами удавалось поддерживать видимость спокойствия. Внутри неё всё металось от равнодушия к панике и обратно. Она пристально, до жёлтых бликов в глазах смотрела в костёр, но не потому что любила огонь, а потому что страшилась взглянуть на собственные стиснутые вокруг кружки пальцы. По её предплечьям и ладоням ползли холодные мурашки. Руки, наверное, просто затекли, но ей упорно мерещилось, что это не мурашки никакие, нет. Это трещины. Её тело готовилось рассыпаться на куски. Жизнь вытекала через открывшиеся бреши, а она сама — пересохший сосуд — разрушалась и остывала, не успев умереть. Жар от костра был не в силах согреть холодеющие пальцы, горячий чай на травах не имел ни вкуса, ни запаха. А ночь хрипло дышала одиночеством в спину, и небо смотрело и смотрело своим единственным подслеповатым глазом, лишённым века и возможности отвернуться. Рациональная часть её разума сражалась с подкатывающим ужасом и твердила, что причина странных ощущений кроется в чакре. Нами не могла даже почувствовать её течение, а единственная попытка использовать ниндзюцу в бою с сумасшедшим подрывником обошлась слишком дорого, чтобы повторять — она чуть не потеряла сознание, едва сложив печати. Происходило ли это из-за длительного заключения в чакроподавляющей камере? Она не знала. Прямо сейчас она не знала ничего. Где она, с кем, зачем? И почему внутри такая тишина, одинокая и тусклая, как пустая комната без эха? Голос с едкими интонациями, сопровождавший её половину жизни, был последним, что Нами мечтала бы услышать — обычно, но только не сейчас. Сейчас внезапно наступившее безмолвие угнетало и мучило не меньше пропавшей чакры. Чёрт, чёрт… Она сжала пальцы сильнее, рискуя раздавить кружку, но нехватка не отступала. Интересно, что произойдёт раньше? Тело станет трухой, или догниёт то, что болит внутри? В первом случае она наверняка присоединится к сонму юрэй и ёкаев. Станет шуршать фасолью-адзуки на берегу пруда или коварно хныкать голодным речным младенцем, заманивая путников на смерть. А во втором случае пустое тело останется бродить по земле. Да к демонам всё это! Лучше бы её добила та курица из глины! У неё не было шансов сбежать от шиноби-подрывника и тем более победить его — это стало ясно в момент их встречи. Но Нами не привыкла сдаваться без боя и потому делала то единственное, что могла: убегала, наблюдая, как звереет противник, рассчитывавший на безропотную жертву. Он хотел поймать её живьём. А она ждала, когда он взбесится настолько, что подорвёт её одной из своих бомб. Смерть в бою никогда не внушала ей страха. И Нами уж точно предпочла бы её тому положению, в котором оказалась сейчас. Зачем он вмешался, этот «синигами» из Песка? Он благодарности ещё, может, ожидал, когда так свысока смотрел на неё, проходя мимо? Перетопчется! Она ему не котёнок-утопленник, которого надо вытаскивать за шкирку из воды! Нехватка оглушительно зазвенела в голове, добравшись до невыразимо высоких нот, но Нами выдохнула сквозь зубы, рывком отставила кружку и, расцепив задубевшие пальцы, осмелилась наконец взглянуть на них. Гнев, единственное чувство, на которое хватало сейчас сил, вернул ей толику прежней храбрости. — Ты можешь тоже идти спать. Я постелила тебе плащ рядом с моим. Вздрогнув, Нами вернулась в реальность и обнаружила, что от горящих веток в костровище остались мерцающие угольки, шум разговоров сменила тишина и чьи-то посапывания, а над ней, уперев руки в пояс, красивым мрачным изваянием возвышается Темари. — Вон там плащ, возле дерева, — повторила Темари. — Слышишь меня? — Да. Спасибо, Темари-сан. Вот только спать, несмотря на усталость, не хотелось. Хотелось спрятаться, отвлечься, сбежать из собственного тела. Нами не сомневалась, что если и дальше будет сидеть, а, ещё хуже, лежать на одном месте, то не сможет продолжать игнорировать чувство нехватки, и оно сведёт её с ума. Поднявшись со своего места, она заглянула прямо в пасмурно-зелёные глаза куноити Песка: — Темари-сан, могу я немного пройтись возле лагеря перед сном? Как она отреагирует? Пленница ли Нами в этой команде? Уйти захочет — отпустят? Вряд ли, но… Темари молчала. Её губы сжались в неодобрительно-прямую линию, тонкие брови сошлись у переносицы, изящные пальцы размеренно поглаживали край кимоно. Нами поняла, что она тоже не знает ответов. — Я не причиню вам вреда и далеко не уйду, — добавила она, не особенно рассчитывая на успех. Что её обещания для этой Темари? Слова шиноби из чужой деревни, ничего не стоящие. Но та вдруг согласилась: — Ладно. Иди. Тяжёлый взгляд, которым Темари подкрепила разрешение, Нами встретила учтивым кивком: — Спасибо за доверие. — Не благодари, — бросила та и ушла. Немного выждав, Нами аккуратно потянулась и размяла ноги, проверяя возможности тела. С удивлением ощупала висок: голова не кружилась и не болела. Даже рука, несмотря на перевязку, двигалась вполне свободно. И что за волшебство было в аптечке у Сакуры? При других обстоятельствах она не упустила бы шанса расспросить медика. Покончив с разминкой, она осмотрелась. Над лагерем витала сонная тишина: часть команды спала, часть разошлась — вероятно на дежурство. Слева, перекрывая небо, отвесной стеной нависал глухой лес, правее манила свобода открытого пространства. Нами без колебаний повернула направо. Там с востока на северо-запад тянулся похожий на гигантскую трещину в земле обрыв. Обрыв отрезал нейтральную территорию от земель Воды и разогнутой подковой огибал небольшую поляну и лес, на границе между которыми расположился лагерь. Где-то далеко внизу, на самом его дне, шумела мелкая, но бурная речушка. Ночь выдалась на редкость ясная. Тучи расползлись по углам небосвода, а над головой переливалась глубокая чистая синева, не грозившая внезапным вторжением с воздуха. Любого попытавшегося напасть мгновенно выдали бы крупные звёзды. Любого попытавшегося сбежать — тоже. Впрочем, мельком услышав из уст Хинаты фразу «В радиусе пяти километров шиноби и людей не вижу», Нами поняла, что от таких дежурных сбегать без толку, даже будь кругом кромешная тьма и густой туман впридачу. Неудивительно, что Темари не слишком переживала на этот счёт. Ступая вдоль самого края пропасти и прислушиваясь к тихому голосу воды, Нами посмотрела вниз с головокружительной высоты, а потом подняла голову, подставила лицо прохладному ветру и зажмурилась от удовольствия. За время, проведённое в заключении, она почти забыла, как это здорово. Ветер порывисто огладил её горящие от ожогов щёки и лоб, потрепал по макушке, раскидал пряди волос по плечам и притих. Пронзительное чувство нехватки, гнавшее вперёд, немного отпустило, и она замедлила шаг, поддевая мелкие камешки носком ботинка. Взгляд блуждал по лысому пространству, подмечая по привычке особенности рельефа и возможности укрытия, пока не наткнулся на растение, чьи толстенькие чешуйчатые веточки-листья удачно подсветила полная луна. «Солерос? — изумилась Нами. — Здесь? Вот так встреча…» Присев, она сорвала веточку и откусила кусочек стебля. Маслянистый солоноватый сок растёкся по нёбу, мгновенно возвращая её в детство. В островное детство, в котором не было шиноби, а был вечно хмурый и простуженный океан, чихающий горько-солёными брызгами, облезлое светло-голубое здание приюта и мелкие овраги вдоль береговой линии, где в приливы появлялись лужи и чёрный песок мешался с белой солью, а солеросы образовывали целые заросли высотой с семилетнего ребёнка. Однажды, сбегая от воспитателей, Нами кубарем скатилась в один из таких оврагов и выяснила, что там очень удобно скрываться от разных муторных заданий, которыми их, детей, вечно пичкали — и которые они, разумеется, терпеть не могли. Ну а кто на свете вообще любит плести бамбуковые корзины, царапая в кровь пальцы? Или, что ещё хуже, собирать на мелководье извивающихся морских червей для рыбаков? Пакость! От этих самых червей-то она как раз и удирала, когда впервые обнаружила себя среди солеросов. — Эй, Нами-чан! Неужто планируешь заночевать тут вместе с ящерицами? Сверху, с края овражка, на Нами смотрела весёлая темноволосая женщина в красивом кимоно. Нами вышла из зарослей, смущённо отряхивая руки от песка. — Инори-сан… Как вы узнали… — А вот так. Тебя-то я всегда знаю где искать, — рассмеялась Инори-сан. Она опустилась на колени, не боясь запачкать своё кимоно, и протянула Нами руку. От этого движения сказочные журавли, вышитые на широких рукавах, взмахнули крыльями, словно собираясь улететь. — Хватайся! Пойдём на ужин. Руки у Инори-сан были изящные, ладони узкие, но… «Вот это сила!» — подумалось Нами, когда эта хрупкая ручка одним рывком подняла её и поставила на ноги. — Вы расскажете Матушке Кей, где я пряталась? — робко спросила она. — Ни в коем случае, — ответила Инори-сан очень серьёзно. — Каждый имеет право на убежище, так что, пусть это будет наш секрет. А ещё, по правде говоря, я сама терпеть не могу трогать всех этих скользких морских жужелиц. — Тут она состроила смешную гримасу и уселась на край оврага, лукаво глядя на Нами. — Но если я тебе кое-что расскажу вот об этих растениях, — указала она на заросли солеросов внизу, — ты доплетёшь парочку корзин? Больно ровные они у тебя выходят. Нами живо закивала и села рядом. Секреты про растения она обожала. В тот раз Инори-сан научила её что солерос может быть хорош на вкус, если обдать его кипятком, и к тому же очень полезен. После этого Нами подговорила друзей, и они стали собирать и охапками таскать солерос на салаты для большой и вечноголодной приютской семьи. А ещё позже выменяли у рыбаков бутылку с мутной резко пахнущей жидкостью, на которой Нами исхитрилась приготовить по рецепту Инори-сан настойку из корней солероса. Настойка успокаивала больные суставы и даже капельку смягчала вредный нрав главной воспитательницы, Матушки Кей. Подействовало неплохо, по крайней мере, с тех пор у их четвёрки появилось вполне официальное разрешение отлынивать от ловли червей. Нами не заметила, как её губы тронула улыбка. Хотелось бы знать, где теперь Инори-сан. И как там Матушка Кей с её ноющими коленями? Надо думать, ей окончательно вытрепала все нервы новая орава таких же несносных сорванцов, какими были они. Вдруг в приятные воспоминания вклинилось ощущение соглядатая. Спину обдало колким холодком. Нами замерла и осмотрелась. Буквально в нескольких метрах от неё, у края обрыва сидел Гаара. Не узнать, даже со спины и в полутьме, этот алый отблеск на беспорядочно торчащих волосах и гордый разворот плеч было сложно. «Демоны, — вздохнула она про себя. — Да я совсем потеряла бдительность». И снова посмотрела на Гаару. Любопытно… как скоро он, дежурный, обнаружит чужое присутствие, не имея возможности уловить след чакры? Нами сделала несколько бесшумных шагов вперёд. Разумного в этом было откровенно мало — шутка ли, подкрадываться к чужому шиноби со спины. Но сейчас наплевать на всякое благоразумие казалось закономерным и весьма благоразумным решением. Нами приблизилась уже на расстояние полутора-двух метров, а Гаара всё не реагировал. Он был занят. Гаару окружал песок. Повинуясь легчайшим движениям пальцев, он вился мягкой золотисто-бежевой лентой, рисовал в воздухе петли, кружился маленькими вихрями и принимал причудливые формы, не застывая ни на секунду. В живом потоке возникали и исчезали горы, деревья, здания, фигуры людей и животных, распускались и тут же увядали цветы. Казалось, подойди ещё чуть ближе и услышишь музыку, под которую танцует песок. Зрелище было настолько гипнотическое, что Нами затаила дыхание. Неужели стихия земли может выглядеть так тонко и искусно? — Техника нравится? — Глубокий тихий голос прозвучал как гром среди ясного неба. — Пожалуй… — Пойманная врасплох Нами слегка запнулась, но быстро взяла себя в руки. — Симпатично. Давно ты меня заметил? — Ровно шесть минут назад. Когда ты сорвала растение. Как он… Услышал приближение? Маловероятно. В своей бесшумности она была уверена. Натянутая леска? Исключено. Призывное существо?.. Повинуясь интуиции, Нами подняла голову и встретилась взглядом с кем-то… С чем-то? С глазным, мать его, яблоком. Круглый белый глаз с тёмной радужкой и ветвистыми прожилками сосудиков парил на высоте двух-трёх метров и беззастенчиво таращился на неё. — Что ты здесь делаешь? — Голос Гаары не выдавал ни недовольства, ни интереса. — Хотела побыть одна, — ответила Нами, глядя в глаза… глазу. — В таком случае у тебя плохо получается. Парящее око сделало полный оборот вокруг своей оси и вновь уставилось на неё. В его манере вращаться угадывалась некоторая насмешливость. — Знаю. Ты не будешь возражать, если я посижу здесь немного? — спросила у него Нами. — Я не помешаю. «Просто посмотрю на твой песок». — Сиди, — всё так же тихо и без выражения откликнулся Гаара, не прерывая своего занятия. Песок между его ладоней образовал маленькую копию леса за спиной и рассыпался стаей птиц. — Спасибо. Нами опустилась на землю, сохраняя дистанцию. Их обоюдное молчание, пропитанное призрачным лунным светом, нарушал только шелест песка и отдалённый шум реки. Гаара ни разу не повторился с фигурами, Нами ни на секунду не оторвала взгляд от завораживающего танца песка. Неведомым образом он приносил облегчение. Пусть он не мог заставить невидимые бреши внутри неё затянуться, зато успокаивал, убаюкивал и растворял в себе тягостные мысли, помогая забыть обо всём. О плохом, о хорошем, о прошлом, настоящем и будущем. Песок существовал только здесь и сейчас, и она вместе с ним. Песок был удивительным. Шиноби, управляющий им, тоже. Нами поймала себя на том, что косится на самого Гаару и тоже не может отвести глаз. Когда-то, в прошлой уже жизни, она любила рассматривать людей. Умела бы рисовать — набрасывала бы портреты. А так, за неимением нужного навыка, просто смотрела и запоминала. Песчаного синигами — вот никак теперь не получалось отвязаться от первой ассоциации — разглядывать можно было вечно и всякий раз подмечать новое противоречие или странность. Он был такой бессовестно белокожий, будто не из пустыни пришёл и не шиноби вовсе, а аристократ, которого за пределы замка без паланкина-каго не выпускают. Почти женственную мягкость его черт скрадывало застывшее на лице выражение замкнутой сосредоточенности. Оно уже и след свой оставило в виде вертикальной морщинки на лбу, которую не ожидаешь увидеть у такого молодого человека. А этот иероглиф на лбу… Настолько странное украшение Нами видела впервые. Приглядевшись и сумев его прочитать, она удивлённо нахмурилась. «Любовь» — гласила татуировка и до смешного не сочеталась с очевидно нелюдимым нравом своего носителя. И это не говоря уж о чёрной обводке, которая вызывающе подчёркивала бирюзу радужки и куда больше подошла бы женщине. Либо у мужчин Песка несколько причудливые представления о красоте, решила Нами, либо это часть ритуального боевого грима, вроде того, что носит его брат. Тут в размышления вклинилась одна маленькая деталь из подслушанных разговоров, на которую Нами не обратила внимания сразу: говоря о Гааре и обращаясь к нему, некоторые из членов команды называли его «Казекаге»… «Каге, каге, ка-ге»… От одного только сочетания звуков в груди вспыхнуло что-то злобное, но Нами заставила себя вернуть мысли в рациональное русло. Четвёртый Каге Песка, Раса был убит несколько лет назад — это она знала наверняка. А вот на месте имени Пятого в памяти к её удивлению обнаружился пробел. — Хочешь мне что-то сказать? — поинтересовался вдруг Гаара. Сам он не шелохнулся, а песок завис в точке перерождения из змеи в крупную кошку. Нами перестала коситься на него и, открыто повернувшись, кивнула: — Спросить. — Спрашивай. — Почему тебя называют Казекаге? — Потому что я Казекаге, — ответил он предельно скучным тоном, ни на секунду не задумавшись. — А если без шуток? — Я похож на человека, который любит пошутить? Честно говоря, голос Гаары исключал любые мысли о том, что его обладатель шутил хоть раз в жизни или планировал пошутить в будущем. Но кто поверит в то, что её ровесник, мальчишка лет восемнадцати, пусть даже с очень серьёзной силой и не менее серьёзной физиономией — Каге? — В каком возрасте ты стал Казекаге? — подыграла Нами. — В пятнадцать. — Он был потрясающе серьёзен. — И правишь уже?.. — Четвёртый год. — Какой смысл в таком вранье? — вздохнула она. — Если это даже не шутка. — Никакого. — Неожиданно Гаара тоже развернулся к ней и окинул холодным пронзительным взглядом. Песок, оставленный без внимания, пыльным покрывалом лёг на землю. — Лучше расскажи, зачем ты понадобилась Акацуки? Строго так спросил. Или вернее будет сказать «отдал приказ». Прямо как… Каге? — Лучше расскажи, зачем ты меня спасал, — безразлично пожала плечами Нами, в то время как внутри неё всё враждебно ощетинилось. — Затем, чтобы задать этот вопрос. Что от тебя хотели Акацуки? — Прости, но я обычная куноити и понятия не имею, что такое это твоё «Акацуки» и где оно водится. Гаара прищурился и склонил голову набок. — Слабо верится. Ты — джинчуурики, да?***
Темари не спалось. Обычное дело в полнолуние. Семейная привычка, можно сказать, — в эти ночи только Канкуро преспокойно дрых. Дежурной Темари не была, но уже чёрт-те сколько времени она сидела на здоровенном камне и, выстукивая пальцами нервный ритм на холодной сырой поверхности, наблюдала за Гаарой. За Гаарой и чужой куноити рядом с ним. Что эта девчонка там забыла? Не стоило отпускать её. Навредить она, конечно, вряд ли кому-то навредит. А вот Гаара… Шукаку задери его бессонницу и это полнолуние. Темари решила, что пора организовать возвращение чужой девчонки в лагерь, и уже готова была сорваться с места, когда внимание привлек шорох в кустах. Она обернулась на звук, хватаясь за боевой веер, и тут же выдохнула. — Шикамару! А ты не мог подкрадываться ещё незаметнее, чтобы я случайно тебя убила? Шикамару вышел из-под завесы теней и молча приблизился. Как обычно с сигаретой в зубах. После смерти своего сенсея он совсем не расставался с табаком и зажигалкой. — Почему не спится? — Темари было не до него, поэтому вопрос прозвучал не участливо, как она хотела, а раздражённо. Он уселся на камень рядом с ней и почесал затылок. — Это я тебя пришёл спросить. Твоя неуёмная тревога распространяется на весь лагерь и не даёт мне сомкнуть глаз. — Тебе не понять, — бросила Темари, отворачиваясь. — Куда мне. Знаешь, Гаара не обрадуется, если узнает, настолько ты ему не доверяешь. Ты ведь в курсе, что он давно вырос? — При чём тут доверие, Шикамару? При чём тут возраст? Ты думаешь, его изменения и пост Каге дались нашей безумной семейке легко? Или, может, что он из ребёнка с искалеченной жизнью взял да и превратился в обычного человека? Или что после его смерти я… — Я так много не думаю, не кипятись, — мягко перебил Шикамару, выпуская кольцо дыма, и с плохо скрываемой нежностью рассматривая завиток, который выбился из её нижнего хвостика и щекотал шею. — Но Канкуро прав в том, что преспокойно спит, а твои материнские переживания прошлого не изменят. Гаара сам способен справиться со своей жизнью, какой бы она ни была. Она только фыркнула в ответ и заправила волосы под резинку. — Короче, я что хотел сказать. Пошли к костру. Там хотя бы нет ветра, и чай остался, а тут зверски холодно. Ты ведь уже посинела вся, проблемная женщина. На плечи поверх тонкого кимоно опустилась его куртка. — Идём же, Темари, — повторил он тише. Она повела плечами, но куртку не сбросила. Внезапно захотелось высказать ему всё. Про непредсказуемость и нестабильность младшего брата, про его до чёртиков пугающую самоотверженность, нечеловеческую усталость и бессонницу и всё остальное, что не давало ей самой нормально спать по ночам. Однако Темари была слишком гордой, чтобы опускаться до жалоб с одной стороны, а с другой присутствие Шикамару и его разумные доводы действовали на неё убаюкивающе. Порой даже слишком. Где-то на заднем плане продолжали метаться тревожные мысли, но она уже позволила вкрадчивому голосу заглушить их. Шикамару со вздохом сполз с камня, затушил о влажный мох сигарету и медленным шагом направился к остывшему костровищу. Оглянувшись на обрыв и увидев, что куноити из Кири сама возвращается к лагерю, Темари тоже вскочила и решительно его обогнала.