Между Ветром и Водой

Another day in this carnival of souls Another night settles in as quickly as it goes The memories of shadows, ink on the page And I can't seem to find my way home © Five Finger Death Punch — Far from Home       Шорох песка вперемешку с чужим дыханием терзал обострившийся слух и натянутые нервы. В лицо колко впивались редкие порывы ветра.       Вот и все ощущения.       Глаза можно было закрыть за ненадобностью: небо затянули плотные тучи, погрузив пустыню во мрак. Чернота вокруг стала густой и вязкой, словно грязевое озеро — ещё немного, и зальётся в горло, забулькает в лёгких на вдохе и выдохе. Каждый новый шаг давался Нами с трудом и казался шагом в небытие.       Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… — неустанно шептал свой мотив песок под ногами, размазывая минуты по плотной ткани темноты.       Ш-ш-ш-ш… Шаг.       Ещё шаг.       Ещё один. Вперёд.       Блуждали они сейчас по кругу или шли прямо — Нами и этого не могла сказать наверняка. Она усомнилась бы даже в том, что ещё бодрствует, а не находится в одном из своих кошмаров, если бы не заныло в болезненном приступе сердце, строго напоминая о недавно применённой технике. С кровью шутки плохи.       «Не сон», — сделала вывод Нами, потирая грудь и левое плечо.       Так или иначе, направление движения она потеряла давно и безнадёжно. Оставалось полагаться на чутьё Канкуро, который шаркал по правую руку с энергичностью столетнего деда. Луна изредка выглядывала из-за туч, и за эти краткие секунды Нами могла убедиться, что рядом идёт всё ещё идёт именно он, а не кто-то… совсем чужой.       Температура, упавшая, судя по ощущениям, до нуля, вполне позволяла совершить скоростной марш-бросок, но моральных и физических сил хватало лишь на то, чтобы брести нога за ногу.       «Интересно, успеем до начала бури или нет?» — подумала Нами и поёжилась от очередного кусачего порыва ветра, швырнувшего горсть песка ей за шиворот. Казалось, что непременно будет буря, вряд ли такие облака — рядовое явление в пустыне.       — Хэй, Нами-сан. Устала?       Она решила, что ей послышалось, ведь Канкуро после первой и последней своей шутки про повелительницу мумий не произнёс ни слова.       — Устала? Хочешь, отдохнём? — повторил он и, судя по шороху ткани, потёр глаза. Следом послышался протяжный зевок. — Здесь недалеко есть укрытие.       — Давай лучше идти. — Нами, заразившись от него, тоже зевнула, да так, что чуть не вывихнула челюсть.       — Угу. Давай… Вода у тебя закончилась?       — Да.       — Пилюлю будешь пополам? У меня последняя осталась.       Нами нашарила невидимую ладонь, взяла чуть размякшую половинку шарика, положила в рот, и на языке загорчил кунжут, обманывая рецепторы и эфемерно утоляя жажду.       — Спасибо.       — Ага. Ты только сразу не глотай, лучше подействует, — посоветовал Канкуро.       И опять молчание и надоедливое шарканье.       — Напомни-ка, что это за жуткая жуть была, которой ты стёрла в порошок тех бедолаг?       — Ты про технику кансо?       — Наверное. Я названия не запомнил. Как ты это делаешь?       Нами уставилась в слепую тьму впереди, задумавшись, безопасно ли здесь и сейчас говорить о техниках в открытую.       — Помнишь ручей? Тут то же самое, техника иссушения. Но вместо воды кровь. — Её полушёпот почти сливался с шорохом песка.       — Это у тебя Кеккей Генкай?       — Нет.       — Тогда… Дай-ка угадаю, шла-шла и споткнулась о свиток с запретной техникой?       Нами прикусила губу, сдерживая рвущийся наружу безумный смешок.       — Почти угадал, — тихо сказала она.       — Не хочешь об этом, ладно. — Канкуро, по-видимому, уловил некоторую прохладцу в её голосе. — А вот твоё медицинское дзюцу, переливание крови… Оно как вообще… надёжное?       Нами не хотелось расстраивать его ещё больше в ситуации и без того тяжёлой, но и молчание стало бы плохим ответом.       — Строго говоря, это вообще не медицинская техника, — ответила она, решив, что уместнее всего сейчас честность. — Скорее моя медицинская самодеятельность.       — Что из этого следует? Высокие риски?       — Да. Примерно как если делать операцию кухонным ножом и не очень стерильной пилой в чистом поле. Но два раза мне удалось спасти жизни этим приёмом.       — А сколько раз не удалось?       — Тоже два.       Молчание.       Да, в случае смерти Темари неизбежно встанет вопрос, был ли у неё шанс без вмешательства или же нет. Кажется, настал подходящий момент поинтересоваться, как в Песке обстоят дела с клетками для джинчуурики и сопутствующими пыточными приспособлениями?       Мысли Канкуро тем временем были сконцентрированы на другом:       — А кровь того человека Темари подходила?       — Условно. Группа была универсальная. Резус не её, но при первом переливании, это не должно играть роли.       — То есть… В смысле… Как ты определила группу и резус?       — Он мне сказал.       — Серьёзно? Так он тебе помогает? И ты ему веришь? — По зазвеневшему в голосе изумлению Нами легко представила, как округлились глаза Канкуро.       — Пока не подводил.       — А почему было не использовать мою кровь или Гаары? У нас троих одна группа.       — Не замечала, чтобы вы мечтали умереть молодыми и красивыми, — мрачно пробормотала Нами в сторону.       — То есть, ты можешь отдать кровь другому только через убийство?       — Да. Это не медицинская техника. Это аналог… вот чего, смотри.       Из-за облаков как раз показался краешек луны, и Нами разглядела впереди в потёмках растение — небольшой кактус, судя по силуэту. Она шагнула к нему и прикоснулась к стеблю, стараясь не задевать длинные иглы. Кактус был самое то, что надо для наглядной демонстрации, — полудохлый и сморщенный. Вспыхнула под пальцами голубая паутина, не так уж сильно отличающаяся на первый взгляд от той, что скрывалась под кожей у людей, усилился внутри ток воды, и спустя считанные минуты кактус окреп и налился жизненной силой. Возможно, теперь ещё поборется с сухой гнилью, грызущей корни.       Не успела Нами порадоваться за его судьбу, как укололась о воспрянувшие духом иголки. Заворчав, она отдёрнула пальцы и оглянулась на Канкуро.       — Это работает с водой и растениями. Похожим образом с людьми и кровью. Так себе аналогия, но что есть, то есть.       — Да… — протянул он немного сдавленно. — Теперь всё прям встало на свои места.       Они поравнялись и зашагали рядом. До того, как луна вновь скрылась за тучами, Канкуро успел ещё несколько раз оглянуться на восставший из мёртвых кактус, словно подозревая, что тот следует за ними по пятам.       — Твоё полное имя не Идзанами случаем?       Нами удивлённо покосилась в черноту, из которой прозвучал вопрос.       — Нет, просто Нами. Обычное имя для страны Воды. Что такое идзанами?       — Богиня такая есть. По слухам дарует и смерть, и жизнь.       Она рассмеялась… бы. Если бы не понимала слишком хорошо, что его странная фантазия рождена всего лишь надеждой на чудо.       — Всё, что у меня есть для жизни, — одна недомедицинская техника, Канкуро-сан, — сказала она мягко. — Мне жаль.       Ей правда было жаль, и слова вряд ли могли передать, насколько.       — Ну а как думаешь, спасла она Темари? — Канкуро неловко шмыгнул носом.       — Не знаю. Я верю, что это был её шанс. И верила, когда вмешалась.       Некоторое время они усиленно месили песок в молчании. А потом опять началось.       — Интересно знать, почему ты вмешалась?       Нами вздохнула.       — Как насчёт нежелания стать кормом для птиц в качестве причины?       — Я не про бой. Почему ты помогла Темари?       — Разве не очевидно? Я в долгу перед вами.       Вполне очевидно тут было и то, к чему Канкуро клонил, но облегчать ему задачу Нами не стремилась.       — По большей части перед Гаарой. А Темари относилась к тебе не лучшим образом. Не думаю, что ты не замечала. С этого ракурса твой риск выглядит не очень хорошо.       — И?       — По моим расчётам тебе должно быть глубоко наплевать на её жизнь.       — Ясно. Тогда не забудь вменить мне это в вину, как доберёмся.       Канкуро её реакция почему-то развеселила.       — Интересно, если ты встретишься со скорпионом, кто из вас кого быстрее укусит? — беззлобно рассмеялся он. — Ладно. Если хочешь знать, я не считаю, что ты в чём-то виновата или замышляла против нас. Этот бой был очень плох для нас. А тебе выгоднее было не вмешиваться. Или даже сбежать, ты ведь не доверяешь нам… Я прав?       Нами промолчала. Ей было бы выгодно сбежать даже сейчас, но теперь, когда она потратила все силы на попытку спасти Темари, о шуншине оставалось только мечтать.       — Я прав, — резюмировал Канкуро. — При плохом раскладе они сумели бы закатать в песок нас троих, но не тебя с демоном. А ты выбрала вмешаться, причём дважды. Поэтому мне действительно интересны причины.       — Послушай, — сдалась Нами, — может, я и не могу до конца понять ваших переживаний за Суну. Мне никогда не приходилось бояться так за своё селение. Но родные люди у меня были, и мне не наплевать. И даже не всё равно. По крайней мере точно не настолько, чтобы спокойно смотреть, как ваша сестра умирает у вас на глазах.       Натянуто помолчали.       — Думал, ты из приюта, — заметил Канкуро тихо, с ноткой извинения в голосе.       — Так и есть. Но с каких пор прочность и важность связи определяется только кровным родством?       — Тут я с тобой соглашусь, — неожиданно поддержал он. — Так что же… Может, расскажешь про своих родных людей, пока идём? Раз ты теперь будешь жить рядом, я бы хотел знать чуть больше. Захочешь, потом и я про своих расскажу. Они у меня знаешь, какие очаровашки оба…       Нами хотела было огрызнуться на него за желание сунуть нос в её прошлое, но то ли кромешная тьма снова случайно распахнула все потайные двери в душе, как тогда, в лесу, перед нападением шиноби Тумана, то ли невидимый собеседник показался лучшим слушателем из возможных… Неожиданно для самой себя она и правда начала рассказывать. Всё, что приходило в голову. Про двух братьев, которые когда-то были целым её миром, защитниками и друзьями; про жизнь в приюте и больше всего про Хитоми, воспоминания о которой были свежее и яснее прочих. Здесь, в бескрайней темноте, пока не выходила луна, можно было ненадолго вообразить, что все они живы и тоже идут рядом — просто молча.       На задворках сознания свербела мысль, что она пожалеет о своей откровенности. И что всё сказанное непременно будет передано Гааре и, вероятно, использовано против неё. Но тьма и ветер уже настойчиво шептали голосами ушедших друзей, заставляя открывать свои секреты в неосознанной тоске по человеческому теплу и доверию.       Канкуро слушал, ни разу не прервав, и даже дышать стал тише.       — И что ты сделала, когда поняла, что это Пятый Мидзукаге отдал приказ о том эксперименте? — спросил он, когда Нами замолчала.       Она помедлила — стыдно было об этом вспоминать и тем более говорить — но всё-таки ответила:       — Торговалась с собой. Постаралась убедить себя, что неправильно всё поняла и он не причастен. Потом — что он знал об эксперименте, но не о возможных последствиях. Что ему лгали подчинённые.       — Ради чего?       — Пятый научил нас с Хитоми всему, что мы знали, и относился к нам как родной дедушка. Я более чем уверена, что он совершил ещё много чудовищных вещей и принял много страшных решений, о которых мне неизвестно. Но мы называли его дедушкой. У меня не получилось забыть об этом и возненавидеть его. Но и простить тоже. Так что на похоронах я не плакала.       Он хрипло и горько усмехнулся.       — Понимаю. Мы тоже на похоронах отца не всплакнули.       — Каким он был? — спросила Нами, вспоминая, как Гаара, упоминая в своих рассказах о Расе, называл его только «Четвёртый» и ни разу «отец».       — Отец любил Суну. — Канкуро отпустил ещё один сухой смешок. — К нам с Темари он относился как Казекаге к своим подчинённым.       — А…       — А из Гаары он сделал оружие, а потом пытался убить, — опередил он её вопрос. — О, смотри-ка!       Их разговор прервали показавшиеся вдали огоньки, пляшущие наподобие светлячков. Они ритмично моргали, явно передавая какое-то сообщение.       Канкуро сказал:       — Свои.       А затем вытащил откуда-то крошечное зеркало и поднял руку, сжимая его в пальцах и ловя далёкий пока отблеск.       Следующие несколько минут огни постепенно приближались, то исчезая, то вновь появляясь из-за невидимых барханов, и, наконец, к двоим изнурённым путникам, уже весьма отдалённо похожим на ниндзя, подошёл отряд из десяти человек. Свет фонарей в их руках выхватил из темноты знак песочных часов Суны на протекторах.       Вперёд выступил высокий плечистый мужчина лет сорока. Правую половину его лица украшали две линии в форме загнутых лезвий, выведенные краской от уха к щеке. Левую, по всей видимости, сильно изувеченную, скрывала закреплённая на протекторе полоса ткани.       — Баки-сенсей, — поприветствовал его Канкуро.       — Канкуро, — отчеканил тот и покосился открытым глазом на Нами. — По приказу Казекаге пришёл вас встретить.       — Сенсей, скажите…       — Темари жива. Пока что. То странное «лечение»… — он снова окинул Нами подозрительным взглядом, явно взяв слово «лечение» в кавычки в своей голове, — едва не убило её. Однако наш двуликий целитель утверждает, что без него она не дотянула бы до Суны.       Сердце Нами, подскочившее было к горлу, ухнуло обратно в грудную клетку и заныло. На сей раз от облегчения.       «Спасибо тебе, Ёкиджу. Не могу поверить, что говорю это, но спасибо».       Канкуро переключился в режим начальника разведки и отдал приказ части отряда отправиться к месту боя, найти улики, которые могли бы помочь в расследовании, а также забрать тела павших товарищей.       — Будьте осторожны, там сейчас обширная площадь отравленных песков, не приближайтесь к ним, — предупредил он. — Если не успеете до бури, просто возвращайтесь обратно живыми. В случае нападения пользуйтесь призывными животными, мы будем ждать.       По его отмашке четверо шиноби сорвались с места и исчезли в темноте. А затем они снова шли и шли к Сунагакурэ в компании оставшихся шестерых. Дорога казалась такой бесконечной, а закончилась так неожиданно, что вид гигантских скал, окружающих деревню Скрытого Песка, заставил задремавшую на ходу Нами вздрогнуть: похожие в темноте на непреклонных воинов, стены выросли словно из-под земли.       «Не деревня, а настоящая твердыня».       Запрокинув голову, она попыталась рассмотреть стражу наверху. Не получилось: слишком высоко и слишком далеко до рассвета.       После короткой проверки на входе и обмена приветствиями, Сунагакурэ встретила их обволакивающей тишиной и пустынными узкими улочками. Круглые бумажные фонарики, висящие тут и там возле дверей, расцвечивали тёплыми оранжевыми пятнами стены из камня, покрытого тонким слоем глины. Стены были приятно шершавые на ощупь — Нами зачем-то потрогала — и хранили остатки дневного жара. Дома прятались друг за другом, громоздились ярусами, сливались в бесконечно причудливые силуэты, зыбкие и жутковатые миражи.       Такое суровое снаружи, внутри селение Песка казалось мирно спящим. Только инстинкты подсказывали: у этой уютной тишины есть глаза и уши, что неотрывно следят за каждым шагом ночных путников.       Озираясь по сторонам и впитывая новую, чужую атмосферу с пряными щекочущими ароматами, Нами следовала за Канкуро: тому родные стены явно придали сил, и он ускорил шаг.       Вскоре они вошли в высокое полукруглое здание. Стерильная белизна и смесь лекарственных запахов, ударившая в нос с порога, не оставили сомнений в том, что это госпиталь. Канкуро уверенно шёл по коридорам, короткими кивками приветствовал персонал и заодно выяснял местонахождение Гаары.       Поворот налево, поворот направо, ещё раз налево, через двойные двери. В конце длинного коридора горела тревожно-красная надпись «реанимация». Но им не туда.       Канкуро толкнул белую дверь по правой стороне, и они оказались в палате. Свет здесь был холодный, почти что сиреневый. Лампочки на потолке слегка мерцали, на полу тихонько жужжали и помаргивали какие-то приборы. На единственной узкой кровати, небрежно скрестив ноги и прислонившись спиной к стене, сидел юноша, менее всего походивший сейчас на грозного главу селения. Из-под блекло-синей больничной формы, состоявшей из штанов и рубашки с широким горлом, виднелись бинты; рядом болталась трубка капельницы, тянущаяся от стойки с лекарством. Но отдыхать и спокойно выздоравливать этот пациент явно не собирался: он сосредоточенно листал какую-то папку, а вокруг валялась пара десятков свитков. Ещё несколько папок были пристроены на тумбочке в виде шаткой стопки.       Канкуро тихо кашлянул. Гаара отложил бумаги в сторону и поднял голову, усталым жестом откидывая волосы со лба. Хмурая морщинка на переносице почти разгладилась, когда он увидел, кто пришёл.       — Вы добрались. Хорошо.       — Да.       Канкуро со вздохом опустился на кровать брата, потянув за собой Нами, и бережно положил рядом огромный веер, на который все трое уставились в молчании. В холодном свете ламп оружие Темари выглядело обезображенным и жалким: оплавленные края пластин, торчащая жёсткими лохмотьями кромка и скрытая от глаз огромная дыра в сердцевине.       — Я только сейчас понял, какой он тяжелый, прикинь, — сказал Канкуро, водя большим пальцем по тусклой железной гарде, испещрённой царапинами. — Надо починить поскорее. А то она ругаться будет, по голове мне опять настучит. Завтра посмотрю, что можно сделать.       Гаара кивнул.       — И Шике, наверное, надо написать.       Гаара кивнул опять.       — Так это… Где она?       — Операционная в конце коридора.       — Состояние критическое…       — Да.       — И?       — Никто пока не знает, Канкуро. Хисотэ-сенсей следит за ходом операции.       Оба замолчали, внимая беспечному жужжанию приборов на полу. Нами оторвала взгляд от веера и увидела, что братья смотрят на неё.       — Спасибо, — сказал Гаара тихо. — Темари дожила хотя бы до Суны благодаря тебе.       Встретившись с пронзительными бирюзовыми глазами, Нами пожала плечами и опустила голову. Стало вдруг иррационально стыдно за свои несовершенные техники. Захотелось спрятаться от пристального внимания, тихого голоса и перестать уже сочувствовать до боли, пережавшей горло. Она так и не научилась оставаться равнодушной к тем, с кем приходилось пройти через сражения, пить из одной фляги, спать рядом и ощущать дыхание близкой смерти.       — Ваш сенсей, похоже, так не считает, — сказала Нами, разглядывая застиранное белое покрывало и свою лежащую поверх ладонь всю в чужой высохшей крови.       — В этом вопросе лучше всё же довериться нашему врачу, — ответил Гаара и повернулся в сторону выхода. — А вот и он.       В эту секунду в палату, от души хлопнув хлипкой дверью, влетел высокий худощавый мужчина с длинными седыми волосами, убранными в хвост. Он годился в отцы Баки-сенсею, а Гааре с Канкуро и вовсе в деды, но назвать этого кипящего энергией человека стариком язык не поворачивался. При взгляде на Гаару на его добродушном вытянутом лице тотчас же обозначилась крайняя степень неудовольствия.       — Пятый, чёрт бы тебя побрал, Казекаге-сама! — рявкнул он, мгновенно рассеяв атмосферу чёрной меланхолии, царившую в палате. — Кому я сказал отдыхать всего проклятых полчаса назад? Что же ты, как Дарума, не лежишь ни секунды на месте, а?       — Капельница закончилась, Хисотэ-сенсей. А я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы перекладывать бумажки, — невинным тоном отпёрся Гаара, не моргнув глазом.       — Ты, может, стремишься побыстрее освободить место для Шестого Казекаге? — взвился главврач.       — Сенсей, вы же знаете, что бесполезно. Он всё равно сделает по-своему. — Канкуро улыбался, а сам незаметно ёрзал по кровати, отодвигаясь подальше от клокочущего гневом доктора.       — О, Канкуро! Слава Ками, вы все вернулись! — Напоследок сердито дёрнув острой бородкой в сторону Гаары, врач переключился на посетителей. Его светло-карие глаза засветились мальчишеским любопытством, когда он увидел Нами. — А вы, должно быть…       — Куромидзу Нами, шиноби Скрытого Листа. — Она с трудом поднялась для поклона.       — Сидите, сидите, пожалуйста! Хисотэ Окимура, главврач этой больницы, обречённый денно и нощно мучиться с беспокойными пациентами вроде Пятого, — учтивой скороговоркой представился он. — У вас крайне интересная техника, Куромидзу-сан. Буду рад, если позволите мне как-нибудь познакомиться с ней поближе. Конечно, резус-конфликтик, который у нас тут имел место, — не самое желательное последствие, скажу вам честно, но, вероятно, можно как-то это дело усовершенствовать… А вот первая часть техники…       Кажется, их главный медик был слегка повёрнут на своём деле.       — Хисотэ-сенсей, прошу вас, — прервал увлечённый монолог Гаара, — отложим этот вопрос на потом. Сейчас всем нужно отдохнуть.       — Всем, включая тебя! — гаркнул Хисотэ, да так, что на дальнем столике задребезжали склянки.       Скорость, с которой он переключался между праведным врачебным гневом и доброжелательностью, поистине внушала трепет. Это его, видимо, Баки назвал двуликим целителем. А то, как спокойно и, что совсем неожиданно, с тенью улыбки, воспринимал его суровую заботу Гаара, наводило на мысли о том, что Хисотэ — далеко не последний человек в его жизни.       — Я не напрягаюсь, сенсей. Будьте добры, дайте нам пять минут. Потом я продолжу следовать вашим указаниям, — попросил Гаара и повернулся к брату. — Канкуро, срочные приказы я отдал. Твоя задача найти место на одну ночь для Куромидзу-сан. Еды можешь попросить тут в столовой. Они уже готовят что-то к завтраку. Как закончишь, вернёшься сюда.       Канкуро покивал:       — Всё сделаю. Главное, дай знать, если будут новости.       — А вам медицинская помощь не требуется, Канкуро, Куромидзу-сан? — участливо поинтересовался Хисотэ.       — Нет, сенсей, мы в порядке. Присмотрите за Темари, пожалуйста, — ответил Канкуро за обоих и с этими словами схватил веер сестры и повёл Нами обратно в лабиринт узких улиц.

***

      Нами проснулась на исходе ночи. Было ещё темно, но приближающийся рассвет уже обозначил мягкими мазками очертания предметов. Четыре утра, — подсказали часы странной угловатой формы, висевшие на стене прямо над головой. По всему выходило, что поспала она не больше трёх часов, но дальше лежать не хотелось. Сев, Нами потёрла ладонями лицо и попыталась вспомнить, где находится и чем закончилась эта длинная ночь.       Вспомнила: «вчера», как только Канкуро со словами «Чувствуй себя как дома, бери, что захочешь!» захлопнул за собой дверь, она стащила с ног ботинки и упала на первое, что показалось хотя бы отдалённо пригодным для сна. Судя по тому, что сейчас она сидела на старом продавленном диванчике, приземление вышло удачным.       Оглядевшись по сторонам, Нами встала и побрела в сторону коридора, где по её расчётам должна была находиться дверь в ванную. «Бери, что захочешь», — сказал Канкуро. Означало ли это, что она может одолжить полотенце и помыться? Помявшись несколько секунд перед рядами закрытых шкафчиков, Нами решила, что да. Полотенце обнаружилось спустя добрых пятнадцать минут поисков — почему-то по соседству с набором инструментов, гаек и загадочных суставчатых механизмов. Наконец Нами забралась в ванну и, глядя на кран, задалась новым вопросом: а как здесь моются? Под душем? Или набирают ванну?       Выбрав в итоге душ, включать его на полную она не решилась, подозревая, что может случайно лишить хозяина недельного запаса воды. Тонких, нагретых ещё вчерашним солнцем струек едва хватало, чтобы смывать с кожи грязь, усталость и впитавшуюся в саму душу ночную тьму, но постепенно буро-коричневые разводы под ногами стали прозрачным потоком.       Поборов соблазн поплескаться пару часов, Нами выбралась из ванны и с обречённым стоном уставилась на свои вещи. Пожалуй, стоило мыться прямо в одежде.       Её штаны, некогда серые, покрылись настолько толстой красно-коричневой коркой, что, когда Нами их снимала, грязь трескалась и отваливалась струпьями. Рубашка Гаары выглядела немногим лучше, и то исключительно благодаря менее маркому чёрному цвету. К тому же в пылу боя из неё выдрали клок рукава. Откровенно говоря, выбросить всё это было бы куда практичнее, чем пытаться отстирать. Но надеть было нечего, да и чужие вещи Нами выкидывать не хотела, поэтому после секундного колебания она схватила рубашку со штанами в охапку и, набрав немного воды в ванну, принялась за дело. Закончив, она надела только нижнее бельё, тщательно отжатое, но ещё влажное, поверх намотала полотенце, и в таком виде рискнула выйти в гостиную.       Хотелось верить, что Канкуро или кто-нибудь ещё не ввалится сюда без предупреждения — ведь внутреннего замка на двери не было. Но на улице стояла тишина, в дверь никто не ломился, и Нами не спеша развесила остальную одежду на спинке стула, решив, что при здешней низкой влажности всё высохнет в течение получаса.       Когда с этим было покончено, она обнаружила, что по полу за ней тянутся алые следы. Переход через пустыню не прошёл бесследно: ступни и лодыжки были стёрты до кровавых мозолей. Раньше боли она не ощущала, полностью концентрируясь на движении вперёд. Зато сейчас, после душа, хитрый организм понял, что в ближайшее время режим мобилизации не потребуется, и мышцы заныли, а раны начали саднить и пульсировать.       В надежде, что хозяин жилища простит ей и такую вольность тоже, Нами снова аккуратно покопалась в шкафчике ванной комнаты, залила раны найденным дезинфектором и наскоро перемотала бинтами. Затем вытерла с пола кровь, босиком прошлёпала к зеркалу и с беззвучным «Твою мать!» попятилась, не обратив внимания на упавшее под ноги полотенце.       Да уж, увидеть себя впервые за восемь месяцев — довольно занятный опыт.       Самое главное отличие от сохранившегося в памяти образа — волосы. Нет, то, что они топорщились во все стороны «будто сорняки на грядке», по меткому выражению Матушки Кей, новостью не было. В том, что отросли ниже плеч — тоже ничего удивительного. Но… они больше не были чёрными. При снятии блокирующих печатей побелела, а точнее поседела, вовсе не пара прядей, как Нами думала, а бо́льшая часть волос.       Она немного постояла, привыкая к собственному отражению, потом пожала плечами, кое-как расчесала влажные кудряшки пальцами и быстрыми ловкими движениями заплела косу. В остальном, если верить зеркалу, она мало изменилась. В её тюремной камере места было предостаточно — хоть отжимайся, хоть на голове стой, хоть сальто крути, что Нами время от времени и делала. Поэтому на физической форме заключение почти не сказалось. Разве что все линии и в лице, и в теле обозначились ещё резче, чем прежде, вместо того чтобы стать более мягкими и округлыми, как им положено в восемнадцать лет.       Хорошо, что у неё никогда не было привычки предъявлять претензии к своей внешности. Вот и теперь Нами решила, что для человека, который чуть не умер в стране Воды, потом ещё раз чуть совсем не умер в стране Огня, а потом четыре дня тащился по пустыне, где тоже чуть не умер, выглядит просто очаровательно.       — Ничего, — сказала она и, подняв полотенце, подмигнула отражению. — Тем проще начать новую жизнь, Куромидзу-сан.       И с этим отвернулась от зеркала.       Окинув взглядом бардак, виновницей которого была вовсе не она, Нами решила, что стоит хоть как-то отплатить за гостеприимство. Прихрамывая, она прошлась по комнате, подбирая мусор и сортируя валяющиеся по углам вещи. Инструменты и части механизмов, правда, трогать не рискнула заподозрив, что сложная география их распределения по полу слишком важна для владельца, чтобы её нарушать. Вскоре комната приобрела более-менее жилой вид, а Нами окончательно пришла к выводу, что хозяина этой берлоги зовут Канкуро.       После уборки она надела свою высохшую одежду и потерянно застыла посреди гостиной. Часы показывали половину шестого. В квартире стояла звенящая тишина, чистая, утренняя, наполненная обещанием нового светлого дня.       «В такой час даже природе пустыни можно дать шанс проявить себя с лучшей стороны…» — решила Нами и распахнула плотные шторы.       Вместо окна за шторами обнаружилась дверь, и, с любопытством озираясь, Нами вышла на небольшой полукруглый балкон. Пол и перила устилал толстый слой песка. Значит, ночью до Суны всё-таки добралась буря? Когда Канкуро вел её сюда, ветер подвывал в узких улицах, но самой бури Нами не слышала — провалилась в сон.       Она коснулась перил, сметая ладонью прохладный песок, и, посмотрев вниз, восхищённо вздохнула. Дом стоял на одной из самых высоких точек селения, квартира занимала последний, четвёртый этаж, и отсюда открывался вид практически на всю Суну.       Если в темноте селение показалось Нами зловещим бесформенным скоплением термитников, то сейчас, окутанное розово-золотой рассветной дымкой, оно заставило её сердце биться чаще в затаённом восторге. Здесь не было места острым углам и резким линиям. Дома походили друг на друга как куличики, любовно слепленные прилежным ребёнком. Воздушные мостики, перекинутые от здания к зданию, крутые лестницы и круглые окна, придавали Суне ещё большее сходство с песчаным замком на морском берегу — только здесь синева не шумела и не омывала фундамент домов, а безмолвно простиралась над их крышами.       Вот ты какая, Сунагакурэ.       Неужели всё это правда? Неужели она и правда стоит в самом сердце пустыни, в месте, настолько далёком и отличающемся от Кири, насколько это вообще возможно? Это в её волосах путается ничем не скованный ветер? Это её глаза видят небо настолько чистое, что о существовании подобного она и не подозревала? И это всё происходит не во сне?       Да. Да. Да! От этого ощущения хотелось зажмуриться и заорать во всё горло…       Живо представив, как её вопль заставит охраняющих дом шиноби схватиться за оружие, Нами издала лишь тихий смешок. Её взгляд упал на самое монументальное здание, имеющее форму шара и отмеченное алым иероглифом «ветер», и легкомысленная детская радость с размаху разбилась о его покатые стены.       Свобода здесь мнимая, длину новой цепи ещё только предстоит измерить, а считать, что иероглиф «ветер» стирает суть «тени» и Казекагеотличается от других Каге, — верх наивности. Вот, в чём правда.       И всё равно отчего-то хотелось верить в лучшее. Наверное, в этом Гаара не ошибался: она не хочет умирать и никогда не хотела. Как и её глупая надежда.       Взглянув ещё раз на селение, Нами вернулась в комнату. Как раз вовремя, чтобы услышать звук открывающейся входной двери и нос к носу столкнуться с Канкуро.       — Утречко, Нами-сан! Сегодня ты больше похожа на человека, — похвалил он с порога.       — А ты на Гаару, — задумчиво констатировала Нами, глядя на глубокие тени, залёгшие у него под глазами. — Вообще не поспал?       — Дык! Думаешь, братишка мне даст хоть часок? — Он устало плюхнулся на диван с каким-то свёртком в руках. — Уже завтракала?       — Даже не смотрела ещё, что в том пакете.       Пакет с едой, который вчера им заботливо вручили в столовой госпиталя сонные повара, она, по смутным воспоминаниям, на ощупь запихнула в холодильник, прежде чем отключиться.       — Вот и хорошо, доставай запасы, — обрадовался Канкуро. — А то с Гаарой завтрака мне не видать, как и сна. Только трудовое рвение в чистом, неразбавленном виде. Чай сделаешь?       — Сделаю, — согласилась Нами и направилась к кухонному уголку. — А ты успеешь сходить пока в душ. Кстати, где здесь чай?       — Глянь наверху слева. И говори уж прямо: я хреново выгляжу, воняю, и тебе неохота сидеть со мной рядом. — Канкуро лениво потянулся, с хрустом разминая пальцы на руках.       Нами посмотрела на него через плечо.       — Ты просто весь в крови.       «В крови Темари», — не стала добавлять она.       — А знаешь, твоя правда. — Он почти вскочил. — За заботу лови подарочек. — И в Нами полетел свёрток, который Канкуро принёс с собой.       Пока она крутила «подарочек» в руках, Канкуро прошествовал к одному из шкафов и распахнул дверцы. Вместо чистых вещей оттуда на него с грохотом вывалилась половина марионетки и, чуть не сбив своего творца с ног, разлетелась по кускам в разные стороны. Оба шиноби дружно чертыхнулись. Нами увернулась от летевшей в неё беззубой челюсти и успела перекатиться через спинку дивана, вцепиться в сай и воткнуть его в выкатившийся откуда-то искусственный глаз, прежде чем поняла, что тревога ложная.       Когда грохот утих и все мелкие гайки и шестерёнки завершили своё звонкое путешествие по полу, Канкуро преспокойно оглядел получившийся погром, почесал затылок и, привычным движением распихав ногой фрагменты куклы по углам, продолжил свои раскопки. Наконец, одежда отыскалась, и он удалился в ванную.       Положив сай обратно на диван, Нами прислушалась к шуму воды и только потом раскрыла свёрток. Она ожидала увидеть там всё, что угодно, включая очередные запчасти, но обнаружила тёмно-синее платье, похожее на кимоно, которое носила Темари на миссии, чёрные майку и шорты, сандалии и светлую накидку с капюшоном.       Кимоно выглядело прелестно: мягкий дорогой хлопок, добротный крой. Пускай вариант для бойца тайдзюцу и не самый практичный, в Суне её специализация как шиноби не имеет значения, не так ли? Платье — просто ещё один шаг к превращению в Куромидзу Нами из Конохи.       Быстро переодевшись, Нами занялась завтраком. Когда найденные в пакете онигири составили на столе компанию кружкам с горячим чаем, послышался скрип двери, и в гостиную, оставляя за собой мокрые следы босых ног, прошлёпал сонный Канкуро. Из одежды на нём было только обмотанное вокруг бёдер полотенце. Зевнув во весь голос, он потянулся к его краю, явно собираясь снять, и Нами тихо кашлянула, отворачиваясь.       Судя по обескураженному «Упс…» и последовавшим затем звукам, Канкуро вспомнил о её присутствии и спешно ретировался обратно в ванную.       — Забыл спросонья, что не один в собственном доме, — со смехом сказал он, выйдя уже в одетом виде спустя пару минут, и окинул Нами оценивающим взглядом. — Хорошо я угадал с размером, а? Темари носила это лет в шестнадцать, если мне не изменяет память.       — Да. — Нами улыбнулась, поправляя пояс, но, осознав сказанное, посерьёзнела. — Точно ничего, что я надела вещь Темари?       — Точно-не точно, а надо же тебе в чём-то ходить первое время. Не в этих же лохмотьях, — Канкуро кивнул на форму, которую она сняла. Та даже после тщательной стирки больше напоминала половые тряпки, чем одежду. — Потом сама что-нибудь другое купишь. А пока я, извиняюсь, не силён в покупке женских вещичек. — Он скорчил смешную гримасу и сел за стол.       Широкое, скуластое, загорелое лицо Канкуро без боевой раскраски казалось на порядок симпатичнее и каким-то… более живым, что ли? Они уже принялись за завтрак, а Нами всё продолжала его рассматривать, как вдруг с удивлением заметила, что он слегка втянул голову в плечи и опустил подбородок, будто почувствовал себя неуютно оттого, что кто-то рассматривал его «голое» лицо. Она поспешно перевела взгляд на еду, давая понять, что не станет пользоваться этой уязвимостью, и потянулась за онигири.       — Значит, квартира твоя. Так и подумала. Спасибо, что приютил.       — По бардаку вычислила? Уж извини, не ждал гостей. Я тут и живу, и работаю периодически.       — И часто вы селите к себе домой малознакомых шиноби?       — Дай-ка вспомнить… Примерно раз в никогда. Но в гостиницу после всего, что произошло, мы тебя не могли отправить. Здесь и защита из печатей есть, и для охраны работка проще и эффективнее.       — А если я всё же шпион?       — Но-но-но, — погрозил Канкуро пальцем, усердно пережёвывая прилипающий к зубам жёсткий рис. — Почему все считают, что раз я чуть жизнерадостнее Гаары, значит, сразу ещё и легкомысленный дурак в придачу? Ты просто с ловушками моими не познакомилась.       — От твоих ловушек разве что заикой можно стать, — покосилась Нами на шкафы.       — Ты про марионетку? Так это не ловушка была, это я просто прибрал её и забыл, — весело признался он, шумно отхлёбывая чай. — Настоящие ловушки там, куда лезть не следует. А ты никуда свой носик и не совала, раз он у тебя ещё на месте.       — Совала, извини, — смутилась Нами. — Полотенце искала, потом аптечку.       — Типичный шпион! — радостно всхрюкнул Канкуро. — Ничего. Освоилась, выжила, вот и хорошо. Кстати, тут как-то подозрительно чисто стало. Чёрт, правду говорят, девушка дома — это к порядку. Остаться не хочешь?       Нами молча пододвинула к нему поближе контейнер с рисом.       — Я так понимаю, это «нет»? Жаль, жаль. Ладно, найдём тебе отдельную квартиру… Так. А с ногами что? — указал он бинты.       — Ерунда, стёрла.       — Нет, ты показывай давай. В нашем климате воспаление быстро начинается. Вдруг опять два шага шагнёшь и брык в обморок? Я уже четыре раза насчитал, этот будет юбилейный пятый, — ухмыльнулся он и сразу закрыл лицо руками, видимо, на случай, если Нами надумает воткнуть ему палочки в глаз.       Нами ограничилась усталым вздохом, допила свой чай и с трудом размотала бинты на одной ноге. Они уже успели высохнуть и прилипнуть к ранам.       — Н-да. Ясно. Сходим-ка мы с тобой в госпиталь, заодно узнаем новости. А потом всё остальное.       — Как Темари-сан? — задала Нами вопрос, который висел в воздухе всё это время и отравлял беззаботность разговора. Весёлые морщинки вокруг глаз Канкуро сменила угрюмая складка на лбу.       — Пока никак. Но хотя бы без изменений в худшую сторону.       Закончив завтрак в молчании, они покинули квартиру.       День в пустыне начинался рано. Суна уже вовсю бурлила жизнью, готовой перелиться через край. Тонко и задорно верещали бегущие к новенькому одноэтажному зданию дети — вероятно, будущие генины; дружелюбно галдели их родители, наперебой похлопывая друг друга по плечу; о чём-то громко спорила группка пожилых женщин. И только тени, каждые несколько минут проносившиеся по крышам — шиноби на задании — омрачали эту идиллию.       Стремясь охватить взглядом все лица и впечатления сразу, Нами чуть не врезалась в спину Канкуро, когда он остановился у входа в госпиталь. Из двери навстречу им выходил отряд людей в масках.       — Понятно, Гаара уже устроил тут совещание, — пробормотал Канкуро. — Теперь надо идти бочком и по стеночке, а то Хисотэ-сенсей и нас покусает за несоблюдение режима. Он, знаешь, людей очень любит, но с теми, кто ещё способен на своих двоих передвигаться, не особо церемонится.       В госпитале тоже было далеко не так спокойно и тихо, как ночью. Врачи и медсёстры куда-то спешили, что-то везли, несли и о чём-то говорили. Девушки на стойке были заняты, и двое шиноби прошли сразу к палате Гаары.       Тот, кажется, с самой ночи не сходил со своего места, но ухитрился обрасти неимоверным количеством всевозможных свитков и документов. Папки не умещались на тумбочке, а громоздились на полу и занимали больше площади на кровати, чем сам Гаара.       — Чем занят, братик? Филиал резиденции открываешь? — поинтересовался Канкуро, усаживаясь на стул рядом.       — Смотрю списки работавших на складе, — мрачно ответил Гаара, не отрываясь от чтения. — Пытаюсь понять, кто мог снабдить напавших на Коноху протекторами.       — И как успехи?       — Плохо, — вздохнул он и поднял на них глаза. — Доброе утро, Нами-сан.       — Доброе утро, Гаара-сан, — откликнулась она. — Как твоя рана?       — Лучше. — Он смерил её внимательным взглядом. — Вижу, ты тоже в порядке.       — В полном.       — Гаара, а что за беготня внизу, ты не в курсе? — вклинился в обмен хилыми любезностями Канкуро.       — Отряд, который отправился искать улики. Только что вернулись. Их слегка потрепало бурей, но павший отряд Хозуно нашли и забрали. Двое наткнулись на отравленный песок, несмотря на твоё предупреждение, но остались живы. Улик не нашли, как и тел нападавших.       Канкуро живописно выругался в ответ. Подумав немного, добавил:       — Хорошо хоть сами живы… Слушай, вызови-ка нам сюда любого медика. Надо подлечить нашего драгоценного дипломата.       Гаара нажал кнопку на стене. Спустя секунд десять в дверь уже наперебой протискивались четверо девушек-медиков. После недолгой борьбы они всё-таки оказались в палате и, сияя почтительными улыбками, вопросили:       — Что угодно, Казекаге-сама?       — Вызовите Асакура-сан, — коротко скомандовал он, и столпотворение в дверях повторилось.       Асакура-сан оказалась флегматичной женщиной средних лет. Выслушав приказ, она без лишних слов усадила Нами на стул в углу, проворно размочила и сняла бинты и принялась за лечение. Зелёная чакра успокаивала боль, раны быстро затягивались под умелыми руками целительницы. Братья молча наблюдали за процессом.       Когда лечение подходило к завершению, в палату, от души шарахнув хлипкой дверью, ворвался Хисотэ-сенсей с победоносным воплем:       — Если можно обогнать смерть, то мы это сделали! Темари очнулась!