***
— Вот и всё, мы закончили, можешь собираться. — Хисотэ-сенсей хлопнул Нами по плечу и прошёл к раковине. Пока он мыл руки, Нами села на кушетке, сняла с запястий датчики и с облегчением вздохнула, растирая красные следы от жгутов повыше сгибов локтей. Что же, всё оказалось не так плохо, как ей представлялось. Придя сюда по приказу Гаары, она помимо воли замешкалась на пороге маленькой приёмной палаты с колотящимся сердцем. На мгновение померешилось, что сквозь резкий запах дезинфекторов пробиваются сладковатые нотки разложения и страха. Нами сжала за спиной кулак и шагнула вперёд. Любые — любые! — последствия в обмен на то, чтобы Сакаи потерпел крах, а пострадавшие вернулись домой. «Я ничего не боюсь, Ичи, ничего». Хисотэ-сенсей встретил её распростёртыми объятиями и взглядом, обещающим все виды экспериментов. Добрую половину дня они посвятили обследованию. Он предлагал Нами всевозможные тесты, сканировал чакрой, брал кровь. В процессе не забывал костерить Канкуро за то, что тот не дал осмотреть её в первый же день. — Безмозглое дерево, а не мальчишка, ему только с марионетками и возиться! Я бы мог сразу увидеть нарушенную циркуляцию и заняться восстановлением каналов! — бормотал Хисотэ себе под нос, пока Нами выполняла манипуляции с чакрой и украдкой рассматривала его трёхпалую руку и шрамы, деформировавшие левую щёку. — Но ничего, всё поправимо. Просто нужно время. — Сенсей, могу я спросить? — обратилась Нами к врачу, когда он перекрыл воду и подошёл к ней, вытирая руки крошечным сиреневым полотенцем, которое всегда торчало из кармана его халата. — О результатах этого дня? Она кивнула. — Безусловно. — Он сел рядом на кушетку и, глядя поверх оправы запотевших очков, заговорил. — Если коротко, то, скорее всего, ты права, и мы действительно имеем дело с ядом чёрной саламандры. Штука это до того редкая, что подтвердить теорию на сто процентов невозможно, однако все известные мне признаки совпадают. Нами снова кивнула, обрадованная, но следующая же его фраза принесла разочарование. — Сведения о происхождении яда полезны стратегически, поскольку сообщают нам о связи нападения с планами Кири. Но для лечения пострадавших они бесполезны. — А моя кровь… — Да… — Он поморщился и потёр переносицу под дужками очков. — Видишь ли, обсудив твою историю, мы с Казекаге предположили, что найдём в твоей крови следы яда. Поскольку ты вполне здорова, эти следы могли бы дать нам ключ к поиску более доступного противоядия, а то и готовую сыворотку. Но увы! Яд был нейтрализован полностью, и не твоим организмом, не твоей чакрой, а его. — Врач аккуратно коснулся левой ключицы Нами ровно над тем местом, где стояла печать демона. — Вероятно, ты сама приобрела некую, пусть и несовершенную, защиту от этого токсина. Но просто взять и приложить её к кому-то вовне не получится. — Тупик, значит? — Как ни печально. Но не вешаем нос. — Он ободряюще улыбнулся и похлопал её по плечу, а Нами невпопад подумала, что в Песке люди всё-таки гораздо больше любят всевозможные прикосновения, чем в Тумане. — Рано или поздно мы найдём решение. А пока хочу сказать спасибо за попытку помочь. Похоже, она далась тебе непросто. — Просто немного неуютно чувствую себя в больницах. — Хорошо. Есть ещё кое-что, что не касается яда, — продолжал Хисотэ. — Как экспериментатор до мозга костей я мечтаю и дальше исследовать твою технику с кровью. Но как врач, для которого человеческая жизнь превыше всего, я должен строго-настрого запретить тебе использовать её. Мой вывод косвенный и основан только на наблюдениях за вашей общей системой циркуляции чакры, однако я почти уверен: с каждым разом техника будет отнимать у тебя сначала недели, потом месяцы, а потом и годы. Каждый, кого ты ею убьёшь, заберёт с собой часть твоей жизни. Каждому, кого ты попытаешься ею спасти, ты подаришь своё время… Смотрю, ты не особенно удивлена, — нахмурился он. — Знала? Нами кивнула. Она поняла это почти сразу, когда после «тренировок» Сакаи начинало сначала ныть, а потом уже и по-настоящему болеть сердце. Хисотэ покачал головой и, сняв очки, принялся яростно протирать стёкла, едва их не выдавливая. — В любом случае, о последствиях этой техники я обязан отчитаться перед Казекаге. Уверен, он поддержит мои выводы и запретит тебе её использовать. Его уверенность в решениях Гаары удивляла, но Нами не оспаривала её. — А вторая часть моих выводов только для тебя. Что с ней делать, решать тоже тебе. Я никому не буду передавать её… — Хисотэ-сенсей склонился ближе к ней и понизил голос. Выслушав его, Нами сдержанно поблагодарила. Наверное, он думал, что расстроит её, но то, о чём он поведал, было настолько далеко от её нынешней жизни, что даже воспринимать эту информацию всерьёз не выходило, не то что огорчаться. Попрощавшись с врачом, Нами вышла из больницы, но не пошла прямиком домой, а присела на пыльных ступенях широкой лестницы. Вечер клонился к закату. Сегодня особенно резко похолодало, из-за чего жизнь селения раньше обычного переместилась на улицы и в дома утекать не спешила, как бы призывно ни светили они своими круглыми окошками. В прохладном воздухе витали тонкие запахи благовоний из маленького святилища неподалёку. Оттуда же ветер доносил тягучие, щемяще заунывные напевы служителей и перезвон ритуальных колокольчиков, напоминающий детский смех. Двери госпиталя выходили на одну из девяти главных улиц, которые лучами разбегались от Резиденции и оканчивались сторожевыми постами у подножия скал. «Если взглянуть на Суну с высоты птичьего полёта, увидишь рисунок солнца, каким его изображают дети», — рассказывал Гаара, когда они шли сюда через пустыню. Солнце здесь трепетно любили и боялись — как главный источник жизни и радости, страданий и смерти. Каждая из девяти крупнейших улиц Суны носила солярное имя, отдавая дань уважения грозному светилу. Эта улица, Юхи-чо, по праву заслужила своё название. Самая широкая из всех, она прямой стрелой вылетала из ущелья, которое заменяло Суне главные ворота, на просторы дикой пустыни. И сейчас солнце, уже почти скрывшееся за скалами, просочилось через ущелье и превратило Юхи-чо в реку из золота и лавы. Даже спешившие по домам местные замедляли шаг, чтобы полюбоваться на эту картину, что уж говорить о затерявшейся среди них чужестранке. Всё это было очень, очень странно. Деревня Песка по-прежнему казалась Нами самым неподходящим для неё местом, полной противоположностью мира, где она была рождена. Но возможно именно этим Суна её и покоряла? Проникала в сердце горячими дуновениями ветра, вихрями песка, кружащими на дорогах, вечно синим небом, не скрытым за тяжёлыми облаками, запахами специй, гранатов и юдзу и мурчанием котов. Она протянула руки навстречу закату, представив, что ловит остывающий красный шар. Ладони окрасились в розовое золото, рукам стало тепло, и тепло стало внутри. Сердце забилось чаще, обогретое красотой. Давно, очень давно оно не было таким целым, как здесь, и не откликалось так живо на окружающий мир. Момент длился недолго. Ещё миг, и тени от домов стали резкими, расчертили золотую реку чёрной тушью. Солнце вспыхнуло в последний раз и ушло за скалы. Над пустыней повисли прозрачные сумерки. Встав со ступеней, Нами отряхнула одежду от вездесущего песка и направилась домой очередной неисследованной ещё дорогой — это был один из её маленьких ритуалов, которыми она успела обрасти здесь. Но сколько она сегодня ни петляла переулками, сбежать от разочарования, которое настигло в госпитале, не удавалось. Надежды не оправдались. Помочь пострадавшим было не в её силах, но она чувствовала, как давит на плечи ответственность за происходящее. Она не убила Сакаи, когда могла, не справилась. Теперь, даже будучи так далеко, он напоминал о себе. Он угрожал этому месту, отравлял жизнь людям, которые её окружали. А они больше не были чужими и далёкими. В опасности была и Фукаи-сан. И Хисотэ-сенсей. Бойкая Мацури, старичок с шарфами с вещевого рынка, та подслеповатая пожилая женщина, у которой Нами привыкла покупать продукты. И Нахо-сан — мужчина, который готовил шашлычки-якитори и который выучил, что Нами покупает их для котов, а потому, завидев её, доставал из-под прилавка пакет с нарисованными на нём кошачьими ушками, а специи отставлял в сторону. И его дочка, которая эти самые ушки на пакетах рисовала… Она не могла это так оставить. Нами остановилась посреди улицы, поняв, что заплутала. Оглянулась по сторонам и увидела, что стоит между глянцевых зданий. Их гладкие бока отражали свет фонарей и силуэты домов, отчего сами казались миражом. Она всё-таки пришла сюда. Больше месяца из головы не шли теплицы, которые показала ей Мацури. Любопытство грызло, призывая посмотреть, как здесь выращивают овощи и травы. В первую очередь — травы. Теплица целебных растений манила Нами, но на посещение нужно было просить разрешения у Гаары или Канкуро, а она не хотела посвящать их в свою очередную слабость. «С травами — вот эта, справа», — прозвучало внутри голосом Мацури. А следом сегодняшнее, случайно подслушанное в кабинете Казекаге — голосом Гаары: «Нам нужно как можно больше этих растений». Вот и повод зайти, верно? Можно ли туда? Сомнения ещё глодали ум, а рука уже сама толкнула дверь. Дверь была не заперта, Нами беспрепятственно зашла внутрь и застыла на пороге, едва дыша. Её глазам предстал настоящий лес. Десятки разнообразных деревьев, кустарников, трав и цветов. Тянущиеся ввысь, оплетающие друг друга, расползающиеся корнями во все стороны, свисающие с потолка и ветвей — здесь царствовали растения. Воздух, более тёплый и намного более влажный, чем снаружи, был пропитан густыми ароматами зелени и земли, которые хотелось вдыхать до бесконечности. На первый взгляд, всё росло в хаотичном беспорядке, будто бы само по себе, но спустя несколько минут Нами уловила систему. Заметила осветительные приборы, шланги, и распылители для поливки, прозрачные резервуары с водой — наверняка для увлажнения воздуха, и маленькие защитные полусферы над отдельными островками зелени. Рассмотрела аллеи и извилистые тропинки, разделяющие ряды посадок. И, наконец, разобрала, как где-то в глубине разговаривают люди — плотные заросли помешали услышать голоса сразу. Вряд ли они обрадуются приблудным посетителям в такой час. Но, даже прекрасно понимая это, Нами не двигалась с места, оглушённая обрушившимися на неё впечатлениями. Это место было почти точной копией леса из её самого любимого сна. Этот воздух! Эти запахи! Когда заныли щёки, она поняла, что не может прекратить улыбаться. Голова кружилась то ли от восторга, то ли от ароматов. Нами зажмурилась, ущипнула себя за руку, но «лес» никуда не делся. И тогда в сознании с громким торжествующим щелчком сложился пазл. Сложился и в одно мгновение наполнил жизнь долгожданным новым смыслом. Не зря! Не зря ей так хотелось прийти сюда. Нами бросила последний взгляд на свой зелёный «сон», спокойным шагом вышла из теплицы и бегом рванула по крышам в сторону Резиденции. Свет в окнах кабинета Гаары горел, как и всегда. Взлетев по лестнице на последний этаж, Нами в пару шагов пересекла свою рабочую комнатку и остановилась перед тяжёлой дверью, схватившись за ручку. От неожиданно сильного волнения перехватило дыхание. Благоразумнее будет отложить это до утра. Благоразумнее не подрывать шаткое доверие упоминанием о подслушанном разговоре. И о том, что зашла в теплицу без разрешения. Благоразумнее… Когда она в последний раз делала что-то благоразумное? Нами постучала. — Входи, — раздалось изнутри. В кабинете горела одна настольная лампа. Рассеянный свет не мог справиться с густым полумраком и очерчивал только стол с аккуратно разложенными на нём свитками, два кресла и самого Казекаге. Гаара стоял у окна. В том, как он рассматривал ночную деревню, было что-то неожиданно уютное. Что-то доверительное крылось и в тёплом мягком освещении, озарявшем его фигуру. «Отсюда тоже видно закат на Юхи-чо. Интересно, ему это зрелище нравится?» — Нами-сан? По какому ты вопросу? — Гаара обернулся. — Хисотэ-сенсей просил что-то передать? Нами сделала глубокий вдох и расправила плечи. Давно её не будоражило что-то настолько сильно. — Нет. Нет, Хисотэ-сенсей доложит обо всём сам. К сожалению, идея с моей кровью себя не оправдала. Гаара кивнул, чуть поджав губы. — Очень жаль. Но ты выглядишь… радостной. Значит, по другому поводу? — Да. — Присядешь? Она покачала головой и медленно приблизилась к столу, войдя в круг света. — Тогда я слушаю, — полувопросительно произнёс Гаара, и Нами заговорила: — Я сегодня видела… Точнее, сначала слышала… А потом зашла… Слова разбежались в разные стороны, как тараканы. Нами замолкла и прикрыла глаза в попытке успокоиться. — Я пока ничего не понял. Но ты продолжай, — в своей неподражаемой манере подбодрил Гаара. — Я случайно услышала часть вашего с Шикамару разговора. Короткий кивок в ответ. Никаких комментариев. — Если я правильно поняла, Суне нужно лекарственное растение, которое является действенным противоядием. Снова кивок. Взгляд Гаары сделался очень пристальным и тяжёлым. — Это растение погибает в пустынном климате. Даже в теплице. А вам нужно, чтобы оно активно цвело и давало побеги. — Да. — Я могу помочь. Даже не так. Я очень прошу тебя разрешить мне помочь с этим… с этой задачей. — Нами поймала себя на том, что вертит кристалл на ухе, и отдёрнула руку. — Как? — Посмотри на свою пальму. Гаара повернул голову туда, где стояла пальма. Обвёл глазами кабинет, явно пытаясь понять, куда делся его побуревший от засухи заморыш. И снова уставился на здоровое зелёное деревце. — Ты её полила? — Поливание уже не помогло бы, ты её качественно засушил. — Нами позволила себе лёгкую улыбку. — Это техника. Она похожа на ту, что я использовала с Темари, но вместо крови вода. — Ты оживляешь растения? Канкуро говорил об этом. Я… думал, он шутит. — Не оживляю, всего лишь предотвращаю гибель. Если ваши растения гибнут, я могу поддерживать жизнь саженцев, пока ботаники не подберут подходящие им условия. Сделаю так, что у них будет столько попыток, сколько нужно. А потом, если понадобится, могу ускорить рост и цветение. Рассказывая, Нами обращалась к пальме — та показала себя внимательным слушателем. Только договорив, она собралась с духом и перевела взгляд на Гаару. Что думает? Он молча смотрел в ответ, а в его глазах, как и всегда, была лишь непостижимая, отчуждённая гладь. И всё же Нами отчаянно надеялась. На что именно — сама не знала. Просто верила почему-то: тот, кто прячется за этой стеной, способен понять и её, и то, что она хотела сказать. В своей безрассудной надежде она готова была обойти преграду, найти в ней брешь или пробить, если потребуется. Она уже видела трещины на его «абсолютной защите» той ночью и нашла бы их снова. И неважно, что за стеной могло крыться не только понимание, но и опасность. — Я сейчас зашла в вашу теплицу. Случайно. Ну, почти… Хотела посмотреть, как вы выращиваете травы в пустыне. А она… — Нами поняла, что опять улыбается до ушей и ничего не может с этим поделать. — Она потрясающая, и я бы очень хотела работать там. Если ты разрешишь. Мои техники могут принести пользу. Я не профессионал, но кое-что умею на практике. Знаю растения Мидзу, которые пригодились бы… — Зачем тебе это? — прервал он. Возникшая было иллюзия понимания раскололась. Обойдя вокруг стола, Гаара встал прямо перед Нами, скрестив руки на груди. Загородил лампу, вдребезги разбил своей тенью круг света. Волосы его вспыхнули кроваво-красным ореолом, освещённые со спины, а в лице проступило что-то жёсткое и зловещее. Наверное, он счёл её слова насмешкой, а то и вовсе враждебным умыслом. Жутко. Невозможно отвести взгляд. — Зачем? Это тоже благодарность? Я ведь не прошу тебя возвращать мне долги. — Зачем? — эхом переспросила Нами. Желание сбежать отсюда подальше боролось в ней с совершенно необъяснимым желанием сделать последний шаг навстречу Гааре, преодолеть оставшееся между ними расстояние и посмотреть, что произойдёт. Она не двинулась с места, так и стояла глядя в равнодушные прозрачные глаза. Ладно, если откровенность, то до конца. — Нет. Это не благодарность. Хотя я и не понимаю, почему ты так боишься её. Дело в другом. Я… — Она облизнула губы. — Я никогда не хотела становиться шиноби и не понимала этого желания в других. Всё, чего я хотела, — работать с растениями, но жизнь решила иначе. Я стала тем, кем стала, по глупости и наивности. В этом моя ошибка и моё наказание. Но, похоже, я никогда не смирюсь с ним до конца. Нами горько усмехнулась. Слова перестали убегать и сами складывались в предложения, быстрее, чем удавалось их осознать. — Знаешь, однажды у меня была любимая техника, основанная на стихии воды. А потом из неё родилась другая, смертоносная и жуткая. Я отрабатывала её на растениях, чтобы быстро и эффективно убивать людей. Уничтожала то, что любила, но искала, как можно вернуть жизнь. Не только растениям, но и людям. Чтобы хоть как-то компенсировать все смерти. Отсюда мои безграмотные полумедицинские дзюцу, которые я использовала на Темари. И сейчас… Я прожила здесь чуть больше месяца, и ты, может, скажешь, что это слишком быстро и так не бывает, и будешь прав… но Суна стала дорога мне. Люди, которые пришли за помощью, и их жизни мне не безразличны. Нами почти не слышала себя, не отдавала себе отчёта в том, что говорит очень быстро. Не замечала, как её спокойный обычно голос набирает громкость, звучит все более резко и хрипло. И уже не вспоминала о плане убедительной речи, который подготовила по дороге сюда. — Я хочу попытаться их спасти. Хочу быть полезной и не быть лишь оружием. Только не говори, что не понимаешь этого желания. Я не поверю тебе, бывший джинчуурики… — Она уставилась на него в упор, одним взглядом требуя ответа. Гаара слушал. Он не сводил с неё пристального взора, но на бледном лице не дрогнул ни единый мускул, не наметилось ни единой морщинки. Говорить с ним, непонятным, опять закрывшимся на все замки человеком о самом сокровенном было физически больно. Она будто сдирала трясущимися руками одежду с собственной души, обнажая суть, а он пренебрежительно отворачивался. От разочарования у Нами сжалось сердце. Зря она обратилась к нему на языке, которого он не мог понять, — на языке чувств. Что ему, Каге, чьи-то переживания? Но и остановиться уже было невозможно. Ради «зелёного сна» она готова была на всё и даже больше. — Я правда могу помочь. И ничего не прошу взамен, кроме разрешения работать в теплице, — произнесла Нами тише и медленнее, сделав маленький шаг вперёд и не отрываясь от бирюзовой бездны, которая безразлично смотрела в ответ. «Ваша теплица, этот лес, который там… Он снился мне почти десять лет. Я всегда хотела увидеть его наяву и, Ками-сама, не могу поверить, что нашла посреди пустыни… Он — моя мечта. Моя глупая детская мечта, только и всего. Пожалуйста, верни мне её, она в твоих руках. Дай шанс смыть кровь с рук, помогая выжить тем, кто отравлен. Верни мне меня», — рвалось с губ, но Нами перевела свои мысли на более понятный Гааре язык: — Если угодно, считай, что твои интересы снова совпали с моими так же, как совпали наши враги. Считай, что моя просьба — шаг к нашей общей цели. Провалу плана Сакаи и его смерти. Воздух в лёгких закончился, и, подчиняясь внезапному порыву, Нами сделала то, чего никак от себя не ожидала: опустилась на одно колено перед Гаарой, склоняя голову и почти касаясь пальцами края его длинного белого хаори. Блики света на полу заплясали перед глазами. — Казекаге-сама, позвольте служить этому дому и вам. Примите мою присягу как шиноби. В кабинете наступила тишина. По шелесту ткани Нами поняла, что Гаара отступил на шаг и опустился в кресло для посетителей. Свет снова собрался из осколков в единый круг. — Встань, Нами. Нами покорно поднялась. Вгляделась в его лицо. Ничего. Ничего невозможно разобрать. Удивлён он? Злится? До чего же невыносимо равнодушный человек! Он хотя бы слышал её? Раз забыл про вежливость, значит, что-то да понял? Может, даже почувствовал? — Спасибо, Нами-сан. Я подумаю и дам ответ. Можешь идти. — Спасибо, что выслушал, Гаара-сан, — вернула учтивость Нами. — Доброй ночи. Она аккуратно прикрыла за собой дверь и замерла, зажмурившись. Что она только что сделала?***
Гаара неподвижно сидел в кресле, подперев голову рукой, смотрел в густые тени, копошившиеся за пределами светлого пятна. Это полузабытье было верным признаком того, что пора ненадолго выйти из Резиденции и развеяться. Но он был слишком растерян. Он ожидал от Нами чего угодно, но не таких откровений, не этого шквала эмоций. «Она, конечно, немного не в себе, — подумал и тут же усмехнулся: — Кто бы говорил…» Он не ожидал от себя, что будет тронут её словами. Что на миг залюбуется ею самой. Что её порыв всколыхнёт что-то внутри. Что на какую-то долю секунды он невольно станет тем самым человеком, которого она в нём так отчаянно искала. И что на краткий, короче удара сердца, миг ему захочется, чтобы она сделала ещё шаг вперёд и обняла его так же искренне и смело, как говорила. А потом Нами заговорила об интересах, его и своих, об общих врагах, опустилась на колено, и Гаара вспомнил, что он — Казекаге. И бредовое наваждение рассеялось. Только перед внутренним взором так и стояли сияющие глаза, лёгкий румянец, проступивший на смуглой коже, и пальцы, то оттягивающие ткань шарфа у горла, то сжимающие кристалл на ухе. Откуда-то всплыло свежее ещё воспоминание: эти же пальцы аккуратно стирают кровь с его лба, и каждое их движение пронизано бережным состраданием. Как и взгляд — прямой, бесхистростный, добрый. Такой же, как сегодня во время разговора. Такой же, как когда она принесла для него чай. Такой же, как когда старалась спасти Темари… Гаара тряхнул головой. Из-за слежки ему приходилось чересчур много думать о Нами в последнее время. В некоторые моменты, вот как сейчас, она казалась ему такой… безнадёжно и бесповоротно гражданской. Заблудившейся девчонкой, которая промахнулась и жила теперь чужую судьбу, предназначенную кому-то другому. Вот только судьба шиноби живым не отпустит, неважно, твоя ли она, чужая ли. Нами могла бегать от себя и притворяться гражданской, но он видел, как она сражается. Её рука не дрожала, нанося удары. Талантливая убийца. Слишком своенравная и эмоциональная, чтобы стать примерным шиноби. Слишком опытная уже, чтобы запросто откинуть своё прошлое. Как она это выдерживает? В чём подвох? Такие, застрявшие между двумя мирами, долго не живут — ломаются, по капле теряют рассудок. А что случится, если он поможет ей? Если будет потакать её бегству от себя и даст то, чего она хочет, — мирную жизнь? Что она станет делать с ней? Какой Нами станет? Гаара видел шиноби в отставке. Жалкое зрелище. Как марионетки, лишённые нитей, выпав из системы, годами диктовавшей им правильные решения, они теряли себя, опускались, спивались, умирали, превращались в разбойников. Растеряет ли и она ориентиры и последние силы, если он сейчас воспользуется властью над её судьбой и даст шанс? А потом ещё и ещё один? Этот мысленный эксперимент так увлёк Гаару, что с какого-то момента он стал наблюдать за Нами пристальнее, чем того требовала слежка. Он опасался, что она будет кое-как существовать здесь, еле дышать под испепеляющим гнётом солнца и в конце концов увянет совсем. Но вопреки его ожиданиям, она в мирной жизни не потерялась. Наоборот. Удивительно, но прошло всего чуть больше месяца, а измученное создание с пепельной пустотой в глазах и мёртвым, как сухие листья, смехом, ожило и превратилось в обычную девушку. Всего месяц, и она уже не воплощала собой один сплошной острый угол, а в её лице почти не читалось того напряжения, которое раньше искажало тонкие черты, делая их жёсткими и хищными. Нами как и раньше выглядела строгой и сосредоточенной, но теперь в ней была безмятежность, спокойствие тихого лесного озера, как будто кто-то взял и просто стёр часть тяжёлого опыта и горечи из её памяти. Проходя мимо её стола, Гаара замечал, как она хмурит тёмные брови над списком отделов и чиновников и старательно подавляет зевоту, вызванную скучнейшими бумажками. Просто, буднично, совсем по-человечески. Хоть забудь совсем, кто она такая и откуда. Забудь, поверь, прими слова за чистую монету, а заодно и её помощь… Память сама неожиданно воскресила цитату из той массы книг и книжонок, что он читал по ночам, убивая скуку и усталость: «Всё самое хорошее и самое плохое в жизни начинается с того, что кто-то кому-то поверил». Вот именно, всё самое плохое. «Может ли человек с такими честными глазами и открытым взглядом так вдохновенно лгать в лицо?» — спросил себя Гаара. И как наяву увидел другие глаза — тоже светлые, лучистые. Тоже добрые. Те, что глядели с портрета Яшамару в госпитале. Ещё как может. Найденный ответ был тому виной или что-то иное, но он, впервые за последние годы, ощутил своё бескрайнее одиночество. У его одиночества был тяжёлый запах чужой крови, пропитавшей песок, и горький вкус предательства. Гаара порывисто встал, отгоняя мерзкое чувство, и, создав на своём месте клона, шуншином исчез из кабинета.***
Улицы Суны вымерли. Время близилось к полуночи, температура стремилась к минусу. Нами шла от Резиденции нога за ногу, погрузившись в мысли о минувшем разговоре, и не сразу услышала шум, который доносился с детской площадки возле её дома. А когда услышала, то потёмки не помешали ей разглядеть происходящее и ужаснуться. По площадке метался старый Юрэй, отчаянно пытаясь сбежать от железки, которая была привязана к его хвосту-обрубку. Железка гремела и лязгала, перепуганный жуткими звуками кот тяжело дышал и пытался выть. А выть он не умел как и нормально мяукать, и потому только тихо жалобно пищал. Убежать Ю мешало оцепление из пятерых парней. Они, довольные найденным развлечением, смеялись, пихали друг друга и по-тихоньку улюлюкали в кулаки, стараясь не привлечь внимания жителей близлежащих домов. Нами оказалась рядом с ними чуть раньше, чем вспышка гнева ударила ей в голову. К счастью — а то дело кончилось бы плохо. — Какого демона вы тут устроили?! Она рывком развернула самого высокого парня лицом к себе и увидела не сошедший до конца со щёк жирок и пух на подбородке. Этому засранцу было в лучшем случае лет пятнадцать! Он взглянул на Нами сверху вниз и резонно принял её за гражданскую, которая нарывается. Стряхнул её руку с плеча и со смешком цыкнул: — Прикуси язычок и иди куда шла. Тебе повезло, что я девчонок не бью. — Зато я бью, — сказала Нами и натянула ему на голову его же куртку. Подножка, короткий рывок — он забарахтался на земле, сражаясь с собственными рукавами. Никакого благородного тайдзюцу. Только низкопробные приёмы, с детства известные любому, кто хоть раз участвовал в крупной потасовке между приютскими и деревенскими. Второй мучитель Ю получил удар под колено. Третий от пинка пониже спины убежал куда-то за пределы видимости и, судя по звукам из темноты, встретился носом со стеной. Ещё двое под шумок слиняли сами. А первый тем временем выпутался из куртки и опрометчиво решил пнуть на бегу кота прежде, чем улизнуть. Как вдруг споткнулся на ровном месте, будто схваченный кем-то за лодыжку, взмахнул руками и шлёпнулся Нами под ноги. Нами рассвирепела по-настоящему. Она дёрнула его так, что парень перекатился через голову, перевернула на спину и уселась сверху, рукой надавив на грудную клетку, а коленом на пах. — Больно-о! Ты — шиноби, а я — гражданский. Ты — шиноби, а я — гражданский, — захныкал парень, будто это была формула молитвы для отпугивания злых шиноби. — Тебе нельзя меня трогать, ты сильнее! Это незаконно! Это подло! Больно, пусти-и… — Он — кот, а ты — большой человек. Улавливаешь аналогию? — зловеще прошипела ему на ухо Нами. — Смотри мне в глаза. Ещё раз тронете этого кота или других, и до конца жизни будете тоненько мяукать. Понятно? Она усилила давление колена и утвердительный кивок получила незамедлительно. Решив, что с мальчишки хватит, встряхнула его за шиворот и оставила в покое. Лаз под лестницу истязатели Ю предусмотрительно закрыли обломком керамической плитки прежде, чем отловить кота. Нами скрипнула зубами и еле сдержалась, чтобы не пнуть неповинный кусок глины. Удержала только мысль, что это напугает и без того обезумевшего кота. Юрэй жался к лестнице и не шипел уже — припадочно хрипел. Быстрым движением Нами подхватила Ю на руки и тут же осознала, что это была не лучшая идея: кот извивался как червяк и драл свою освободительницу задними лапами, превращая рукав в лохмотья и оставляя длинные алые царапины на коже. — Как же ты попался, старичок. Опытный вроде, — сетовала она, зажав его голову под мышкой и сражаясь с узлами на верёвке. — Ещё немного потерпи… Твою налево, Ю, больно же! Не хотелось применять против него техники, но острые когти грозили оставить её без рук и, чего доброго, с заражением крови. Прозрачные нити воды спеленали кота и дали возможность снять с него хитроумно завязанный узел. Даже думать не хотелось, как мальчишки держали его, чтобы умудриться завязать верёвку настолько крепко. Освобождённый Ю ринулся к своему убежищу. На секунду замер перед лазом, оглядываясь, но когда Нами потянулась к нему, зашипел и нырнул вниз. — Ладно, ладно. Я поняла… С грустью подумалось, что он теперь долго не покажет носа. А ведь вчера лёд между ними тронулся — Ю спас её от змеиного укуса. Нами не заметила в темноте красную гадюку, услышала только, кто-то с рычанием и шипением бросился ей наперерез. А через несколько мгновений кот победоносно сложил на ступеньку дохлую змею, после чего сам подошёл и потёрся о подставленную руку — впервые за месяц с лишним. Доверие так долго выстраивать и так легко разрушить. «С животными ты хорошо ладишь, а вот с детьми как-то не очень», — как всегда очень вовремя заметил Ёкиджу. «А по-моему мы с этими детьми отлично друг друга поняли. Воспитательная работа удалась на славу». Нами всё-таки пнула кусок плитки на земле и потопала наверх в свою квартиру. Она, конечно, хорохорилась. Ничего приятного и славного в произошедшем не было. Гааре на стол завтра ляжет жалоба на шиноби, сорвавшуюся с цепи и отметелившую гражданских, и вряд ли облезлый старый кот станет для него достаточным оправданием. Но не в этом суть. Отчитает — да и ладно. Есть за что. Внутри Нами всё равно ни за что не признала бы свой поступок неправильным… Если бы не одно «но». «Ты едва не убила последнего пацана», — договорили за неё изнутри. Верно. Разозлившись, она забыла, кто её противник. Вовремя опомнилась, но ещё бы чуть-чуть… Попробуй убеги с поля боя, когда оно внутри. Шиноби Кири внутри. Шиноби Кири — это всё ещё она. Неуравновешенная, то и дело теряющая контроль над собой, подозрительная и злобная. Нами горько вздохнула и усталым жестом заправила волосы за уши. Кто сказал, что в мирной жизни будет легко, да? Но интересно знать: что не дало мальчишке пнуть кота и сбежать? Уже стоя на своей площадке, она оглянулась на то место, где парень споткнулся и упал. Там совершенно точно не было никаких неровностей, только песок.