Между Ветром и Водой

      Стрелки часов показали шесть утра, когда Нами пришла в Резиденцию. Сегодня впервые в качестве ассистента Казекаге.       Её рабочее место и по совместительству второй дом выглядело под стать кабинету Гаары — аскетично. Это была проходная комната с единственным круглым окошком на уровне глаз и дряхлым столом. Возле ножки стола высилась башня из набитых документами коробок, столешницу укрывал ровный слой бумаг, а у тумбочки возилась Фукаи-сан, налегая всем весом на средний ящик в попытке задвинуть его на место. Ящик натужно скрипел и не поддавался.       — Доброе утро, Фукаи-сан. — Нами повесила на крючок свой плащ и шарфы и подошла ближе. — Давайте я попробую?       — Прохладного утра твоему дому, дочка, — приветливо отозвалась та, выпрямляясь.       А потом, с неожиданной скоростью и грацией подойдя к Нами, крепко обняла её. Скрытые в рукавах бордового кимоно тонкие браслеты, звеня, впились гранями в спину. Нами обмерла, опустив руки и не зная, как реагировать. В Тумане такое попросту не было принято.       Фукаи-сан тем временем отпустила ошеломлённую подопечную и засуетилась: отодвинула в сторону свой стул, подкатила второй, смахнула бумаги в сторону.       — Располагайся, дочка, не робей. Про ящик забудь, я на него Казекаге пожалуюсь. А ты вот пока, изучай на здоровье.       Когда в центр стола торжественно легло расписание Гаары, Нами мысленно присвистнула. Не обязательно быть сосудом Шукаку, чтобы быстро заработать круги чернее ночи вокруг глаз. Достаточно вот этого.       К каждому пункту Фукаи-сан давала пояснения: тут необходимо напомнить Гааре о собрании, тут о тренировке. Повторить напоминание три раза, а то забудет, заработается… Лучше даже раз пять. Здесь передать письма, здесь не забыть забрать документы.       Где-то ближе к середине расписания Нами почувствовала лёгкую тошноту, а к концу поняла, что проблемы с кадрами на должность ассистента Казекаге связаны исключительно с тем, что никто тут просто не выживает. Воображение мгновенно нарисовало уютное кладбище во внутреннем дворе Резиденции, где все надгробия были подписаны в духе «умерла от переработки», «трагически погибла под обвалом бумаг», «засосало в болото документации» и так далее.       Закончив с расписанием, они перешли к сортировке заказов, которые должны были превратиться в миссии после одобрения Гаарой.       — Тут попробуй сама. Посмотрим, как справишься, — велела Фукаи-сан.       Нами вытащила из коробки первую папку и приступила. Задача особой сложности не представляла, и она быстро сортировала заказы по стопкам подходящего ранга, пока в руки не попался один любопытный — «сопровождение лёгкого груза через потенциально опасные территории». Нами перечитала его трижды и в задумчивости почесала нос, который всё-таки обгорел и теперь жутко чесался.       Заказчик темнил. Использовал обтекаемые формулировки. Заранее пытался сбить цену на услуги. Джонины ему не требуются, достаточно генинов? Ага. Как пить дать, этот «лёгкий» груз имеет начинку с сюрпризом либо отягощён интересом, который проявляют к нему весьма опасные люди. Группа генинов, которую запрашивает экономный торговец, сгинет вместе с грузом и охотниками на него. В лучшем случае это будет трагической случайностью, в худшем — способом избавиться от конкурентов, оплатив их смерти жизнями неопытных шиноби.       Нами вспомнила, как однажды, не так уж давно, в стране Воды группа из пятерых генинов и чуунина сопровождала повозку с грузом, который был обозначен заказчиками как ткани. Всё шло хорошо, пока путь им не преградила банда контрабандистов, а из рассечённых мотков ткани не выкатился жемчуг, крупный и чёрный, как подпольный рынок, где за него платили баснословные деньги. Матёрые контрабандисты были на порядок свирепее зелёных подростков-шиноби. Груз увести они не сумели, но и тех, кому он был нужен, после этой встречи не осталось. Нами и Хитоми — единственные выжившие — долго рассматривали поле боя в оцепенелом молчании. Шёл ледяной дождь. Никто не шевелился, и слышен был только шорох листьев и стук зубов двух перепуганных и окоченевших девчонок. Наконец Нами очнулась, подняла с земли заляпанную грязью и кровью жемчужину и, покатав её на ладони, тихо предложила: «Давай заберём его весь и сбежим. Подальше от Кири, от шиноби, от Воды».       Хитоми в ответ произнесла одно слово: «оинины». Они посидели так ещё немного, потом запечатали в свитки жемчуг вместе с телами павших и вернулись в селение.       Почему они тогда даже не попытались?..       Нами закрыла папку и отправила легкомысленный запрос в стопку «ранг А». Поразмыслив, написала на клочке бумаги короткое пояснение и прикрепила записку к первой странице.       Окончательно ранг миссии будет устанавливать сам Гаара. Его опыта наверняка хватит, чтобы разглядеть между строк жадность или умысел заказчика, но, возможно, в момент усталости эта записка не даст ему пропустить скользкие нюансы, и Гаара не отправит на смерть тех, кто вчера умел только ловить койотов.       Если ему не наплевать, конечно.       Нами повернулась за следующей папкой и случайно встретилась взглядом с Фукаи-сан. Она давно перестала быть слишком впечатлительной, но от печальной бездны, которая посмотрела на неё из обрамлённых добрыми морщинками чёрных глаз, сделалось не по себе.       — Фукаи-сан?       Наставница вздрогнула, медленно провела ладонью по лицу, а когда снова открыла глаза, бездна уже до краёв заполнилась теплом.       — Мне не следовало?.. — спросила Нами, указывая на свою записку.       — Нет-нет, дочка, ты хорошо придумала. А я так… притомилась маленько. — Женщина виновато улыбнулась. Она и правда выглядела разбитой, хотя рабочий день только начался. — У тебя всё складно выходит. Продолжай, а я пока навещу дешифровщиков.       Оставшись в кабинете одна, Нами притянула к себе тощенькую стопку запросов, рассортированных Фукаи-сан, и покачала головой. Ками всемогущие, этой милой женщине самой нужен секретарь и помощник.       Ну и что же песчаные пытаются проверить, оставив её наедине с важными документами? Способности к сортировке бумажек? Намерение слить информацию? Ждут, что она сейчас протиснется в микроскопическое окошко и сбежит из Суны, прихватив с собой парочку секретных миссий ранга S, шляпу Казекаге и ножку от стола?       Нами махнула рукой и взялась за следующую папку и новую записку.       «Ты написала «внутренности» вместо «туманный», — заявил вдруг Ооками.       «Чего?»       «Не «чего», а иероглифы неправильно пишешь. Я молчу о твоём почерке».       Выругавшись под нос, Нами принялась исправлять ошибку. В результате сложный кандзи превратился в равномерно-чёрную кляксу, а начатую записку пришлось выкинуть.       «Да уж, хороши ассистенты у Казекаге, — мысленно проворчала Нами, старательно вырисовывая черту за чертой на новом листочке, — одна устаёт спустя пол часа работы, другая — безграмотная шиноби-боевик. С такой командой дела Суны однозначно пойдут в гору».       На самом деле безграмотной она, разумеется, не была: читать и писать их научили ещё в приюте, да и в Кири Нами успела изучить много книг — правда, почти все о растениях. Но вот к чему-к чему, а к участи секретаря её точно не готовили. От заковыристого и тягучего, под завязку набитого вежливыми оборотами официального языка, которым изъяснялись заказчики миссий и торговцы, голова шла кругом, и смысл написанного ускользал, как малёк из сачка. А делать записи, используя не шифр шиноби, а обычные иероглифы Нами попросту отвыкла.       «Ёкиджу, подскажешь, если ещё ошибку сделаю? — попросила она с надеждой. — Пожалуйста?»       Разумеется, эта затея была обречена на провал.       «Это не «тысяча» у тебя, а «год»… Да, это элементарные иероглифы, но ты и в них ошиблась. Хотя, нет… постой, всё было правильно. Что, ты уже выбросила ту бумажку? Очень жаль, я неслучайно… То есть случайно. Ну ничего, потренируйся, практика ещё никому не навредила. Не бубни, щенок. Ты ещё молода, а я так стар… Что, прочесть тебе стихотворение о старости?»       К вечеру благодаря такой помощи в голове перепутались даже самые элементарные иероглифы, и теперь Нами затруднилась бы и «солнце» отличить от «собаки». Зато первый рабочий день пролетел незаметно. А за ним и второй, и третий.       Нами до красноты тёрла устававшие с непривычки глаза, злилась на собственные ошибки, проклинала почерк отдельных умников, решивших, видимо, что ногой отчёты писать веселее, чем рукой, — а чем ещё объяснить такие закорючки? — снова тёрла глаза, а затем кропотливо перепроверяла данные и бралась за новую стопку, чувствуя себя счастливой. Может быть, глаза на этой работе и уставали, зато душа отдыхала.       А дни сменяли друг друга с невероятной скоростью, составленные, как узор калейдоскопа, из разноцветных стёклышек-впечатлений.       Пробуждение в собственной квартире.       Шорох чужих шагов по лестнице мимо её квартиры. Смех и болтовня на детской площадке рядом.       Мурлыканье котов.       Горячий песок, забивающийся в сандалии. Песок на полу квартиры, песок на кровати, песок везде.       Запах ткани и краски от шарфов, всегда теперь закрывающих её лицо. Запах специй и благовоний повсюду.       Ворчание Фукаи-сан. Её бордовое кимоно, браслеты, улыбка. Объятия.       Восход — алый, закат — рыжий. Пожалуй, это теперь её любимые цвета.       И никакого тумана.       Собственное восприятие пыталось обмануть Нами и убедить, что прошла не неделя и не две, а несколько месяцев. Чтобы не потеряться в бурном потоке времени, она начала считать и отмечать дни так же, как делала в камере в Кири.       Там, в тюрьме, дни отличались друг от друга разве что температурой и иногда степенью тусклости света, которому удавалось пробиться внутрь. Чтобы нарисовать черту, отсекающую очередные сутки, Нами подолгу возила краем острого камешка по стене. Здесь для этого у неё был блокнот и карандаш, а у каждого дня был свой цвет, свой оттенок, свой неповторимый запах.       Первые дни были окрашены в цвет недоверия — особенно пятый, когда Фукаи-сан впервые предложила ей своё угощение. Нами очень ясно запомнила как выглядело и замечательно пахло то бенто. До того хорошо, что она уже почти протянула за ним руку. Но в последний момент разум одержал победу.       «Глупая рыба-прилипала!» — осадила она себя, а вслух ответила:       — Спасибо, Фукаи-сан, я не голодна.       На шестой день Фукаи-сан вновь принесла для неё бенто. И на седьмой, и на десятый. Она приносила их каждый день, не замечая ни отказов, ни недоверчивых взглядов. Фукаи-сан вообще была странной. Она, как бы это сказать… не сочеталась сама с собой.       Она в равной степени не подходила ни на роль секретаря Казекаге, ни на роль надсмотрщика при вражеской шиноби. Часто впадала в задумчивость, словно вспомнив что-то давно забытое, а потом могла вдруг встать и уйти, сославшись на срочные дела. Она опаздывала по утрам, но это никогда её не расстраивало: Фукаи-сан всегда одинаково неспешно появлялась в дверях, а вместе с ней и запах домашней еды, исходящий из корзинки, которую она несла на сгибе руки. Фукаи-сан путалась в бумагах и смешно ворчала на всё на свете.       Гааре за глаза доставалось за бледность «неприемлемую для жителя пустыни» и отказ от угощений, всему отделу шифровки за лень, уличным котам — за громкий ор по утрам. Нами тоже досталось: «Да ты у меня, милая, сущий цыплёночек! Косточки одни! Организм растёт, кушать надо лучше. Не бери пример с упрямого мальчишки по ту сторону двери, поешь. Дочка всегда любила такие обеды. Если понравится, сделаю ещё», — приговаривала наставница, пытаясь снова и снова угостить подопечную.       Когда Нами замучили глубокие кровоточащие трещины на губах и руках — следствие резкой перестройки и адаптации организма, — Фукаи-сан подарила ей заживляющий крем и научила, как избежать подобных проблем в будущем.       «Милая, — говорила она, как-то особенно ласково перекатывая это слово на языке, и обнимала Нами в качестве приветствия, как нарочно игнорируя её отстранённо-вежливые поклоны. — Милая девочка».       А Нами раз за разом задавалась одними и теми же вопросами: зачем? С какой целью? По чьему приказу? На пятнадцатый день, она вспомнила: «терять нечего» и приняла бенто из рук Фукаи-сан.       «Такие доверчивые долго не живут, мусмэ», — не преминул сообщить Ёкиджу.       «Угум, я давно уже должна быть мертва, — согласилась Нами, вылавливая из коробочки идеальный рисовый шарик с какой-то загадочной яркой начинкой. — Если вдруг это последний мой обед, просто учти, что он был потрясающий».       Каждые последующие торги с бдительностью она проигрывала всё стремительнее. Зачем и по чьему приказу Фукаи-сан так заботится о ней? Да без разницы. На тридцатый день ответная улыбка и ответные объятия дались Нами намного проще, чем на двадцатый, а что-то неустроенное и рваное внутри успокоилось и смягчилось.       Нами привыкла не иметь прочных связей с людьми кроме той единственной, что тянулась из детства, и была уверена, что не нуждается ни в ком. Но оказалось, что «привыкнуть не иметь» и даже «быть уверенной, что не хочешь» не значит «перестать хотеть». Иногда это значит «получив каплю, сорваться». Признать, что чужими улыбками и добрыми объятиями, мимолётной заботой и приготовленной с любовью едой слишком хорошо латать внутренние трещины, и искать всего этого ещё и ещё. Растоптать и присыпать песком ненавистное «не хочешь хоронить друзей — не заводи друзей». Бесконечно потакать собственной наивности, которая посмела пробиться через стальной панцирь.       Наверное, этой же причине Нами не противилась, когда в её жизнь бесцеремонно втиснулся Канкуро — ровно так же, как на её крошечную кухню. Он зашёл в гости утром третьего дня, а потом ещё на шестой день, десятый… Словом, завёл в одностороннем порядке обычай приходить на завтрак и о чём-нибудь болтать. Пару раз они поцапались по мелочам, потом заключили мир, а спустя ещё несколько завтраков обмен безобидными колкостями незаметно перерос в традицию.       На двадцатый день Канкуро предложил Нами вместе проведать Темари в больнице. В палату Хисотэ-сенсей зайти им не позволил. Пришлось наблюдать через большое стекло, врезанное в стену. Нами уже знала от Канкуро, что Гааре удалось добыть дорогое лекарство для сестры путём переговоров и заключения невыгодных Суне контрактов со страной-поставщиком. И спустя почти месяц интенсивного лечения Темари выглядела… не очень.       Она была бледна и сильно похудела. Дополнительно картину выздоровления омрачала сеть трубок, которая стягивалась к её кровати, образуя подобие гигантской паутины. Но Нами была рада и тому, что снова видела химе Песка живой и в сознании, и, когда Темари посмотрела в сторону коридора, подняла ладонь в знак приветствия. Темари ограничилась холодным взглядом и отвернулась, посильнее запахнув больничную юката на груди, в том месте, где наверняка остался огромный уродливый шрам от ледяной техники Нами.       — Сестрёнка не в настроении, — протянул Канкуро. — Не принимай близко к сердцу.       — Всё хорошо, — сказала Нами и протянула ему цветок, выполненный из тончайшего стекла, удивительное творение местных стеклодувов. — Подаришь за меня?       Но он отмахнулся:       — Сама подаришь в другой раз.       Больше они в больницу не ходили.       Что касается младшего из песчаной троицы… вопреки первому впечатлению, сдирать три шкуры со своих помощников Гаара не спешил. А вот сам он не работал — он РАБОТАЛ. И делал это так, что остальные люди выглядели на его фоне тормозящей помехой.       С поистине маниакальной педантичностью и въедливостью он контролировал каждый крупный процесс в селении, будь то строительство госпиталя или ремонт водопровода, переезд главного архива или ремонт пылезаградительных сооружений. И не просто был в курсе, а разбирался в мелочах. И всё это на фоне угрозы диверсий, которая требовала постоянного внимания.       Если бы Нами не видела своими глазами, как он скупо усмехается на мелкие дурачества Наруто и замирает на доли секунды в тревоге за Темари, когда в кабинет влетает Хисотэ-сенсей, то решила бы, что за столом Казекаге обосновалась марионетка, специально созданная, чтобы занимать эту должность.       Похвалам влюблённой Мацури в его адрес она не верила: ни один человек не может быть таким сахарно-идеальным, и уж тем более Каге. И нет бы Нами держаться от него подальше, как того требовал разум. Нечто более сильное внутри не давало покоя, требуя найти подтверждения тому, что он ничем не отличается от Каге Тумана и остальных… Или же узнать, где правда, и до конца отделить её от клеветы Мидзукаге и преувеличений.       Что ты есть, Гаара? Кто ты такой на самом деле? Совершенно точно уже не тот чудовищный убийца из отчётов Кири и не угроза для односельчан. Но кто? И чего ты хочешь?       Они почти не разговаривали, не считая его коротких приказов и её уточнений. Но весь месяц Нами наблюдала — незаметно, отстраненно, издалека. Наблюдала за скупыми точными движениями, вслушивалась в такие же скупые слова, нарезанные на ровные дольки предложений. Узнала, что Гаара — как и все жители Суны — едва заметно растягивает гласные и смещает ударение в словах. Из-за этого даже его рубленые короткие фразы казались плавными и замедленными, а её собственная речь звучала на этом фоне как скороговорка. Поняла, что он никогда не повышает голоса и избегает ругательств. Видимо, достаточно было пары тихих слов, чтобы провинившиеся в чём-то шиноби покидали его кабинет слегка посеревшими.       Заходя в кабинет со стопкой свитков, Нами подмечала его выражение лица, позу, осанку, то, как он держал ручку или щурился, листая книгу. Как ерошил волосы и тёр переносицу или висок — когда от усталости, а когда от головной боли, проступающей тонкой морщинкой на лбу. Головная боль ожидаемо пришла в середине месяца вместе с полнолунием, и три вечера подряд Гаара исчезал из кабинета в неизвестном расписанию направлении, а Нами волей-неволей размышляла о причине его уходов и вспоминала кровоточащий шрам «любовь».       Он ведь не каждый месяц так мучается?..              Она наблюдала, наблюдала и всё не могла натянуть свои сложившиеся представления о Каге на остов реальности. Равно как и найти в себе хоть каплю презрения к Гааре или повод для него. Из-под обезличенного титула всё отчётливее проступал человек — увлечённый, ответственный, сконцентрированный… ладно, буквально повернутый на своей работе, если уж честно. И в Нами помимо воли проклёвывалось уважение к этому человеку. Робкое пока, не верящее, что ему тут место.       Месяц с небольшим пролетел незаметно. Как-то под вечер в кабинет Нами впорхнула Мацури, воодушевлённая и праздничная — волосы распущены, на щеках румянец, глаза блестящие.        — Привет! У нас сегодня тренировка с Казекаге-сама! — похвасталась она с порога, еле сдерживая улыбку и приплясывая от нетерпения на месте. — Сообщи ему поскорее! А то он… ну… забыл, похоже. — И радость в ней поразительно быстро уступила место плохо скрываемой обиде. Мацури прикусила подушечку большого пальца.       Нами отложила ручку и встала.       — Привет, Мацури-сан. Сейчас сообщу, что ты здесь.       Она уже дважды напоминала Гааре о тренировке, но не была уверена, что он её услышал. Однако Гаара то ли вовремя вспомнил сам, то ли заметил присутствие Мацури. Нами не успела постучать в дверь, как он вышел к ним, уже одетый в боевую форму. Мацури поспешно закрыла заалевшие щёки ладонями и поклонилась:        — Добрый вечер, Гаара-сама!        — Добрый вечер, Мацури, — негромко ответил Гаара и повернулся к Нами. — Нами-сан, здесь ещё документы. Мне нужны миссии только ранга S. Если не вернусь через два часа, оставь на моём столе и иди домой.       Песок приземлил перед ней коробку с бумагами, а Гаара с Мацури скрылись в коридоре.       Спустя два или три часа, когда Нами обернула стопку документов бумажной лентой с иероглифами «кансей» и ярко-алыми печатями «найсё», Гаара ещё не вернулся. Фукаи-сан пропадала в архивах, поэтому, оставив документы на столе Казекаге, как было велено, Нами накинула плащ и вышла из Резиденции.       Она ожидала увидеть толпу гражданских, гудящую в радостном предвкушении грядущего выходного, однако людей на улице было мало, и все они куда-то торопились. Зато наружу высыпала целая орава полудиких котов, которые жили тут почти в каждом подвале и на каждой крыше. Коты мельтешили пёстрыми спинками, встревоженно мяукали и вертелись под ногами, навлекая на себя забористые проклятия от спотыкающихся прохожих.        — Глянь, глянь, какое небо, чтоб меня! Пора делать ставки! Ну-ка, кому не слабо выйти за стену, а кто наделает в штанишки от страха? — Два мальчишки неподалёку от Нами оживлённо смеялись, толкались и тыкали пальцами куда-то в небо.       Нами тоже посмотрела туда. Небо было воспалённое. Не охваченное рыжим пожаром, как здесь всегда бывало на закате, а болезненное, нехорошее, застывшее. Не чувствовалось ни единого дуновения ветерка, словно природу сковала судорога.       — Хорош таращиться, убирайте бельё с верёвок и брысь!.. — прикрикнул кто-то на мальчишек.       Последних слов Нами не разобрала. Их заглушил оглушительный скрежет: на каменных стенах Суны, словно огромные лепестки цветка, закрывающегося к вечеру, поднимались пылевые щиты.       Стало быть, приближается песчаная буря? Прошлую Нами проспала, но эту пропустить не могла. Не теряя ни минуты, она добежала до дома, поплотнее захлопнула все окна и ставни в своей квартире, следуя примеру местных, накинула плащ, обмотала голову шарфом и выскочила обратно на лестничную площадку.       Воздух с каждой минутой становился суше и горячее. Предчувствие шторма липло к вспотевшей коже. Нами прикрыла глаза, предвкушая первый удар. Вместо полагающегося страха перед стихией или хотя бы опасения в ней поднималось щекочущее, иррациональное желание встретиться. А при встрече танцевать. Так было всегда, сколько она себя помнила, и ни разу у неё не возникло мысли, что шторм уничтожит, растерзает её, как уничтожал сотни других. Да и какая разница, убьёт или нет и что вообще будет, если в этот момент жизнь несётся по её венам с утроенной скоростью и слабеют цепи горестей, тянущие душу к земле?       Лучшая гроза, считала Нами, — та, что подходит медленно, нагнетает лениво, а потом разражается вспышками и яростным громом, принося облегчение и перезапуская замершее сердцебиение природы. Шторм в океане — это иное. Это чистое буйство стихии и красота абсолютной свободы. Никаких компромиссов, никакой ненавистной хмари тумана и стоячей воды болот.       Гроз и штормов Нами видела достаточно. А на что будет похожа буря в пустыне?       Кошачьи вопли смолкли. В наступившей тишине ветер взвыл, как брошенный пёс, скрежетнули пылевые щиты. И… ничего не произошло. Нами открыла глаза, осматриваясь. Разве песок не должен клубами носиться по улицам, хлестать по лицу, накрывая с головой жужжащей тучей, и сдирать со стен фонарики? Где буря?       В бордовых сумерках ей удалось разглядеть силуэт на крыше Резиденции. Кто-то неподвижно стоял там, раскинув руки в стороны. Подгоняемая любопытством и сумасбродным азартом, Нами вскочила на перила своей лестницы. Оттуда перепрыгнула на воздушный мостик, ведущий к зданию повыше. Легко балансируя и не чуя поверхности под ногами, пробежала уже по его перилам. Если на высоте четвёртого этажа искренне забыть про существование чакры и положиться на одни только рефлексы, выходит бодрящая тренировка на равновесие и почти что танец, которого так хочется.       Соседний дом располагался ближе к Резиденции. То, что Нами увидела с его крыши, объяснило, и почему не вернулся в кабинет Гаара, и почему шторм не трепал улицы как койот добычу, а лишь утробно выл где-то далеко наверху.       Над Суной развернулся почти невидимый купол, чьё существование доказывало только рябящее мельтешение воздуха, песок, неистово, но тщетно бьющийся в него, и напряжение, читающееся в позе Гаары.       Дыхание перехватило, Нами застыла на перилах, вытянувшись по струнке и улыбаясь. Сколько же силы таилось в этом противостоянии человека и стихии. И, о Ками, как бы она хотела стоять там же, раскинув руки и обнимая безграничную мощь, чувствовать себя целой, свободной и маленькой рядом с огромным и непостижимым! Она иногда стояла так перед океаном и могла поспорить на что угодно: в Гааре сейчас не было ни капли страха. Он наслаждался бурей, как обществом старого товарища. Ему, пустынному демону, было тесно в лабиринтах бюрократии и образе трудолюбивого Каге.       — Гаара-сама невероятный, правда?       Нами обернулась на голос.       — Мацури-сан? Ты здесь живёшь? — Она спрыгнула и уселась на перила, болтая ногами.       — Да, тут, на третьем этаже. — Мацури встала рядом, задумчиво нарисовала носком сандалии зигзаг на тонком слое песка. Вскинула глаза на Нами. — А ты чего не дома, Нами-чан? На Гаару-сама любуешься?       Она, верно, и знать не знала, насколько строго и ревниво сейчас выглядела, с поджатыми губами и тонкими бровями, сведёнными к переносице. Насколько сильно Мацури может невзлюбить, если взять и ответить «да»?       Ну и гнусная же мысль. Сакаи бы ею гордился. Нами качнула головой, успокаивая собеседницу:       — Я хотела посмотреть на песчаную бурю.       Лицо Мацури выразило облегчение, а затем смесь ужаса и веселья, и она прыснула в кулак.       — Что ты такое говоришь, Нами-чан! Эх, ну и изнеженные вы, шиноби Конохи, правду Баки-сан говорит. Сразу видно, в бури никогда не попадала! На песчаную бурю нельзя смотреть, ей нужно сдаться и лечь, если она застигла в пустыне. Накрыться плащом и молиться о выживании…       «Или добраться до её эпицентра?»       — …Но лучше всего спрятаться дома. Гаара-сама такой смелый. Мне было бы жутко стоять там. Буря такая дикая!       «Так ведь они оба…»       Нами внимала бурным наставлениям Мацури, не переча ей, а ветер над Суной всё больше зверел, всё яростнее гудел и бился, бился, рвался сквозь преграду. Улицы и воздушные мостики постепенно заполнялись изумлёнными людьми, которые задирали головы, рассматривая разыгравшуюся над Суной сцену, и взволнованно переговаривались.       — Послушай, — аккуратно вклинилась Нами в тираду Мацури, — а ты ведь хорошо знаешь Гаару-сама?       — Само собой. — Мацури гордо развернула плечи и улыбнулась. — Скоро будет почти пять лет, как он является моим учителем. Сказать по правде? Его даже Темари-сан и Канкуро не знают так хорошо.       — А зачем он это делает? — Нами махнула рукой в сторону бури.       — Э-э… Что именно?       — Ну, он всегда закрывает Суну от бурь?       — Нет, — Мацури озадаченно взлохматила волосы на затылке. — Конечно, нет. Раньше никогда…       — Почему именно сегодня?..       Чем отличается эта буря от предыдущей? Если подумать, в тот раз, когда они шли к Суне, ветер дул в лицо, то есть с юга на север. А теперь — ровно в противоположном направлении.       — На тренировке Гаара-сама говорил что-то про плохое предчувствие. А что именно — не помню. Я не совсем разбираюсь в этих делах, — протянула Мацури, не отрывая взгляда от фигуры на крыше и прокручивая в пальцах прядку каштановых волос. — И мысли… Они просто «фью», и куда-то испаряются. У тебя так не бывало?       — Не бывало чего? — рассеянно переспросила Нами. Её собственные мысли блуждали по ту сторону стен Суны в поисках причины, которая заставила Гаару тратить силы на противостояние буре.       — Ну, чтоб влюбиться настолько, что хочется смотреть и смотреть, слушать голос, а запоминать ничего не получается?       Влюбиться? Неожиданный вопрос сбил Нами с размышлений, и она вспомнила мальчишку, который нравился ей лет в четырнадцать. Она даже призналась ему в симпатии. Он долго краснел ушами, чесал лоб и в конце пробормотал что-то, по смыслу похожее на «мне нравятся более милые девушки». «Ну и дурак, пусть тогда с гражданскими гуляет. Трус», — фыркнула тогда Хитоми, которая, собственно, и уговорила подругу на признание. Вот чего Нами не могла сейчас вспомнить, так это долго ли переживала из-за отказа. Наверное, нет — ни о каких всепоглощающих чувствах тогда и речи не шло. Просто симпатия да неказистая попытка попробовать что-нибудь как у всех. И ещё странное желание, чтобы её кто-то обнял и побыл рядом.       — А ты целовалась хоть? — с подозрением уставилась на неё Мацури, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос. Нами ещё молчала, вконец сбитая с толку стремительной сменой тем, а собеседница уже сделала выводы и приложила палец к губам, поразившись своей догадке: — Или в Конохе, что, с этим всё настолько строго? Ого… Я вот, по секрету скажу, пробовала, но… не то. Хотелось бы знать, как это с любимым человеком…       Нами наклонила голову, скрыв улыбку в складках шарфа. Ладно, что на счёт поцелуя в восемь лет со старшим другом? Считается? А если учесть, что после они с Ичиро долго плевались и подкалывали друг друга? М-да, пожалуй, всё-таки не считается. А будь Ичи жив, решились бы они повторить спустя годы?       — Не хочешь говорить, да? — надулась Мацури, и Нами поняла, что пауза затянулась.       — А? Извини, я просто немного задумалась. — Она виновато улыбнулась и повела плечами, отбрасывая печальные мысли.       Она уже порядком устала от них, от себя самой и от своего прошлого, выглядывающего из-за угла именно тогда, когда она меньше всего ожидала. Ей и хотелось бы обсудить что-то легкомысленное и простое, но, во-первых, ей ни за что не сымитировать той искренней беззаботной непосредственности, с которой общалась Мацури, так что разговор неизбежно увял бы, едва начавшись. Во-вторых, пришлось бы лгать или признаваться, что её жизнь и без любовных переживаний была чересчур богата на события. А это повлекло бы за собой слишком много новых вопросов.       Мацури вздохнула с ноткой обиды:       — Ладно, я это… пойду, Нами-чан. И ты иди уже домой, послушай меня. Буря может прорваться в любую секунду. Опасно тут стоять.       — Хорошо, Мацури-сан, спасибо. Я сейчас пойду.       Нами не покидала свой наблюдательный пункт до самого конца бури. Она почему-то была абсолютно уверена, что Гаара не даст ни единой песчинке извне проникнуть в селение. Так оно и случилось.       Следующий день выдался долгим и напряжённым. Фукаи-сан под вечер выглядела такой истощённой, что Нами уговорила её уйти домой, а сама осталась. Она собиралась не только завершить работу, но и задать вопрос, который не давал ей покоя.       — Что ты здесь делаешь до сих пор, Нами-сан? — прошелестел за спиной тихий голос.       — Работаю. — Нами потрясла ручку, которая не хотела писать, и вгляделась в тёмный столбик внутри корпуса. Высохла от жары?       — Твой рабочий день закончился. — Гаара забрал ручку из её пальцев и сам вгляделся в стержень. — Как и чернила.       — День закончился, а работа нет, — возразила она и выдвинула ящик, с надеждой заглядывая в него. Где-то там точно была новая ручка. — Не беспокойся, это займёт не больше часа. Я оставлю всё на столе.       — Тебе нечем заняться дома?       «Да уж, как и тебе, очевидно», — вспыхнул в голове едкий ответ. Нами не приходилось напрягаться, чтобы заметить из своей спальни: окна в кабинете Казекаге ни разу не гасли раньше трёх часов ночи.       — Я предпочла бы провести время с пользой, — сдержанно ответила она и предъявила Гааре найденный в недрах ящика карандаш.       — Раз так, я могу дать тебе книгу, — сказал он, помолчав. — Это будет достаточно полезно?       — Книгу? Какую книгу?        Он пожал плечами и указал на дверь своего кабинета:       — Заходи, сама выберешь.       Пока они шли к широкому шкафу тёмного дерева, огибая по пути стопки документов, Нами сверлила спину Гаары настороженным взглядом. Не слишком ли изощрённый способ выпроводить её домой он избрал? Решил намекнуть, что она делает слишком много ошибок в своих записках, и сейчас вручит ей словарь иероглифов?       — Выбирай. — Гаара распахнул перед ней застеклённые дверцы шкафа.       Нами не раз и не два видела такие коллекции в домах аристократов — в основном когда пробиралась туда, чтобы выкрасть фамильные свитки или реликвии, смотря, что требовалось в ходе миссии. Вот и сейчас она почувствовала себя воришкой в чужом тайнике. Неосознанно бросила на Гаару взгляд — «Точно можно?». Он кивнул, и тогда она с почти священным благоговением повела пальцами по шершавым тёмным корешкам.       Книги в коллекции были на любой вкус, от медицинских справочников до старинных романов, от трактатов по военному искусству до антологий поэзии. Им повезло с владельцем. Было видно, что это не антураж, лишь придающий кабинету важности, а по-настоящему ценные для Гаары вещи: на корешках ни пылинки, томики расставлены по алфавиту, самые старинные, рассохшиеся от времени обложки аккуратно подклеены.       «В книгах порядок, а в бумагах и делах всё наоборот», — отметила про себя Нами.       Ещё бы, одному человеку с подобным объёмом не совладать, работай он хоть круглосуточно. Сложно ему, наверное, без Темари? Это ведь Темари была здесь настоящим помощником, а вовсе не Фукаи-сан.       Задумавшись, Нами задела локтем дверцу шкафа. Дверца с тихим скрипом качнулась на петлях и вдруг отразила в своём мутном стекле их двоих: устало-одиноких молодых людей, забудившихся в мрачном лабиринте из бликов и сетки тёмных трещин и похожих на поблекшую старинную гравюру. Гаара по ту сторону стекла смотрел спокойно, не пытаясь одним взглядом утвердить своё превосходство, и Нами внезапно для себя обратилась к этому отражению:       — Гаара-сан, а тебе не кажется, что можно организовать работу ассистентов эффективнее, чем сейчас? Я могла бы попробовать навести порядок, чтобы было удобнее…       Его отражение склонило голову, так, что трещина на стекле разрезала высокий лоб и протянулась через переносицу к уголку губ.       — Зачем?       — Ну как… Чтобы сделать твою жизнь более комфортной?       — Зачем? — равнодушно повторил он. — Я шиноби, а не наследный лорд.       — Затем, что я твой ассистент и твоя деревня платит мне за эту работу?       Они оба смотрели в глубину стекла, оба говорили с отражениями.       — Именно, деревня. И задача ассистента служить деревне, а не комфорту Каге.       «Смотри-ка, у нас тут святой Казекаге!» — съязвил демон.       — Можно будет просто выполнять больше работы за то же время, — упрямо продолжила Нами.       — Я и так всё успеваю.       — Да уж, оно и…       — Возьми вот эту. — Гаара толкнул дверцу в обратную сторону и потянулся через плечо Нами к увесистому томику на верхней полке. — Не о хобби демонов, конечно. Но ты спрашивала о традициях. Думаю, тебе понравится.       Нами обернулась, чтобы принять книгу из его рук. На мгновение они замерли, держась за разные края потёртой обложки с тиснёными иероглифами «Язык, диалекты и традиции страны Ветра». Нами пробегала взглядом по ним снова и снова, пытаясь усвоить смысл названия, но в голове вертелись только последние фразы Гаары и вопрос: неужели разговор в рассветной пустыне, который она записала в сны, был реален?       Это открытие не должно было её радовать, но почему-то порадовало.       — Выглядит интересно. Спасибо, Гаара-сан, — поблагодарила она.       Гаара кивнул и выпустил книгу из рук.       — А эта о чём? — Нами снова повернулась к шкафу коснулась корешка потоньше, который привлёк её внимание несуразным названием «Тушканчики: призывные животные или вредители».       — Это редкая книга обо всех призывных животных, с которыми могут заключить контракт шиноби Суны, — тоном преподавателя в академии поведал Гаара. — Можешь взять и её, если хочешь.       — Спасибо, я… Я лучше сначала прочитаю эту. — Нами кивнула на томик в своих руках, а затем решительно перевела взгляд с книжных полок на него. — К слову о животных… Коты вчера словно посходили с ума.       — Они чувствуют приближение песчаной бури раньше, чем люди. Прекрасная сигнальная система.       — Но буря так и не началась. Ветер дул оттуда, где на нас напали. То есть оттуда, где остался отравленный песок. Ты поэтому закрывал Суну?       После её слов расслабленная, даже полусонная атмосфера вмиг изменилась, словно кабинет вместе со шкафами и всеми книгами покрылся инеем. Гаара отступил на шаг и скрестил руки на груди.       — Доброй ночи, Нами-сан. Ты уже сильно задержалась. Надеюсь, моя книга будет полезна.       Помедлив мгновение, Нами безропотно развернулась к выходу.       — Спасибо, Гаара-сан. Доброй ночи.