Just be patient and don’t worry
Try
Try
Try
Руки в такие моменты помимо воли словно пропускают ток через себя, а я в этот раз даже не придал значения этому импульсу, потому что я так истощëн, что ничего не хочется. Мои дорогуши, не нуждаюсь сейчас в вашей поддержке, так что потом, мои зайки. Удивительно, сегодня вы сразу сдались, где же ваша настойчивость? Хм, так даже лучше. Надо поспать. Сладких лакшери снов, мои хорошие. С этими мыслями я улыбнулся сам себе, приобнял свои плечи по детской привычке, затем и сам не заметил, как погрузился во тьму. В ней можно увидеть всë, что угодно, так что я готов и с радостью позволяю ей поглотить себя. Раннее утро началось со скандала и задолго до будильника, ненавижу! Меня выдернули из постели мои же секьюрити и без объяснения причин начали рыться у меня, затем судорожно паковать мои вещи, даже не пытаясь их прилично сложить, совсем обалдели... – Здравствуйте? Прошу прощения, что происходит? – сначала я пытался вежливо вмешаться, но потом просто вынужден был силой отобрать свой чемодан и громко потребовать объяснений. Выяснилось, что приехал их великий и достопочтимый Итачи-сама, так что все мигом пришли в движение. Так и сказали бы, я же быстрее и аккуратнее шмотки пакую, чем кто-либо из вас, это уже профессионализм, навык, отработанный десятки раз. Прямо мастер на все руки, что бы ни делал, всë получается отлично, разве что спать разучился, хм.•••
Итачи, как и всегда, был крут, невозмутим и всë такое, но в этот раз в его взгляде было какое-то едва различимое беспокойство. Не говоря ни слова, он по заезженной традиции пролетел мимо, а я смотрел вслед и думал, что может послужить причиной такой суеты? Та самая гейша сочувственно кивнула мне и грустно улыбнулась, когда я поздоровался с ней. Я не понимаю, меня собираются хоронить заживо или что?! Что творится, хочу толковых объяснений, со мной поговорят наконец?! Поняв, что никто из них не хочет или не может этого сделать, я побежал за Итачи. Да, здесь это считается хамством и неуважением, но я всë же решился: схватил его за рукав, остановил буквально в метре от дверного проëма, в который он и собирался войти. Он полуобернулся, затем боковым кивком указал мне на распахнутую сëдзи. Я молча сделал ответный кивок, затем вошëл следом. Мы сели на параллельные циновки, от нетерпения я слегка подался вперëд, затем спросил: – Господин Итачи, я помню, что вас нельзя трогать, но я не мог иначе. Я бы хотел... – Дейдара, – он тут же перебил меня, – скажите мне честно, вы общались с кем-нибудь в последнее время? – А что? – очень насторожился, потому что мне максимально не понравилась здешняя обстановка сейчас, а напряжение висит такое... ещë немного и я прямо-таки увижу его, и даже потрогаю, настолько воздух стал густым и вязким. – Это очень важно, мне нужно знать. – А я хочу понять, что происходит... почему мы снова здесь, в Киото? – немного задыхаясь от подступающей паники, прошелестел я. – Хидан и его приспешники на днях прибыли в столицу, они вас разыскивают. Если вы действительно с кем-то говорили, а я уверен, так оно и есть, этот некто вас выдал. Вы должны мне сказать, кто это, иначе, вам придëтся и дальше бегать от Девидсона. Сижу и думаю про себя... Я идиот. Просто... слов нет. Кибербезопасность – явно не моë. Итачи щëлкнул двумя пальцами и к нам зашëл прислужник. – Вас отследили по устройству, с которого вы созванивались, возможно, была включена геолокация? – сказал он, ах да, узнаю его: тот самый тип, который пытался меня отучить от ношения пирсинга, этот душный придурок. – Я со многими пытался созвониться ещё до поездки в Японию, но в итоге говорил со мной именно Орочима... – не успел я договорить, как Итачи судорожно выдохнул сквозь стиснутые зубы. – И тут эта змея просочилась, – раздражëнно процедил мужчина, стоящий рядом. – А ведь это он меня к вам привëл. Вы знали? – Предполагал. Но он и с хиданской шайкой дружит, – Итачи отпил немного из своей чаши, которую ему подали только что и замолчал, далее говорит его подчинëнный. – С какой ещë шайкой? – спрашиваю. – А вы не в курсе? Многие ваши так называемые друзья у него в услужении. Они без вашего ведома снабжали его информацией о вас, в том числе фото- и видеоматериалами. Снятыми, причëм, незаметно. – Можно подробнее? Что именно и зачем? – всë вмиг приобрело ненормальный характер, а уж в данном случае это не означало ничего хорошего. – Дейдара, вам лучше не увиливать... – предупредил Итачи, – вы точно ничего не знаете? – Ваши личные видео, которые вы ещë нигде не публиковали сами, всë находится у них, – продолжал безымянный прислужник, – они намерены выкладывать это на всеобщее обозрение. Даже достаточно одной записи с камер в отеле, где вы довольно близко и фамильярно общаетесь с принцем, причëм оба даже не постарались изменить внешность... этого достаточно для международного скандала. – Ебучий пиздец... – выругался шëпотом по-русски, затем продолжил говорить уже с ними на общем с ними языке, – что делать-то? – По-хорошему – убить себя, чтоб смыть позор со своего рода, – этот отморозок дал мне типичное азиатское решение проблем, но мне такое не подходит, хотя, если меня и впрямь отменят во всëм мире, это будет тем же самым, так что при всех равных выход один. – Наша цель – сохранить ему жизнь, напоминаю, – вмешался господин Итачи, я перевëл взгляд на него, а он сделал вид, что не замечает, – мы летим в Италию на переговоры. Всем подготовиться. – Вы слышали, что сказал Итачи-сама, действуйте! – прогремел голос прислужника и за пределами помещения раздался негромкий галдëж и звуки людской суеты.•••
Я подозревал, что мир – это безумный маскарад. Но тот факт, что я окажусь на таком... взаправду? Бывал, конечно, на разных вечеринках и приëмах, но они зачастую были официальными, теперь я здесь, в Тоскане, в древнем особняке, все в карнавальных масках, играет странная музыка, снуют люди с подносами, на которых куча бокалов с шампанским. Чтоб изменить и скрыть внешность, я заказал дорогущую венецианскую маску, а также подстриг и перекрасил волосы, потому что парик – это неудобно и ненадëжно. Привык собирать волосы в хвост или пучок, а теперь они волнами ниспадают с плеч. Перья так идут мне, наконец-то снова появилась легальная причина косплеить любимых птиц и не выглядеть при этом неуместно. Свободная одежда с эксцентричным дизайном и вовсе сбивает с толку, так что, пока не заговоришь со мной, не узнаешь точно – парень я или девушка. Как же удобно иметь такую внешность и делать с собой что угодно. Я вошëл так, словно мне принадлежит всë, что простирается вокруг, при этом смотрел я прямо перед собой, даже не скользя взглядом по присутствующим. При этом я чувствовал, как все пялятся и пытаются понять, кто я, давно не было такой возможности насладиться этим в полной мере. Чтоб смотрели, но руками не трогали. Условием несносного лимона было появиться на вечеринке. Но что-то чудилу в змеиной маске не видать. Раз его нет, буду действовать иначе. Дабы отвести от себя лишние взгляды, уподобившись присутствующим, разговорился с каким-то парнем в прикольной кошачьей маске. Все вокруг сбились в какие-то компании или пары, чтоб общаться, а мы с ним были единственными одиночками на этом празднике жизни. Чувствую, как на меня перестали пялиться эти типы, когда мы заняли какой-то уголок и начали шушукаться. В итоге мы вкратце выдали о себе короткие выжимки из личной биографии. Он старался говорить короткими фразами, но я задавал много вопросов, которые вынуждали его пояснять что-то заново, расширять информацию и неосознанно сказать больше, чем он хотел. В свою очередь я перетасовывал факты, приукрашивал, всячески искажал правду, дабы не дать ему понять, кто я такой на самом деле. Одним словом: врал. Кажется, он верит, даже проникся. Либо этот котяра хорошо прикидывается. И во что превратилась моя жизнь? Осторожничаю даже там и тогда, когда в этом нет особой нужды... Не думаю, что он какая-то важная шишка тут, ведь никто буквально не хочет с ним тусить. Со временем мы переместились на второй этаж, он провëл меня в комнату подальше от чужих глаз, там был мини-бар, а на столе заранее подготовленные закуски, но я ничего не ел и не пил, лишь говорил с ним. – Тяжело, наверное, тебе пришлось, – его блуждающий взгляд скользнул по мне, затем он посмотрел мне прямо в глаза с нарочитой скукой, оперев лицо на свою ладонь. – Подумаешь. А ты в качестве кого вообще тут находишься? – Я его протеже. – Чей? Того, кто затеял этот цирк уродов? – Нет, Орочимару, он близкий друг организатора. К слову, эта вечеринка ещë нормальная, помню, бывали тут всякие оргии... – Не хочу ничего про это слышать, пощади, – в шуточном тоне попросил я и примирительно поднял руки вверх, – а можно спросить об Ороч... – и я не успел сказать, как меня перебили. – Он вырастил меня... это, в общем, личное, – он как-то напрягся, поэтому решил не давить на него с расспросами, а то позже не смогу поймать момент слабости, чтоб узнать больше. И ещë... я, кажется, знаю, кто ты такой... обалдеть, вот это человека ко мне прилепило, хм, недооценил я его, конечно. – Ну и ладно, копаться в твоей жизни – излишество для меня. Расслабься, приятель. Делаю вид, что он не заинтриговал, но... жесть, теперь не могу воспринимать этого парня нормально, а ведь он мне показался довольно приятным. Не думаю, что все, кто имеет прямое отношение к этому старпëру, хоть сколько-нибудь добры и чисты в своих намерениях. – Каждый имеет право на секреты. – Верно, хм, – я понял, что вынудил его завершить этот неловкий странный разговор, но я вижу, что его распирает от любопытства, – спрашивай уже, вижу же, что хочешь. – Вы ведь спали с ним уже? – я не смог сдержать шока и удивлëнно приоткрыл рот, – Орочимару какой для тебя по счëту? – Что?! Никакой он мне!.. Почему ты спрашиваешь такое вдруг? – Тут нечего стыдиться, он меняет фаворитов... А ты, я уверен, в его вкусе. – Я сплю, с кем хочу, и тут не ему решать, в его вкусе я или нет. У нас действительно ничего не было, потому что мне нравятся молодые и красивые, ха! – мы засмеялись в унисон, но он потом продолжил в том же серьëзном выражении лица, которое было до этого. – А он ведь красив по-своему... – Он ста-арый, – я приложил ладонь к лицу в жесте типичной сплетницы и громко прошептал это, на что он вновь засмеялся. – Ну и что, зато на вид гораздо моложе своих лет, – сквозь смех он продолжал защищать своего дэдди, мне так смешно с него. – Сразу видно его единственного несменяемого любовника, я ведь прав, Кабуто? – заодно решился проверить, угадал ли я его имя. – Что ж... а тебя как зовут, если не секрет? – Дэниэл. Можно просто Дэн. – Вот знаешь, Дэн, многие осуждают любвеобильных людей... – Как-то ты издалека начал, а? – я улыбнулся ему шире, пусть и под маской, а он продолжал затирать о своëм о девичьем, так сказать. – Тебе не кажется, что массовая культура будто бы нацелена на унижение тех, кто меняет партнëров и постоянно просыпается в чужих постелях? – Самое твоë высказывание по интонации звучит как издëвка, даже ты склонен их судить. – Но я не имел в виду... – Да, да... – я перебил его, не дав оправдаться, – ты вообще не то хотел сказать и не так, но лучше бы промолчал. Не будем об этом, окей? – Ладно, Дэн, ты прав. И всë же... – Это моë тело, и мне решать, как его использовать, а также кто получит к нему доступ. Твой папочка Орочимару не в их числе, так что... – Говоришь о себе, как о режимном объекте, – он оживился и начал смотреть на меня как-то более... плотоядно?.. Змея, просто змея, не иначе, весь в своего кумира. Италия нынче вся кишит падшими пресмыкающимися? – Да, так и сказал. – А мне нравится... – Дай угадаю, ты фанат подземелий, подвалов, лабораторий и опытов над людьми? – Практически угадал. Боже, с каких пор меня окружают одни фрики... К чëрту. Я вынужден торчать тут, пока Итачи-сама не разберëтся со своими делами и не заберëт меня. – Интересный ты, – пока я офигевал, глядя в сторону от него, он продолжал говорить со мной, – а почему в перчатках, кстати? – Часть стиля, – я показал ему свою руку поближе, чтоб он разглядел детали на затейливой галантерее получше и понял, что мне нечего скрывать. – А может, это ты тот самый Дейдара, которого сам господин Лимончини упоминает вскользь время от времени? У Дейдары, насколько я знаю, интересные... руки. Может, это их ты прячешь? Сними-ка, хочу убедиться. – А что там у этого Дейдары с руками?.. – Рты. – Что – рты? – максимально прикинулся дурачком, держусь невозмутимо, словно и правда не понимаю. – Рты на руках. У Орочимару как раз фетиш на руки, а тут... ладони с высовывающимися языками. Даже завидую ему, во мне вот ничего такого нет. Он многих... пробовал. Но сейчас он – его главная влажная мечта. – А-а, нет, я обычный человек. Кстати... Ты звучишь так, словно... любишь своего господина. – Это так. И к сожалению, это не особо-то и взаимно. Но если я из зависти и ревности прибью того самого Дейдару, – жесть, ещё один желающий на мою голову, – боюсь, мне тоже не жить после такого. – Орочимару же придушит тебя... – Да, своей же шеей. – Что?! – я чуть не выкрикнул это, – его тело, оно?.. – Именно. Может тянуться во все стороны, с некоторым ограничением по длине. – Как интересно... – Да, теперь понимаешь, почему я мечтаю о нëм всë время? Он может обхватить меня целиком, как щупальцами. – Любишь тентакли? – Пожалуй, наши разговоры стали... чересчур откровенными. – В твоих фетишах нет ничего такого. И это нормально хотеть подобного, знай, что я тебя не осуждаю. – А ты ведь хорошо сложен, уверен и под маской симпатичный, мог тоже понравиться ему... может, попробуем с ним втроëм? Ты не забудешь такие ощущения. – Как мило, пожалуй, откажусь. Я однолюб и всë такое. – Как так? Это же вечеринка специально для самых искушëнных извращенцев со всего мира. – Считай, что я тут шпионажем промышляю, – я загадочно цыкнул языком и откинулся на спинку стула. – А почему ничего не ешь и не пьëшь, кстати? Не доверяешь? – Всë в порядке, я не голоден. – Попробуй, хотя бы ради вкуса и нашей зарождающейся дружбы, – в его голосе слышалась улыбка. – После тебя, Кабуто. – Дэн, давай я вставлю в наш общий бокал ещë одну соломинку, выпьем вместе. – Как миленько, давай, – раз такое дело, там и впрямь всë чисто и ничего такого, позволю себе попробовать. Мы ещë какое-то время прикалывались с ним, перемывали кости мне же, кошмар, главное не напиться до такое степени, чтобы выдать себя словом или же тупо расчехлить ручонки загребущие. – На Брудершафт? – Шалунишка... а давай! – мне было так весело, что даже этот дурацкий бесполезный ритуал меня никак не смутил...•••
– Запомни, я трахаюсь только ради удовольствия, а не из-за денег, в этом, пожалуй, главная разница между мной и какой-нибудь рядовой шлюхой вроде тебя. Поначалу, может, он и платил за приваты со мной, но, когда всë началось, я поддался мимолëтному увлечению и... оно завертелось само, сам не понял, как согласился на бóльшее и вышел за него... а то, что он меня обеспечивал, то, что я не знал ни в чëм нужды – закономерный итог. И, ещë раз говорю, я не ради хорошей жизни был с ним, ведь мне и без него было прекрасно, ни в чëм себе не отказывал, зная, что дальше будет больше. И, если ты думаешь, что мы сейчас с тобой целовались, просто потому что мне что-то от тебя надо, то ты не прав. Мне просто хорошо с тобой. Было, пока ты не назвал меня продажной шкурой. Да я сам тебя распродам на органы, если захочу. Так что насчëт тебя? У тебя есть кто-то кроме твоего плесневелого папика Орочимару, который уже переключился с тебя на других? Он вообще захочет защищать тебя, есть ли ему дело до тебя? Или ты лишь хочешь думать, что он твой покровитель?.. Блять, что было в том шампанском?.. – у меня резко и болезненно раскололась голова, затем от Кабуто послышался тихий смешок, после чего дверь распахнулась, впустив к нам несколько незнакомых лиц, кто они такие?.. – Наконец-то мы все вместе тут собрались, – послышался знакомый щепелявый голос... это же Орочимару!•••
– Набоков-тире-Браун, дорогу-уша... – протянул белобрысый мужчина, представившийся ранее, как Кимимаро. – Что ты только что сказал?.. – что за хрень он сейчас выдал, никто кроме мужа меня так не называл и об этом никто не мог знать, это слишком личный прикол... опять эта тошнота... – Давно не виделись, котя, – слышу какую-то явную угрозу в голосе, хотя он и попытался сказать мило, с улыбкой и на лице и в голосе. – Да я знать тебя не знаю, – стоп, он же выдал ещë одно моë домашнее прозвище... откуда? – Я скучал. Почему бегал от меня? Не брал трубку? Я же обещал тебе, что мы ещë встретимся, Дейдара. Ведь я ближе, чем ты думаешь. И так было всегда, запомни это. – Х-хидан... – он... он сменил внешность, что за жесть, дыхание и так перехвачено от страха, а он ещë и приблизился ко мне, ухватился за мой декоративный шарф, стягивая его с двух сторон. – Тупорылая ты шлюха, слушай меня внимательно... – его нарочито ласковый голос сменился сразу же на крайне вбешëнный, при этом он стал тише, – ты принадлежишь мне, и ты был моим с самого начала. И не тебе решать – так это или же нет, ты – моя собственность, какого хера сбежал? Что ты себе позволяешь, а? – при всëм желании не мог бы ответить словами, задыхаюсь, а тем временем он продолжал сдавливать моë горло и вещать, – я знаю, с кем ты изменял мне, так ты видишь жизнь в браке, а? Кем себя возомнил?! Ты – грязь, и я втопчу тебя в землю. Твоë место – у моих ног, слышишь? Даже без оков я не смог бы пошевелиться от этого ужаса и, тем более, не мог двигаться от верëвок и цепей, обвитых вокруг дубового стула, к которому пригвоздили всего меня, зафиксировав почти всë вплоть до пальцев руки, а этот Хидано-Кимимаро уже сел на меня верхом, окончательно придавив меня своим телом и продолжал душить... чувствую, что сейчас потеряю сознание. Рядом, видимо, нет никого, никого, кто мог бы заметить, что меня давно нет, и спасти. Так и умру по-тихому, да? Я был уверен в этот момент, последней мыслью будет: как же я хочу жить, и как же я не хочу следовать за смертью и еë друзьями...