•••
Я прожил недели три в тишине наедине со своими мыслями. Кисаме, как я понял, вдоволь наплескался с местной подводной братвой, затем покинул эти острова. Прекрасно, я ждал этого. Не могу перестать думать о том, чего невозможно достичь, о том, что теперь хочу стать чем-то иным: чистым, невинным, и неотделимым от вечности. Я так хотел в своë время, чтоб всë вокруг принадлежало мне, что не заметил, как сам стал принадлежать другим. Человеческая жизнь вообще подходит мне? Может, я существо иного порядка? Не могу больше, лезу к своей заначке, достаю спички, поджигаю и снова затягиваюсь, хочу накуриться, забыться, размечтаться, проспаться. Уверен, на этот раз я один, мне не помешает ни одна душа, а осуждать меня может лишь один человек. И я... не буду делать этого, да. Неважно, что там уготовлено на будущее, хуже не будет. Чувствую себя на высоте... All I wanna do is get high by the beach, get by, baby, baby, bye, bye — Потушить. Быстро, — знакомый голос прозвучал из-за спины. — Что вы тут… — очередной вечер встреч на этом острове, или что?! — Я переживал за вас, знал, что вы не откажетесь от острых ощущений, — скорее, притупленных, но… ладно, неважно. Вдруг подумалось: неужели над этой локацией начинается дождь из всех, кто хочет меня видеть? Что за чертовщина?! — Вы следили за мной, — скорее, утвердительно, чем вопросительно выдал я. — Да, — он сказал это так беззаботно, словно в этом ничего такого; а ничего, что я боюсь сталкеров и любой ряд совпадений, который может на это намекать? — Но вы же сами меня отправили сюда? — Да, я сделал всë, как вам и должно понравиться. Но… — и он замер, глядя куда-то в сторону. — Мне неприятно ваше внимание. Вы невовремя. Пожалуйста, оставьте меня, – процедил я ледяным тоном. — Вас нельзя оставлять одного, – его тон же был мягок в противовес моему. — Вы противоречите себе же. — Я не мог простить себе, что мы толком не попрощались. — До свидания. — Что? — Я сказал "до свидания", господин Итачи. Теперь мы попрощались. Увидимся позже, — если честно, он слишком навязчивый, раздражает. — Позже — это когда? — он с таким нетерпением в голосе спросил это, что я вновь заинтересовался… его интересом ко мне, чем он вызван, м? — Господин... мне не по себе от вас, вы знаете?.. — воображаемый подвесной мост пошатнулся и я затрясся от непонятно чего; то ли холодок по коже, то ли предвкушение веселья, хм. Мы ещë долго беседовали, он говорил урывками фраз, в каждой из которых я ловил мысль по крупицам. И я хотел бы сказать, что ничего не понял, однако это внезапное открытие ошарашило меня. Его тянет ко мне, и он сам не до конца понимает, почему, ух… я его сейчас... просто из принципа уже! Даже мысли в кучу не могу собрать, столько причин и смыслов, и всë это пустое... Моë воплощение мафиозной эстетики смотрит на меня так внимательно, что я невольно расправляю плечи, болтаю ногой, свисающей с шезлонга, а он стоял и смотрел только в глаза, как заворожëнный. Не хотел в этот момент думать, что я тоже околдован им. Этот волшебный вайб мигом исчез, как только Итачи заговорил о том, как ему жаль меня, что я не заслужил всë то, что со мной произошло, что я измождëн, нуждаюсь в полноценном отдыхе. Даже не хочу полностью перечислять, что со мной, по его мнению, не так. Так суетится надо мной, как же бесит... но ему не всë равно, и это так мило, чëрт. Что ж, рискнул: встал, поравнялся с ним и неспешно потянулся, поцеловав совсем близко к уголку губ. Но не успел я с довольным видом отстраниться шажочком назад, как он неожиданно притянул меня к себе и крепко обнял. Кажется, я подсел на это комфортное чувство, хм. Решил посмотреть снова на его шокированное лицо, но, чтобы заставить его состроить такое выражение, решил проявить инициативу. Жизнь любит смелых, а я люблю чувство опасности, поэтому, недолго думая, приобнял его за шею и очень-очень медленно лизнул его от подбородка до кончика носа. Действую и двигаюсь, как змея в замедленной съëмке, в тот самый миг перед тем как схватить и растерзать жертву. Он остался невозмутимым, а потом я очутился в ином измерении, не знаю, как это назвать, ведь я увидел всплеск ярких красок посреди тьмы, как только закрыл глаза. Потому что он поймал мой язык своим и затянул в более глубокий поцелуй. Тут же задыхаюсь и чувствую, что внутри меня целая стая птиц рвëтся наружу. Нет, они не хотят улетать, вырвавшись на свободу, они… танцуют, избивая крыльями изнутри. Потрясающе, скучал по этой сладкой боли в диафрагме. …all my birds of paradise, Who never got to fly at night 'Cause they were caught up in the dance — Ты на вкус, как дурь, Дейдара. — Я состою из неё, м-м… – 'во всех смыслах'. — Так это была… — Да, – а ты думал, что я там скрутил и закурил? – ненавижу обычные сигареты, но травка меня успокаивает. — Отвратительно. — Да, — я наслаждался чередой его реакций на то, каков я на вкус сейчас, — осуждай меня, ага. И что с того, м? Приглядись, я взрослый человек, так что я сам вправе выбирать, что будет убивать меня, ведь я всë равно умру однажды. И это не настолько экстремальный способ расслабиться. Просто занимает меньше времени, чем медитация. Шмаль для тех, кто хочет всë и сразу, а глубокое дыхание, для тех, кому хватает терпения. Ты ненамного старше меня, чтоб строить из себя мудреца, познавшего жизнь. Печальный исход неизбежен для всех, к чему паника? Присмотрись к себе, у тебя тоже припасено немало других способов самоуничтожения. Я уверен, нет на свете человека, который умеет жить, и делает всë правильно, точнее, так, как всë должно быть. Даже сына Божьего в своë время осуждали за то, как он поступал и жил, что теперь, его следовало распять за это? Стоп, а ведь злые люди уже сделали это, и я считаю, что это идиотизм! Так что, если в следующий раз захочется подумать о том, что подумают другие, можно вспомнить эту или сотни других примеров, где человек поступал так, как хочет и оказалось, что он делал всë правильно, ведь не мог иначе. Я тоже хочу жить так, как хочу, пусть и не попаду в рай за это. Парадайс и ад идут, держась за руки уже при жизни, поэтому я не хочу думать о том, что будет, ведь я испытал немало за четверть века. Дальше – больше. — Я здесь не за этим, просто ты… — Я тоже тут «просто»! – уже открыто потешаюсь над ним, но затем я резко расслабился, при этом напряг руки, чтоб так же висеть на нëм, от чего он поспешил обнять меня за талию, чтоб не падал вниз, утягивая его туда же. — Невыносимый, — сказал он, поцеловав меня ещë раз, – доволен теперь? — Не до конца, – даже перестал улыбаться ему, от чего он даже напрягся немного. — Чего ты хочешь? – Итачи легонько коснулся моего лица, заправив за ухо вылезшую прядь. — Ещë, — это последнее, что я сказал ему, точнее… я не помню, чтоб вообще разговаривал после этого, потому что оба подались вперëд одномоментно. Его глаза почти что чëрные, это словно всматриваться в мглу. А эта тьма ведь смотрит в ответ. Мне жуть, как нравится. А ещë тот факт, что я для него такая же острая необходимость, как вдох или выдох. И да, я ощущаю это, при этом сопротивляюсь специально, чтоб он снова притянул меня к себе. Знаю, что это глупо, нелепо, зато взаимно. Кажется, его воспитание и дань традициям, жизнь для других поставлены под сомнение. Да, вот так. Поставь свои ценности на алтарь для меня. И я просто усядусь сверху, раздавлю собой эти дурацкие карточные домики, потому что хочу так. Ну, крутой ты. Что с того? Мне осточертело, нет сил больше ждать. Всегда таким был, но жизнь часто вынуждала притворяться кем-то иным, наконец можно отпустить себя снова. В какой-то момент я стал тем, кому нужна защита от людей. Теперь несу одни разрушения, живу посреди руин и обломков своей жизни, а ты, господин мафиозник, готов нырнуть в мой хаотичный мир? Я бы уничтожил тебя, как человека, просто так, потому что это прикольно, хм. Мы были бы изгоями по всему миру вместе. Щелчок моего пальца и твоë имя навсегда дискредитировано, потому что в этот момент твои губы накрыли мои. Отложим эти вопросы, а пока что хотелось бы посмотреть, как ты проявишь себя. Ты же, по слухам, был натуральный, как свежевыжатый сок, что же с тобой стало?.. Когда я молча предложил ему свою руку, он лишь взял еë в свою ладонь, но продолжил целовать именно меня, не переключаясь на другие части моего тела. В процессе я понял, что его пальцы аккуратно прощупывают ладони, он держался за обе руки своими и просто… нежно поглаживал их, ничего особенного, но как же я обалдел от этого. Мне особенно приятно, когда хотят целовать только меня, а не Дею или Дару, или же совмещать, пытаясь уделить внимание всем. Я эгоист, и да, хочу, чтоб видели только меня. И тем не менее, он не забывал про них. Идеально. Итачи бережно обращался со мной, даже когда брал их за запястья, скрещивая и не разжимая, вынуждал поднять их над головой. Вертит мной так, что я нахожусь в таких открытых позах; внезапно заволновался с непривычки от такого пристального внимания к себе. Даже ощутил что-то сродни слиянию душ, хотя я, по сути, не знаю о нëм ровным счëтом ничего толкового. Когда он перестал держать меня, я расслабился и сам сложил руки над головой, скрестив их в запястьях. В том же положении, в котором он сжимал их. Увидев моë желание подчиниться, он поощрил меня порцией поцелуев, затем я ощутил, что его пальцы проезжаются по зубам на руках. Не могу больше. Чувствую столько… любви и комфорта, что хочется закрыться от него, это слишком, я не могу принять это всë целиком и одновременно. Он перешëл на шею и я вообще поплыл, это что-то... с чем-то. — Убери свою руку от моего лица. — М-м… — я лишь промычал с недовольством в голосе, а он на это поцеловал тыльную сторону ладони и несмотря на мою некую зажатость продолжил нежить меня.•••
После такого обычно курят, не вылезая из постели. Меня трахнул японский ребус, случилось соитие с азиатской загадкой, я в шоке и, кажется, высплюсь после такого, как следует. Когда я проснулся, его, естественно не было. Я лежал уже на полотенце, которое валялось на песке, стоп... мы сделали это под открытым небом?! Но я точно знаю – это было реально, мне не могли присниться настолько сильные ощущения. Или же я настолько перегрелся? Весь красный и... липкий. Нет, это не крем от загара, мой гэнгста повеселился со мной и мне нравится жить с этой информацией. Спустя время, когда я обжился в очередном никому неизвестном крохотном государстве, мне довелось повстречать того, кто свëл меня с ума, снова. Мы сухо приветствовали друг друга, затем сели в арендованную машину на заднее сиденье, огороженное от водителя стенкой. Он знал обо всех моих передвижениях, потому что я периодически скидывал ему свои координаты. На случай, если захочет снова оттянуться со мной, потому что я не то что не против, я хочу его и готов к его появлению всегда. В настоящее время отвечаю взаимностью только ему, пусть он меня и выбешивает иногда. Нам не суждено быть вместе, поэтому пусть он будет чем-то вроде чего-то запретного на стороне. Мы странствуем каждый по своим делам и лишь изредка пересекаемся, в этом-то и прелесть нашего с ним досуга. – Я хочу знать, почему. – Почему – что? – Почему я тебе так нравлюсь, что тебя так влечëт ко мне? – настало время приласкать мой слух, надеюсь он хорошо постарается, поэтому я красноречиво уставился на него в ожидании. – Ты... не различал границ, и, зная, что от тебя потребуется плата, ты вëл себя так, словно это я тебе должен. Ты был напуган до полусмерти, да и был недалеко от погибели в принципе. Меня поразило твоë отношение к происходящему. Я не мог остаться в стороне и абстрагироваться. – Да неужели. Это и правда всë? – Мне вдруг захотелось позаботиться о тебе. – С чего это? – Мне самому хотелось бы знать... – Может, ты был слугой императорской семьи в прошлой жизни? А я был кем-то вроде принцессы, с которой тебе было запрещено даже переглядываться, м? – Мне снилась серия снов о том, что я ронин. В моëм сне был человек, похожий на тебя. Я путешествовал по провинциям и раз за разом просыпался от невыносимой тоски. – А мы... то есть, они, взаимодействовали? – Не помню такого. – Возможно, ты увидел ещë не весь сюжет, м? – Если ты и правда моя родственная душа, то это... – Катастрофа, да? – он растерян, а мне смешно с него, хотя и интересно это всë. – Я не знаю, что и думать. Бедняжка, ну, я понимаю тебя, это нормальная реакция. Ты не мог устоять. Тебя тянуло ко мне. Да что там, у меня сплошные неприятности по жизни из-за того, что я слишком красивый и талантливый. Что уж тут поделаешь! Его твердь в голосе всë таяла, а я всë становился увереннее в своих мыслях вслух и продолжал его пытать этим. Как во сне я проговаривал: – И тебя влечëт даже сейчас, хотя тебе нельзя и... – Набоков, остановись. Да, и ещë раз да. Но нам нельзя быть вместе. Это опасно. – Какая жалость. Я заполучил тебя однажды, мне хватит. – Ты веришь в судьбу? – Я вершу её. Так что – нет. – Зря. Мы могли бы иногда... – Послушай, – я не выдержал и перебил его, – тебе нужно сосредоточиться на итальянской мафии, которая, похоже, пытается подмять под себя вообще всех. Зачем ты спасаешь меня постоянно? Со мной всë в порядке. – Потому что дела мафии – это головная боль моей семьи, не моя. А я хочу покоя. Мы ехали молча, затем нас высадили посреди глухих зарослей. Немного отойдя от машины, я засунул руки в карманы и вздохнул. Он стоял позади и я чувствовал спиной его взгляд. – Ты понимаешь, что покой и я – несовместимы? – Я не о том покое говорю. – Разъясни, пожалуйста. – Я успокоюсь, когда ты будешь в порядке. Ты... ты раздражаешь, ты слишком громкий и бросаешься в глаза, но мне с тобой от чего-то так спокойно, словно ты предназначен мне. – Я не могу перекрасить волосы. – Тебе надо менять внешность, – с нажимом в голосе настаивал он, продолжая говорить спокойным, мягким тоном. – Что?! Я и так стал каким-то... неприметным, обычным! Ты знаешь, чего мне стоило отказаться от этой части себя? – Вот именно, твоя внешность яркая, запоминающаяся. Ты любишь привлекать к себе внимание, порой излишнее. Но, поверь, тебе это не нужно. – Я просто хочу быть потрясающим, и при этом живым, вот и всë. – Ты нажил себе врагов. Отныне быть собой для тебя – привилегия. – Нахуй такую жизнь. А ты что, пришëл мне мораль читать? Уходи, сам разберусь! – Погоди, ты не так понял... Всë я правильно понял. К чëрту всë, хочу в Швейцарию! Хм, не знаю, почему именно она, видимо, брошюры и журналы в сиденьях самолëтов во время регулярных рейсов вспомнились. К тому же, само название государства синонимично с богатством. Фальшивые документы, изменëнная внешность. Ткнул пальцем в небо ибо мне нечего терять. Я быстро распрощался с Итачи. В ту ночь видел во сне, как он молча протянул ко мне свою руку, и я, заметив это лишь боковым зрением, ударил по ней, и он отпрянул, затем распался на разлетающихся во все стороны то ли ворóн, то ли сорóк. А нечего ко мне тянуться, хочу быть один, свободный волк-одиночка, ауф! И хочу меняться сам, по своему желанию, и так, как мне удобно, а не следовать каким-то надуманным правилам. Или ты любишь меня таким, или двигаешься дальше, третьего не дано. Понимаю, что ты тоже не можешь измениться так просто, но для чего ты пытаешься лепить из меня нечто иное? Тебе ведь было хорошо со мной – вот таким? Не проще ли обоим быть собой? Было бы прекрасно, если б прежняя жизнь отпустила каждого из нас. Но не в этой жизни. Пока что разрабатываю план, надëжный, как швейцарские часы, которые хочу прикупить себе как раз! После австралопитековской эстетики жизни очень хочется пожить в любом цивилизованном современном городе перед тем, как поселиться в очередные дикие условия. Если честно, находиться где-то инкогнито и нелегально, поднадоело. Но я не смог иначе, потому что теперь я один, сам справляюсь с тем, какой пропускной режим у стран Европы. К счастью, я знаю кое-кого прикольного в Монтрё.•••
Тоби записал на камеру наши кривляния под кайфом. Я бесконечно смеялся, почти без умолку, иногда мог замолчать, выдать какую-то шутку, затем снова начинал смеяться. Неужели это то, как мы ведëм себя, когда полностью отпускаем себя? Я катался по полу, нëс чепуху, которую и сам едва понимаю, причëм выдавая это на всех языках, которыми владею, вперемешку. – Ты шутил про Узбекистан. Почему именно он? – Не знаю, я там никогда не был. – Может там есть то, что сделает тебя счастливым? – А тебе какая разница, буду ли я счастлив? Мы же просто зависаем вместе. Ты мне ещë татуировку должен, м! – Я хотел бы мира и счастья для всех. А за тату не переживай, я обязательно разработаю эскиз специально для тебя. – Что будем делать сегодня вечером? – Пошли в мой клуб, если хочешь. – А кому он принадлежит? – Мне. – Хм, заинтриговал...•••
Поняв, что в Узбекистан стремятся попасть весьма странные личности, я отказался от идеи группового тура, к тому же понял, что лучше буду продолжать путешествовать в одиночку. Решил немного приземлиться и полететь эконом-классом, для остроты ощущений. Если честно, это пиздец, ненавижу орущих детей, как им хватает сил орать непрерывно по три часа подряд? Эти силы можно было бы потратить на изучение языка, на котором они собираются сказать "мама, я жрать хочу" или чего хочет это маленькое создание там на самом деле, хм. Даже в наушниках под фильм я понимал, что детский рëв заглушает вообще всë и убивает убийственную атмосферу триллера, который я всë никак не досмотрю. Видит бог, не хотел я соваться в Среднюю Азию ибо боюсь её. Но именно здесь те земли, на которые я не ступал и никогда этого не хотел. Никому не пришло бы в голову, что я могу приехать в Самарканд, затем затусить с местной диаспорой и обжираться вкуснейшим люля-кебабом, а потом повторить в Бухаре. Мой новый друг Джугоджан учит меня разговорному узбекскому, снабжает информацией о вкусных местах, а также проводит кулинарные мастерклассы. Не думал, что когда-то вообще скажу подобное... но теперь я умею выпекать слоëные лепëшки и готовить лучший плов в мире. Мы познакомились случайно в аэропорту, я вновь представился вымышленным именем, а он сказал, что он Джугоджан, обошлось без рукопожатия, потому что этот улыбчивый узбек просто... обнял меня. Окей, допустим, я обнял его в той же манере, как странно, он будто встречает старого друга. На самом деле, по нему видно, что он знать не знает, кто я, он искренне хочет познакомиться с целью подружиться. Оказалось, что он из другого города, просто путешествует внутри своей любимой страны, ведь ничего другого он не видел в жизни. Этот патриот Узбекистана меня так насмешил, тем как он трепетно относится к своей родине, так в красках расписывал и расхваливал столицу, что я чуть не сложился в тряпочку от рвущегося смеха из лëгких, но я внимательно выслушал его и дал понять, что буду рад там потусить с ним в Ташкенте или любом другом крутом городе, если что. А вот как это было: Джугоджан подошëл и заговорил со мной по-русски, увидев меня. И позже выяснилось, что я ему показался растерянным. На самом деле я просто осматривался после получения багажа и думал, где бы перекусить. Вот и перекусили... в ресторане, где хозяин помимо заказанного снабдил нас бесконечным чаем и сладостями. Мне предлагали выпить чего покрепче, но я из вежливости лишь сделал вид, что пью, на самом деле мне было и так весело. И я хотел отчëтливо всë помнить и знать, что ничто на меня не воздействует сейчас и я действительно счастлив в эти моменты. Вот я слышал разную речь. Но... арабы, узбеки, китайцы... их языки такие тяжëлые для восприятия. Понимаю, что я изначально вырос на славянской группе языков, а впоследствии переключился на европейские, поэтому не понимаю восточно-азиатскую тарабарщину. Они действительно друг друга понимают, или делают вид, что да, а на самом деле попросту угарают с себя и других? Понимаю, что глупо и узко так мыслить, но эти приколы просто напрашиваются! Вот сейчас с Джугоджаном изучаю разговорный узбекский и он мне немного взрывает мозг, эти окончания так накладываются на слова... логика ясна, но как это выговорить?! Узбекам на смех конечно моя дикция, да ещë и манера речи, но я всë равно делаю успехи, так что в принципе, они уважают моë стремление и очень поддерживают каждую попытку, наперебой помогая подобрать слова и прочее. Его ебейший позитив убивает меня, но мне не хочется с ним прощаться так скоро, мы условились побухать в Бухаре ещë! Возможно, мне не хватало подобных более безопасных и весëлых приключений, а я ведь сознательно избегал людей нехилую часть своей жизни. Зная местные порядки лишь отчасти, я лишь для вида и мнимого приличия отказывался от всего, что предлагают, затем с удовольствием принимал приглашения в гости, именно так я распробовал домашнюю узбекскую кухню да и многое узнал для себя в целом. Джугоджан сказал, что я худой, как велосипед, поэтому мне нужно срочно привести себя в надлежащий вид. Если честно, я и правда не хочу больше быть этим самым гуччианцем, хочу чувствовать себя хорошо и даже лучше, мне нужно вдоволь есть и пить, чтоб не свалиться от усталости, оказавшись в не лучшей ситуации. Я намерен заняться своим здоровьем и в процессе веселиться, поддерживая связь с теми, кто этого хочет. А пока что просто наслаждаюсь радостями жизни, гуляю, впитывая в себя много нового и удивительного. Кисаме всë зовëт меня в Китай под предлогом устроить там себе шоппинг, а я молчу на это, потому что... а вот не хочу. Тоби зовëт снова поколбаситься в его клубе, я молчу и на это, потому что знаю, что он хочет мне марку в рот кинуть, а затем сделать со мной то, что хочет сделать. Даже Сасори проснулся и хочет видеть меня где-то в нейтральных водах. Орочимару тоже не спится, всë пытается понять, где я. Я однажды всë же не выдержал и сказал ему всë, что думаю и о нëм и о Кабуто, что они два сапога пара и оба почему-то левые друг для друга. Хм, совет да любовь! Он замолчал и перестал пытаться выйти на связь со мной. Надеюсь, они счастливы! Джугоджан однажды в одной из поездок увидел боковым зрением то, как я перебираю облачное хранилище, где был мой старый контент. Я сказал ему, что не знаю, кто на этих фото и видео, он вроде как поверил. Спустя время я офигел, но... меня замучала совесть и я сознался ему в том, что это был я. Он на это молчал с минуту, затем разразился смехом: – Вот ты Шайтан, как же ты изменился, вах! Не то слово, дорогуша, не то слово. Его вопросы всë не прекращались. Дошли до темы перчаток на руках. – Демид, вот осень у нас в этом году прохладная, но не настолько же, чтоб носить перчатки? Тебе удобно в них? – Джуго, брат, это часть стиля, понимаешь? Там, откуда я родом – это нормально самовыражаться подобным образом. Тем более, сейчас я не эпатажный, не выгляжу по-пижонски, скорее, слегка по-пидорски. Даже выглядя относительно просто, я был достаточно эффектным на контрасте с другими туристами. Это успокоило меня. Почувствовать себя особенным не так сложно, главное напоминать себе: кто ты и чего ты стóишь, тогда и не придëт в голову, что что-то не так. Да, я был шлюхой международного масштаба, да, я был публичной личностью поневоле, да, я натерпелся и хлебнул дерьма, зато с уверенностью могу сказать сам себе: про тебя можно писать книги, снимать фильмы и сериалы, ты ахуенен, люблю тебя, хм! I don't do drugs, 'cause I'm already high enough!