Проклятие Аккерманов

      Руки болят.       Вот вам и сильнейший воин человечества. Нет, с тем, что одна нога практически перестала работать после последней битвы — он давно смирился. И привык пользоваться тремя пальцами на правой руке. Даже к ослепшему глазу относился нормально. Но вот в какой же момент стало больно сгибать оставшиеся пальцы на руках…       Когда вообще закончилась Великая Война? Тридцать, сорок лет назад? Каждый год отмечалась эта чёртова дата и его всегда звали на празднество. Ходил, да. Ради Эрвина ходил. Ради Ханджи. Ради Эрда, Петры, Саши, Эрена, да ради всех.       Запоминал ли даты? Нет. А зачем? Главное их помнил. Каждое лицо, взгляд, смех, движение. Первые неловкие тренировки со своим отрядом, совместные ужины, потухший блеск глаз, устремлённый в небеса. — Посмотрите, сильнейший воин человечества с острова Парадиз! — Леви Аккерман! — Тот самый! — Тот, кто победил гул!       Победил Эрена.       Глупого мальчишку, которого сам практически воспитал. Кого берёг. Спасал десятки раз. И кто вынужден был погибнуть, потому что это его выбор. Сам же когда-то этому научил. Малец взял на себя ответственность и тащил до самого конца, осквернив своё имя в веках. Ради друзей совершил абсолютное зло. Понимал ли Леви? — Возможно. Принимал? — Нет.       Бывший капитан так и не разобрался, почему именно он. Почему выжил? Для кого? Зачем? Но раз уж судьба, видимо, смухлевала, оставив в живых, то он продолжал свой путь.       Ходить на эти тупые празднества? Хорошо, пойду — ради всех, кто не смог. Эрвин бы гордился. Да и та же Петра бы рада… И та, чьё имя многие годы старался не вспоминать. Разве что в минуты особой задумчивости мятую бумагу в руке подкидывал. И иногда, совсем-совсем редко, позволял себе мысль, что раз миры-то параллельные, то она и тут должна быть, верно?       Многие, многие годы высматривал. Сначала на Парадизе, потом в Марлии, а там и по всему миру. Хватался глазами за каждый белый халат, нервно поворачивался на звонкий смех. Однажды, даже, схватил за руку девушку, что со спины показалась похожей. Потом, конечно угрюмо извинился. Искал даже когда пришлось сесть в херову коляску. Но ни разу не видел того взгляда. Никогда. Нигде.       А суставы, что годами были стянуты ремнями, всё больше болели. Век разведчиков никогда не был длинным. Не жили они долго-и-счастливо, не про них это. Всегда умирали до момента, когда могли бы появиться болезни, свойственные старикам. Многие даже не успевали обзавестись семьёй, полюбить. А вот Леви как всегда не повезло. Выжил. И не просто выжил, а ещё был вынужден встретить ту совершенно наглую девицу. Иногда думалось, вдруг просто слишком сильно ударился головой? И всё показалось, приснилось? Так, конечно, было бы намного легче жить. Даже та самая нашивка с годами затерялась исчезла, поэтому порой вечерами внушал себе, что всё ложь, галлюцинация. Обманывался так сильно, как только мог. Вот только руки помнили касания, и воспоминания, горящие в воспалённом сознании, никак не готовы были соврать…       Ведь он сам насмешка, шутка. Не должен был рождаться, не должен был выжить, он… не должен. Никому и ничего. Жаль, осознание пришло только сейчас, когда даже пальцы не гнутся и с грёбаной коляски встать тяжело. — Капитан? — послышался глухой голос из коридора. А Леви молчал, глядя на свои руки. — Капитан? — Заходи, — глухо проскрежетал он. — Не вздумай честь мне отдавать, Армин.       Мужчина тут же опустил руку и слегка склонил голову. — И я тебе уже не капитан. Называй Леви, сколько раз повторять, — он повернулся к вошедшему перечёркнутым шрамом профилем. — Что хотел? — Хотел с вами посоветоваться, капитан, — Леви лишь устало поморщился. — Планируем новый выход за море, хочу знать ваше мнение. — Армин, ты даже не можешь ко мне обращаться, как я прошу, — недовольно пробурчал Леви. — Сэр, я… — Рассказывай давай, — тяжело вздохнул тот, чуть разворачивая кресло к гостю.       И Армин рассказывал. Тот самый мелкий пацан, который навсегда остался мечтающим о море ребёнком в сознании Леви. Лучше бы запомнить его таким. А ещё лучше тем, кто собирал ромашки. А не командором самого крупного военного подразделения мира. Теперь ему и остальным детям было обреченно отправляться в сверхважные вылазки. Рассказывая, обучая новой истории. Раньше и сам Леви туда приезжал, пока время не украло своё. А именно — силы.       Сегодня бывший лучший солдат человечества вернулся на родной остров Парадиз. Упорно пытался делать вид, что он один. Но вот тут он ошибался. Уже много лет Леви не был один. Слишком много людей успели полюбить хмурого воина разведовательного корпуса, который сделал так много, возможно, даже, слишком, сам того не осознавая. Много ли нужно говорить, если некогда вражеские марлийские дети Габи и Фалько, в том числе, приходили навестить великого капитана с острова дьяволов. Который предпочёл остаться просто Леви. Хотя бы сейчас.       И Микаса приходила иногда. И Конни, что плакал, когда его мама умерла. Армин рассказал, что обручился с Энни. Той самой титаншей. Леви давно простил. Тогда они просто были детьми. Они все эти годы были рядом, навещали, говорили. А он привычно коротко отвечал, но никогда не отсылал их. Семью нельзя бросать. А кроме этих детишек никого и не осталось. Позднее прибегали и совсем малыши с криком: «Деда Леви!», — а он лишь молчал, думая, что терпеть не может мелких, и дарил им очередную безделушку. — Это тебе, пацан, — травмированной рукой протягивал он игрушку сыну Микасы. — Нравится, Эрен?       Тот лишь смотрел восторженными детскими глазами, кивал и через несколько дней терял подарок. А Леви просто просил мастериц из города сделать новый.       За всё это время, за всю эту жизнь он неимоверно утомился. И сейчас эта усталость тяжёлым камнем лежала на опущенных плечах. Леви смотрел в окно этим туманным осенним днём и понимал это как никогда. Руки, ноги — всё постоянно ныло, не слушалось, он сам стал практически беспомощным. Только и оставалось вспоминать времена, когда ещё такое сильное тело могло возноситься на приводах, клинки разрубали шеи титанов, а все они были рядом. Она тоже. Была. Пусть недолго, но тоже имеет значение. Всё было так просто и так понятно. А сейчас что?       Очень хотелось спать.       Мутное солнце пробивалось через шторы, тенью очерчивая сгорбленный силуэт на стене.       Поспать бы.       Лёгкий сквозняк трепал некогда чёрные волосы.       Спать.       Сколько же лет прошло? Как трудно вспомнить.       Сон.       Тридцать? Или всё-таки сорок?       Рука чуть дёрнулась в сторону.       Да, пожалуй, сон — это хорошая идея.       Очень тепло. Особенно для осени. И так удобно лежать… Он что, затопил камин и позабыл? И разве он лёг спать в кровать? И что щекочет лицо?       Леви распахнул глаза и увидел яркое небо средины лета. Ведь только в этот период оно может быть настолько пронзительно синим. Лёгкие штрихи рваных облаков расчерчивали слишком уж голубое полотно. Тёплый ветер обдувал лицо. И запах свежей травы… что так игриво и вместе с тем нежно щекотала лицо.       «Хороший сон», — подумалось ему.       Тишину нарушало далёкое чириканье птиц. Шелест листвы. Леви прикрыл глаза.       «Действительно, хороший», — руками же сжал траву, что для сна казалась чересчур реальной.       Он бы и вечность так лежал. Слушая спокойствие. У которого, оказывается, был звук. Если бы не… шаги. Веки резко поднялись и он привстал на локтях: — Кт… — и захлебнулся словами. — Ты…       Слишком хорошо он помнил это лицо. Правильные черты. Даже, в чём-то, слишком правильные. Спокойная походка. Лёгкие движения рук. Пронзительный взгляд голубых, как то самое июльское небо, глаз, мягкая улыбка. — Эрвин, — выдохнул наконец Леви. — Да, — старый друг запустил кисти в карманы. Не было ни раны, ни формы, да и обе руки на месте. — Что скажешь? — Я сплю, — тряхнув головой, пробормотал Леви. — Правда? — тихо посмеялся Эрвин. — Я бы не был так уверен, — Смит осмотрелся вокруг и спокойно обернулся к своему капитану: — Как тебе вид?       Леви с трудом оторвал взгляд от друга и осмотрелся. Ничего особен.. но тут зрение сфокусировалось. Цвета вокруг будто бы… ярче? Бесконечный атлас голубых небес закатывался за зелёные холмы. Холмы, что искусной картиной рисовались пред глазами. Слепящего солнца не видать, но золотые его лучи ласкали кожу, подсвечивали окрестности. И ветви. Тихо танцующие ветви деревьев.       Леви перевёл взгляд на Эрвина, чьи светлые волосы легко вздымались на ветру. — Тебя тут, знаешь ли, ждали, — хмыкнул Смит, пожимая плечами.       И Леви увидел. Улыбки, что многие десятилетия отдавались виной. Глупые очки Ханджи. Огненные волосы Петры. Идиотский платок Оруо. Все. Они. Взгляд не отвести. Если это сон, то пусть бы он никогда не кончался. — Эй, — лезвием ударил по сердцу давно-давно позабытый смешок. — Так и будешь валяться?       Леви медленно перевёл взгляд. — Ты нашёл, — мягко коснулся слуха годами в памяти стёртый голос.       А он и двинуться не смел. Море, которое уже не раз созерцал, наконец, поглотило его.       Это же то самое, вот же, видит, он столько лет, столько лет, столько чёртовых лет лет искал. Это же… — Ну, давай, вставай, — смешливо перебегала она взглядом по растерянному лицу. — Вот и воскресенье, — девушка осмотрелась вокруг, улыбаясь. Невидимое солнце искусной паутиной светило её золотистые волосы.       А болезное сердце впервые за многие годы вновь кольнуло, разливаясь, растекаясь по венам чем-то столь горячим, забытым.. желанным.       Мира протянула к нему тонкую руку. Леви медленно скользил взглядом, не веря. Всматривался, искал подвох, пытался отрицать, но никак не получалось.       Неторопливо согнулось колено. Нога больше не болит. И глаз.. он.. видит. Рука по мимо воли взметнулась к лицу, пробегаясь по щеке. Шрамов нет. И тут же взгляд уловил пальцы.. зато они есть. Леви согнул и разогнул кисть. Не больно. Больше не больно.       Перевёл взгляд за спину своего миража. Ребята.. видит их всех. Здесь, рядом — лишь руку протяни. Неужели.. всё правда? Неуверенно коснулся протянутой ладони. Призраком не растворилась, только теплом сжимая, а он не проснулся. Настоящая. Она. Давно забытая улыбка пронзила тоскующую душу, а тонкие пальцы обхватили, притягивая к себе. — Мира… — Пойдём же, Леви. Сон кончился. Это утро.