***
— И всё же это неправильно, что он так ведёт себя с тобой, — нахмурился Тэхён. Парни возвращались в сторону общежития. Тэхён встал под боком у Юнги и приобнял приятеля за плечо. Юн выглядел не очень, и его натянутая улыбка не делала картину лучше. — Сказать родному сыну «сам виноват» — ужасно… А вдруг тебя побили не я, а хулиганы? В страшном мире живём. — Думаю, он всё равно внутри за меня волнуется, — вздохнул Юнги. Волнуется, как же… Тэхён точно видел, что Хёнсоку всё равно. Юнги всё ещё любит его, он держится за отца. Быть может, всему виной воспоминания из детства, ведь по словам его друга, отец у него был замечательный. Но что толку держаться лишь за это, когда перед ними совершенно другой человек? Ян Хёнсок слишком долго не был для Юнги папой. — Наверное, ему обидно, что сын по-мальчикам, — предположил Юн, — он подумал, что меня побили из-за этого. Думаю, он всё же беспокоится. Будь я отцом, и мой сын повёл себя так же, я бы осуждал его, но в душе переживал. Как думаешь? Юнги сверлил Тэхёна взглядом, а второй не знал, что ответить. Соврать ему, тем самым поддержав иллюзию или сказать, что Хёнсок совершенно не похож на Юна? Тэ сказал бы правду, но Юнги такой грустный… — Ты был бы хорошим отцом, — увильнул от темы Тэ, — я бы своего отлупил за такое… — Ты? — усмехнулся Юнги. — Ты и мухи не обидишь. — Почему?! — из Тэхёна полным ходом дымило возмущение. — Я же ударил Чонгука! — Потому что он козёл. А твой сын ничего плохого не сделал. Сердцу не прикажешь. Юнги так-то прав… Но Тэхёну хочется думать, что сыну бы он всыпал. — Если я не отреагирую на такое поведение ребёнка, это значит, я его проигнорировал… — насупился Тэ. — Ты его побьёшь, а он закроется в себе и продолжит любить парней тайно. Что толку от такого «внимания»? — Хорошо, я не заведу детей! — возмущённо скрестил руки на груди Тэхён. — Заведёшь, — рассмеялся Юнги, вытащив одну из рук парня, чтоб в поддержке взять ту в свою. У Тэхёна в очередной раз ёкнуло в груди. Его всего-лишь держат за руку, а ему уже нехорошо… Всё же, он не заведёт детей. Он и с дружбой-то не очень справляется… — Но в одном ты прав, родителям стоит обращать внимание на детей. Надеюсь, отец обо мне всё же волнуется… — Юнги! — донеслось со стороны общежития. На крыльце, в тенёчке сидел Чон Хосок, вид у него был крайне обеспокоенный. — Юнги? Кто тебя так побил? Эй… — мужчина вскочил на ноги и подлетел, схватив пострадавшего за лицо. — Тебе выбили зуб? Тебе зуб выбили?! Кто? Покажи пальцем! Мы побьём его вместе.***
Момент, когда Чимин добрался со шкафом наперевес до медпункта, был по-истине чарующим. Он сделал это. Сам. Он сильный и действительно крутой! Но радовался синеволосый ровно до того момента, как Чонгук вдруг обернулся человеком и открыл глаза. В тот миг внутри парня всё рухнуло. — Ты не мог проснуться час назад? — тяжело выдохнул Чимин, упершись ладонями в колени. Теперь всё было паршиво: руки и ноги болели, не говоря уже о пояснице и прочих частях. Сейчас бы самого Чимина кто донёс… — Я в норме, если ты вдруг волновался, — шептал голос с земли. Чимин вдруг вспомнил, что всё же тащил не просто шкаф, а друга, за которого переживал. Он присел на колени и обхватил чужие щёки ладонями, осмотрев цвет лица. — Куда лезешь? — ворчал Чон, отдирая пальцами беспокойные руки Чимина. — Часто падаешь в обмороки? — Гук застыл, а синеволосый мягко убрал руки. — Я волнуюсь… Глаза Чонгука покруглели, он замер в нерешительности. Приятные слова, они вызывают тёплые эмоции. И его снова мутит… — Я донесу тебя, не отключайся, — засуетился Чимин, закинув руки парня себе на шею, чтоб в последний раз напрячься и отнести в медпункт. — Всё будет хорошо, мы уже близко… Держись, Чонгук-и… И снова это чувство, внутри что-то нестерпимо ноет и рвётся наружу. Рядом очень тепло и уютно, пальцы покалывает. И вновь темнота.***
Первое, что увидел Чонгук, открыв глаза, был Ян Хёнсок, сидящий у его кровати. Хотя кроватью это было назвать сложно, ведь она теперь была всмятку, парень фактически лежал на полу. — Что-то случилось? — тихо спросил мужчина. — Помогите, мне больно, — слабым голосом ответил Гук.***
Чимин грыз ногти, сидя на полу под дверью медпункта, в которой ещё час назад вошло не менее десятка неизвестных ему докторов. Пак ждал терпеливо, но внутри всё сжималось. Что происходило за дверью, он не знал. Отец Юнги был долгожданным, Чимин аж подпрыгнул, когда мужчина вышел из медпункта. — Как Чонгук? — Отдыхает. Не трогай его, ладно? — Хёнсок поспешил удалиться, ему не хотелось отвечать на вопросы Чимина, ведь у парня их будет слишком много. — Я знаю, что Вы сделали, — бросил в спину уходящему синеволосый. Ян Хёнсок замер и обернулся, на его лице красовалась едва заметная улыбка. — И что же? — Нечто непростительное и ужасное. — Я сделал Чонгука непобедимым. Более того, он сам этого захотел. — Хватит врать, — шипел Чимин. — За кого Вы меня держите? — За того, кто сможет однажды занять его место. Благодаря Чонгуку мы доработаем препарат, уберём побочные эффекты, тогда такие, как ты, перестанут бояться, — усмехнулся мужчина. — Только подумай, это же прекрасный шанс стать сильнее. — Я сейчас достаточно силён, чтобы ударить Вас, господин Ян Хёнсок, — пальцы кулаков Чимина хрустнули. — И для этого мне не нужны никакие препараты. Вы покалечили его тело, его сознание, это же Ваших рук дело, что он не помнит меня… Верните Чонгука таким, каким он был всегда. — Зачем? Ты и сам неплохо справляешься. Ты сильнее этого парня морально, ты давишь на него, ломаешь его, ты упрямый и лезешь, куда не просят. Но если будешь продолжать в том же духе… Я точно не знаю, но возможно Чонгук умрёт. Его организму сейчас и без тебя сложно, а ты делаешь лишь хуже. Я пытался облегчить ему жизнь, а ты всё усложняешь. Будет печально, если он пострадает. Чимин до скрипа стискивал зубы, сверлил мужчину взглядом и понятия не имел, воспринимать ли ему эти слова всерьёз… Или же всё — очередная ложь. Правда ли так опасно его вмешательство? — Я не стану ничего Вам обещать, — брови парня нахмурились, между ними образовался небольшой залом. Хёнсок не так прост, он очень много недоговаривает, много лжёт. Этот мужчина ни капли не переживает за Чонгука, он бесчувственный и эгоистичный, а его маска настолько идеальная, что трещит по швам.