***
Вэй Усянь прищуривается, когда видит приближение Цзян Чэна. Его брат доказал, что он грозен в военном искусстве, твёрдой рукой руководя своими учениками и пробивая себе дорогу сквозь врага всякий раз, когда появляется такая возможность. Но это не значит, что стало приятней слышать, как он жалуется на то, что Вэй Усянь избегает встречи с ним. — Не начинай, — сходу говорит Вэй Усянь, поднимая руку, свободную от Чэньцин. — Я бы ничего не добавил на этой встрече, и ты это знаешь. — Дело не в этом, — говорит Цзян Чэн, подходя к Вэй Усяню. Тот наблюдал, как группа слишком молодых учеников выполняет дополнительные упражнения. — Ты знаешь, на что похоже то, что ты не удосужился прийти? Вэй Усянь скривился. — Как будто всё, что я говорю, их интересует. Я для них просто оружие. И в любом случае что бы я ни делал или не делаю, кто-то всё равно будет недоволен. Они всегда так делают. Может, я устал от того, что меня всё время осуждают! Цзян Чэн фыркает, но не возражает против слов Вэй Усяня. — Ну, тебя бы не судили сегодня утром — говорит он. Похоже, это всё, что Цзян Чэн говорит по этому поводу. Для него необычно так быстро успокаиваться, но Вэй Усянь не собирается рисковать и снова его провоцировать, задавая вопросы. — Однако тебе следует появиться сегодня днём, — говорит Цзян Чэн, толкая Вэй Усяня плечом, когда не получает немедленного ответа. — Я серьёзно. Вернётся патруль с северного перевала, и Чифэн-цзунь хочет придумать наилучшую стратегию по его возвращении. Вэй Ин с неохотой соглашается. Точная планировка в этой области, вероятно, поддаётся его методам, и как бы его ни раздражали комментарии и критика со стороны других, он не хочет, чтобы их люди умирали, если может это предотвратить. — Отлично, — он склоняет голову, украдкой взглянув на брата уголком глаза. — Но только если я получу твою вторую тарелку супа за обедом. Как и ожидалось, Цзян Чэн ощетинился и поднял руку, словно собираясь нанести удар, хотя Цзыдянь оставался неподвижным на его руке. — Ты! Смеясь и притворяясь непринуждённым, Вэй Усянь бросается прочь между ближайшими палатками, оставив своего младшего брата позади. Он сделает всё, что должен, чтобы положить конец этой войне, но это не значит, что он должен позволить им всем увидеть, что она с ним делает.***
Уход за маленьким ребёнком в разгар войны полностью отличается от ухода за ребёнком в уединении, будучи заперетым в собственном доме. Куда бы он ни посмотрел, всюду есть опасность для а-Юаня. В его палатке нет маленькой кровати для сына, а у Ванцзи она узкая и поверхность твёрже, чем привык а-Юань. У него нет сменной одежды для своего мальчика, нет игрушек, нет подходящих учебных материалов, при условии, что есть подходящие учебные пособия для шестилетнего ребёнка, вернувшегося в его двухлетнее тело. Некоторые вещи он сможет запросить у соклановцев, за другими придётся кого-то послать или же обойтись без них. И хотя Ванцзи очень хорошо знает, что их лагерь не атаковали в этот период проведения кампании, его глаза бросаются на каждый звук, что может сопровождать потенциальные неприятности. Всё может быть не так, как было раньше. Вэни могут атаковать в любое время, и а-Юань может быть слишком легко ранен или убит во время сражения. Если это произойдёт, никто не сможет защитить а-Юаня. Реально это или же нет, на самом деле это его прошлое или же нет, происходящее всё ещё за пределами его понимания. Его знаний недостаточно, чтобы быть уверенным, и он не может рисковать своим ребёнком. Ванцзи сообщает своему брату, что не может присутствовать на дневном собрании, и укладывает сына спать на своей кровати. Одеяло недостаточно мягкое, но это всё, что у него есть. Пока а-Юань спит, Ванцзи сидит, скрестив ноги, на земле и думает. Он не может продолжать брать а-Юаня на встречи. Он также не может просто так бросить его. Внутри него скрывается беспокойство, что если он позволит ученику позаботиться об а-Юане, его сын может не вернуться к нему. Возможно, необоснованный страх, но… Что ж, он больше не испытывает такого же бездумного доверия к своему собственному клану. Когда дело дойдёт до патрулей, возникнут ещё более серьёзные проблемы, и это всё до того, как ему придётся иметь дело с битвой. А-Юаню было бы безопаснее вернуться в Облачные глубины, но это означало бы, что его не будет рядом. Он, конечно, мог сбежать, мог собрать то немногое, что у него есть здесь, и полностью огородить себя и своего сына от войны. Есть места, не затронутые боевыми действиями. Нет. Нет, это была бы иррациональность другого рода. Он не может позволить себе отвлечься только потому, что должен охранять а-Юаня. Просто потому, что его не окружают одни и те же знакомые стены каждый час дня. Просто потому, что не так уж и далеко находящийся Вэй Ин всё ещё жив. Если это правда, он не может позволить той же участи снова постигнуть свою любовь. Он не может. Даже если это означает более быстрое обращение против себя собственных людей, когда это действительно может принести пользу и изменение последствий. Ванцзи снова поводит плечами, облегчая стягивающее ощущение на коже от призрачных шрамов, и возвращает идеальную осанку. Он по-прежнему Лань Ванцзи, Ханьгуан-цзюнь, Второй Нефрит Гусу Лань, и хотя его эмоции по этому поводу менее ясны, чем когда-то, у него всё ещё есть чувство долга. Это не совсем то чувство, которого может ожидать его дядя, больше нет, но оно присутствует. Он останется и сделает то, что должен. Лёгкий стук у входа в палатку возвращает его внимание. Кто-то стоит вне поля его зрения, держась подальше от входа, что, вероятно, является демонстрацией хороших манер. Это заставляет Ванцзи мучиться желанием узнать, представляют ли они угрозу. — Кто это? — спрашивает он, его рука скользит вниз, где находится его меч, лежащий рядом с ним на земле. — Ханьгуан-цзюнь? Это женский голос. Но он незнаком ему. Бесшумно поднимаясь на ноги, Ванцзи направляется к входу. Его бдительность выше, чем он может показать. Снаружи женщина, одетая в одежды клана Не, кланяется, как только видит его. Это выходит немного неуклюже, учитывая, что она держит корзину и на её руки накинуты ткани. — Ханьгуан-цзюнь, Чифэн-цзунь попросил меня принести вам эти вещи. Как ни странно, такая вещь не представляет непосредственной угрозы для а-Юаня, поэтому Ванцзи благодарит её и тянется за предметами. Он моргает, когда она качает головой, немного отстраняясь. — Извините, Ханьгуан-цзюнь, но мне сказали остаться и помочь вам с этим всем. — Помочь мне? Наблюдение в палатке ему не нужно. И зачем ему помощь члена клана Не, если рядом много учеников клана Лань? Он не собирается их звать для помощи, но теперь это не имеет значения. Тем не менее он позволяет ей войти в свою палатку, с облегчением отмечая, что она движется достаточно тихо, чтобы не беспокоить а-Юаня. Не говоря ни слова, она показывает ему, что принесла, раскладывая достаточно маленькие постельные принадлежности, полотенца и одежду, чтобы они подходили его сыну, хотя это совсем не то, что обычно носит ребёнок клана Лань. Хотя всё выглядит чистым. Есть одежда для сна, а также смена для повседневной одежды, которая, по крайней мере, решает одну из его многочисленных проблем. В корзине находятся разные предметы, которые упростят уход за ребёнком. В том числе пара поношенных игрушек, окрашенных в цвета клана Не. Они слишком дороги, чтобы их можно было где-то найти, и когда он касается одной из них пальцем и смотрит на неё, женщина опускает голову и ласково улыбается. — Чифэн-цзунь сказал, что мальчик может ими пользоваться. Они случайно оказались у него при себе. Ванцзи не знает, как воспринимать это заявление, поэтому предпочитает оставить его без комментариев. — Спасибо за это, — вместо этого говорит он, показывая на всё, что она принесла. — Но какую ещё помощь вы можете предложить? Выяснилось, что у Бай Мэйлинь есть несколько младших братьев и сестёр и ей доверяет Не Минцзюэ. Когда Ванцзи смотрит на неё, слышит объяснение, что она здесь, для того чтобы помочь ему ухаживать за своим мальчиком, и Ванцзи очень медленно приходит к пониманию того, что она имеет в виду, будто её послали проверить, знает ли он как справиться со всем этим. Смесь благодарности, удивления и смущения — это то, чего он не показывает. — Я могу присматривать за ним вместо вас, когда вы заняты своими обязанностями, — говорит она. — И я знаю некоторых других людей, к кому вы можете обратиться за помощью. Она, должно быть, неправильно истолковала его продолжающееся смущение, потому что делает паузу в выборе купальных принадлежностей и становится ещё более серьёзной: — Я обещаю вам, Ханьгуан-цзюнь, Чифэн-цзунь не пошлёт к вам никого, кто может причинить вред вашему ребёнку. Мои мать и дядя помогали ухаживать за молодым господином Не, когда он был моложе. То, что Не Минцзюэ подумает о том, чтобы послать людей, которым он лично доверяет, чтобы помочь Ванцзи. По крайней мере, у одного из которых есть семья, которая заботилась о Не Хуайсане, когда тот был ребёнком. Не такой уж большой шок, как оказаться в прошлом, но это не так уж и легко впитывается. Он должен не забыть как следует поблагодарить названного брата Сичэня. — Прошу прощения, если это сложная тема, Ханьгуан-цзюнь, — говорит Бай Мейлинь, аккуратно складывая руки на коленях, теперь, когда всё остальное, что она принесла, было сложено или рассортировано. — Но у тебя присутствует большой опыт общения с ним? Очевидно, ей сказали, кто такой а-Юань для Ванцзи и что мать а-Юаня мертва. Он ценит её попытки косвенно узнать о смерти его предполагаемой любовницы, даже если тот, кого он оплакивает, в настоящее время гуляет где-то в лагере. Какие бы подозрения ни были у кого-либо по поводу потерянной любви Ванцзи, они не придут к правильному выводу. Когда он отвечает, то опускает взгляд на набор маленьких одеяний, которые она принесла, не желая видеть её реакцию: — Я не присутствовал рядом первую половину его жизни, — это правда, хотя реальность вряд ли является постыдной: его нельзя обвинить в том, что он не встретил ребёнка, рождённого от людей, которых он никогда не встречал. — Недавно я провёл рядом с ним несколько дней и ночей. Возможно, эта женщина будет осторожна и будет держать всё, что он ей скажет, при себе. Но даже если она поделится информацией с другими, это только усилит историю, которая должна развиваться. Пусть они вплетают детали так, как хотят, коль а-Юань, как известно, принадлежит ему, это скоро будет непозволительно. — И я буду права, если скажу, что он совсем недавно стал вашей личной ответственностью? — Да, — отвечает он правдиво, потому что время, прошедшее с момента обнаружения а-Юаня, на самом деле было не так уж и давно. А также потому, что до сегодняшнего утра об а-Юане в основном заботились другие. — Тогда, если вы позволите, я могу научить вас всему, что вам нужно знать об уходе за таким маленьким ребёнком. Он соглашается, зная, что ему нужно делать то, что лучше всего для его сына, и пытается игнорировать мягкое сочувствие прозвучавшее в её тоне.***
Вэй Усянь не хочет создавать проблемы, но он начинает думать, что закадычный друг Павлина — его двоюродный брат, как он думает, — решил быть самым неприятным человеком в лагере. Однако на этот раз, похоже, он не нацелен полностью на Вэй Усяня. — А кого вы возьмёте с собой в эту героическую миссию? — спрашивает человек — он принадлежит к клану Цзинь, Вэй Усянь это знает. В насмешках действительно нет нужды. — Не то чтобы вы могли преследовать услуги Ханьгуан-цзюня, теперь у него другие обязанности. У него даже нет времени появиться на этом собрании. Этого Вэй Усянь не понимает. Он тот, кто пропускает встречи и уклоняется от обязанностей, которые, по мнению других, должен выполнять. Лань Чжань может избежать банкета, на котором его присутствие необязательно, но он никогда раньше не отсутствовал ни на одной из подобных встреч. Если только он не покинул лагерь, занимаясь чем-то важным. Никто не упомянул, почему сегодня не видно Лань Чжаня, кроме этого косвенного намёка. — Ванцзи заверил меня, что к завтрашнему дню всё уладит, — с натянутой улыбкой говорит Сичэнь. Он произносит это так, словно отвечает на совершенно разумное заявление, хотя это напряжение и определённая резкость в его глазах говорят об ином. — Если мы согласимся, что он лучший выбор для этой миссии, ничто не сможет этому помешать. — Я удивлён, что ты так спокойно относишься к этому, Цзэу-цзюнь, — говорит Цзинь. — Сосредоточьтесь на том, ради чего мы здесь собрались, — приказывает Не Минцзюэ. Промелькнувшая резкость в его глазах гораздо заметней. Вэй Усянь вопросительно смотрит на Цзян Чэна, но всё, что он получает в ответ, — смущённый и хмурый взгляд. Когда встреча, наконец, завершена, Вэй Усянь делает шаг к Цзэу-цзюню, намереваясь спросить о Лань Чжане. Но брат берёт его за руку и выталкивает наружу. — Не стоит беспокоить его по этому поводу, — говорит Цзян Чэн. — Для него это, должно быть, достаточно странно. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Вэй Усянь, но получает бессмысленную тираду о братьях, не понимающих, как себя вести, что вообще не имеет смысла.***
Цзян Яньли сначала отвергает это, как сплетню. Она занята проверкой частично зажившей раны у девушки, которая всего на год младше а-Чэна, когда слышит, как двое других учеников упоминают Ханьгуан-цзюня. Другая целительница упрекает их в распускании слухов, но добавляет, что надеется, что его пример не убедит других молодых господ. — Что он сделал? — спрашивает её пациентка, наклоняясь в сторону, чтобы увидеть сплетников позади Цзян Яньли. — Постой, — предостерегает Цзян Яньли. — Мы не хотим, чтобы рана разошлась. Она не собирается слушать следующую часть разговора, почти уверенная, что это будет как-то связано с слишком большим риском в бою, и абсолютно уверена, что слушать слухи — неправильно. Всегда есть небольшой шанс, что это будет как-то связано с а-Сянем, конечно, что позволяет ей частично осознавать, что говорится, но всё же… — Ребёнок? — переспрашивает она, оборачиваясь и глядя на женщину, делящуюся информацией. Женщина, целительница клана Не, кивает и склоняется. Её тон заговорщический, хотя она всё же достаточно громкая, чтобы можно было услышать на некотором расстоянии. — Сын. Просто пошёл прямо на встречу с главами кланов с мальчиком на руках. До сегодняшнего утра никто не догадывался. Даже Цзэу-цзюнь! — Нет, — говорит ближайший целитель, принадлежащий к клану Яо. — Я этому не верю. Цзэу-цзюнь — единственный, с кем он разговаривает, не так ли? Так сказала моя двоюродная сестра после того, как прошла обучение в Гусу. — Говорю вам, это была полная неожиданность, — целительница клана Не утверждает, что её слова правдивы. — Я слышала, его мать умерла. Выполнив свою задачу, Цзян Яньли стряхивает шок. И решает оставить время на размышления о том, кем могла быть мать, как они могли встретиться, была ли это настоящая любовь или случайная похоть. Она не может приказать им прекратить разносить сплетни, но ей не нужно стыдиться, слушая дальше. Она задаётся вопросом, знает ли а-Сянь. — Во всяком случае, он непохож на главу клана Цзинь, — говорит кто-то. — Он признал мальчика. Это что-то. Цзян Яньли отвлекается от разговора позади неё и ускоряет шаги, достаточно, чтобы безопасно уйти за пределы его досягаемости. Она достаточно знает о мужчине, который должен был стать её свёкром. Она чувствует, что знает достаточно о втором молодом господине Лане, чтобы сказать, что он ничем не заслужил сравнения с Цзинь Гуаншанем. Хотя бы только за то, что сделал для а-Сяня в той пещере с Сюаньу. Второй молодой господин Лань заслужил себе её уважение. Если в этих слухах есть хоть какая-то правда, он, должно быть, так обеспокоен и потерян, имея сына, которого нужно было бы спасти посреди всего этого хаоса и смерти. А его старший брат — один из глав их военных действий. Цзэу-цзюнь не сможет оказать своему младшему брату поддержку и утешение, в которых тот будет нуждаться. И он дорог её а-Сяню, сдержанный и элегантный Второй Нефрит. А-Сянь не захочет, чтобы его друг в одиночку боролся с чем-то столь трудным. Может, сегодня она отложит четыре тарелки супа. Это похоже на ситуацию, в которой необходима старшая сестра.