***
Песни, которые играет брат, успокаивают. После слёз Ванцзи не хотел ничего, кроме как остаться наедине с а-Юанем, но брат настоял, и у него не осталось сил для сопротивления, поэтому теперь он лежит в своей постели под мягкий свет свечи и нежное присутствие брата, составляющего ему компанию. Завтра он приступит к медитации, которую рекомендовала Лань Дунмэй. Он выпьет чай, который она ему обещала. Он не будет принимать участие в собраниях или военных миссиях, потому что ему больше не разрешают. Через два дня он не пойдёт на перевал с Вэй Ином. В некотором смысле это утешение, когда у него отняли этот выбор. Ему не придётся балансировать между потребностями сына и его собственной потребностью в защите Вэй Ина, потому что теперь ему разрешено только одно. Это… знакомо. Это потому, что сужение его выбора, ограничения, наложенные на его жизнь, стали повседневным опытом. Это знакомо, потому что это то, что он знал, в несколько изменённой форме, последние два года. Его это… — Ванцзи? Брат появляется у его кровати, склонившись над ним с явной озабоченностью на лице. Он кладёт руку на лоб Ванцзи, и его взгляд устремляется к одеялу. Ванцзи понимает, что брат думает потянуться к запястью, без сомнения, чтобы проверить ци и его ядро. — Я в порядке, — говорит он, прежде чем это может произойти. Брат не выглядит убеждённым. — У тебя было нарушено дыхание, Ванцзи. Тебе больно? Да, но не из-за того, что он имел в виду. Или, может быть, брат имеет в виду именно то, что чувствует Ванцзи. В конце концов, они оба понесли потери. Ванцзи отворачивается. Взгляд брата на него, беспокойство в нём, непреодолимое давление желания Ванцзи, чтобы он чувствовал себя иначе: всё это слишком знакомо. Он слышит ещё один тихий вздох, шарканье движений, и снова играет музыка. Ванцзи закрывает глаза, но не пытается заснуть. Он до сих пор не знает, почему вернулся в это время, но если в этом есть какая-то цель, то она не может заключаться в том, чтобы заманить его в ловушку других стен. Брат тоже играл для него после наказания. Ванцзи испытывал такую сильную боль, что она заполняла его, не оставляя места для мыслей или эмоций, а ноты песен его брата вползали в несколько оставшихся узких трещин. Они не были желанны. При этой мысли у него пульсирует спина, и он напоминает себе, что здесь его не били. Его спина не имеет отметин. Он не должен чувствовать боль из-за того, что не произошло. Он долгое время лежит без сна, слушая игру своего брата, стараясь не паниковать, что он не сможет защитить Вэй Ина. Паника не поможет. Однако если он и усвоил одну вещь, так это то, что ставить послушание перед необходимыми действиями тоже не поможет.***
Сичэнь играет всю ночь. Он знает, что Ванцзи долго не спит, но, в конце концов, его забирает сон. Лань Дунмэй настаивала на том, чтобы Ванцзи достаточно отдыхал, поэтому Сичэнь продолжает играть, пока не прибудет целительница, то есть уже через час после того, как любой Лань должен был встать. Увидев её вопросительный взгляд, он позволяет последней ноте замолчать и опускает своё сяо. — Некоторое время он не спал, — говорит Сичэнь, оказавшись рядом с Лань Дунмэй, достаточно тихим голосом, чтобы не побеспокоить брата или племянника. — Вы принесли чай? — Да, глава клана. — Лань Дунмэй достаёт из своего рукава свёрток и протягивает ему. — Мне нужно будет проверить его золотое ядро, но я могу вернуться немного позже... Шум с кровати прерывает её. Сичэнь оглядывается и видит, что Ванцзи переместился на живот, он не видел, чтобы его брат делал такое во сне с тех пор, как они были достаточно малы, чтобы жить в одной комнате. Пока Сичэнь наблюдает, Ванцзи напрягается, вдыхая резкими короткими рывками через нос, уткнувшись лбом в подушку. Он звучит обиженно. — Возможно, нам стоит его разбудить, — говорит Сичэнь, уже подходя к брату. Прежде чем он достигает Ванцзи, чьё тело представляет собой туго натянутую нить, тонкий голос а-Юаня показывает, что мальчик уже проснулся: — У отца снова болит спина? — Спина? — спрашивает Сичэнь, зная, что он выглядит сбитым с толку и ничего не может с этим поделать. Выражение лица стоящей рядом Лань Дунмэй показывает, что она тоже не знает, о чём говорит а-Юань. И, конечно, если бы Ванцзи получил травму, она бы её нашла? Она осмотрела его только накануне. А-Юань садится и трёт глаза, моргая, и глядит на Сичэня и Лань Дунмэй, без особых признаков беспокойства. Ему кажется, что говорить о том, что Ванцзи причинили боль, — это нормально. Ничем не примечательно. — Ты сказал мне, — говорит а-Юань с ноткой упрёка в голосе. — Ты сказал, что у отца болит спина, и я должен быть осторожен, чтобы не прикасаться к ней. Мне нужно сейчас встать? Хотя это противоречит правилам Лань, Сичэнь говорит а-Юаню, что он может остаться в постели, чтобы немного поспать, если сможет. У него нет сил ухаживать за малышом, а также пытаться разобраться в том, что происходит с Ванцзи. А-Юань кивает, сонно улыбается и укладывается под одеяло. Надеясь, что он поступает правильно, Сичэнь становится на колени у кровати Ванцзи и кладёт ладонь на плечо брата. Ванцзи скрипит зубами и шипит, но не просыпается. — Он ничего не сказал о травме спины, — говорит Лань Дунмэй. Сичэнь кивает. Он не думал, что она бы не упомянула об этом. Внимательно следя за Ванцзи, он поднимает руку и берёт одеяло, откидывая его, чтобы обнажить спину Ванцзи или спальный халат над ней. Крови нет, хотя травма может означать что угодно. Кровь не обязательно является её частью. Движение, должно быть, просачивается сквозь сон Ванцзи, потому что он стонет, его веки приоткрываются. — Ванцзи? — Сичэнь говорит. — Пожалуйста. Скажи мне, где тебе больно. Ванцзи что-то говорит, но так тихо, что Сичэнь не может этого разобрать. Он наклоняется, полностью сосредоточившись на брате, побуждая его снова заговорить. — Правое плечо, — говорит Ванцзи таким слабым голосом, что он едва слышит дыхание, просачивающееся сквозь зубы. — Где они пересекаются. Сичэнь открывает рот, чтобы спросить: где пересекаются, какой крест — но мгновение спустя глаза Ванцзи расширились. — Брат? — говорит Ванцзи без боли. Вместо этого он кажется сбитым с толку. Осторожным. — Тебе было больно, — говорит Сичэнь, надеясь, что он всё ещё может узнать что-нибудь о страданиях своего брата, чтобы у него был шанс помочь. — А-Юань сказал, что это может быть твоя спина? Наступает тяжёлая пауза, а затем Ванцзи выпрямляется, почти впиваясь взглядом в Сичэня и Лань Дунмэй, одеяло сбивается вокруг его талии. — Я в порядке, — говорит он. Сичэнь не может получить от него больше ничего другого, даже когда Лань Дунмэй проверяет ядро Ванцзи, или пока Ванцзи пьёт чай, который Сичэнь готовит для него. Она тоже осматривает его спину, подтягивая его одежду, пока не видит гладь кожи. Ванцзи явно неудобно, но он терпит это. Хотя Сичэнь смотрит как можно внимательнее со своего места немного позади Лань Дунмэй, он не видит ничего, что бы пересекало правое плечо Ванцзи. Что бы они ни спросили, Ванцзи не скажет им, что он имел в виду. Нет и упоминания о слезах накануне вечером, о признании в любви, которую Ванцзи никогда не хотел испытывать. Как будто всё закрыто. Сичэнь пытается предложить свою помощь с подготовкой а-Юаня к сегодняшнему дню, но его брат ясно даёт понять, не сказав этого, что в этом помощь никого не требуется. Лань Дунмэй и Сичэнь уходят вместе, оставляя Ванцзи разбудить и одеть а-Юаня. Сичэню приходит в голову, что ожидание, когда он будет оставаться в палатке на весь день с ребёнком, не способствует положительному состоянию ума, и он пытается придумать, что сказать, чтобы улучшить ситуацию, но он уже потратил часы на то, что, по сути, считается домашним делом, и его обязанности главы ордена ждут его. Он решает, что вернётся вечером. В конце концов, Ванцзи заснул и не выказывал признаков настоящего дискомфорта, пока песни не прекратились. Если это всё, что Сичэнь может сделать, то он обязательно сделает это, когда появится такая возможность. А пока он возвращается в свою палатку, готовясь написать письмо дяде, которое он откладывал с тех пор, как а-Юань крикнул своему отцу, и Ванцзи ответил.***
А-Юань довольствуется тем, что щиплет гуцинь, болтая про себя, издавая странные, обычно несогласные звуки, время от времени глядя на Ванцзи, ожидая одобрения. Каким бы ужасным ни был шум, Ванцзи одобряет его. Чай, который ему сказали пить, горький даже для человека, выросшего на рационе Гусу Лань, но он спокойно выпивает весь чайник. Он не хочет ставить какие-либо преграды на пути своего исцеления. После он будет медитировать. Однако, независимо от того, насколько хорошо он следует инструкциям целительницы, маловероятно, что он будет готов сопровождать Вэй Ина на задании с перевалом. Знание этого раздражает. Прошлой ночью, после слёз и осознания того, что он снова был во многом ограничен, он чувствовал себя так же горько, как от вкуса чая, но теперь он поставил перед собой задачу идти вперёд. Он не в той же ситуации, как бы сильно это ни казалось. Нет. Тогда Вэй Ин был мёртв, Ванцзи опозорен, а безопасность а-Юаня была достаточно важной, чтобы подчиниться всему, о чём его просили семья и старейшины. Теперь всё по-другому. Вэй Ин жив. Ванцзи видел его, разговаривал с ним. Вэй Ин не умер, он ещё не полностью отказался от жизни, как от чего-то, что больше нельзя терпеть. Вэй Ин всё ещё существует, и как таковую его жизнь можно сохранить. Ванцзи в некоторой степени опозорен, но всё иначе, чем раньше. Его не осуждали как предателя. Его не били плетью. Его заключение, как оно есть, сделано ради его собственного здоровья, а не в наказание. Тем не менее могут возникнуть сложности, когда старейшины и дядя узнают об а-Юане, и он уже в какой-то мере испытал на себе, как люди обращаются против тех, кто больше не безупречен. Это могло быть проблемой, но нет смысла чрезмерно на этом останавливаться. Пока Ванцзи может защищать тех, кого любит, пока он может делать то, что считает правильным, пусть люди говорят, что им хочется. Более практическим соображением является тот факт, что Ванцзи не будет отправлен на миссию. Ему не разрешат покинуть лагерь, если только его ядро не станет настолько нестабильным, что его отправят обратно в Гусу. Это не значит, что он должен держаться подальше от перевала. Это просто означает, что ему нужно ускользнуть, никого не предупредив о своём уходе. В темноте Ванцзи почувствовал отчаяние. Он чувствовал, что должен выбирать между а-Юанем и Вэй Ином, или что выбор уже был сделан за него, но теперь... Что ж, теперь он думает, что не должен этого делать, не может сдаваться, когда ещё есть шанс защитить их обоих. Вопрос в том, как он обеспечит безопасность а-Юаня, пока Ванцзи находится вне лагеря. Это должен быть кто-то, кто сможет должным образом позаботиться об а-Юане, если события отклонятся от предыдущего пути, и Ванцзи не вернётся. Сичэнь, несомненно, захочет уберечь своего племянника. Он уже выразил свою привязанность и желание узнать а-Юаня ближе. Но Сичэнь по-прежнему остаётся ключевой фигурой в этой войне. Он не сможет в одиночку присматривать за маленьким мальчиком, и Ванцзи не нравится идея, что а-Юаня отдадут слугам. Ванцзи знает, что есть один человек, который будет держаться подальше от сражений. По крайней мере, в битвах кампании Анигиляции Солнца она будет. И она уже сказала, что он может к ней обращаться. Хотя во время своего первого путешествия за эти годы он слишком часто отклонял любое предложение о помощи, Ванцзи теперь склонен задумываться о таких вещах. В конце концов, было бы лицемерием тратить столько времени на то, чтобы Вэй Ин увидел ценность принятия помощи, а затем самому отказываться от неё. Если повезёт, миссия его не сильно истощит. Он сможет вернуться в лагерь ещё до того, как Сичэнь придёт играть для него завтра вечером. Если что-то пойдёт не так, лучше всего подойдёт Цзян Яньли, которая станет временным опекуном а-Юаня. Вэй Ин доверяет ей. Больше, чем он доверяет Ванцзи. И она вырастила Вэй Ина, как и всех остальных. Она достойна того, чтобы на неё возложили такое драгоценное дело, как воспитание а-Юаня. Да. После того, как он выступит посредником, проверит установленные им пределы. Он возьмёт а-Юаня, чтобы проведать деву Цзян. А-Юаню будет полезно навестить такого тёплого и доброго человека, как старшая сестра Вэй Ина. И если они увидят Вэй Ина… Ванцзи дышит, чувствуя давление в груди. Он говорит себе, что будет хорошо увидеть Вэй Ина. Помимо обычного удовольствия от подобных вещей, ему всё ещё нужно заставить себя поверить, что Вэй Ин жив. Ему нужно верить, что Вэй Ина всё ещё можно спасти. Он жил в мире без Вэй Ина почти два года. Он не знает, получится ли у него сделать это снова.