Война Лань Юаня

Цзян Чэн появляется в палатке Вэй Усяня вполне ожидаемо и тормошит его, пытаясь привести в состояние бодрствования. Всё, что Вэй Усянь получает на свой крик и злой взгляд, — это фырканье и лаконичный приказ поскорее одеться. Он часто ворчлив, но отчасти это, вероятно, связано с тем, что Вэй Усяню вчера вообще удалось избежать тренировок, не возвращаясь с места у костра клана Не, пока все здравомыслящие люди не заснули. Никто там на него не рявкал. Никто там не сталкивал его с откровениями, с которыми он не знал, как справиться. Они просто шутили, рассказывали истории и пили вино. С головой, которая не настолько болит, чтобы остановить его мысли, Вэй Усянь натягивает одежду и выходит из палатки, чтобы найти своего брата, ожидающего снаружи, скрестив руки на груди. — Шевелись, — говорит Цзян Чэн. — Ты уже заставил меня опоздать. Ах. Так ему не позволят ускользнуть с собрания сегодня утром. Подавив стон, он идёт нога в ногу с Цзян Чэном, зная, что лучше не спрашивать о завтраке. Всегда есть риск, что его брат поддастся на уговоры, а Вэй Усяню не особенно хочет проглотить всего несколько глотков из-за тошноты, забивающей его горло. Когда они проходят мимо группы учеников, Цзян Чэн раздражённо фыркает. — Что они сделали, чтобы рассердить тебя? — спрашивает Вэй Усянь. Цзян Чэн редко делится своими проблемами, но его можно заставить разглагольствовать о них, и лучше знать, есть ли проблемы в ордене. — Идиоты не умеют держать язык за зубами. Они проходят ещё несколько палаток, прежде чем Цзян Чэн останавливается и хмурится, глядя на Вэй Усяня и придвигаясь ближе к нему. Его челюсть напряжена, но гнев и отвращение в его глазах, похоже, направлены не на Вэй Усяня. — В самом деле, Цзян Чэн, что они сделали? — спрашивает он тихо и серьёзно. Цзян Чэн говорит так же тихо, но с жаром в словах: — Ты знаком с Лань Ванцзи лучше, чем все мы, — говорит он. — Ты бы остановил его, если бы он попробовал сделать с а-цзе что-нибудь неуместное. Это не сформулировано как вопрос, но похоже на него. — Что? Что ты такое говоришь? — Вэй Усянь смотрит на своего брата. — Ты не можешь думать, что Лань Чжань… Он не сделал бы ничего неуместного с шицзе! Как ты думаешь, что он за человек? Цзян Чэн кривит губы. Всё, что он собирался сказать, замирает у него во рту, что узнаёт Вэй Усянь, несмотря на то что редко видел его рядом с кем-либо, кроме дяди Фэнмяня или мадам Юй. Другие слова, заменяют их достаточно быстро: — Ты знал о ребёнке?  Если бы ты знал и ничего не говорил… — Что ты сделаешь? Накажешь меня за то, что у Лань Чжаня родился сын? Как думаешь, я как-то причастен к этому? Ответом ему служат прищуренные глаза и фырканье. — Но какое это имеет отношение к шицзе или нашим ученикам? Он думает, что получит только ещё одну гримасу или брат нахмурится, но Цзян Чэн смотрит в сторону, как будто проверяет, не подслушивают ли их или, возможно, просто желает избежать реакции Вэй Усяня на всё, что происходит. — А-цзе ходила к нему… ним. Лань Ванцзи и мальчику. Взяла им суп. Люди говорят об этом. На это нужно время. Вэй Усянь чувствует, как его собственное лицо становится сморщивается. — Говорят о чём? Насколько она добра? Его брат с явным раздражением объясняет слухи, которые он слышал. Некоторые из них утверждают, что шицзе — мать а-Юаня, это настолько нелепо, что если бы это были единственные сплетни, не было бы поводов для беспокойства. Но есть и другие слухи: мол, у женщины, опозоренной настолько, что объект её привязанности прилюдно поносит её даже после того, как их помолвка была отменена, может не хватать решимости сопротивляться такому прекрасному мужчине, как Второй Нефрит. И, в конце концов, Второй Нефрит оказался не таким уж и целомудренным и неприкасаемым существом, как многие думали. Кто возьмётся рассказывать, что двое таких людей могут сделать без сопровождающего. — Шицзе никогда бы не стала! — Я знаю это! — тон Цзян Чэна резкий, но под ним ясно слышится беспокойство. Подобные вещи могут причинить вред любому члену их общества, но для девушки они более губительны, чем для второго сына большого и могущественного клана. — Люди до сих пор говорят об этом. И ещё хуже. К тому времени, когда они снова начали движение, Вэй Усянь был почти так же зол, как и Цзян Чэн. Он тоже беспокоился. Естественно, он не верит, что его шицзе внезапно разовьёт непреодолимую страсть к любому другому мужчине, хотя Лань Чжань намного лучше, чем Цзинь Цзысюань. Он также не верит, что Лань Чжань намеревается соблазнить шицзе теперь, когда его возлюбленная мертва. Мысль о том, что одну женщину можно заменить другой, как если бы женщины… сродни кувшину с вином, шокирует Вэй Усяня каждый раз, когда он сталкивается с ней. Он также не может примирить такую ​​точку зрения с Лань Чжанем. То, что Лань Чжань стал предметом таких сплетен, вызывает почти такое же бешенство, как и нападение на шицзе. С отдалённым криком в ушах и ощущением, как его волосы поднимаются на затылке, он поворачивает за угол и видит фигуру в белом, идущую к другому ряду палаток клана Цзян. Цзян Чэн издаёт низкий горловой звук и меняет курс. Вэй Усянь хватает его и тянет назад, прежде чем он успевает сделать второй шаг. — Цзян Чэн! — Что? Посмотри на него! Достаточно всех разговоров, которые он уже вызвал, и он направляется прямо к палатке а-цзе? Он хочет её погубить? Теперь, когда Цзян Чэн говорит это, Вэй Усянь понимает, что Лань Чжань находится на линии, ведущей к палатке шицзе, или, может быть, кого-то, кто находится там. Он также несёт а-Юаня. — Он не обязательно идёт увидеться с шицзе. Он не получает на это ответа. — Хорошо. Отлично. Но тебе нужно пойти на ваше собрание. — Наше собрание. — Для тебя это важнее, чем для меня. Ты можешь рассказать мне о том, чего я не узнаю. Стань главой клана. Я догоню Лань Чжаня и позабочусь о том, чтобы больше не ходили слухи. Как и ожидалось, двойные обязанности его семьи и его более великий клан тяготят Цзян Чэна, но он кивает после короткой паузы и уходит, бормоча угрозу, что он сделает с Лань Чжанем и Вэй Усянем, если услышит какие-либо новые оскорбления и огрехи на репутации его сестры. Как только его брат поворачивается спиной, Вэй Усянь позволяет себе сжаться, прижимая руку к болящему месту, где должно быть его золотое ядро, достаточно долго, чтобы собрать все свои силы, прежде чем он натягивает более весёлое выражение на своё лицо и бежит за своим другом. Каким бы неудобным ни было это развитие событий, это должно быть лучше, чем последняя их встреча.   Цзян Яньли слышит голос а-Сяня, едва приглушённый стенами её палатки. — Лань Чжань! Подожди меня. Хочу передать привет своему любимому Ланю. Эй, а-Юань, ты скучал по мне? — Вэй Ин. Она выходит на улицу, чтобы поприветствовать их. Шанса, что второй молодой господин Лань не будет здесь, чтобы навестить кого-нибудь, кроме неё, не было, если а-Сянь уже был с ним. И будет лучше, чтобы никто не подумал, что она ждёт его внутри. До неё тоже дошли некоторые слухи. — А-Сянь, не держи второго молодого господина Ланя и а-Юаня на солнце. Её брат выпрямляется, когда он немного пригнулся, чтобы улыбнуться а-Юаню. — Ах, шицзе. Но как я мог устоять перед таким милым кроликом? Лань Чжань не возражает. Правда, Лань Чжань? Цзян Яньли недостаточно хорошо знает второго молодого господина Ланя, чтобы интерпретировать изменение выражения его лица, но она уверена, что чем бы ни был обоснован визит, лучше обсуждать это вдали от посторонних глаз. Эти глаза будут видеть, что а-Сянь входит с ними, и она достаточно хорошо знает своих братьев, чтобы подозревать, а-Сянь прибыл именно с этой целью. Она не думает, что он слышал какие-либо слухи, когда они увиделись вчера. Не о ней. Однако, когда он болтает с её посетителями, в нём есть ощетинившаяся энергия, которая говорит ей, что теперь он что-то слышал. Оказавшись внутри, а-Сянь садится между ней и её гостями. Он всё время поглядывал на своего друга, а затем на Цзян Яньли: лёгкие, брошенные украдкой взгляды, как будто он что-то искал. Что бы это ни было, похоже, он этого не находит. Он продолжает искать. Она позволяет молчанию длиться до одной чашки чая, прежде чем улыбнуться второму молодому господину Ланю. — Я рада, что вы почувствовали, что можете прийти ко мне, — говорит она ему. — Мне было интересно, как устроился а-Юань. Второй молодой господин Лань опускает взгляд, его ресницы темнеют на коже. Она наблюдает за тем, как внимание а-Сяня приковывается к его другу. В тот момент, когда она собиралась озвучить ещё один комментарий, второй молодой господин Лань снова поднимает взгляд и говорит: — Я должен поблагодарить вас, — говорит он, не глядя ей в глаза, — за вашу доброту и помощь с а-Юанем. Цзян Яньли уверяет его, что ей было приятно. Он наклоняет голову, смотрит вниз на сына и переводит взгляд на а-Сяня. — Вэй Ин, — говорит он и останавливается. — Всё в порядке, Лань Чжань, — говорит а-Сянь, и на его губах появляется немного грустная улыбка. — Тебе не нужно благодарить меня за то, что я привёл а-Юаня домой. Мы ведь не можем допустить, чтобы маленькие кролики заблудились. Эта последняя часть звучит ​​для а-Юаня, вместе с тем а-Сянь наморщил нос, когда наклонился, появилась ослепительная ухмылка, которая меняет форму его глаз. А-Юань также широко улыбается в ответ. Она думает, что а-Сянь так же шокирован, как и она, когда второй молодой господин Лань громко вздыхает и полностью закрывает глаза. Улыбка а-Сяня исчезает с его лица, но он продолжает наклоняться. Когда так он смотрит на своего друга, его беспокойство ясно. — Лань Чжань? — Дева Цзян, — говорит второй молодой господин Лань, открывая глаза и игнорируя а-Сяня, — мне нужна ваша помощь. А-Сянь медленно выпрямляется, нахмурив брови, и что-то недовольное проскальзывает в его выражении лица. Цзян Яньли обнаруживает, что она почему-то чувствует себя… виноватой, как будто она что-то крадёт у своего брата. Но это смехотворная идея, и она сразу же выкидывает её из головы. — Если это в моих силах, — уверяет она его, — знайте, я дам вам всё, что смогу. Вместо того, чтобы сказать ей, что ему нужно, второй молодой господин Лань смотрит на а-Сяня, который хмурится. — Тебе нужна помощь шицзе с чем-то, что ты не можешь озвучить при мне? — огрызается он. Секунду спустя он, кажется, вспоминает себя. Он заметно отступает, чтобы успокоиться, или настолько близко к этому состоянию, насколько а-Сянь становится с тех пор, как вернулся к ним. — То есть ты тоже можешь спросить меня. Если тебе понадобится помощь, ты можешь спросить меня, Лань Чжань. — Позволь мне помочь тебе, — говорит второй молодой господин Лань так тихо, что Цзян Яньли не уверена, что именно она слышит. Она видит, как а-Сянь вздрагивает. Он отворачивается от своего друга, его губы горько изгибаются, прежде чем снова обратить внимание на второго молодого господина Ланя. — Мы уже говорили об этом, — говорит он, но его друг больше не смотрит на него. По мере того, как он продолжает, тон а-Сяня становится разочарованным: — Ты не можешь сравнивать это. Путь, по которому я иду… ты не можешь мне помочь, хорошо? Я не пытаюсь преувеличивать, Лань Чжань. Просто так оно и есть. До боли очевидно, что это разговор, при котором не должно присутствовать ни третье, ни четвёртое лицо. Это сбивает с толку. И снова она уверена, что между её братом и этим человеком, который сначала казался его противоположностью, что-то есть, но последние два дня она потратила на то, чтобы скорректировать своё понимание того, что происходит, в зависимости от существования а-Юаня и всего, что из этого следует. — А-Сянь, пожалуйста, — говорит она, пытаясь успокоить их обоих. А-Юань смотрит на своего отца и а-Сяня с озадаченным лицом. Она надеется, что а-Сянь не расстроит мальчика. Ощущение его крошечного тела, дрожащего от рыданий, слишком свежо в её голове. — Вэй Ин, — говорит второй молодой господин Лань. И снова она видит в нём эмоции. На этот раз он выглядит грустным и раскаивающимся. Он так долго смотрит на а-Сяня, что а-Юань становится беспокойным, и Цзян Яньли решает, что ей действительно не следует здесь находиться. — А-Сянь, второй молодой господин Лань, я хотела бы взять а-Юаня на прогулку. Один из наших адептов в свободное время любит делать фигурки животных из дерева, и я подумала, что а-Юаню будет интересно это увидеть. Не то чтобы старик Чэнь обязательно был рядом. Как один из немногих оставшихся пожилых заклинателей их клана, он, как правило, проводит много времени, тренируя более молодых, и а-Чэн настаивает на том, чтобы его люди тренировались тщательно. Не то чтобы это важно. Если старик Чэнь занят, она возьмёт а-Юаня, чтобы увидеть что-нибудь ещё. Главное, чтобы она его куда-то увела. — Ах, шицзе, — говорит а-Сянь, вздрогнув, глядя на её слова, — я не думаю, что Лань Чжань любит, когда а-Юань скрывается из поля его зрения. Конечно. Она слышала о поисках мальчика накануне, хотя только что узнала, что а-Сянь был тем, кто нашёл и вернул его. Такой инцидент, должно быть, очень пугает человека, который недавно стал родителем. Она собирается извиниться, когда второй молодой господин Лань снова удивляет её: — А-Юань, — говорит он, глядя на своего сына, который моргает и смотрит на него с надеждой на лице, — ты хочешь пойти с девой Цзян? Улыбки, расплывшейся на лице а-Юаня, было бы достаточно, чтобы смягчить самые жестокие сердца, а Цзян Яньли никогда не утверждала, что её сердце чёрствое. — Если это приемлемо для твоего отца, а-Юань, — говорит она, потому что сказала себе, что так будет и потому что это кажется правильным, — ты хочешь называть меня тётей Яньли? Она покидает свою палатку со счастливым маленьким мальчиком, держащим её за руку, и двумя юношами постарше, сидящими в напряжённой тишине позади неё. Она искренне надеется, что, как только она уведёт а-Юаня, они найдут способ поговорить друг с другом. По крайней мере, немного.   Вэй Усянь постукивает кончиком пальца по чашке, которую шицзе поставила перед ним, и напоминает себе, что его друг, просящий о помощи, — это хорошо. Не имеет значения, о чём Лань Чжань хочет попросить шицзе, а не самого Вэй Усяня. Вэй Усянь не имеет права расстраиваться из-за этого. — Вэй Ин. Он смотрит вверх и снова встречает взгляд Лань Чжаня. Он ждёт большего, но, похоже, это один из тех случаев, когда Лань Чжань произносит его имя и считает, что этого достаточно. Вэй Усянь скривился и прислонился к столу, всё ещё наблюдая за Лань Чжанем. — Ах, у меня недостаточно ясная голова, чтобы читать твои мысли, Лань Чжань, — говорит он, зная, что скулит и ему наплевать. — Не умеют пить, понимаешь? Хотя, полагаю, ты бы не смог, да и нет опыта. Позволь мне сказать тебе, с твоей терпимостью, ты никогда не должен позволять Не наливать себе выпить. Ты потеряешь целую неделю! Губы Лань Чжаня сжимаются. — Отлично. Отлично. Я не буду говорить о выпивке. Но, честно говоря, если тебе есть что сказать, скажи это. Что ты хочешь от шицзе? — он вздыхает. Лань Чжань опять всё усложняет. — Ты знаешь, что говорят люди? О вас с шицзе? Глаза Лань Чжаня расширились, а губы приоткрылись, что означает, что он испуган. Это успокаивает Вэй Усяня. Немного. — Цзян Чэн послал меня как сопровождающего потому, что люди уже сплетничают о том, что… — он останавливается, когда на лице Лань Чжана вспыхивает гнев. — Ты знал! Ты знал, что люди выдумывают такие ужасные вещи о моей шицзе, и ты всё ещё приходишь к ней? Лань Чжань, о чём ты думал? Лань Чжань снова смотрит вниз. Он проводит большую часть этого визита с опущенными глазами. — Я не думал, — говорит он. Он звучит так будто ему стыдно: — Я не хотел доставлять ей неприятности. Месяцы раздражения Лань Чжаня, заставляющего его бежать, означают, что Вэй Усянь распознает знаки, даже если это другая причина ухода. Лань Чжань едва переместил свой вес, чтобы подняться, когда Вэй Усянь кладёт руку на его предплечье. — Не надо, — говорит он. — Мы с Цзян Чэном покажем, где разум, любому, кто в нём нуждается. Ты сейчас здесь. Ты сказал, что вам нужна помощь. И в любом случае я знаю, что всё то, что они говорят, неправда. — Ты? Лань Чжань редко бывает по-настоящему шумным, но это тихо даже для него. Вэй Усянь хмурится. — Что ты имеешь в виду? Конечно, я так думаю. Ты бы никогда ничего не сделал с шицзе, и как бы я ни ненавидел этого человека, она всё ещё любит Павлина, и я не верю, что кто-то из вас, ну, хм… — каким бы бесстыдным он ни был, даже Вэй Усянь с трудом произносит некоторые вещи вслух. — Ты… То есть вы оба из тех людей, которым нужно влюбиться, а… — Ты веришь, что я был влюблён, — мягко говорит Лань Чжань. Вэй Усяню приходит в голову, что на протяжении всего этого визита Лань Чжань казался слегка ошеломлённым, и он внезапно вспоминает целителя, которого видел накануне, и всё, что а-Юань сказал о том, что его отец не может с ним видеться. Любой дискомфорт, который он испытывает из-за того, что шицзе — та, к кому решил обратится Лань Чжань, любой гнев, как-либо угрожающий её репутации, сметается взрывом беспокойства. — Лань Чжань, если с тобой что-то не так, ты же скажешь мне, да? — Миссия, — говорит Лань Чжань, не показывая никаких признаков того, что он решил сменить тему. — Ты пойдёшь завтра? — Ты присутствовал на той же встрече, что и я, — говорит Вэй Усянь, больше сосредоточенный на поиске в выражении лица и языка тела Лань Чжаня любых признаков того, что он болен или ранен. — В чём дело? У тебя есть дела поважнее? Если Лань Чжань каким-то образом ранен, он не сможет продолжить миссию. Это расскажет кое-что Вэй Усяню. Но Лань Чжань качает головой. — Нет. Я пойду с тобой, — звучит ответ. Он делает паузу, моргает и продолжает. Есть смутное ощущение, что он напрягается, но Лань Чжань может быть неловким. Ничего нового. — Я хочу спросить твою шицзе, не будет ли она возражать против а-Юаня, пока мы на миссии. Когда Лань Чжань понял, что шицзе — самый надежный человек, которого можно просить о таком одолжении, Вэй Усянь не был уверен, но он уверен, что шицзе поможет, если у неё будет такая возможность. — А-Юань будет с ней в безопасности, — говорит он. — Итак, только мы двое, да? — Да. Тошнота по-прежнему остаётся такой же сильной, и желание наброситься всё ещё не покидает его, но что-то в Вэй Усяне успокаивается по мере того, как Лань Чжань говорит. Не может быть, чтобы он был серьёзно болен, если Цзэу-цзюнь всё же позволил ему присоединиться к Вэй Усяню ради этого. И всегда лучше, чтобы рядом с ним был Лань Чжань, даже несмотря на то что Вэй Усянь потратил так много энергии на то, чтобы не дать Лань Чжаню узнать свои секреты. Теперь у Лань Чжаня есть свои секреты. Или они всегда были, он просто намного лучше умел скрывать их. Что ж, время поговорить ещё будет, когда они вдвоём расчистят путь. Совместная борьба всегда была чем-то естественным для них двоих. — Мы должны уйти, как только дева Цзян вернёт а-Юаня, — говорит Лань Чжань, как будто он не меняет план, принятый более чем одним главой клана. — Было бы лучше тщательно обследовать местность, прежде чем действовать. Он не ошибается, но они могут провести разведку утром и ещё успеть на то, что запланировано. — Лань Чжань, — говорит Вэй Усянь, и губы его растягиваются, — ты хочешь ускользнуть пораньше? Что, если у нас возникнут из-за этого проблемы? Шип от чего-то острого попадает в позвоночник Вэй Усяня, когда на этот раз Лань Чжань смотрит прямо на него. В глазах его друга, он наблюдает то, чего не видел раньше, появляется что-то более тёмное и менее уступчивое. — Что они могут сделать со мной? — спрашивает Лань Чжань. Позже Вэй Усянь поймёт, что такой нехарактерный ответ Лань Чжаня должен был заставить его бежать к Цзэу-цзюню, но в этот момент он почти радуется. — Хорошо, — говорит он. — У меня уже есть всё, что мне нужно. Как только шицзе вернётся, мы пойдём. Он попросит шицзе передать сообщение Цзян Чэну, чтобы никому не пришлось паниковать и искать их. А затем он покинет этот лагерь со своим лучшим другом рядом, и они прирежут любого Вэня, которого увидят.