***
Ванцзи в порядке. А-Юань в безопасности с тем, кому он может доверять. Вэй Ин находится прямо перед ним, на узкой тропе, и у него нет разорванной спины, с которой капает кровь. Ему кажется то, что он чувствует, но это не так. Это пройдёт. Последние два утра он просыпался, чувствуя раны, оставшиеся после наказания, и оба раза по утру это ощущение исчезало. Так будет и на этот раз. Ванцзи просто должен перетерпеть это и подождать. Это должно быть связано с тем, что они вернулись назад, в это время. Если всё не уляжется в ближайшее время, ему придётся сказать, по крайней мере, Лань Дунмэй, потому что, если это результат того, что его отбросило назад на протяжении многих лет, то ему нужно знать, станет ли хуже. Ему нужно знать об а-Юане. Эта миссия первая. Во-первых, сохранить жизнь Вэй Ину. — Лань Чжань. Идущий впереди Вэй Ин остановился, удерживая Чэньцин, склонив голову. Ванцзи не нужно видеть своё лицо, чтобы знать, он закрывает глаза, с сосредоточенным, ищущим выражением лица, ясным для всех, кто хочет взглянуть. Вэй Ин определённо что-то чувствует. Атмосфера становилась всё более гнетущей, когда они двигались к горам, через которые проходит перевал. До такой степени, что воздух кажется тяжёлым, и Ванцзи уверен, что дождь не за горами. Вэй Ин, однако, не прекращал указывать на что-то обычное, например, на бурю. — Что это такое? — спрашивает Ванцзи, останавливаясь достаточно далеко, чтобы при необходимости использовать Бичэнь. — Тёмная энергия. В большом количестве, — голова Вэй Ина медленно поворачивается, пока не становится виден его профиль, его всё ещё закрытые глаза смотрят так же, как он указывает Чэньцин направление, справа от тропы. — Сюда. Ванцзи подавляет приступ паники в груди. По крайней мере, ему удаётся остановить его, прежде чем он выльется из его горла. Куча тёмной энергии? Он не помнит того происходящего в последний раз, когда они расчищали этот проход. — Как далеко? — он спрашивает. Вэй Ин открывает глаза и поворачивается к Ванцзи, улыбка на его губах не несёт тепла. — Мы доберёмся до него за час. Может, меньше, — он наклоняет голову набок, глядя на Ванцзи сквозь ресницы, пока тот крутит свою дицзы. — Что скажешь, Лань Чжань? Стоит ли нам собирать по дороге такой полезный ресурс? В последний раз, когда они сделали это, Вэй Ин вызвал трупы и тёмную энергию на полпути. Их было всего двое из большей группы, и Ванцзи надеялся, что Вэй Ин будет сопротивляться призрачному пути, учитывая сравнительно небольшой размер вражеских сил. Но тогда… марионетки. Были марионетки, о которых Вэй Ин не знал, они были на перевале, они начали драться. — Марионетки? — спрашивает он сейчас. Возможно, Вэй Ин не заметил их в прошлый раз. Марионеток держали подальше от перевала, по другую сторону гребня. В прошлый раз подход осуществлялся по другому пути, пролетев на мече на полпути вверх по гребню. Они бы пропустили этот район. — Возможно. Как мило с их стороны, — говорит Вэй Ин, теперь его улыбка полна тёмной радости. — Они снабдили меня оружием. Такое гостеприимство. А вот у нас нет для них подарка. — Вэй Ин. Горло Ванцзи сжимается, извергая имя, из-за чего оно звучит низко и влажно. — Лань Чжань, — отвечает Вэй Ин, его собственные слова вызывающие и сухие, а выражение лица точно такое же. — Не будь таким. Ты сказал, что хочешь отправиться на эту миссию. Ты сказал, что хочешь, чтобы я был в безопасности. — Я знаю. — Тогда позволь мне использовать то, что даёт мне мир, — Вэй Ин взмахивает рукой, делая ленивую дугу с Чэньцин в том направлении, в котором он хочет пойти. — Независимо от того, использую я их или нет, если там есть марионетки, нам придётся иметь с ними дело. — А если это не марионетки? — спрашивает Ванцзи, зная, что он наивен, позволяя хоть немного надеяться на мысль о том, что Вэй Ин не использует марионеток. Вэй Ин пожимает плечами. — Тогда мы воспользуемся тем, что есть. Ванцзи больше не возражает. Он не может отговорить Вэй Ина от этого, не используя аргументы, которые уже были использованы, и он не рискнёт тем, чтобы Вэй Ин велел ему уйти. По крайней мере, на этот раз с ними меньше людей. Меньше людей увидят, как Вэй Ин использует свои неординарные методы, меньше людей будут распространять слухи о том, насколько опасен Вэй Ин. Вэй Ин должен не только остаться в живых во время этой войны — он не должен стать врагом после неё. Чувствуя боль в спине, Ванцзи следует за Вэй Ином с тропы.***
Сичэнь зовёт Лань Дунмэй, когда Цзяны ушли. Был неловкий момент, когда Цзян Яньли спокойно и вежливо отказалась оставить а-Юаня с ним, а её брат напряжённо стоял рядом с ней. Дева Цзян — искренний и заботливый человек, она прошла обучение у целителей, и Сичэнь очень хотел избежать реакции Ванцзи, если а-Юань окажется не там, где он ожидал. В конце концов, Сичэнь решил любезно согласиться с тем, что а-Юань должен остаться с избранным опекуном Ванцзи, хотя желание оставить с собой племянника заставило его подумать о другом выборе. Теперь он собирает свои мысли, ожидая целительницу, закрыв глаза и успокаивая себя в лёгкой медитации. Он не может позволить себе опрометчиво принимать решения. Его дядя привил ему это, когда он едва достиг возраста, чтобы понимать правила. Опрометчивое и импульсивное поведение, выбор, основанный на эмоциях, — яд для Ланей. Он задаётся вопросом, боролся ли Ванцзи со своими эмоциями, когда понял, что влюбляется. Сичэнь только однажды видел, как Ванцзи установил связь с кем-то вне его ближайших родственников, и тот определённо сопротивлялся этому. Бессмысленно, казалось Сичэню, когда он смотрел, как Ванцзи проигрывает битву, прежде чем признал, что она существует. Приходит Лань Дунмэй, когда Сичэнь пытается отвлечься от темы. Он не сумел собраться с мыслями. Поднимаясь на ноги, он приглашает её войти. — Вы хотели меня видеть, — подсказывает Лань Дунмэй, поприветствовав его. Её взгляд задумчивый. — Да, — Сичэнь поворачивается ровно настолько, что не смотреть прямо на неё. Он не уверен, что хочет видеть её реакцию, когда договорит. — Во-первых, я должен спросить вас: насколько опасно для Ванцзи поднимать меч против врага в его нынешнем состоянии? — Глава клана, если я недостаточно ясно дала понять это раньше, я должна извиниться, — в её тоне не проскальзывает и ноты раскаяния. Она звучит твёрдо. — Ханьгуан-цзюнь не должен использовать свою духовную энергию для чего-либо ещё, кроме как предписанной мной медитации, пока я не разрешу ему. — Боюсь, я должен спросить ещё раз: насколько опасны последствия, если он так поступит? Теперь её голос звучит напряжённо, хотя он недостаточно хорошо её знает, чтобы сказать, гнев это, разочарование или что-то ещё. — Это может убить его, — категорично говорит она. Беглый взгляд на него показывает, что целительница готова к спору. Когда он не отвечает, она говорит чуть менее резким и более умоляющим тоном: — Если вы подумываете отправить Ханьгуан-цзюня в битву, умоляю вас поступить иначе. Я знаю, что он один из наших сильнейших бойцов, но тогда он был здоров. В настоящее время вероятно полное отклонение ци. Некоторый уровень отклонения ци почти гарантирован. Если он этого избегает, то его основное состояние, похоже, влияет на его эмоциональное и психическое здоровье, а это означает, что он более восприимчив ко всем реакциям, чем обычно. Возможно, это такая форма покаяния — заставить себя прислушаться к этому, хотя он ещё не определил грех, который совершил, чтобы заслужить это. — Я приказал Ванцзи следовать вашим инструкциям, — говорит он ей, глядя на дальнюю стену своей палатки. — Мы планировали, что он примет участие в миссии завтра, но я отстранил его. — Это хорошо, — говорит Лань Дунмэй. Она кажется немного более заинтересована лично, чем обычно бывает для целителя Лань с кем-то, кого они не знают. — Вы приняли правильное решение, глава клана. — К сожалению, — говорит Сичэнь, — Ванцзи не согласился. Несколько часов назад он покинул лагерь, чтобы выполнить задание, в сопровождении только молодого господина Вэя. Я решил никого не посылать за ним из-за повышенного риска быть обнаруженным силами клана Вэнь, — он делает паузу. Цзян Ваньинь не был согласен полностью, но он согласился, с некоторым убеждением. Сичэнь обычно не объясняется так, но его логика и его эмоции не согласуются с всем этим, и ему нужно знать. — Вы думаете, что я принял правильное решение, целительница Дунмэй? — Я не претендую на звание экспертки по тактике войны, глава клана. — Пожалуйста, — говорит Сичэнь, поворачиваясь к ней лицом и видя, как она крепко сжимается, — говори свободно. Если я буду придерживаться своего решения и никого не пошлю за Ванцзи, подвергну ли я его опасности? — Нет, — говорит она. — Не… не обязательно. Я действительно не могу не подчеркнуть, насколько мало у нас познаний в этих случаях. Мы стремимся минимизировать риск, увеличить шансы на выздоровление, но при такой нетипичной картине однозначные ответы невозможны. Разочарование скручивается тугими кольцами в груди Сичэня. Ах, он надеялся, что она даст ему достаточно ясный ответ, чтобы так или иначе заверить, что он должен делать. Конечно. Независимо от того, как долго он размышляет о себе, у Сичэня всё ещё есть недостатки, над которыми нужно работать. Рассказывать об этом сейчас бесполезно. — Есть нечто больше. Ванцзи оставил а-Юань с девой Цзян. Комментарий, сделанный мальчиком о спине Ванцзи, не единичный случай. Лань Дунмэй внимательно слушает, как Сичэнь передаёт то, что сказала ему дева Цзян, нахмурив брови. — На его спине не было никаких следов травм, — говорит она. Сичэнь кивает. Он это знает. Он был там, когда она проводила осмотр. Но он также признаёт её реакцию как потребность убедить себя, что его собственные воспоминания не повреждены. Он не позволяет себе паузы, прежде чем поделиться своими мыслями: — Мой брат не был похож сам на себя последние несколько дней, — заставляет себя сказать он. — Я до сих пор не знаю точных обстоятельств прибытия сюда а-Юаня, но эта перемена в нём… Я предполагал, что это связано с его сыном. — С потерей матери мальчика, — добавляет ему Лань Дунмэй. — Результат горя. Сичэнь снова кивает. — Да. И как следствие, дестабилизация его золотого ядра. Но теперь я не могу не задаться вопросом, не ошибаемся ли мы в том, что является катализатором, а что — следствием. Он видит явную путаницу и спешит уточнить: — Я не имею в виду, что Ванцзи каким-то образом стал причиной чьей-либо смерти, — пожалуйста, не позволяйте заблуждению стать частью этого. Более чем один представитель клана Не напал на любимого человека во время искажения ци. Это не невозможно. Это практически немыслимо. Сичэнь отталкивает эту мысль в сторону и больше не думает об этом. — Я имею в виду, что, возможно, Ванцзи скрывал от всех нас изменения в своём эмоциональном и психическом состоянии. Судя по тому, чем поделился а-Юань, я думаю, что Ванцзи, возможно, какое-то время испытывал проблемы с золотым ядром. — Вы думаете, что а-Юань неосознанно рассказывает о симптомах, которых он не понимает? — она выглядит задумчивой. Сейчас напряжение ощущается меньше, когда она обдумывает это, поджав губы. — Возможно. Она вздыхает и качает головой. — Не зная больше, это мало помогает. Однако я позабочусь о том, чтобы мы были готовы лечить Ханьгуан-цзюня, как только он вернётся в лагерь. Если я найду какое-либо предположение, что данное состояние сохраняется в течение некоторого времени, это может изменить план лечение. — Изменит ли оно ваш прогноз? — Честно говоря, глава клана, мой прогноз в лучшем случае предварительный, и я уже сказала об этом и вашему брату, и вам, что мы не можем сказать, каков будет результат. Я могу лишь обрисовать наиболее вероятные возможности. Но да, если Ханьгуан-цзюнь страдает от симптомов, скажем, пару лет, скорее всего, это что-то серьёзное. Всё, что Сичэнь может сделать, — это попросить её быть готовой позаботиться о Ванцзи, как только он вернётся. Когда она уходит, Сичэнь говорит себе, что больше не может откладывать дело. Он возвращается к своему столу и пишет письмо дяде.***
Это не марионетки. Ещё нет. На вытоптанной поляне, всё ещё остающейся сырой с последнего дождя и снова мокрой от начавшейся мороси, люди лежат неподвижно. Целая деревня. Они более или менее выстроены в ряды, но, судя по тому, как они растянулись на земле, Вэй Усянь думает, что этих людей заставили стоять или встать на колени в этих рядах и оставляли падать. Похоже, это перерезание горла, убившее каждого. Двое из них — дети. По мере приближения он слышал крик, который становился всё громче и громче, пока не достиг пронзительной бушующей бури, сквозь которую он едва мог слышать Лань Чжаня. Не то чтобы им требовалось много размышлять, прежде чем расчистить территорию. Охранников было всего трое. На полпути через поляну Лань Чжань смахивает кровь с Бичэня и встречается с глазами Вэй Усяня. Он грустный. И злой тоже. Решительный. — Мы найдём им покой, — обещает Вэй Усянь своему другу, хотя он знает, что метод, который он собирается использовать, заставит Лань Чжаня почувствовать себя хуже. Голоса тех, кого так жестоко лишили жизни, громкие, умоляющие, требовательные, потерянные. Так много реакций, но все, кроме трёх, кипят от негодования. Он не будет втягивать в это детей; они уже отдыхают, как и старик с мозолями на руках, на теле которого несколько ран от меча. Вероятно, когда-то он был достаточно сильным бойцом, чтобы защищать других. Вэй Усянь почти уверен, что этот человек умер первым, оставаясь верным своим ценностям. Такие вещи, как правило, приводят к более спокойному духу, даже если его действия не спасли людей. По крайней мере, этому человеку не пришлось этого видеть. Выражение лица Лань Чжаня молчит, что даёт понять, что его нормальный вид на самом деле не выражает пустоту или неудовольствие. Он не пытается отговорить Вэй Усяня от этого, но желание сделать это вытекает из него. Вэй Усянь смотрит в сторону и поднимает Чэньцин.***
— Ты в этом уверен? — а-цзе спрашивает с того места, где она сидит с а-Юанем, который в основном спит у неё на коленях. Цзян Чэн гримасничает и дважды проверяет, чтобы у неё было всё, что ей нужно. — Меня не волнует, что говорит Цзэу-цзюнь. Я только что потратил три месяца на поиски нашего брата-идиота и больше не буду делать то же самое. Почему... — он останавливается и поворачивается, чтобы взглянуть на неё. — Как ты думаешь, я поступаю неправильно? Может, мне просто оставить его там? А-цзе выглядит грустной. Он ненавидит, когда она выглядит грустной, хотя он так часто видел её печаль в последние месяцы, что к этому моменту он должен был привыкнуть. — Нет. Нет, я не хочу, чтобы он ушёл от нас. Но Цзэу-цзюнь не сказал, что его брат ранен. Фырканье подытоживает то, что он чувствует, но всё равно добавляет к этому: — Но он ведь этого не отрицал? Он сказал «если», это может быть результат кошмара. И разве он не показался тебе уклончивым? У тебя есть доказательства того, что Лани любят скрывать то, с чем они не желают сталкиваться. Он указывает на а-Юаня, чувствуя укол вины за игнорирование мальчика. Ребёнок ещё недостаточно проснулся, чтобы его слышать. — А-Чэн, — упрекает а-цзе, нежно поглаживая рукой а-Юаня по волосам. Маленький мальчик издаёт сонный звук и прижимается ближе. Цзян Чэн должен признать, даже если он не скажет этого вслух: Лань Ванцзи произвёл на свет симпатичного ребёнка. Было бы даже лучше, если бы милый ребёнок не был каким-то образом проблемой клана Цзян, хотя бы на время. — Хорошо, хорошо. Я просто имел в виду, что они не самые открытые люди, не так ли? Так. На всякий случай, если Цзэу-цзюнь скрывает от нас, и Лань Ванцзи ранен, это значит, что он будет бесполезен для Вэй Усяня, я пойду за ними. Только я. У меня есть сигнальные огни, и я знаю, как двигаться тихо. Пожалуйста, а-цзе, не волнуйся. А-цзе вздыхает. — Вместо одного брата, подвергшегося опасности, я заставлю двоих столкнуться с ней. Как я могу не волноваться, а-Чэн? Он позволяет своей решимости поколебаться. Но нет. Однажды ему не удалось обезопасить Вэй Усяня, и раздражающий его брат пропал. Он вернулся… странным. Цзян Чэн больше не бросит своего брата. — Обещаю, что вернусь завтра, — говорит он а-цзе. — Если я найду их, а они ещё не напали, притащу их сюда, и мы сможем отправить людей должным образом позже. Он не говорит, что будет делать, если придёт и обнаружит, что они дерутся, потому что в этом нет необходимости. Ему не нужно спрашивать, понимает ли а-цзе, потому что он знает — она понимает.***
Вэни этого не предвидят. Трупы Вэй Ина, вытащены из грязи и направлены на тех, кто их убил, с заходом солнца уничтожают половину лагеря. Любая защита действительно возможна только тогда, когда небо темнеет. К настоящему времени дождь проникает во всё, прилепляя мантию Ванцзи к его телу, а волосы — к шее. Дождь заглушает звуки и изменяет их, поэтому крики умирающих и уже мёртвых сливаются воедино и отдаляются. Ванцзи охраняет спину Вэй Ина, крутясь вокруг него, чтобы не допустить нападения. Он почти сразу чувствует головокружение, знает, что вскоре после этого его дыхание становится прерывистым, но он продолжает идти. Когда всё закончится, он может рухнуть. Один раз он замечает глаза Вэй Ина, видит в них красный цвет и старается не смотреть снова. Холодная ухмылка, бегающие движения, волосы, вздыбленные ветром, совершенно непохожим на шторм, — всё это детали, которые Ванцзи пытается игнорировать. Вэй Ин не отвернётся от этого, поэтому всё, что может сделать Ванцзи, — это попытаться сохранить ему жизнь. Когда последний Вэнь падает, он оказывается на одном колене, его ханьфу покрыто густой грязью, а остриё Бичэня вошло в землю, поддерживая его. — Лань Чжань? Ты ранен? Лань Чжань! Голос Вэй Ина звучит далеко, а потом он так близко, что не получается сдерживать дрожь. Вэй Ин кричит сквозь дождь, когда Вэни уже мертвы. Ванцзи вздрагивает. На нём руки. «Рука Вэй Ина», — напоминает он себе. Они похлопывают его, тянут, и когда Ванцзи отрывает взгляд от грязи, он обнаруживает, что Вэй Ин выглядит бледным и встревоженным. — Лань Чжань. Скажи мне, что не так. Я не вижу ран. — Не ранен, — говорит он. Затем, когда он чувствует, как в животе, в груди трясётся что-то кислое, горячее и неправильное, он пересматривает свой ответ. — Золотое ядро. Вэй Ин отшатывается. — Я не… Подожди. Ты имеешь в виду своё золотое ядро? Что ещё он мог иметь в виду? Ванцзи хочет спросить, но ощущение в его теле превращается из жжения в ощущение покалывания, усиливаясь, пока не становится соответствующим ощущению рубцов на его спине, и Ванцзи вынужден сосредоточиться, чтобы дышать. Он смотрит на Вэй Ина, промокшего насквозь, отчаявшегося, и на головокружительный момент, он не понимает, где он. — Не уходи, — выдохнул он, наклонившись вперёд и схватив Вэй Ина за руки, Бичэнь упал в грязь. — Не уходи, Вэй Ин. — Хэй! — Вэй Ин, в свою очередь, берёт Ванцзи за плечи. — Эй, я здесь. Но мы должны идти, Лань Чжань. Мы не можем просто оставаться здесь. Вэни. — Они убьют тебя за это! Он не может больше сдерживать боль, и Вэй Ин растворяется во тьме. Но это неправильно. Вэй Ин должен быть верхом на лошади, за его спиной должны стоять живые люди. Ванцзи должен стоять на его пути. Вэй Ин сжимает его. — Не волнуйся, Лань Чжань. Я тебя понял. Я отведу тебя к целителю. Да. Хорошо. Вэй Ин берёт Ванцзи с собой. Брат рассердится, но он не может позволить Вэй Ину исчезнуть без него снова. Это последняя мысль, которая проскальзывает у него в голове.