Война Лань Юаня

Хуайсан прибывает навестить Лань Ванцзи без охраны и с новой игрушкой для а-Юаня, птицей, сделанной из красочной ткани. Он также приносит немного чая, который дагэ хранит для Сичэнь-гэ. Это может успокаивать, иметь что-то со вкусом дома. Он снова находит Лань Ванцзи сидящим в кресле у бамбука, пока а-Юань играет в игру с деревянным кроликом на краю пруда. Другая Лань становится на колени рядом с мальчиком, улыбается и разговаривает с ним, и Хуайсан понимает почему, когда оказывается близко, чтобы увидеть затуманенное выражение в глазах Лань Ванцзи. Одно дело, когда говорят, что целители пробуют новый метод лечения и о его вероятных эффектах, и совсем другое — видеть это. Ни в коем случае не ясно, действительно ли Лань Ванцзи видит своего собственного сына. По крайней мере, в пятый раз с тех пор, как его попросили навестить, Хуайсан задаётся вопросом, что он должен здесь делать, и колеблется, едва касаясь стола. Не Лянь выбегает из комнаты Лань Ванцзи и останавливается, пристально глядя на Хуайсана, прежде чем жестом подтолкнуть его к гостю. Женщина достаточно часто латала Хуайсана на протяжении многих лет, поэтому он ободряюще улыбается ей. Видите, говорит его улыбка, больного не огорчить! В ответ он получает хмурый взгляд. Она не из тех целительниц, которые раскроют какие-либо секреты Лань Ванцзи, как бы тщательно он ни выспрашивал, но он всё равно доволен, что ей поручили это. Для Не она удивительно сопереживающая. Это, должно быть, чья-то другая кровь, что пробуждает в ней это, потому что это нехарактерно для Не, уверен Хуайсан. Лань Ванцзи не показывает никаких реальных признаков осознания того, что Хуайсан находится здесь, даже когда его напрямую приветствуют, и ещё один взгляд на Не Лянь демонстрирует, что ему не следует ожидать большего. Она жестом приглашает его сесть и исчезает со двора, бросив последний многозначительный взгляд. Хуайсан садится на противоположной стороне стола от Лань Ванцзи и смотрит, как играет а-Юань. Он ожидает, что вскоре кто-нибудь предложит чай, а пока он достаточно удовлетворён, чтобы сидеть и ждать. А-Юань улыбается и машет своим игрушечным кроликом, но его отвлекает Лань, сидящая рядом с ним, и он не подходит. Его маленькое лицо мрачнеет, когда женщина наклоняется и что-то говорит, он смотрит на отца и на Хуайсана, будто всё равно думает о том, чтобы подбежать, но Лань говорит что-то, что заставляет его хихикать, и вскоре мальчик возвращается к игре. Хуайсан ждёт в тишине двора достаточно долго, его мысли возвращаются к другим планам. Он не уверен, что прав, но описания пленницы достаточно, чтобы он желал встречи с ней. Полезно, что были сделаны просьбы поговорить с кем-то: историю всегда легче продать, если её подготовил кто-то другой. Если это действительно Вэнь Цин, он не будет шокирован, обнаружив, что именно она действительно хочет встречи, как бы ни просили Вэни. В настоящее его возвращает низкий голос, который слабее и напряжённее, чем он помнит: — Они не доверяют мне его. Хуайсан подпрыгивает. Он не ожидал, что Лань Ванцзи начнёт говорить. Он осторожно поворачивается, смотря на своего гостя, чтобы оказаться в его поле зрения. Взгляд Ванцзи всё ещё туманен, но, по крайней мере, теперь он видит собеседника. — Я уверен, что они просто думают о твоём здоровье, — робко предполагает Хуайсан, потому что его предупредили, чтобы он не расстраивал Лань Ванцзи, и он не знает, как этого избежать. В прошлом Лань Ванцзи часто казался недоволен им. — Дети отнимают много энергии, я понимаю. Они хотят, чтобы ты отдохнул. — Они думают, что я умираю, — говорит Лань Ванцзи. Кажется, у него нет никаких чувств по этому поводу, так или иначе, что… ну... Конечно, это не облегчение, потому что, хотя Хуайсану так и не удалось подружиться со Вторым Нефритом так, как это сделал Вэй-сюн, он всё ещё уважает этого человека. Кроме того, никто не должен звучать так отстранённо, обсуждая собственную смерть. Но с Лань Ванцзи отсутствие заметных эмоций беспокоило меньше, чем то, каким он был, когда прибыл. В некотором смысле это так. Это может быть и из-за лекарства. — Они правы? — спрашивает Хуайсан. Лань Ванцзи ещё мгновение смотрит на Хуайсана, прежде чем опустить взгляд. Он почти также изящен и красив, как прежде, даже с болезненной бледностью и признаками того, что сколько бы он ни спал, он никогда не отдыхал нормально. — Цинхэ Не держит Вэней поблизости, — говорит он, как будто это какой-то ответ. — Я хочу увидеть их. Что бы Хуайсан ни думал о том, что услышит во время этого визита, это было неожиданным. Он немного наклоняется и раскрывает веер, заслоняя форму рта от Лань, наблюдающей за а-Юанем. Его люди уже настаивают на том, что Хуайсан не может сам отправиться в лагерь. Лань тоже не надо расстраивать. — Поэтому ты попросил меня зайти к тебе? Конечно, было неожиданностью обнаружить Лань Дунмэй у его дверей после завтрака, говорящую ему, что Ханьгуан-цзюнь очень хочет быть в компании своего старого друга. Учитывая, что Хуайсан до сих пор не может представить, чтобы Лань Ванцзи когда-либо откровенно солгал, он не уверен, как была сформулирована такая просьба, но он, похоже, очень хотел организовать такую ​​встречу. Во всех его мыслях о том, почему Лань Ванцзи действительно хотел, чтобы Хуайсан посетил его, Вэни не присутствовали. — Это важно, — говорит Лань Ванцзи. С этим человеком действительно труднее всего разговаривать. Без Вэй-сюна вопиющая пропасть между Хуайсаном и Лань Ванцзи становится ещё более очевидной. Они оба могут быть вторыми молодыми господами великих орденов, но это не значит, что они понимают друг друга. — Большее, что я могу сделать, это добраться до заключённых, чтобы читать отчёты, — говорит ему Хуайсан, размахивая веером. Нет смысла волновать человека, рассказывая что-то ещё. — Я действительно не знаю, чего ты от меня ждёшь, Ванцзи-сюн. Стоит ли вообще вставать с постели? Как ты можешь выйти посмотреть на пленных? Взгляд Лань Ванцзи скользит по его сыну, прежде чем вернуться к его собственным рукам. — Они не доверяют мне его, — повторяет он. — Я не доверяю его им. — Значит, ты должен быть в постели, но отказываешься там оставаться. Такой упрямый Лань. — Хуайсан пользуется этим шансом, чтобы рассмотреть его поближе, но движение тени ресниц по бледным щекам и сжатые губы всё ещё трудно прочитать. — Они действительно думают, что ты умираешь? Едва заметный кивок. — Ты и сам думаешь, что умираешь? Лань Ванцзи снова смотрит на сына, на этот раз поворачивая голову и оставляя Хуайсана с видом на его профиль. Было бы неуместно заставлять мужчину позировать для него, Хуайсан знает, но этот нос действительно несправедливо безупречен. Он понимает, почему Вэй-сюн так пристально смотрит на Лань Ванцзи. — А-Юань уже потерял слишком много людей, — наконец произносит Ванцзи, как будто это какой-то ответ. — Мне нужно, чтобы он не потерял их всех снова. — Ванцзи-сюн, — пытается Хуайсан, потому что даже ему тяжело вести этот разговор, — ты когда-нибудь прямо отвечаешь на вопрос? Эти загадочные ответы совсем не помогают. Это вызывает у него что-то вроде гримасы, маленькой и быстро подавляемой, но это что-то. Лань Ванцзи делает медленный, дрожащий вдох, потом ещё один, прежде чем закрыть глаза. — Что тебе известно о моей ситуации? — спрашивает он. Обычно Хуайсан не хотел бы раскрывать всё, что знал. Иногда дагэ может требовать осторожного обращения, например, притворяться, что не знает некоторых вещей, но Лань Ванцзи уже кажется таким… таким хрупким. Таким ранимым. Дагэ определённо не может быть описан ни тем, ни другим словом. Возможно, нужен другой подход. — Официально только то, что ты болен. Неофициально, что с твоим золотым ядром что-то не так, — он делает паузу, чтобы увидеть какую-либо реакцию. Тот неподвижен, но никаких явных признаков того, что он причиняет ещё больший вред, нет. Он переходит к тому, что ему сказали сегодня утром, прежде чем дать разрешение быть в присутствии Ванцзи, несмотря на то что он был приглашён. Он взвешивает каждое слово и проверяет свою опору, прежде чем заложить следующее: — Что ты можешь волноваться. Что ты часто не знаешь, где находишься или кто с тобой разговаривает. Что я не должен расстраивать тебя. Единственная реакция Лань Ванцзи на это — увеличение напряжения в уголках рта. Наступает ещё одна пауза, прежде чем медленный разговор продолжается. — А о моём сыне? Это чуть больше, чем шёпот. — Только то, что ты привез его в лагерь, что его мать умерла, — Хуайсан делает паузу, ожидая любых признаков реакции, потому что неважно, как она умерла или кем была, Лань Ванцзи не захочет вспоминать об этом. — Что ты никому не говоришь, кем она была. Что… что до этого никто не знал ни о ней, ни об а-Юане. Даже твой брат. — Брат не понимает. Он мне не верит, — говорит Лань Ванцзи, на этот раз сразу же, показывая завиток разочарования. — Чему, Ванцзи-сюн? — осторожно спрашивает Хуайсан. Хуайсан не слышал ничего, что указывало бы на то, что отцовство находится под вопросом, несмотря на то, насколько это шокирует, и вопрос о золотом ядре — это то, что ни один целитель не решит. И Два Нефрита всегда демонстрировали веру друг в друга, веря друг другу на слово, даже когда сказанное было не озвученным. Целительница не упомянула о паранойе, но Лань Ванцзи, сидящий перед Хуайсаном, уже продемонстрировал недоверие к окружающим его людям и недоверие к мнению своего брата. Хуайсан ждёт, не скажут ли ему, почему это так. Но Лань Ванцзи, по-видимому, снова перешёл от вопросов к совершенно другим разговорам. — Ты веришь, что в действиях власть имущих может быть виноват целый народ? Если бы мы с братом причинили вред вашему ордену, ты бы ожидал, что весь Гусу заплатит за это? Ты хотел бы смерти моему сыну? — Что за вопрос! — Хуайсан откидывается назад, чуть быстрее двигая веером, чтобы скрыть замешательство. — Право, Ванцзи-сюн, ты же знаешь, я не слишком люблю такие вещи. И, во всяком случае, такие важные этические вопросы должны отложиться до тех пор, пока не будет выпит хотя бы один кувшин вина. На этот раз гримаса на лице Лань Ванцзи выглядела как отвращение. — Слишком много людей готовы игнорировать то, что правильно, и вместо этого предаваться выпивке и политике. Они пьют, хвастаются и лгут. Им всё равно, кого они убьют. Гнев сквозит в его голосе, когда он говорит. Настоящий гнев. От этого Хуайсана пробирает холодок. Это должно считаться позволением Лань Ванцзи взволноваться, и Хуайсан оглядывается, чтобы увидеть, как Лань у пруда рассказывает что-то а-Юаню, пристально глядя на них. Хуайсан снова обращает внимание на Лань Ванцзи, отмечая остекленевшие глаза и румянец на коже. — Ванцзи-сюн, может, ты расскажешь мне, что тебя расстраивает. Конкретно. Ты беспокоишься о ком-то конкретном? Это твой сын? Думаешь, кто-нибудь попытается навредить а-Юаню? Он не прячется полностью за своим веером, когда Лань Ванцзи снова смотрит на него, но какая-то часть его хочет этого. Если бы Лань Ванцзи держал меч в руке, Хуайсан отступил бы назад. Возможно, это был неверный путь. — Я никогда не слышал, чтобы ты его осуждал, но и не слышал, чтобы ты выступал в его защиту, — медленно говорит Лань Ванцзи, повышая голос и прищурившись. — Тебя совсем не беспокоило, что твой родной брат согласился на такую ​​резню? Он говорит достаточно громко, чтобы последнее предложение разнеслось по всему двору. Хуайсан не уверен, стоит ли ему попытаться успокоить этого не-совсем-друга или от этого станет только хуже, и он бросает взгляд на другую Лань, чтобы найти её всего в нескольких шагах от него. — Ханьгуан-цзюнь, — говорит Лань тоном, который заставил бы дагэ закричать на неё за обращение с ним как с инвалидом, — Ванцзи, пожалуйста, вспомните, что целительница Дунмэй… — Мне не нужно напоминать! Долгие годы, проведённые в окружении брата, означают, что Хуайсан лишь немного подпрыгивает от приступа ярости в этом предложении. Он слышит звук чего-то трескающегося и понимает, что Лань Ванцзи схватился за край стола. Другая Лань явно напрягается, одна рука находится наполовину на плече Лань Ванцзи. — Всем иногда нужно напоминание о чём-то, — легко говорит Хуайсан, отказываясь показывать своё напряжение в позе. — Например, я не помню, чтобы не выступил в защиту кого-либо. Возможно, Ванцзи-сюн будет так любезен и уточнит? Он игнорирует пронзительный предостерегающий взгляд неизвестной Лань и намеренно спокойно смотрит на Лань Ванцзи, который выглядит готовым наброситься физически, если кто-нибудь попытается вернуть его на место. — Вэй Ин. — Что насчёт Вэй-сюна? Эти случайные изменения в теме разочаровывают и завораживают. Должна быть какая-то связь между разными темами, между которыми мечется Лань Ванцзи, даже если она никому не видна. Лань Ванцзи снова бросает взгляд на своего сына, который стоит на коленях у пруда, прижав к груди деревянного кролика, и его глаза большие и грустные. — Я должен найти его семью, — говорит Лань Ванцзи, менее сердитым, но столь же настойчивым тоном. — Другую его семью. Мне нужно поговорить с Вэнями. Я должен найти Вэнь Нина. Я должен. Но прежде чем Лань Ванцзи успевает сказать больше, Лань Дунмэй появляется почти бегом, и она явно натренирована укладывать своего пациента обратно в его кровать. Она успокаивает, убеждает и настаивает, и Хуайсану кажется, что он видит момент, когда Лань Ванцзи сдаётся. Сдаётся. Видеть это было больнее, чем он думал. После этого Хуайсан поднимает взгляд на другую Лань и широко открывает глаза в тревоге. — Он часто такой? — спросил Хуайсан. — Он всегда был таким сдержанным. Таким… таким собранным. Я не могу себе представить, как это, должно быть, тяжело. — Я не могу обсуждать с вами состояние второго господина Ланя, второй господин Не, — говорит Лань. Она колеблется, выглядя смущённой, но то, что она думает сказать, не слетает с её губ. Она отказывается смотреть ему в глаза, когда подходит к а-Юаню, который немного всхлипывает, но слишком легко позволяет себя утешить, чтобы это стало для него шоком. Душераздирающе думать, что маленький мальчик привык к такого рода сценам. Хуайсан наблюдает, как женщина Лань исчезает в комнате Лань Ванцзи с а-Юанем на руках, и вздыхает. Что ж. Это могло бы пойти лучше. Судя по тому, как все себя ведут, Лань Ванцзи прав. Его целители действительно думают, что ему не становится лучше. Они захотят держать его на более сильной дозировке, чтобы избежать дальнейших вспышек, и Хуайсан не может представить, что Лань Ванцзи будет в состоянии поддерживать разговор. На мгновение мысли об ухудшении состояния его собственного отца и возможном конце проносятся в его голове, и он вздрагивает. Нет, Лань Ванцзи никогда не был его другом, но он уважал Второго Нефрита. Кроме того, Вэй-сюн очень расстроится, если Лань Ванцзи умрет, а маленький мальчик не должен оставаться сиротой. Действительно, придётся что-то делать. По крайней мере, если до конца дня дела пойдут хорошо, скоро у него могут быть хорошие новости для Лань Ванцзи. Если это Вэнь Цин, которую они прячут среди заключённых, она, скорее всего, знает, где Хуайсан может найти её брата. А пока Хуайсану есть о чём подумать. Никто не знает, кем была мать а-Юаня, но о ком ещё мог говорить Лань Ванцзи, когда называл Вэней «его» другой семьей? И неудивительно, что это секрет, который хранит Второй Нефрит. Хуайсан представляет, как рассказывает почти всем, что жена Лань Ванцзи была Вэнь, и вздрагивает. — Не волнуйся, Ванцзи-сюн, — говорит он пустому двору. — Я умею хранить секреты. Возможно, мать на самом деле не мертва, или это не подтверждено, и Лань Ванцзи даже надеется найти её среди заключённых. Это было бы достойно великой истории, думает Хуайсан. Какой бы ни была правда, Хуайсану есть чем заняться. Он найдёт другую семью маленького Ланя, и он сделает это, не дав никому из их союзников узнать, что маленький господин — частично Вэнь. Хуайсан захлопывает веер и покидает двор, его мысли кипят, а скука исчезает.