Война Лань Юаня

В последний раз, когда она видела второго молодого господина Лань, он стоял, высокий и спокойный, на тропе горы Дафань, выглядящий несгибаемым и несломимым, как и сама гора. Теперь его лихорадило, и он едва находился в сознании, растянувшись на кровати в одном нательном белье, простыни были скручены вокруг его ног, а руки сжаты в кулаки. Целительница, которая провожает Вэнь Цин и Не Хуайсана в комнату, сразу же начинает распутывать простыни, неодобрительно кудахча и болтая во время работы: — Ах, Ванцзи, это нехорошо для тебя, верно? Кто должен следить за тобой прямо сейчас? Я узнаю и сообщу целительнице Дунмэй, что они оставили тебя одного. Что если бы тебе кто-то был нужен, а? Неудобно, когда всё постельное бельё в беспорядке, но мы приведём его в надлежащий вид через минуту. Так всё ровно. Разве не лучше? Вэнь Цин никогда в жизни так не разговаривала с пациентом. Она и представить себе не могла, что кто-то так разговаривает с Лань Ванцзи. Это в корне неправильно, так же, как было бы неправильно бросить а-Нина в бой или запереть а-Юаня в лагере для военнопленных. Его отсутствие реакции беспокоит. — На чём он у тебя? — спрашивает она. — Это не просто лихорадка. Когда другая женщина выпрямляется и переводит взгляд с Вэнь Цин на Не Хуайсана, беспокойство Лань Ванцзи становится более заметным. Он встревожен, мелкие, беспокойные движения уже снова тянут постельное бельё, и он что-то бормочет, слишком тихо, чтобы понять слова. — Это — Вэнь Цин, — говорит Не Хуайсан, по-видимому, в ответ другой целительнице. — Я уверен, вы слышали о ней. Когда второй господин ордена ручается за неё, Вэнь Цин получает ответ о лекарстве, которым они поят Лань Ванцзи. — Я бы дала это только неизлечимому пациенту, — прямо говорит Вэнь Цин, — и я бы сделала это только в том случае, если бы не имела возможности использовать иглы. — Он отказался от игл, — говорит целительница, хотя, к её чести, она выглядит встревоженной. — Целительница Дунмэй объяснила различные риски и преимущества каждого варианта, но он хочет быть как можно более осведомлённым. Вэнь Цин бросает многозначительный взгляд на молодого человека на кровати. — Дело не только в чае, — говорит другая целительница. — С ним произошёл небольшой... инцидент. Для него нередкостью бывает всплеск лихорадки или сон после него. Это одна из причин, по которой ему нужен чай. После того, как он продолжит принимать его ещё несколько дней, сможет поддерживать более стабильное состояние, и, надеюсь, не станет так сильно нагружать свой организм. Она могла бы надавить на неё для получения дополнительной информации по ряду вопросов, но это целительница Дунмэй отвечала за лечение Лань Ванцзи, и отчуждение женщины, стоящей перед ней, вряд ли поможет. Вэнь Цин нужно будет поговорить с женщиной, которая принимает решения. — Долговременный план лечения? Есть ли один? Или во всех учениях Лань и Не нет ничего, что могло бы сделать больше, нежели заставить его тихо умереть? Протеста целительницы Не по поводу сострадания достаточно, чтобы Вэнь Цин забыла о ситуации, в которой она оказалась. Недолго думая, она приказывает женщине выйти из комнаты и говорит ей, что она возьмёт на себя лечение. Нянчение Лань Ванцзи не излечит. Вэнь Цин не может терпеть в комнате никого, у кого есть другая цель, кроме как спасти пациента. В последнее время она мало что могла сделать, кроме как цепляться кончиками пальцев за последние остатки семьи вокруг неё, но это? Это она сделает. Только когда другая целительница ушла и Не Хуайсан внимательно посмотрел на неё, Вэнь Цин поняла, что она сделала. Что ж. Если кто-то собирается наказать её за это, по крайней мере, она должна воспользоваться имеющимся временем до тех пор. — Ты можешь остаться и присматривать, — говорит она ему. Она помнит, что орден Гусу Лань не любит обнажаться даже больше, чем другие ордена, а ей, возможно, придётся раздеть Лань Ванцзи, чтобы как следует его осмотреть. Это будет зависеть от того, что она найдёт. Кроме того, это обеспечит некоторую безопасность от обвинений в причинении вреда Второму Нефриту клана Лань. Не Хуайсан сглатывает и кивает. Она начинает с того, что берёт ближайшую руку Лань Ванцзи и держит пальцы на его запястье, протягивая руку так, как может сделать только целительница, обученная совершенствованию. Они, конечно, уже делали это, те другие целители, но немногие так искусны в этом, как Вэнь Цин. Это просто факт. То, что она находит, заставляет её закусить губу. Она ожидала, что будет плохо, но этого достаточно, чтобы заслужить полноценное обследование. Ци человека в беспорядке. Его золотое ядро… Ей нужно будет потратить некоторое время на то, чтобы понять, что там происходит, но она понимает, почему целители испытывают такие трудности. Это дестабилизирует и убьёт его, если ничего не сделать, уже начало, но это непохоже ни на одно отклонение ци, которое она лечила раньше. А ещё есть невидимые раны. Она просит Не Хуайсана помочь ей раздеть Лань Ванцзи настолько, чтобы увидеть его грудь, а затем повернуть мужчину, чтобы она могла осмотреть его спину. Вэнь Цин никогда не интересовалась мужчинами. По правде говоря, любое время, которое она тратила на размышления о замужестве, было занято надеждами, что она сможет избежать этого, хотя выбор Вэнь Жоханя имел большее значение, чем её мнение. Тем не менее она не лишена способности распознать хорошо сложенного мужчину, когда увидит его. Однако красота в данном контексте не имеет значения. Другие могут оплакивать потерю такого красивого лица и хорошо сложенного тела, если до этого дойдёт. У Вэнь Цин другие заботы. Физически он практически ничему не подвержен. «Безупречная» — редкое слово, которое она может использовать в отношении чьей-либо кожи, но в данном случае это правда. Проблема в том, что его духовная энергия реагирует так, как будто он серьёзно ранен. Быть целительницей Вэнь Жоханя также означало быть призванной лечить многих других людей, некоторые из которых претерпели невыразимые мучения. На фоне вещей, которые она там видела, то, как духовная энергия Лань Ванцзи колеблется и скапливается вокруг следов ударов плетью на его спине, выжженных линий на его груди, вряд ли стоит беспокоиться. По крайней мере, так было бы, если бы существовали сами раны. Для тела, которое реагирует на раны, не нося их, обычно всё сводится к проклятию, хотя Вэнь Цин сталкивалась с людьми, которые ещё долго страдали от старых ран после того, как они физически исцелились. Духовная энергия одного человека всё ещё пыталась ответить на серию жестоких ножевых ранений спустя годы после того, как их не стало. Наверняка она бы услышала, если бы Лань Ванцзи так жестоко избили? Они ощущаются, как удары дисциплинарного кнута, который, как она полагает, может быть наказанием, о котором Гусу Лань предпочёл бы молчать: позор того, что их Второй Нефрит заработал такое, был бы ужасен. Но раны от кнута не должны исчезнуть бесследно. Никогда не исчезали. Это было частью смысла его использования, чтобы тот, кто наказан, никогда не мог забыть об этом. И если бы на его теле было клеймо, на ощупь похожее на отметину на его груди, оно всё равно было бы видно. Снова он лежит на спине, она проводит рукой по краю клейма, не удерживая его за запястье, пытаясь почувствовать его форму, найти хоть какой-то ключ к его происхождению. Она чувствует спазм его золотого ядра и переключает своё внимание, хватая его за другое запястье и заполняя его меридианы, так что его энергия баюкается в её собственной, усмиряя ядро до подобия спокойствия. Это не то, что может сделать каждая целительница или целитель, но Вэнь Цин провела много времени с человеком, который отказывается прислушиваться к любым советам об опасности Иньского железа. Это не первый раз, когда она подчиняет себе золотое ядро. Это никогда не прекращается. Задыхаясь, она смотрит на него сверху вниз, прижимая руки к его запястьям, и обнаруживает, что он смотрит на неё. В глазах этого молодого господина, которого так часто называют холодным, она видит смятение, удивление и… и облегчение. Не то облегчение, которое приходит с прекращением боли, а то, которое говорит о том, что он чувствует облегчение, особенно увидев её. Это облегчение, связанное с узнаванием. — Вэнь Цин, — говорит он и напрягается под её руками, пытаясь пошевелиться. — Не двигайтесь, — приказывает она. — Я не могу сейчас потерять контакт. Знаете ли вы, в каком состоянии находится ваше золотое ядро? Я справляюсь, второй господин Лань. Он хмурится, как будто она болтает о неуместных мелочах, но не пытается двигаться. Он ничего не говорит об интимности их положения, когда она склоняется над ним, её руки находятся по обе стороны от его тела. — Как ты здесь оказалась? — спросил он. Он говорит осторожно, как человек, который может заболеть в любой момент или чьё горло пульсирует от боли. Сейчас не время его должным образом расспрашивать. — Я была в лагере для военнопленных за стенами, — говорит она. Иногда ответы на их вопросы помогают пациенту сохранять спокойствие во время лечения. Он не спрашивает, что это за лагерь или какие стены, так что, по крайней мере, он знает, где находится. Это, или он просто считает это бессмысленной деталью. — Второй господин Не попросил меня осмотреть тебя, и он добился этого. Если только ты не собираешься лежать в постели и ждать смерти? Его единственная реакция на мысль о собственной смерти — один раз медленно моргнуть. — Вэнь Нин? Боль из-за отсутствия брата постоянна, но, услышав его имя на губах Лань Ванцзи, будто пронзённый синяк, превращение его из тупой пульсации в яркую остроту, и она шипит сквозь зубы, заставляя себя не сжимать на нём пальцы. — Зачем тебе знать о моём брате? Хмурый взгляд Лань Ванцзи медленно скользит по её лбу, прежде чем превратиться в решимость. Вэнь Цин чувствует, как реагирует его золотое ядро, готовое к бою, хотя он всё ещё лежит. — Вэй Ин будет страдать, если Вэнь Нин снова умрёт. Мы должны сохранить им обоим жизнь. — Снова? Лань Ванцзи, о чём ты говоришь? Но Лань Ванцзи уже теряет фокус, его ядро ​​​​не может поддерживать своё состояние, и что бы он ни имел в виду, говоря о смерти а-Нина, она не обретёт ясности, когда он в таком состоянии. Не Хуайсан заговорил с того места, которое занял вдали от кровати, поднимая веер, как будто ему нужно было дать слово. — Это ещё одна причина, по которой я надеялся, чтобы это была ты, дева Вэнь. Сегодня утром он спрашивал о твоём брате. — Почему? — Гм, — говорит Не Хуайсан и смотрит на Лань Ванцзи, у которого, кажется, закончились слова, его глаза, скорее, закрыты, чем открыты, а губы едва приоткрыты. — Он… он очень настаивал на том, чтобы его найти. Я не знал, что он беспокоится о нём, о его жизни. Это... — Они едва знакомы. — Лань Ванцзи помог спасти Вэнь Нина на озере Билин, это правда, но Вэнь Цин сомневается, что Лань сосредоточился на том, кого он спасал, и она не может спросить его сейчас, потому что он явно на грани потери сознания. — Какое ему дело? Не Хуайсан снова исчезает за своим веером, и у Вэнь Цин создаётся отчётливое впечатление, что он просматривает пути отступления. — Ах, вам придётся спросить его, дева Вэнь. Я действительно могу только догадываться, а мы знаем, как Ванцзи-сюн ненавидит сплетни, так что, может быть, вы сможете спросить его позже, да, когда он проснётся как следует? Она открывает рот, чтобы сообщить ему, что она думает об этом, когда в комнату входит властная женщина, закутанная в мантии Лань, фактически отсекая всё остальное. Выражение её лица вопросительное, с лёгким оттенком недовольства. — Лань Дунмэй, — говорит Не Хуайсан, отступая назад, несмотря на отсутствие какой-либо угрозы со стороны целительницы Лань и тот факт, что они находятся в крепости Не. — Я нашёл ту, кто может помочь! Разве это не хорошо? Лань Дунмэй не выглядит так, будто думает, что это хорошо, но позволяет Вэнь Цин представиться и кивает с профессиональным уважением, как только это сделано. Теперь, когда она знает, кого привели, наступило определённое оттаивание, и напряжение в спине Вэнь Цин немного ослабло. — Вы его осматривали, я так понимаю? — спрашивает Лань Дунмэй, её взгляд задерживается на том месте, где Вэнь Цин всё ещё держит запястья Лань Ванцзи. — Вам понадобится история болезни. Я не могу сказать, что получаю удовольствие от того, что на меня обрушилось это, но я не прочь принять любую помощь, которую мы можем получить. Ванцзи очень много значит для нашего ордена, и я пообещала главе ордена Лань, что позабочусь о его брате. Позвольте мне привести кого-нибудь, чтобы он посидел с Ванцзи, а мы выпьем чаю, пообщаемся. — Ему нужно с кем-нибудь находиться? — спрашивает она, и на этот раз Вэнь Цин ищет информацию о состоянии своего пациента, а не выносит суждение. Лань Дунмэй вздыхает. — Мы желаем лучшего. Пойдёмте, целительница Вэнь. Мои комнаты здесь, дальше по коридору. Вэнь Цин не успела пропустить лёгкого принятия своей роли целительницы, равнодушной к принадлежности к ордену или политике, хотя это выводит её из равновесия из-за полного отсутствия конфликта. Должно быть, думает она, это замедляет её реакцию, когда она выходит с Лань Дунмэй из комнаты в залитый солнцем двор. Другая Лань стоит с мальчиком на руках, мальчиком, одетым в богатые одежды. Вэнь Цин останавливается и смотрит, зная кое-что об этом и не в силах сформировать какие-либо мысли. Только когда Не Хуайсан встаёт рядом с ней и начинает говорить, она приходит к осознанию. — Такой милый, верно? Мы все были очень удивлены, узнав, что у Ванцзи-сюна есть сын, но маленький Лань Юань такой милый мальчик, что все его любят. Это должен быть шок или что-то в этом роде. Нет другого объяснения тому, почему ей потребовались долгие секунды, чтобы услышать часть его имени из уст Не Хуайсана, прежде чем Вэнь Цин узнала ребёнка своей кузины. Тот самый ребёнок, которого бабушка Вэнь оплакивала в лагере, которого все оплакивали. Того, кого она попросила Не Хуайсана найти, даже если он не знает, кого ищет. — А-Юань, — выдыхает она, не думая ни о чём, кроме того, что он здесь, перед ней. В живых. Что о нём заботятся. — Как? — Ты знаешь его, дева Вэнь? — спрашивает Не Хуайсан, говоря слишком быстро, чтобы она успела сложить воедино ответ. — Ах, но теперь вам нужно поговорить о медицинских вещах, да? Я знаю! После того, как вы узнали всё о здоровье Ванцзи-сюна, о травах, которые он принимал, и обо всём остальном, почему бы вам не вернуться сюда и не навестить а-Юаня? Ему нравится знакомиться с новыми людьми. Вэнь Цин на каком-то уровне знает, что она должна протестовать. Это — её родственник, исчезнувший из лагеря для военнопленных и теперь заявленный как Лань. Она имеет полное право злиться, требовать, чтобы ей отдали а-Юаня. Но… Но ему лучше здесь, чем в тюрьме. В этот самый момент лучше не считаться Вэнем. И Не Хуайсан предлагает ей вернуться. Иногда в выборе бездействия есть своего рода сила. — Очень хорошо, — говорит она, всё ещё чувствуя себя ошеломлённой, когда а-Юань смотрит на неё и улыбается, но не кричит. Нет никаких признаков того, что он знает, кто она такая. Здесь есть над чем работать. — Давайте сделаем это. Она может ошибаться, но звук, который Не Хуайсан издаёт при этом, звучит удовлетворённо. — Это хорошо, дева Вэнь. Это хорошо. Я так рад. Ах-ах, нет. Ты иди вперёд. Как насчёт того, чтобы я присматривал за Ванцзи-сюном, пока один из ваших целителей не появится здесь, хорошо? Причудливый молодой человек выводит Вэнь Цин и Лань Дунмэй со двора и исчезает обратно в направлении комнаты Лань Ванцзи, оставляя двух целительниц стоять в коридоре. Лань Дунмэй приподнимает бровь и качает головой. — У нас дома таких нет, — говорит она. Невозможно сказать, считает ли она это хорошим или плохим поступком. — Ну что? Признаюсь, свежий взгляд на это будет облегчением, если этот кто-то вашего калибра. Легче погрузиться в знакомые воды исцеления, гораздо проще, чем размышлять о том, как Вэнь Юань из всех людей был похищен Лань Ванцзи, Вэнь Цин позволяет себе сосредоточиться на этом. Ей нужно, чтобы Лань Ванцзи жил сейчас, по её собственным причинам. Второй Нефрит объяснит, почему он считает одного из её родственников своим ребёнком, и даст ей вескую причину не заставлять его сожалеть об этом.

***

Хуайсан усаживается рядом с кроватью и осторожно обмахивается веером. Его временный подопечный, похоже, снова заснул, что, вероятно, и к лучшему. — Ах, Ванцзи-сюн, — говорит Хуайсан, — но, похоже, у тебя действительно много секретов. Однако мог ли Вэнь Нин снова умереть, если он вообще никогда не умирал? В самом деле, вы должны пообещать мне всё рассказать, иначе я умру от смущения и любопытства. Однако он должен признать, что уже несколько часов не чувствовал скуки, и ему не нужно прятаться и раскрашивать свои веера. Вэнь Цин узнала а-Юаня, он в этом уверен. Между Ханьгуан-цзюнем и Вэнями существует некая связь, и было бы упущением со стороны Хуайсана не изучить её. Вэни, в конце концов, враги, как напомнила ему сама Вэнь Цин. Это так, даже если Хуайсан помнит, как Вэнь Цин отозвала свою семью, прежде чем они смогли причинить ему вред на той горе, даже если он помнит Вэнь Нина как застенчивого и ненавязчивого человека. Это правда, даже если один из них крошечный Лань. Крошечный Лань, который играет во дворе, когда Хуайсан уверен, что мальчик хотел бы посидеть внутри с новым другом и послушать истории. Хуайсан всегда любил истории и определённо может вспомнить многие, чтобы поделиться с а-Юанем. Да. Тот, кто заботится об а-Юане, заслуживает перерыва. А-Юань будет в безопасности и счастлив с Хуайсаном, пока не пришлют кого-то другого, и даже такой маленький ребёнок может поделиться некоторой информацией о своей жизни. Хуайсан почти бесполезен в военных действиях, но он может внести свою лепту, чтобы воссоединить мальчика с его большой семьей, даже если отец так плохо завязывает связи, что удивительно, как а-Юань вообще существует. И он страстно хочет услышать эту историю, ведь для того, чтобы заставить заинтересованного человека поделиться ею, могут потребоваться уловки и убеждения, которых он прежде не пробовал. Решение принято — Хуайсан встаёт и направляется к двери, его шаги стали легче, чем за последние несколько недель.