Survival Horror // Ужас выживания

[73-е Голодные игры. Капитолий]       Эбигейл всегда думала, что Уилл излишне драматизировал, когда жаловался на команду подготовки трибутов, но, возможно, на сей раз он был прав. Все её тело тыкали и ощупывали в течении последних трех часов. Ей было смертельно скучно.       К счастью, настало время для паузы, и именно в этот момент она встретила своего стилиста, Алану Блум. Уилл и Ганнибал уже объяснили, как подать себя ей, так что она была готова привлечь её на свою сторону. Не то чтобы это казалось трудным – у женщины явно было сердечное отношение к своим трибутам.       Эбигейл задалась вопросом, как она вообще оказалась в месте, где могла привязаться только к детям, которые умрут через пару дней. Но эти мысли она держала при себе. — Здравствуй, Эбигейл, мне приятно с тобой познакомиться. Я вижу, что ваша подготовительная группа почти закончила с вами, поэтому пришла поговорить об одежде для сегодняшнего дня, – она пожала ей руку, передала ей шелковый халат и провела в гостиную рядом с комнатами, где её купали и наносили на кожу черт знает сколько масел. Теперь она действительно казалась мягче, но Эбигейл сомневалась, что на Арене ей будет до этого дело.       Она села на один из больших диванов и обратила внимание на закуски на маленьком журнальном столике перед ней. Эбигейл не из тех, кто отказывается от еды, она взяла несколько из тех, которые показались ей максимально экстравагантно выглядящими, чтобы попробовать. Ей придется запомнить, какие они на вкус, чтобы расспросить о них Ганнибала.       Теперь она осознала, что мало думала о церемонии открытия. Она, конечно, должна была бы, потому что именно там Капитолий должен был впервые попробовать её на вкус. Конечно, по этому поводу ещё ничего не было решено, но в конечном счёте это могло определить её будущее; как в Игре, так и после неё. Думая о следующих сотнях ходов, она и её наставники играли «в долгую». — Мне очень приятно с тобой познакомиться, Алана. Уилл и Ганнибал очень много говорили о тебе, я хотела встретиться с тобой много месяцев, – она одарила её очаровательной улыбкой, а затем позволила своему лицу стать максимально нейтральным, — Конечно, это не совсем те обязательства, которых я бы желала.       Она увидела боль в глазах Аланы – что ж, женщина ничего и не скрывала, прямо как открытая книга. Ганнибал был прав, сказав, что невинность будет лучшим выбором. Не переусердствовать, чтобы не вызвать у неё подозрений, но настолько, чтобы пробудить потребность опекать и защищать. В глубине души Эбигейл задумалась, как далеко зашли слухи, которые Фредди распространила.       За эти несколько секунд Алана собралась с духом и решила продолжить диалог, отвечая на менее удручающую часть слов Эбигейл: — Значит, ты близка с Ганнибалом и Уиллом? Хотя Ганнибал – компания великолепная, я не могу представить, чтобы Уилл открылся кому-либо, тем более незнакомцу. Он ведь такой замкнутый.       Ей было очень любопытно, и она прямо показывала это, но по-доброму, совсем не обвиняя, как Фредди. — Да, очень близка. После того, как мои родители умерли несколько месяцев назад, они позаботились обо мне. Теперь они следят, чтобы со мной всё было в порядке. Я провожу с ними много времени, они чувствую себя моими отцами, – она позволила милой улыбке осветить своё лицо. Это было не слишком сложно, ведь эти чувства были правдивы. Она считала их своими новыми родителями, и прекрасно сознавала, что они в ответ считают её своей дочерью. Конечно, это было немного необычно, но ей даже нравилось.       Несмотря на это, Эбигейл очень тщательно подбирала слова. Вскоре Уиллу и Ганнибалу предстояло подробнее объяснить ей стратегию поведения в Капитолии, но было крайне важно, чтобы Алана видела в ней милую, жизнерадостную девушку. Она видела, как в Алане рождается привязанность, почти материнская. Как нельзя кстати. — Итак, во что я буду одета? Ковбой, не так ли? – немного дерзости, чтобы свернуть со скользкой дорожки разговора.       На самом деле, Эбигейл мало что могла сделать, так как костюмы уже были почти готовы, от неё требовалось стоять и выглядеть красивой, но, несмотря на это, Эбигейл хотелось узнать как можно больше подробностей. — Да, на самом деле. Я знаю, что это не совсем оригинально, но Ганнибал решил, что что-то более стереотипное будет больше соответствовать их стратегии, – она нахмурилась, ей явно не нравилось оставаться в стороне. Алана смутно сопоставляла «семью», которую рисовала Эбигейл, и желание Ганнибала оставить костюмы посредственными.       И все-таки, это не имело значения, скоро она все поймет.       Они провели примерку костюма на Эбигейл, чтобы проверить, нужно ли как-либо подгонять размер, и Эбигейл была рада, что это было не блестящее нечто, как в прошлые года. Это всегда выглядело нелепо.       После ещё одного обсуждения Алана ушла, чтобы подправить костюм, а Эбигейл снова осталась один на один с командой подготовки, искренне не понимая, как они могут находить столько дефектов на её коже. Чтобы развлечь себя и не думать о пустых разговорах, которые вела команда, она закрыла глаза и погрузилась в свои мысли, на ферму, на которой они с Уиллом ухаживали за собаками. Её охватило теплое ощущение дома, и поэтому Эбигейл провела следующие несколько часов, гадая, насколько грязными будут собаки, когда они наконец возвратятся домой.       Когда подошло время церемонии, она оказалась в карете рядом с Николасом. Он выглядел в крайней степени взбешенным, и она могла только догадываться, насколько беспардонные вещи говорила его команда. Не то чтобы Эбигейл считала, что они грубят намеренно или пытаются унизить, нет, они просто были невежественны, вот почему она решила их полностью игнорировать.       Видимо, у него так и не получилось. Эбигейл огляделась в поисках чего-то, что могло бы разогнать тучи его настроения – терпеть его мрачное молчание она была не в силах – и нашла идеальный вариант в трех вагонах перед ними. — Не думаю, что мы кого-нибудь впечатлим ковбойскими нарядами, но… могло быть и хуже. Седьмой Дистрикт снова обрядился в деревья, – она убедилась, что её слышит только Николас, так как создание лишних врагов не входило в её планы. В ответ ей усмехнулись, и воздух действительно стал менее напряженным.       Седьмые действительно выглядели нелепо. Удивительно, что их стилиста ещё не уволили. Эбигейл смутно помнила слова Уилла о том, что последняя победительница дистрикта, Джоанна Мейсон, открыто выступала против этих дурацких костюмов, потому что в своё время её тоже заставили надеть один из них. Видимо, прошёл год, а её жалобы так и остались неуслышанными.       Эбигейл улыбнулась, увидев приближающихся Ганнибала, Уилла, Алану и второго стилиста. Стилисты тут же стали осматривать костюмы, а Ганнибал и Уилл инструктировать их о действиях. — Ни один из вас не пугающ настолько, чтобы пробовать агрессивную стратегию, поэтому вы выберете более дружелюбный и потерянный подход. Мы решим, как вам действовать на интервью в зависимости от результатов обучения, а пока улыбайтесь и не свалитесь с кареты, – Уилл не оставлял возможности задать вопрос, поэтому они их и не задавали.       И он, и Ганнибал, однако, воспользовались случаем (Николас был слишком занят, пытаясь удержать ковбойскую шляпу на голове), чтобы ободряюще сжать ладони Эбигейл. Это не осталось незамеченным для Аланы, но Эбигейл была уверена, что так и было задумано.       Трубы возвестили о начале церемонии, все стилисты и наставники вышли и заняли свои места. Эбигейл изобразила на лице свою самую очаровательную и жизнерадостную улыбку и морально приготовилась посылать поцелуи публике.       Неважно, что единственным её желанием так и оставалось убийство каждого из них.       Ганнибал взял на себя инициативу провести Уилла к их местам в ложе менторов. Они прибыли как раз вовремя, чтобы видеть, как отъезжает первая карета, и слышать восторженные возгласы публики.       Менторы комментировали каждый выход и костюм, в том числе подшучивая над Джоанной, когда появились ставшие традиционными костюмы-деревья Седьмого дистрикта.       Только когда стартовала карета Десятого, кто-то дал понять, что слышал слухи, витающие по Капитолию. — Ганнибал, Уилл, я тут кое-что узнал о вашем трибуте. Она ваша дочь или что-то в этом роде?       Конечно же, спрашивал не кто иной, как Финник Одэйр.       Уилл самодовольно улыбнулся Ганнибалу – именно он заверял его, что Фредди не устоит перед искушением распространить слухи до того, как сможет узнать историю до конца. Или, по крайней мере, её официальную версию.       Неудивительно, впрочем, то, что, если слухи действительно распространились, первыми их узнал именно Финник. В конце концов, именно он был вынужден более тесно общаться с гражданами Капитолия, чем остальные, разумеется, он всегда в курсе последних сплетен. — Это не такой скандал, как вам может показаться. В прошлом году она потеряла родителей, а до этого какое-то время работала на Уилла. Это получилось как-то само собой, то, что он взял на себя обязанности родителя, когда она нуждалась в помощи. Соответственно, я их разделяю, – заверил Ганнибал всех тех, кто смотрел на них – открыто или украдкой.       Несмотря на то, что среди других победителей у них не было репутации психопатов, которая сохранялась в Дистрикте, они ни в коем случае не были теми людьми, от которых другие ожидали бы подобных самоотверженных поступков.       Когда остальные слухи поползут, и они услышат о Гаррете Джейкобе Хоббсе, Ганнибал уверен – они меньше удивятся. — Значит, Игры – часть обряда посвящения*? Семейная традиция? – спросил Рубака, победитель из Одиннадцатого. Он был одним из немногих, кто знал правду об их последовательных жатвах, и поэтому было ясно, что у вопроса есть второе дно.       Все из тех, кто знал – менторы Четвёртого, Седьмого и Третьего дистриктов – смотрели на них с слабой надеждой, что это не так, понимая вопрос, скрыто заданный Рубакой. — Ну, каждой семье нужны свои традиции, не так ли? – было всем, что сказал Уилл, но этого оказалось достаточно. Во взгляде менторов показалась тихая, но едва сдерживаемая ярость. Ганнибал не был уверен, продолжат ли они злиться, когда узнают, что Эбигейл действительно виновна во всём, в чем её обвиняют. По правде говоря, они знали и то, что он виновен в том, в чем его обвинили много лет назад, и они все ещё разговаривали с ним. Так что, может быть, они и впрямь сумеют сохранить эти чувства.       Ведь, так или иначе, все из них были близко знакомы с убийством во имя выживания, пускай и в немного иной среде.       После этого разговор перешел на трибутов и комментарии о стилистов, которые собираются на пенсию в этом году. Стилиста Джоанны, к её же несчастью, среди них не было.       В остальном церемония открытия прошла без происшествий. Ганнибал наблюдал, как Эбигейл следует их инструкциям, улыбаясь публике своей лучшей улыбкой. Мистер Бойл справлялся значительно хуже, но, по крайней мере, он не вел себя открыто враждебно. Что ж, придется смириться с этим. Однако Ганнибал должен быть убедиться, что ребёнок понимает цену ненависти к капитолийцам – поскольку никто не захочет спонсировать маленького злого мальчишку, это может саботировать путь Эбигейл к триумфу. Этого Ганнибал не мог допустить.       Когда церемония закончилась, он направился к тренировочному комплексу, оставив Уилла работать над другой частью плана. Обычно со спонсорами имел дело Ганнибал, но в этот раз лучше подходил именно Уилл.       Он поднялся на десятый этаж и обнаружил Эбигейл, уже переодевшуюся в более удобную одежду, ждущую его за столом с Фредди и Аланой. Ганнибал поинтересовался отсутствием Кларка, стилиста мистера Бойла, Алана лишь ответила, что он чувствует себя усталым и у него нет сил, чтобы следить за выходами.       Так же это можно было интерпретировать как нежелание находиться в одном помещении с Уиллом, который однажды взглянул на него и сразу же возненавидел. В кои-то веки на Ганнибала не кинули сложный взгляд «Что с твоим мужем не так?», так как такого мнения об Ингрэме Кларке были все. Ганнибал считал его недостойным даже разговора, Алана явно чувствовала себя некомфортно, и даже Фредди демонстративно не дразнила Уилла из-за его манер в его присутствии. — Где Уилл? – спросила Алана после обмена приветствиями, потому что она все ещё не виделась с Уиллом. — Выполняет свою работу ментора, конечно же. Спонсоров нужно искать с самого первого дня. — И решилось, что Уилл лучше подходит для привлечения спонсоров? – спросила Фредди с подчеркнутым скептицизмом. Даже если бы между ней и Уиллом не было вражды, не то, чтобы она была несправедлива. Спонсорам не то, чтобы хотелось, чтобы менторы рычали на них. — Уверяю вас, Уилл знает, что лучше для этого.       Алана, похоже, была не слишком удовлетворена ответом, а Фредди, кажется, поняла, что дело не только в этом, и улыбнулась. Мистер Бойл выбрал именно этот момент, чтобы сесть за стол, за которым они начинали есть за легкой беседой. Эбигейл попросила передать закуски, которые попробовала во время подготовки. Алана выглядела удивленной её описанием, потому что привыкла к более бедным вкусам детей дистрикта, но была достаточно заинтересована, чтобы назвать блюда, если описания Эбигейл было недостаточно.       Даже Фредди казалась достаточно счастливой, чтобы показать некоторые из своих любимых закусок, давая Эбигейл попробовать, ведь, оказывается, она хорошо разбиралась в еде.       Мистеру Бойлу явно было не по себе, когда он понял, что Эбигейл добилась благосклонности и Аланы, и Фредди, а без собственного стилиста (не то чтобы Ганнибал считал мистера Кларка хорошей поддержкой), он оказался практически изолирован в разговоре.       И вместо того, чтобы попытаться перевести тему туда, где он мог стать полноценным участником беседы, мистер Бойл закрылся и даже холодно отвечал Алане на попытки его разговорить. Мальчик явно был слишком порывист, чтобы играть по правилам, и он знал, что не он один заметил это.       Уилл прибыл только тогда, когда они закончили есть и перешли в гостиную смотреть краткий обзор церемонии открытия (за исключением мистера Бойла, который решил лечь спать пораньше). Он выглядел глубоко раздраженным, но кивнул в ответ на его вопросительный взгляд. Значит, дела шли хорошо. Это оставляло только одну возможность появления плохого настроения. — Уилл, так приятно наконец-то тебя увидеть! – приветствовала его Алана.       Эбигейл усадила его рядом с собой. Этим она расположила Уилл между Эбигейл и Ганнибалом, а Фредди сидела рядом с Аланой на маленьком диване слева от ним. Пока что Уиллу удалось избежать разговора о своих успехах – началась церемония.       Алана, как и Фредди, рассказывала об одежде каждого дистрикта. Ганнибал и Уилл, уже разговаривавшие с другими менторами, молча наблюдали. Ганнибал подумал, что Эбигейл последует их примеру, но, когда он посмотрел в её сторону, она уже дремала на уилловом плече.       Четверо взрослых с любовью взглянули на девушку, прежде чем, наконец, разбудить её и отправить в её спальню. Заснула она, вероятно, случайно, так как казалась искренно взволнованной, проснувшись, но сонное «Спокойной ночи, папы», которое она пробормотала, прежде чем уйти, явно было намеренным. По крайней мере, очевидно для Ганнибала с Уиллом.       Фредди выключила телевизор и повернулась к ним, во взгляде её читалось упрямство. — «Позже» настало? – спросила она со своим резким акцентом жительницы Капитолия.       Итак, Ганнибал выдал ей и Алане официальную версию, в которой Эбигейл была невинной девушкой с ужасным везением. После рассказа лицо Аланы выглядело опустошенной, а Фредди – очарованной, больше, чем когда-либо. — А что насчет «сдержанности», которые вы хотели, чтобы Алана поддержала на церемонии открытия?       Это было то, о чем Уилл беспокоился, но Ганнибал уже ясно видел последующий эффект от действия. — Мы хотим, чтобы они были заинтригованы ею, чтобы затем они полюбили её, а к этому времени в следующем году мы хотим, чтобы они позабыли о ней, – объяснил он искренне. — Ты уже начала распускать слухи о нас, Фредди. Теперь распусти слухи и о её отце, – сразу подхватил Уилл. Ганнибал подумал о том, что его муж выглядит сияющим, когда на его лице горит яростная решимость, подобная этой, — Она будет противоречивой: милая малышка, совсем девочка, дочь убийцы, затем удочеренная двумя самыми гротескными Победителя.       Это заинтригует их. Она получит достаточно высокий балл во время теста, чтобы люди не отводили взгляд от неё, а после интервью только Марго Верже открыто объявит, что будет её спонсировать.       Алана чуть не выплевывает свой фруктовый напиток. — Марго? Та самая Марго, которая демонстративно никогда не интересовалась Играми? – даже зная, что ответ положительный, Алана просила разъяснений.       Отсутствие Марго в кругах спонсоров, особенно на фоне её брата, любившего делать ставки на следующего победителя, было чем-то большим, чем простое равнодушие. Она ненавидела Игры и была активной частью круга граждан Капитолия, которые, очевидно, тайно поддерживали Дистрикты. Сказать это вслух было бы высшей точкой измены. — Как вы знаете, Марго уже много лет – моя близкая подруга, – так Уилл объяснил её внезапную смену взглядов, — Когда я объяснил ей, что Эбигейл для меня как дочь, она заверила меня, что будет спонсировать её. Даже попросила допустить её к стратегии, чтобы она могла помочь найти нам больше спонсоров.       У Марго и Уилла была какая-то странная дружба, которая заключалась в том, что они сидели рядом друг с другом с напитками в руках, толком не разговаривая, и называли это «тусоваться». Она приглашала их на вечеринки, которые организовывал её брат во время Игр, и обычно этого было максимумом социальных взаимодействий Уилла. Обычно он оставался один до конца своего пребывания в Капитолии.       По большему счету проблема заключалась в том, что общение с Марго означало ещё и терпеть Мейсона Верже. Ганнибал считал его невыносимо грубым, а Уилл испытывал искреннюю ярость от имени Марго. У Ганнибала и Уилла была теория, что Марго так ненавидела Игры из-за сочувствия, возможного только в том случае, когда ты сам являешься жертвой жестокого обращения.       Марго была сильно изолирована от остальных жителей столицы, ведь Мейсон сильно ей завидовал. Вероятно, только из-за его нездорового любопытства в отношении Уилла и того, что он приезжал в столицу только на месяц раз в год, он позволял им дружить с своим минимальным вмешательством.       И все же этот «минимум» все ещё был большим присутствием Мейсона в жизни, чем мог выдержать Уилл, так что у Ганнибала не было вопросов насчет причин раздражения его любимого.       Они дали женщинам время переварить информацию. — А что насчет того, что публика должна забыть о ней после Игр? – Фредди казалась заинтересованной, но не такой расстроенной, как Уилл предполагал. — Ты знаешь, какова жизнь фаворитов Капитолия. Это представления, сплошная игра на публику. Тебе не кажется, что Эбигейл достаточно натерпелась?       Ганнибал изображает своё самое убедительное лицо «заботливого отца» и видит, как оно моментально творит чудеса. Алана поймала себя на том, что кивает, даже не сознавая этого, и даже на лице Фредди появилось что-то вроде сочувствия.       Конечно, это не было изначальной причиной. Эбигейл отправили на Игры умереть, и им не понравится, что она выжила. Её единственный шанс остаться живой – забытье. Популярность победительницы привлечет к ней внимание только тех людей, которые желали ей смерти.       Они не любят проигрывать в своей игре. Уилл сорвал их планы после победы Ганнибала, и смерть отца Уилла стал доказательством этому.       Ей нужно понравиться, но не вызвать страсть и любовь. Дальше останется только надеяться, что Игры в следующем году будут достаточно интересны, чтобы она навсегда исчезла из поля зрения.       Ей, конечно, нужно будет быть ментором каждый год, но она попадёт в центр внимания, только если её трибуты попадут в последнюю десятку, но это происходит так редко, что им не пришлось бы беспокоиться об этом ближайшие нескольких лет. — Она, должно быть, хочет спокойной жизни, – подвела итог Алана. Уилл устало кивнул, переводя взгляд с неё на Фредди. — Вы поможете дать ей эту спокойную жизнь, которую она заслуживает? – спросил Уилл с оттенком отчаяния в голосе. Если бы Ганнибалу пришлось угадывать, он бы сказал, что это искренне – его возлюбленный боялся снова подвести эту девушку.21:28 Сделать так, что она выживет в Игре, просто чтобы сообщить ей, когда она вернётся к ним домой, что недостаточно было остаться последней на Арене. — За Эбигейл, – говорит Фредди, поднимая бокал. — За Эбигейл, – подхватила Алана, а за ней – Уилл и Ганнибал.