Survival Horror // Ужас выживания

[Объявление условий 50-ых Голодных Игр. Дистрикт 10]       Уилл старался не думать о том, как пройдет первый год его менторства. Он действительно не хотел думать, как ему придется провожать трибута едва ли старше себя на верную смерть. Конечно, он знал, что со временем сможет привыкнуть, это было неизбежно – другой победитель их дистрикта, Роберт, умер через несколько месяцев после победы Уилла. Сердечный приступ, так сказал врач.        Среди победителей остались лишь двое. Уилл почти смирился с должностью ментора, но вскоре понял, что позабыл об одной маленькой детали. Этот год посвящен Второй Квартальной Бойне.   — Во время Первой Квартальной Бойни произошло изменение правил, - объяснил Сноу в телевизоре, - Как напоминание о том, что повстанцы несут ответственность за Голодные Игры, каждый Дистрикт должен был сам голосовать за своих трибутов.       Уилл мог только догадаться, чем это могло кончиться. Вероятно, были выбраны дети сочувствующих Капитолию. И даже в этом случае видеть, что ребёнок, за которого ты проголосовал, умирает на Арене, должно быть, было ужаснее, чем простое чувство вины. — В этом году, как напоминание о том, что на каждого убитого гражданина Капитолия приходится 2 убитых повстанца, каждый Дистрикт отправит в два раза больше трибутов.       Итак, Уиллу не нужно было провожать двоих детей на верную смерть, нет. Ему нужно было провести четырех.       В том году Жатва было ещё более напряженной, чем обычно. Вдвое больше трибутов, вдвое больше шансов, что твоё имя попадётся в чаше.       Четверо детей, и ни один из них не оказался настолько наивен, чтобы верить, что их Дистрикт окажется победителем уже третий год подряд.       Стоя в Дворце правосудия, ожидая, пока трибуты закончат прощение со своими семьями, Уилл восхитился силой Ганнибала – даже больше, чем обычно. Год назад Ганнибал стоял прямо здесь, задаваясь вопросом, сможет ли он вернуть Уилла, и все же не выражал ни толики слабости, по крайней мере, не публично.       Тогда всем, что Уилл мог сделать, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица, это цепляться за руку Ганнибала и стараться не думать о всех тех семьях, которые потеряют своего ребёнка. К счастью, лично Уилл не знал ни одного из трибутов в этом году, они с Ганнибалом решили разделить их, чтобы облегчить задачу, и Уилл заполучил себе Джорджию Мэдхен, тринадцатилетнюю девочку, дочь местного портного, и Питера Бернардоне, семнадцатилетнего парнишку с телом, больше напоминающим ходячий скелет.       У них не было шансов, но Уилл все равно старался изо всех сил.       Их костюмы были обыкновенными. Ковбои и пастушки были тем, с чем их Дистрикт застрял навсегда, но к тому времени у Уилла назрела проблема посерьезнее. Они оба выглядели ужасно слабыми; не так, чтобы люди могли недооценить, нет. По крайней мере, так слабо, чтобы совсем не получить возможности на действие. Джорджия оказалась милой девушкой, но она могла в любой момент отстраниться и забывать, где она и с кем. Питер было невозможно заставить разговаривать о чем-то кроме животных, за которыми он ухаживал дома.       Трибутами же Ганнибала была двойка четырнадцатилетних детей, которые выглядели так, будто способны упасть в обморок в любую секунду. Уилл не был до конца уверен – это из-за страха, истощения или хронических болезней.       Когда прозвучало объявление о начале Церемонии, Ганнибал взял его за руку и отвел в Менторскую ложу. Он встречался со всеми победителями во время своего Турне, по крайней мере перебрасывался парочкой слов, так что ему не нужно было знакомиться с ними. Они сидели с Мэг, милой женщиной около пятидесяти, которая, откровенно говоря, покорила Уилла тем, что даже не упомянула наиболее… культовые моменты их с Ганнибалом Игр.       Он не хотел думать о том, что сделал тогда. Ему не хотелось думать о том, что его отец все ещё мог бы быть жив, если бы он не позволил гневу завладеть его разумом.       Несколько часов спустя, когда он выскользнул из своей спальни в комнату Ганнибала, они, лежа в постели, обсуждали возможные стратегии. — Их лучшая возможность – это постоянная практика выживания. Маскировка, съедобные грибы и травы. При прямом столкновении они умрут. Сразу. Лучше избегать этого, - рассуждал Ганнибал. Уилл был счастлив позволить ему говорить, так как знал, что любое слово, сказанное им самим будет испорчено неизбежностью исхода, о котором знали оба.       Они мертвы. Они все будут мертвы. Он не мог спасти их, он мог только надеяться на их быструю безболезненную смерть. Он задался вопросом, будут ли их семьи винить их за то, что они не старались изо всех сил, и знали ли они, что у их детей нет шансов, как знал это Уилл.       Уилл видел Жатвы других дистриктов, трибуты-добровольцы выглядели такими же смертоносными, как и всегда, и в этот раз их было в два раза больше. Он бы искренне удивился, если бы выиграл кто-то другой.       Утром они поделились своими планами с трибутами, они вроде более-менее приняли их. По крайней мере, они не были открыто-враждебны, потому что, честно говоря, Уилл не имел понятия, как справиться с конфликтными подростками, учитывая, что сам не был не сильно старше. Ганнибалу было девятнадцать, а ему всего шестнадцать. Один из трибутов, Питер, был старше него.       Конечно, они приобрели некоторую зловещую репутацию во время своих Игр, особенно в самых диких её частях, но они все равно были молоды.       Ему нужно спросить Мэг о том, как лучше – быть старше или младше детей, которых ты отправляешь на верную смерть, потому что ему потребуются годы, чтобы узнать это самому.       Ганнибал объяснил Уиллу, как быть ментором, или, по крайней мере, все, что он знал (следовало держать в голове, что он сам был ментором всего год). Некоторые из других Победителей помогали им и давали советы по поводу работы. Часть оставшихся держалась на расстоянии, слишком хорошо сознавая черту, которую они оба – Ганнибал и Уилл – перешли в своих Играх.       Когда стали известны показательные оценки, никого не удивило, что в Десятом дистрикте никто не получил оценку выше 5-ки. Джорджия получила 4, Питер – единицу. Уилл всерьез задумался, показал ли Питер хоть что-то, но его подопечные, похоже, не собирались делиться тем, что происходило за закрытыми дверьми.       К этому моменту Уилл отказался от лицемерного «ускользания» из своей комнаты и просто пошёл прямо к Ганнибалу. Он позволили своему парню обнять себя, пытаясь прогнать сны. Они ускользали от него со времен Игр Ганнибала.       Однажды он прямо спросил Ганнибала, снятся ли ему кошмары. Тот ответил, что да, снятся, но они не о его собственной Игре. Остальное Уиллу говорить было не нужно. Кошмары Ганнибала были об Играх Уилла или о смерти Миши. — Каковы планы на интервью? – спросил Уилл вслух. У него уже были мысли об этом, не то, чтобы кто-то из подопечных давал им особенно много возможностей, но то, что Ганнибал рассказывал что-то, всегда помогало ему заземлиться. Это давало его хаотичному уму твердую почву.       Пальцы Ганнибала начали перебирать локоны Уилла, как они делали каждый раз, оказываясь в близости подобной этой. Уиллу нравились эти нежные прикосновения, это была нежность, которую они делили последние годы, и он знал, кто Ганнибал жаждал этого так же сильно. — Добрые, отзывчивые дети. Жалость – это не то, что может выстрелить, но это их лучшая возможность. Может быть, кто-то захочет помочь им в моменты крайней нужды, — это звучало жестоко, но было правдой.       Если при обычных обстоятельствах сложно привлечь внимание спонсоров на фоне других 23 трибутов, то заставить их обратить свой взор на вас среди 47 трибутов практически невозможно.       Длина интервью практически невыносима, и он забывал о предыдущем трибуте в тот момент, когда показывался следующий. В конце концов, Десятый дистрикт был средним. Никто не оказался впечатлен их застенчивостью и плохими социальными навыками, но они не выставили себя дураками, как это сделали одна из девочек Третьего и парень из Одиннадцатого, так что, по крайней мере, у них была минимальная фора.       Впервые за все годы, когда он наблюдал за Играми, трибут Двенадцатого привлек всеобщее внимание. Уилл видел в нем что-то.       «Потенциал», - предположил Ганнибал, когда Уилл заговорил о нем. Да, это потенциал. Уилл решил наблюдать за ним. Кроме того, парень был на год его старше.       Это было странно. Этот мальчишка Хеймитч, Питер, некоторые трибуты семнадцати и восемнадцати лет. Какими же детьми они ему казались! Они были старше Уилла, но опыт Игр старил своих победителей необъяснимым образом. Они же просто жили.       Той ночью Уилл отказался от притворства, он не хотел даже делать вид, что спит. Он не мог этого сделать. Каждый раз, закрывая глаза, он видел смерть своих подопечных в самых гротескных вариантах. Он видел смерть Ганнибала, не вернувшегося к нему. Уилл видел себя в своих Играх.       Обычно воспоминания не беспокоили его так же сильно, как беспокоили его во время происходящих событий, но сегодня чувство страха, паники и одиночества, которые он испытывал на Арене, вновь вернулось.       Наступил следующий день, он провел всю ночь, едва прикрыв глаза. Ганнибал тоже не спал, решив составить ему компанию, но выглядел он куда лучше.       Когда Уилл спросил его, как он справляется, и единственным, что сказал Ганнибал, было: «Мне нужно немного поспать». Это было сказано не снисходительно, но и это не улучшило его настроение.       Если смотреть на то, насколько торжественно и сдержанно они вели себя, его последняя встреча с подопечными вполне могла бы быть обычными похоронами. Они с Ганнибалом пожелали им удачи, напомнили, чтобы они держались подальше от Кровавой бойни, и отправили в путь.       Однако, когда Питер остался, задержавшись специально, он попросил кое о чем.       «Когда вы вернетесь домой, вы можете проверить животных для меня? Они работают на износ, им нужен кто-то, чтобы проверять их время от времени». Так, смирившись с надвигающимся финалом, Уилл мог только кивнуть. Он мог бы попытаться сказать, что Питер сможет вернуться домой и проверить их сам, но это было бы неуважением к его желанию.       Ганнибал показал ему Центр Просмотра, комнату, где менторы могли отслеживать действия своих трибутов. В задней части комнаты стояли два больших монитора, которые показывали официальную передачу – ту, которую смотрели все в Панеме, но у каждого Дистрикта был свой стол с монитором, который следил за каждым из трибутов в отдельности. Обычно мониторов было два, в этом году же их было четыре.       Они подошли к столу и увидели, что на каждом мониторе были выгравированы по одному из имен трибутов. Рядом с ними был стационарный телефон, по которому заинтересованные спонсоры могли связаться с ними, если они хотели запланировать встречу или просто сделать пожертвование.       По мере приближения начала Игр Цезарь Фликерман начал объяснять то, что произойдет на Арене. Почти все было ядовито, так что решение сделать опору на съедобные растения оказалось удачным. Он так же произнес, что Арена полна сюрпризов, и это заставило Уилл нервничать чуть больше, чем он предполагал.       Первым сюрпризом оказались восемнадцать смертей в Кровавой бойне. Там погибли оба подопечных Ганнибала. Мальчик действительно осмелился получить сумку с припасами с Рога изобилия и получил ножевое ранение в шею. Девушке повезло ещё меньше, потому что она все-таки попыталась сбежать, но оказалась слишком медленной, и ей на пути попался один из карьеров. Ей нанесли 3 ножевых ранения, прежде чем она перестала кричать. Когда Ганнибал начал звонить семьям, Уилл решил, что это, вероятно, худшая часть работы наставником. Он вообще не понимал, зачем это необходимо. Вряд ли семьи трибутов хоть на секунду отходили от экранов.       Джорджия и Питер разошлись, даже когда Уилл сказал им, что в одиночку у них нет шансов. Он знал, что его у них нет и вместе, но, по крайней мере, они бы не умерли поодиночке.       Быть ментором оказалось таким опытом, какого Уилл никогда раньше не испытывал. Дома он наблюдал за играми, но обычно с отвращением или легким безразличием. Когда Ганнибал был трибутом, Уилл редко отвлекался от безудержного бдения у телевизора, но даже тогда Капитолий показывал происходящие события – так что были долгие отрезки времени, когда он не мог его видеть.        Его же Игры одновременно были и веками, и всего лишь несколькими часами. Холодная ночь, казалось, никогда не кончалась, как и боль, и иногда он даже не мог понять, была бы Кровавая баня два дня или неделю назад. Единственным мерилом времени для него были оставшиеся трибуты и даже тогда Уилл не мог точно определить, когда именно они умерли. Первым, что он спросил, когда проснулся после победы, было «Сколько времени прошло?».       Однако теперь, в Центре просмотра, Игры вновь казались вечностью. Каждый час казался днем, и он не мог делать ничего, кроме как смотреть. Менторы других дистриктов были заняты переговорами с спонсорами, но спонсировать Петра и Джорджию никто не хотел.       Уилл понимал это, конечно он это понимал. Он также знал с самого момента Жатвы, что они были ходячими мертвецами, но он не мог не ненавидеть каждого из жителей Капитолия чуточку больше.       На второй день его вызывали на интервью с Цезарем Фликерманом, где он рассказывал о своём первом году в качестве ментора и своём новом опыте в Капитолии. К счастью для него, его публичный обзор никогда не был полон дружелюбия, поэтому он вполне мог ограничивать себя, отвечая на вопросы. — А как насчет Ваших трибутов, Уилл? Они не кажутся излишне впечатляющими; вы правда считаете, что кто-то из них может выиграть?       Уилл рассматривал возможность просто ответить «нет» и покончить с этим. Цезарь, возможно, нашёл бы способ отшутиться и сказать, что он просто играет в загадочного ментора, но он знал, что должен продолжить играть выданную ему роль.       Он слишком много раз пережил последствия того, что не играл в их игру.       «Сейчас я так же одинок, как и ты», — сказал Уилл Ганнибалу через несколько дней после начала его новой жизни Победителя.       «И мы оба одиноки друг без друга», — был дан ему ответ.       Уилл заставил себя вернуться в настоящее и игриво ухмыльнулся публике. — Ну, никто на деле не думал, что я выиграю свои Игры, и все же я здесь, не так ли? — это вызвало смех у зала, и после этого Уилл ушёл.       С таким количеством трибутов скучно не было даже до того, как начались «сюрпризы» от разработчиков Игр.       На четвертый день гора взорвалась, и Уиллу пришлось смотреть, как Питер сгорает заживо вместе с ещё одиннадцатью жертвами. До этого он только что случайно убил другого трибута, предупредил карьеров о её присутствии и сумев скрыть своё.       Когда он позвонил семье Питера, то услышал безутешные крики и закончил разговор так быстро, как только смог.       Джорджия оказалась способнее, чем казалось на первый взгляд. Она убила двух трибутов, оба были выше и сильнее её. Этого было достаточно, чтобы Уилл получил один или даже пару звонков выражавших интерес к ней. Возможно, они предполагали, что она сможет всех удивить.       Однако в конце концов опасения Уилла материализовались. Она отстранилась и на мгновение забыла, где находится, а главное, забыла, что должна была молчать. Это длилось всего мгновение, но стая профи была достаточно близко, чтобы услышать её. Она попыталась убежать, и Уилл не мог оторвать глаз от экрана. Она бросилась в напряженную погоню, но в конце концов мальчик из Первого бросил ей в голову топор, а после послышался пушечный выстрел. — Хочешь, я позвоню? — предложил Ганнибал, который оставался рядом с ними все эти дни, напоминая ему есть, купаться и время от времени заставляя его спать, обещая разбудить его, если что-то случится.       Уилл искренне не понимал то, как обходятся Дистрикты, у которых один ментор. И как менторы из этих Дистриктов обходятся без сна. — Нет, все в порядке, я сделаю это, — в любом случае итог был бы один, он заставил себя взять трубку и набрать номер в Доме юстиции, куда уже доставили семью Джорджии, чтобы он мог поговорить с ними.       «Мне очень жаль», — вот и все, что он мог сказать, помимо формальных слов о том, что их дочь погибла на Арене. На этот раз родители сразу повесили трубку. И ладно.       На остальную часть Игр Уилл удалился в квартиру Дистрикта в тренировочном центре, если не считать время обязательного интервью. По крайней мере, в этот раз с ним был и Ганнибал, так что Уилл с радостью переложил ответственность за ответы на вопросы на него и отвечал минимально возможное количество раз.       После этого он лишь был вынужден присутствовать на интервью Победителя. Он видел, как тот выиграл, используя силовое поле в качестве оружия. Это было блестяще, на самом деле, он с лихвой реализовывал потенциал, который они с Ганнибалом увидели в нем. Однако они оба также понял, что создателям Игр не понравился этот шаг. Силовое поле не было частью Игр, он не должен был его использовать.       Он видел, как Хеймитч Эбернети проходил через интервью со всем достоинством, которое можно ожидать от человека, только что прошедшего через ад, в котором он был, но он также выглядел осторожным, как будто ещё не чувствовал себя в полной безопасности. Уилл задумался, посетил ли его уже президент Сноу, или, быть может, его ментор уже навестил его и объяснил, на какой тонкой грани он танцует.       Ганнибал был в восторге от всеобщего внимания общественности к Квартальной бойне, а теперь и этот новый проблемный победитель, он и Уилл не были в центре внимания. Капитолий никогда не забудет о них, и власти не забудут о том, что они сделали, но это переходило в прошлое, а прошлое нужно было оставить позади.       Тем не менее, Уилл решил спросить Хеймитча о его семье, когда встретился с ним во время Турне. Из него вырвался грустный смешок. — Они погибли в результате несчастного случая, — он был слишком пьян, чтобы как контролировать громкость своего голоса, и Уилл надеялся, что он сможет взять себя в руки до того, как произойдет следующее происшествие.       Уилл позволил себе на мгновение поделиться своим горем. — Мой отец тоже, — продолжил он, глядя с пониманием. Это, казалось, сразу отрезвило Хеймитча, он явно теперь не считал себя одиноким в своём горе.       Уилл повернулся и больше не разговаривал с ним до следующих Игр, он не хотел выглядеть слишком дружелюбным с новым своенравным победителем. Однако увидятся они только через полгода.       Когда Уилл вернулся домой после первого года работы ментором, он переложил ответственность за себя Ганнибалу и спал почти неделю.       После этого он отправился на ферму, на которую Питер попросил его сходить проверить животных. Они, видимо, привыкли обходиться без него, но все равно было нужно, чтобы кто-то хоть изредка мыл собак: не пошло им на пользу, если бы они заразились и перестали выполнять свою работу, слыша скотину как нужно.       Уилл предложил делать это бесплатно. Это было самое большое взаимодействие с другими жителями Дистрикта из тех, что были после его собственных Игр, но никто не отказался бы от работающего бесплатно, кем бы они ни был. Итак, Уилл взялся мыть собак, а со временем и дрессировать их. Ему нравилось делать это одному, он любил собак и ручную, монотонную работу.       Он никогда не думал о том, чтобы просить помощи, пока 22 года спустя он не стал бросаться фразами, что девушка из мастерской поможет ему с собаками, поскольку он неуклюже вывихнул запястье. Никто не спрашивал, и никто не проверял, что было хорошо, потому что девушка никогда не была рядом.       Во всяком случае, пока что, но это даст Эбигейл надежное алиби, когда придет момент.