Sanctuaries

НОВЫЙ ОРЛЕАН, 1809 ГОД Я спешился, привязал поводья к дереву перед зданием правительства и в изумлении огляделся вокруг. Мое путешествие в Старый Свет заняло больше времени, чем ожидалось, и я впервые почти за два года вернулся в свой город, поэтому перемены застали меня врасплох. Поселение снова значительно расширилось благодаря небольшому, но постоянному потоку иммигрантов всех культур и национальностей. Я регулярно получал отчеты о прогрессе города, но видеть усиления собственными глазами было совсем не то же самое, что просто читать о них. После сорока пяти лет пребывания французской колонией город, ныне называемый Новым Орлеаном, был передан Испанской империи. Всего восемь лет назад он был возвращен во времена правления французов, поскольку я не был удовлетворен развитием под испанским влиянием и поэтому принял соответствующие меры за кулисами, чтобы обеспечить процветающий рост. Даже Элайдже пришлось признать, что мой амбициозный проект увенчался бешеным успехом. Новый Орлеан стал крупным портом, играющим жизненно важную роль в импорте и экспорте всех территорий, прилегающих к реке Миссисипи, а также в торговле рабами в Атлантике. Город процветал, и в дополнение к постоянно растущему человеческому населению, он стал официальной столицей сверхъестественного мира, домом для вампиров, ведьм, колдунов и оборотней всех видов. Я улыбнулся при воспоминании о том дне, когда Элайджа наконец признал, что проиграл пари, которое мы заключили еще в 1718 году. Мой брат выполнил свой долг и украл «Еву, змею и смерть» Балдунга, хотя мне и пришлось некоторое время потерпеть. Элайджа настоял на замене оригинального произведения дубликатом, поэтому после долгих и жарких дебатов я всё же согласился подделать картину. Я бы никогда в этом не признался, но на самом деле мне было несколько лестно, что Элайджа достаточно высокого мнения о моих талантах, чтобы позволить мне самому скопировать этот шедевр. Как только оригинальная картина оказалась в моем распоряжении, я неоднократно часами просто смотрел на нее, впитывая все детали. Что-то в этом задело глубоко спрятанную струну внутри меня. Работа была чрезвычайно выразительной и, на мой взгляд, в высшей степени эротичной. На ней была изображена прекрасная обнаженная Ева, держащая яблоко, хватающаяся за хвост змеи и бросающая вызывающий взгляд на разлагающегося Адама, олицетворяющего Смерть. Всякий раз, когда я смотрел на него, то не мог отделаться от захватывающей идеи создания света… рядом со мной — воплощением тьмы. Я знал, что ни одну такую женщину никогда нельзя было убедить остаться рядом со мной, но эта мысль засела в глубине моего сознания и не уходила. Отбросив мысли о том, что великий Клаус Майклсон сентиментальный дурак, я направился в маленький переулок, отходящий от главной дороги. Не было лучшего места, как мрачное заведение моего старого знакомого Реми, чтобы собрать все новости о последних событиях в постоянно растущем сверхъестественном сообществе. Все рано или поздно приходили к Реми, и у испанца, как правило, были очень хорошие связи. Он прибыл в Новый Орлеан вскоре после основания города, а я был очень восприимчив к идее таверны, которой управлял бы вампир. Однако Реми настоял на том, чтобы не ввязываться ни в какие конфликты и никого не поддерживать, на что я согласился очень неохотно. Мне не нравилась мысль о том, что такой хорошо информированный человек, как Реми, не был моим союзником, и я внимательно наблюдал за испанцем на протяжении многих лет, неохотно признавая, что его нейтралитет был образцовым. Когда я приблизился к переулку, то услышал типичные звуки борьбы. Кто-то охотился, и, судя по звуку, человеческая добыча оказывала очень достойное сопротивление. Я метнулся в тень переулка и сразу увидел пару, узнав Габриэля, вампира, который обычно охотился на потерянных и падших, которые обитали или намеренно искали отдаленные уголки болот, но он обычно никогда не появлялся даже на внешних границах цивилизации. Габриэль был таким же варваром, как и болото, в котором он жил, дикое животное, больше напоминающее какого-то архаичного монстра, чем кого-то, кто когда-то был человеком. Из любопытства я однажды попытался выяснить, кто же превратил кого-то вроде него в бессмертного, но Габриэль был не слишком разговорчив, а я недостаточно заинтересован, чтобы провести более глубокое расследование. Он охотился на молодого чернокожего мужчину, высокого, мускулистого и, казалось бы, слишком сильного для человека. У парня не было ни единого шанса, и он, казалось, понимал это, но сражался непрестанно. Его движения были относительно быстрыми, и в нем было что-то безрассудное, что я сразу узнал. Я склонил голову набок и наблюдал еще секунду, пока, по внезапной прихоти, не рванулся вперед и не оттащил Габриэля от жертвы, швырнув его в стену переулка. Он вскочил на ноги, готовый напасть, когда узнал меня и отступил, в его глазах был намек на страх. — Ну-ну, Габриэль. Никогда не думал, что найду тебя так далеко от твоей маленькой дыры в болотах. Что привело тебя сюда? — спросил я с резкостью в голосе. Я всегда презирал все примитивное, грубое и уродливое, а Габриэль отвечал всем трем требованиям. — Я… э-э… Я хотел поговорить с Реми, — заикаясь, пробормотал он. — Да, ну. И что, скажи на милость, такой человек, как ты, должен обсудить с Реми? — Ходят слухи о новых ведьмах, поселившихся на болотах. Я хочу знать, где. Боже, Габриэль отталкивал меня больше, чем когда-либо. Мало того, что он был отвратительным существом, так у него ещё была склонность насиловать своих жертв женского пола до — или во время — кормления ими, и он не ставил границ между людьми, ведьмами или кем-то еще. Я одарил его приятной улыбкой и увидел, как он отступил еще на шаг. По крайней мере, инстинкты у него работали исправно. — Не понимаю, как это вообще тебе касается, — сказал я, прежде чем прижать его к стене и вырвать сердце из груди. Услышав звук позади себя, я обернулся и увидел человека, наблюдающего за происходящим. Он не казался слишком удивленным или испуганным, хотя его глаза и расширились при виде сердца Габриэля в моей руке. Я откинул его через плечо и достал из кармана носовой платок, вытирая кровь с руки. — Тебе следует более тщательно выбирать себе компанию, — сухо заметил я. — У меня не было особого выбора. Тогда, может, ты составишь мне компанию получше? Я усмехнулся. — Вероятно, нет. Хотя мне бы хотелось думать о себе как о чем-то более цивилизованном. Похоже, тебя не так-то легко напугать. — Нет, — ответил он. — С чего бы мне бояться? Опасности нависают повсюду, каждый день, и я не трачу свое время на то, чтобы беспокоиться о них. Могу я задать вопрос? — Попробуй. — Что он имел в виду, когда говорил о «ведьмах»? И как ты смог вырвать его сердце голой рукой? Я наклонил голову, приподнял бровь и ухмыльнулся. — Это два вопроса, и мне придется убить тебя, как только я отвечу на них. Он улыбнулся мне в ответ с некоторой дерзостью. — Кто знает? Возможно, мне будет достаточно любопытно, чтобы рискнуть. Парень определенно не был трусом, и мне это нравилось. В какой-то момент придется принять решение, внушить ему или убить, но на данный момент мой интерес был задет. Я ценил бесстрашие, и в нем было что-то, что напоминало мне о себе, или, скорее, о той части меня, которую я оставил позади много веков назад. Хотя инстинкты подсказывали мне, что парень был гораздо более безжалостным, чем я в мои далекие человеческие дни. Я кивнул и указал на дверь, которая вела к Реми. — Выпьешь? — У меня нет денег. Я так и подозревал. Многие свободные темнокожие люди приехали в Новый Орлеан, большинство из них из Санто-Доминго, или, скорее, той части, которая теперь известна как Гаити. Они не были рабами, но за их свободу пришлось заплатить. Никто не хотел нанимать их, когда была возможность иметь бесконечное количество рабов, работающих бесплатно, поэтому большинство из них бродили по землям, воровали и грабили, не имея никаких шансов когда-либо вырваться из этого порочного круга. — Думаю, я могу позволить себе два напитка. Как тебя зовут? Он ухмыльнулся. — Марсель. — Я Клаус. — Как думаешь, Клаус, ты мог бы позволить себе ещё и поесть? — он ухмыльнулся, и снова в нем появилась та определенная властность. — Ты должен научиться не испытывать судьбу, парень, и ценить то, что тебе предлагают. В тот вечер в таверне было довольно многолюдно. Я не заметил никаких существенных изменений со времени моего последнего визита, так что, похоже, бизнес Реми все еще процветал. Испанец поднял голову, когда мы вошли в комнату, его глаза расширились от удивления. — Клаус. Как я понимаю, ты успешно уничтожил Европу? — спросил он с усмешкой. — Ты же знаешь меня, — ответил я, пожимая его протянутую руку. — Но я оставил большую часть Испании нетронутой, ибо в противном случае мне больше не подадут вина в этом заведении. Реми рассмеялся, затем его взгляд упал на Марселя. — Человек? — спросил он, нахмурившись. — Кто он такой? — Не волнуйся. Он никто. Я увидел вспышку гнева на лице парня и улыбнулся. Значит, он был честолюбив. Он хотел быть кем-то, кто имел значение. Хм. В конце концов, парнишка может пригодиться. — Принеси нам, пожалуйста, вина, Реми. И… — я посмотрел на Марселя и очень снисходительно ухмыльнулся: — Еду для голодающего молодого человека. Реми кивнул и вышел. Было очевидно, что Марсель ненавидел, когда с ним обращались как с нищим, и это меня вполне устраивало. Я очень ясно помнил, как моему отчиму всегда удавалось заставить меня чувствовать себя паразитом, и воспоминание было не из приятных. И все же парню нужно было знать свое место. Самоуверенность была хороша и прекрасна со всеми, но не со мной. Я заметил, как внимательно он изучал заведение и других посетителей. В том, как Марсель воспринимал окружающее, было что-то очень систематическое и аналитическое. И что-то совершенно непристойное было в том, как он уставился на двух ведьм, которые только что сели за соседний столик. Похоже, дамский угодник. Еще одна черта, которая была мне близка. — Ну что ж, Марсель, — спросил я, когда Реми принес вино. — Как ты проводишь свои дни, кроме того, что оказываешься в неподходящей компании в неподходящее время? Он жадно допил вино, немедленно снова наполнив свою чашу. — Я пытаюсь выжить, что не всегда бывает простым делом. Мужчине нужно поесть и найти себе место, где он мог бы отдохнуть ночью. — Что-то мне подсказывает, что ты не находишь ни одну из этих задач по-настоящему трудной. Еду всегда можно украсть, и, судя по тому, как эти двое, — я кивнул в сторону ведьм. — Кажется, почти мгновенно привлекли твое внимание, всегда есть женщина, готовая позволить твоей голове лечь на подушку. Я прав? — Это правда так, — ответил он, и в его тоне послышалась некоторая гордость. — Хотя нужно быть гибким в своем... выборе. Марсель задумчиво посмотрел на меня, и я приподнял бровь. Плотские предпочтения молодого Марселя, по-видимому, не ограничивались одним полом. Конечно, я ни к чему не был склонен, но каждому свое — я прожил слишком долго, чтобы даже слегка удивляться. Склонность как к мужчинам, так и к женщинам была гораздо более распространена, чем кто-либо мог заподозрить. Многие были бы шокированы огромным количеством исторических личностей, которые попали в эту категорию. С легкой усмешкой я сделал глоток вина и покачал головой. — Совершенно не заинтересован. Ты умеешь читать и писать? — Нет. — Ты научился драться? — Я знаю, как пользоваться кинжалом. — Это всегда полезно, — усмехнулся я. — Что-нибудь еще? Принесли еду, судя по всему, какое-то тушеное мясо, и Марсель начал бесцеремонно поглощать его. В промежутках между укусами он кивнул. — Я правда наношу сильный удар, я быстр и силен. — А как насчет огнестрельного оружия? — спросил я, подозревая, что у него никогда не было возможности научиться им пользоваться. И я был прав. Марсель покачал головой, жуя тушеное мясо и запивая еду большими глотками вина. Я откинулся на спинку стула, наблюдая за ним. Он был необработанным алмазом, неотшлифованным и грубым, но в то же время проницательным, безжалостным и харизматичным. Я почувствовал проект. На данный момент мне больше нечего было сделать для города. Новый Орлеан развивался прекрасно, и требовалось очень мало вмешательства, поэтому я нуждался в новом развлечении. Задумчиво поглаживая подбородок, я принял спонтанное решение. При правильном руководстве и образовании парень показал бы весь потенциал, чтобы стать полезным помощником и товарищем. Я наклонился вперед. — Ты готов к небольшому испытанию, Марсель? — спросил я, когда он наконец покончил с едой. Парень подозрительно посмотрел на меня. — Что ты имеешь в виду? Я указал на двух ведьм, которые как раз уходили. — Группа их… друзей очень скоро прибудет в этот район. Они очень скрытны и чрезвычайно осторожны. Узнай, где они будут селиться и каковы их намерения. Доложи мне до завтрашнего полудня. Его глаза сузились. — И зачем мне это делать? — резко спросил он. — Что я выиграю от этого? — Очень правильный вопрос, — признал я. — Если ты добьёшься успеха, я предложу тебе то, что ты не мог себе представить в своих самых смелых мечтах. Сила, скорость, обостренные чувства, почти неограниченная мощь. Ты будешь отвечать только передо мной. Тебе больше не придётся воровать еду или… прислуживать кому-либо за ночлег. Марсель посмотрел на меня, и впервые с тех пор, как я его встретил, в его глазах было что-то другое, кроме надменности. Это была эмоция, с которой я был очень хорошо знаком. Желание. Жажда власти, общения, смысла. — А что, если я потерплю неудачу? — ровным голосом спросил он, хотя уже знал ответ. Я приятно улыбнулся. — Если облажаешься, то умрешь. Последовала долгая пауза, прежде чем Марсель кивнул и встал. — Это будет достаточно просто. Завтра в полдень. Где я тебя найду? — Я найду тебя, — он начал направляться к двери, когда я остановил его. — Поскольку ты считаешь, что задача такая простая, почему бы мне не сделать ее более привлекательной? В дополнение к запрошенной информации ты будешь ещё и спать с дамами. С обеими. Вместе. Всё до полудня. Теперь брови парня приподнялись, а широкая, уверенная улыбка озарила его лицо. — Считай, дело сделано. Он повернулся и вышел из таверны. Я почувствовал, что Реми стоит у меня за спиной. — Пари? — небрежно спросил я. — Это было бы не очень справедливо по отношению к тебе, Клаус. Мы оба знаем, что этих двоих ведьм нисколько не интересует мужской пол. Но я все равно с радостью приму твои деньги. Скажем, пять Орлов? — По рукам.

***

— И я выиграл свое пари, — усмехнулся Клаус. — До сегодняшнего дня я не имею ни малейшего представления, как Марсель заманил этих двух ведьм в свою постель. Я знаю, что он не принуждал их, потому что позже той ночью последовал за ним, чтобы лично убедиться, как у него дела. Можешь представить себе мое удивление, когда я бросил быстрый взгляд в окно маленького домика ведьм, чтобы увидеть, что он действительно… преуспевает. Еще он получил информацию, которую я поручил ему собрать. Поэтому на следующий же день объяснил ему, кем на самом деле являюсь, и предложил обратить его, что он принял без колебаний. Кэролайн склонила голову набок и спросила: — Ты бы правда убил его, если бы он потерпел неудачу? — Да, — ответил Клаус. — Это была не пустая угроза. Я увидел в нем что-то с самого начала, это правда, и мне хотелось доказательств того, что Марсель может справиться с давлением. Что он сможет сосредоточиться, даже когда будет опасаться за свою жизнь. Но я бы не проявил милосердия, если бы он облажался. Однако Марсель этого не сделал, и оказался очень полезным для меня на протяжении многих лет. Кэролайн нежно погладила его по щеке костяшками пальцев и увидела, как его глаза закрылись. Было так прекрасно видеть, как ему нравилось быть с ней, и как ее прикосновения всегда действовали на него. — Но в нем было нечто большее, чем просто то, что он был полезен. Он тебе нравился, — заявила она, и это не было вопросом. Наклонившись к ее мягкому прикосновению, Клаус кивнул, не открывая глаз. — Да, любовь моя. Он мне действительно стал нравиться. Познакомить его с миром сверхъестественного, научить использовать свои новообретенные способности, дать ему некоторое образование и культуру — вот задача, которая занимала меня, а Марсель быстро учился. То, чего ему не хватало в уме, он восполнял проницательностью и решительностью. Его инстинкты были очень остры, что и поддерживало его жизнь в течение его человеческих дней. Он один из тех, кто был рожден, чтобы стать вампиром, в полной мере постигая свою природу, что я по-настоящему ценил в те дни. У нас были очень бурные годы, и я полностью наслаждался духом товарищества. Не думаю, что тебе будет очень интересно узнать какие-либо подробности, так что… — Если эти детали касаются тебя, то да. Я хочу знать, Клаус. Я всегда говорила, что люблю тебя таким, какой ты есть, и это включает в себя мое принятие твоего прошлого таким, каким ты его прожил. Это не значит, что мне должно это нравиться, но это сделало тебя тем, кем ты являешься. Расскажи мне, — твердо сказала Кэролайн. — Я сказала это один раз, и скажу снова — ты никогда не отпугнешь меня. Губы Клауса нашли ее губы, и его руки нежно скользнули по ее лицу. Она издала очень тихий стон, когда почувствовала, как его язык провел по ее нижней губе, прежде чем погрузиться, чтобы полностью исследовать ее рот, встретившись с ее собственным нетерпеливым языком в сладкой, чувственной битве. Они оба дышали немного быстрее, когда он, наконец, отстранился и крепко обнял девушку. — Хорошо, дорогая. Можно с уверенностью сказать, что в те времена мы мало что упускали из виду. Я научил его питаться, не убивая добычу, но Марселя не очень заботила судьба тех, на кого он охотился, и, честно говоря, меня тоже. Число наших жертв, независимо от того, погибли они или выжили, было ошеломляюще высоким. Ты же знаешь, что охота в компании имеет иную динамику, чем охота в одиночку. Это вызов быть быстрее, умнее и успешнее, чем другой вампир, и хотя мне нечего было доказывать ни Марселю, ни себе, это все равно подстегивало меня. Но охота, конечно, была не единственным нашим развлечением, — добавил он, целуя ее волосы и притягивая глубже в свои объятия. Кэролайн приготовилась к тому, что должно было произойти. Девушка сама попросила об этом, так что она выслушает. — У нас было какое-то пари, когда дело касалось соблазнения женщин. В то время это была удивительно занимательная игра, особенно когда речь шла о высокопоставленных женщинах, которые, как правило, представляли собой несколько большую проблему, чем девушки из Нового Орлеана и его окрестностей. В рамках его образования я возил Марселя в Нью-Йорк, Чикаго и другие относительно крупные города, чтобы научить его, как жить в обществе. И именно там мы по-настоящему подняли ставки в игре. Клаус помолчал с минуту, очевидно, не зная, продолжать ли. Кэролайн сжала его руку и прижалась к груди. — Существовало джентльменское соглашение не применять принуждение, и в те времена никто из нас этого не делал. Ни одна женщина не была в безопасности от нашего преследования — они были женаты, овдовели, девственны, неразборчивы в связях, стары, молоды, люди, вампиры, ведьмы… у нас были все. Я помню, что среди них даже как-то попалась монахиня. В то время у Марселя развилась особая склонность к ведьмам, так как в них есть какой-то особый вид энергии, который, по-видимому, сильно возбуждает его. Интересно, что он, похоже, распространяет к ведьмам то же очарование — они поддаются ему дюжинами и по сей день, и никто, даже сам Марсель, не понимает, почему. Вероятно, один из маленьких капризов природы. Как бы то ни было, приятным побочным преимуществом всех эротических эскапад был постоянный поток информации. Значительное число женщин, с которыми мы спали, были замужем за влиятельными мужчинами, так что я получил много интересных фактов, на которые иначе не наткнулся бы. И с Марселем… с его гибкостью, когда дело касалось партнеров по постели, иногда он получал некоторые сведения прямо из первых рук. Кэролайн откашлялась. Даже после стольких месяцев рядом с ним, в его сердце и в его постели, девушка все еще не могла избавиться от ревности, которая мучила ее, когда она думала о своем мужчине в объятиях другой женщины, независимо от того, было ли это сотни лет назад. Она просто ненавидела это. И было еще кое-что, что ей нужно было знать. — Итак… это довольно неловкий вопрос… Но ты когда-нибудь…? — она не смогла закончить фразу, надеясь, что он не увидит ее пылающее красное лицо. Клаус тихо усмехнулся. — Спал с мужчиной? — мягко спросил он. Кэролайн просто кивнула. — Нет, любовь моя, я этого не делал и никогда не поддавался искушению. По общему признанию, на протяжении веков время от времени появлялся мужчина, который приставал ко мне. Но это просто не в моем вкусе. Кэролайн вздохнула с облегчением. Думать обо всем женском населении планеты как о конкурентах было и без того достаточно сложно, чтобы добавлять сюда еще и мужскую половину. Но ей всегда нравилось, что Клаус никогда никого не судил за их сексуальные предпочтениях, и, казалось, ни капельки не злился на мужчин, которые, по-видимому, приставали к нему. Она предположила, что с годами думать и говорить об этих вещах будет легче, особенно рядом с таким свободным духом человеком, как Клаус. Кэролайн уже заметила в себе перемены — всего несколько месяцев назад она была бы действительно шокирована открытием того, что Марсель был бисексуалом, и никогда не смогла бы смотреть ему прямо в глаза при их следующей встрече, не покраснев. Но то, как Клаус воспринимал то, что его протеже гей или бисексуал, так же полностью и совершенно естественно, как и гетеросексуальность, заставило ее понять, насколько бессмысленно было шокироваться или даже удивляться этому. — Вы, кажется, действительно хорошо поладили, — заметила она. — Но, похоже, что-то в определённый момент пошло не так. Так что же это было? Клаус кивнул и поцеловал ее в волосы. — Ты же знаешь, что я обычно не очень хорошо отношусь к тому, что мне бросают вызов. Кэролайн фыркнула. — Это ещё мягко сказано, Иван Грозный, — усмехнулась она. — Который, кстати, был превзойдён в области ужаса Петром Великим, — с усмешкой возразил он, поглаживая ее волосы, прежде чем продолжить. — Как бы то ни было, после нескольких десятилетий товарищеских отношений Марсель начал видеть себя равным мне — у меня возникло подозрение, что он даже считал себя выше, и естественно, мне это нисколько не понравилось. Он начал бросать мне вызов при каждой возможности, подвергая сомнению мои планы и действия. Это само по себе сильно действовало мне на нервы, но потом случилось нечто такое, что заставило меня полностью отказаться от дружбы. Марсель попросил меня возложить на него ответственность за Новый Орлеан. За многие годы он зарекомендовал себя способным заместителем командира, поэтому я согласился, полагая, что авторитет и задача продолжения создания функционирующего сверхъестественного сообщества придадут ему больше зрелости и помогут преодолеть фазу неповиновения. Совсем недавно вернувшись из длительных путешествий за границу, я и не подозревал, что он встретил ведьму, которая пообещала, что найдет способ помочь ему свергнуть меня и поменять наши роли. Марсель должен был стать королем, в то время как я — его подчиненным. Он, по-видимому, годами очень сильно завидовал, презирая то, как все преклоняли колени передо мной и моей семьей, а с ним обращались, как и с любым другим вампиром. Клаус покачал головой, легкая усмешка заиграла на его губах. — Его единственная проблема заключалась в том, что свергнуть меня не так просто. Для этого требуется немного больше, чем молодой, амбициозный вампир и влюбленная ведьма. Всегда на шаг впереди. Я мог бы убить его в мгновение ока, но решил иначе. Я хотел, чтобы он был унижен. Поэтому сначала решил привлечь ведьму, о которой идет речь, на свою сторону. Марсель посадил ее на вербену, так что принуждение было невозможно. Вместо этого я выбрал старомодный способ — я соблазнил ее, пообещав ей мир любви, знаний и власти, и, похоже, мои навыки соблазнения были несколько выше его. — Не сомневаюсь, — холодно пробормотала Кэролайн, заставив его тихо усмехнуться и крепче обнять ее. — Тогда я велел ведьме устроить Марселю ловушку. Она заставила его поверить, что совершает ритуал, необходимый для того, чтобы дать ему силу подчинить меня, хотя на самом деле лишь наколдовала немного дыма. Не то чтобы заклинание, которое она изначально планировала выполнить, сработало бы — ведьма сильно переоценила свои способности. Марсель разыскал меня в моем доме с целью завладеть всем, что было моим — статусом, собственностью и приспешниками. Я знал, что он все еще в какой-то степени благодарен мне за то, что я дал ему бессмертие, образование и перспективу в жизни, но он хотел видеть меня порабощенным. Мне потребовалось около секунды, чтобы связать его веревками, и должен признать, ошеломление на его лице было бесценно. Я держал его в плену две недели, обескровливая, тем самым выводя вербену, и моря голодом. Он не получал ни крови, ни человеческой пищи, в то время как я кормился перед ним каждый день, сваливая истекающих кровью людей к его ногам, чтобы запах крови никогда не покидал его чувств. К концу второй недели он был полностью разбит, умоляя меня о прощении, клянясь в верности и предлагая свое вечное рабство. Я не согласился, но в редкий момент сентиментальности решил не убивать его. По сей день я не уверен, что поступил правильно, но в то время что-то удерживало меня от того, чтобы покончить с ним, хотя я очень остро ощущал потерю товарищества и преданности. Я приказал ему покинуть Новый Орлеан и страну по крайней мере на сто лет и, так сказать, оставаться вне моего поля зрения. Он подчинился. Я не получал от него вестей более ста лет, но как только закончилось время его изгнания, он вернулся в Новый Орлеан. Опираясь на то, чему я научил его за эти годы, Марсель утвердился в качестве правителя города за относительно короткий промежуток времени, и с тех пор все подчиняются ему. Хотя я заметил, что он стал несколько слишком расслабленным, доверяя тому факту, что никто никогда не посмеет усомниться в его статусе. Когда ты правишь, не имеет значения, говорим мы о стране, корпорации или городе, ты никогда не сможешь по-настоящему расслабиться. У кого-то всегда наготове кинжал, чтобы нанести тебе удар в спину. Кэролайн некоторое время молчала, поглаживая его руки и вдыхая его чарующий аромат. — Ты веришь, что он нашел новый способ подчинить тебя? Или знаешь, что он задумал? Клаус заправил прядь ее волос за ухо. — Марсель над чем-то работает, и я выясню, над чем именно. На этот раз, однако, я не проявлю милосердия, которым одарил его тогда, тебе нужно четко это понять, любовь моя. — Тебе будет жаль его убивать? — осторожно спросила Кэролайн. Он на мгновение задумался над ее вопросом, затем покачал головой. — Больше нет. Наши дни товарищества давно прошли, и какая бы связь ни существовала между нами в прошлом, она была полностью разорвана. Если он сделает хоть один шаг против семьи или против меня, я убью его, не моргнув глазом. — Хорошо. Я бы не хотела, чтобы ты страдал из-за убийства друга, Никлаус. Первородный вздохнул. — Не уверен, что он когда-либо действительно был им.