Sanctuaries

Нет! Это сон! Это невозможно! У меня галлюцинации, он не может быть здесь. О Боже, пожалуйста, пусть это будет сном! Марсель убьет его! Он должен быть в безопасности, подальше от меня… Ей не удалось убежать далеко. Несколько секунд спустя Кэролайн почувствовала его руку на своей руке, его железная хватка заставила ее остановиться. Клаус развернул девушку лицом к себе, и именно тогда она наконец поняла, что это определенно не галлюцинация. Его запах. Его чудесный, знакомый, завораживающий аромат. Ее Клаус был здесь, во плоти. — Кэролайн, — прошептал он, задыхаясь; смесь отчаяния, тревоги, облегчения, радости и ярости сочилась из каждой его поры. Услышав прекрасный темный голос, который так неотступно преследовал ее во снах и многих часах бодрствования, она полностью потеряла голову. — Ты должен уйти, сейчас же! Пожалуйста, Клаус! Просто уходи! Она бы не вынесла, если бы назвала его Никлаусом прямо сейчас. Это бы ее сразу раскололо. — Кэролайн, успокойся! Никто не причинит мне вреда, и уж тем более тебе. И к твоему сведению, я никуда больше не пойду без тебя, никогда. Она отчаянно замотала головой. — Они собираются убить вас, всех вас! Мою маму, Элайджу, Беку, Кола… и тебя! Пожалуйста, Клаус! У них есть последние четыре существующих кола из Белого дуба, и… Блондинка была на грани полной истерики и знала, что Клаус видел это. Он грубо встряхнул ее, его голос теперь был тихим и собранным. — Или ты сама успокоишься, или я заставлю тебя, Кэролайн. Позволь мне кое-что разъяснить — я не прочь дать тебе пощечину, если ты впадёшь в истерику. Итак, мы можем поговорить сейчас? Пожалуйста? Что-то в его голосе прорезалось сквозь слои иррациональной паники, замешательства и недоверия, поэтому девушка нерешительно кивнула. — Хорошо. Здесь есть место, куда мы могли бы присесть? — Мой… мой дом, — выдохнула она. — Примерно в пяти милях к востоку, на побережье. — Ты можешь бежать? Кэролайн кивнула и умчалась, не сказав больше ни слова, чувствуя, как первородный следует за ней по пятам. Когда они подбежали к маленькому коттеджу, она заколебалась, опустив голову. — Клаус, я… не хочу никаких воспоминаний о тебе в этом доме. Я бы никогда больше не ступила в это место, если бы мне пришлось постоянно сражаться с твоими образами здесь. Он стоял очень близко позади нее, не прикасаясь, но она чувствовала его тепло. Тепло. Впервые с тех пор, как она ушла, Кэролайн снова смогла по-настоящему почувствовать его. Закрыв глаза, девушка попыталась не обращать внимания на дрожь, которая прошла по всему ее телу. Его голос звучал прямо у ее уха. — Я полагаю, ты не поняла меня, Кэролайн. Я не уеду без тебя. Ты моя жена, и на этой Земле есть только одно место, где тебе нужно быть — со мной. Ты хочешь остаться здесь до конца нашего существования? Хорошо. Но когда-нибудь тебе придется позволить мне построить дом побольше. Подавив яростное рыдание, Кэролайн толкнула дверь и вошла внутрь, наконец повернувшись к нему лицом. Она увидела, как его глаза внимательно изучают крошечное местечко, останавливаясь на ее книгах по океанографии. Его губы изогнулись в легкой улыбке. — И даже здесь, даже сейчас, ты никогда не прекращаешь развивать свою удивительную личность. Кэролайн проигнорировала следующий всхлип, который угрожал вырваться наружу, теплое сияние и почти болезненное желание просто прыгнуть в его сильные, прекрасные объятия разлилось внутри нее. Но он понятия не имел. У нее ничего не развилось. Она отдалась боли, печали, жалости к себе и ничтожеству. Всепоглощающее чувство стыда и отвращения из-за того, что она чувствовала себя такой слабой и позволила себе уйти на такое долгое время, заставило ее наброситься сейчас. — Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что я здесь делаю. Хочешь узнать? Ничего. Я ничего не делаю, кроме как жалею себя, пытаюсь пережить эти бесконечные ночи с еще более бесконечными мечтами о тебе, занимая свои дни так хорошо, как только могу. Так что ни на секунду не думай, что я развиваю свою о-такую-очаровательную личность, потому что я ничего подобного не делаю! Я пытаюсь выжить, и у меня ничего не получается. Вопреки тому, что ты всегда говорил, я не сильная. Я ни на секунду не была сильной с тех пор, как ушла! Я не думала, я старалась не чувствовать… И мне было все равно. Кэролайн увидела, как в его глазах загорелся опасный огонь, огонь, который горел только тогда, когда он был по-настоящему зол. Его голос превратился в рычание. — Что ж, это определенно объясняет, почему ты совсем не заботилась о себе, не так ли? Это объясняет, почему ты напугала меня до смерти, не питаясь неделями! Это объясняет, почему ты ушла от меня, не сказав ни слова. Это объясняет, почему ты заставила меня пройти через все девять кругов ада, Кэролайн! Это объясняет, почему ты не могла просто прийти ко мне и встать рядом, пока мы вместе смотрели в лицо происходящему, как и положено! Кое-что, о чем ты постоянно напоминала мне почти ежедневно, если хотите вспомнить, миссис Майклсон! Он уже кричал, его голос был на грани срыва, глаза увлажнились. О Боже, нет! Не смотри на меня так! — Откуда ты знаешь, что я не питалась? — прошептала она, ее боль внезапно усилилась во сто крат от осознания его силы. В мгновение ока он оказался прямо перед ней, очень грубо схватил ее за руку и положил на свой Сигнум. У блондинки перехватило дыхание от ощущения, что она наконец-то снова прикоснулась к нему, почувствовала, что он здесь, невредимый и живой. — Он побледнел, Кэролайн. Он потерял свой цвет. Я понятия не имел, укусил ли тебя оборотень или что, черт возьми, с тобой случилось. Единственное, что я знал, это то, что твоя жизнь по какой-то причине медленно угасала. Будь ты проклята, Кэролайн! Можешь себе представить, каково это — знать, что с тобой что-то не так, но не иметь возможности помочь? Твою мать! — крикнул он, пнув ее кухонный стул и отправив его в полет в стену, оставив огромную вмятину. — Ты думаешь, мне было весело? — крикнула она в ответ. — Мне пришлось оставить все позади. Мою любовь, семью, друзей, мою жизнь! И вдобавок, меня съел этот разрушительный страх за твою жизнь, да и за жизнь всех остальных, если уж на то пошло! Первые три недели меня даже не волновало, есть у меня крыша над головой или нет! Я бродила вокруг в полном оцепенении, не чувствуя ничего, кроме потери человека, которого люблю больше всего на свете! Я все еще чувствую это, каждую чертову минуту каждого чертова дня! Я так сильно скучаю, что мне становится физически больно думать о тебе! И эти сны… эти сны о тебе и обо мне… Боже, Клаус, я просыпалась каждое утро такой счастливой — всего на две секунды, пока реальность не настигала меня и я не вспоминала, что больше никогда тебя не увижу. Никогда больше не услышу твоего голоса, не почувствую твоего тепла и не буду снова принадлежать тебе. Ты говоришь о девяти кругах ада? Представь себе, я нашла десятый! Они молча смотрели друг на друга в течение нескольких минут, прежде чем Клаус сделал шаг к ней и, опустив голову, взял ее руку в свою почти застенчиво, его большой палец нежно погладил ее пальцы. — Мне так жаль, любовь моя. Вот я здесь, испытываю огромное облегчение от того, что наконец-то нашел тебя, и все же ничего не могу сделать, кроме как накричать на тебя. Прости меня, — Клаус приподнял ее подбородок, чтобы хорошенько рассмотреть, и она увидела страдание в его глазах, когда он всматривался в ее лицо. — Такая бледная… такая бледная. Ты все еще не питаешься нормально, да? Ты что-нибудь ела в последнее время? Глубокая озабоченность в его голосе была опустошающей. Ее колени подогнулись, и первородный подхватил ее как раз перед тем, как она упала на пол. — Кэролайн, — прошептал он, притягивая ее в свои объятия и держа так крепко, что она знала, что даже землетрясение не сможет вырвать ее из его тисков. — Я здесь и не позволю кому-либо или чему-либо снова забрать тебя у меня. Я буду заботиться о тебе, и знаю, что ты будешь также заботиться обо мне. Ибо Боги знают, что нам обоим это нужно. Мы нужны друг другу. Майклсон замолчал, и в его глазах появилась мольба, какой она никогда не видела раньше. Когда он снова заговорил, в его голосе послышалась легкая дрожь. — Моя дорогая девочка, я был так потерян без тебя. Давай вернёмся домой. Пожалуйста. Все плотины внутри нее прорвало, и она знала, что в конце концов все равно проиграет. Кэролайн почувствовала, как Клаус поднял ее и отнес в кровать, опустил на матрас и лег рядом, нежно подтолкнув ее голову, пока она не уткнулась в изгиб его плеча. Дом. Я дома. Слезы потекли, рыдания сотрясали все ее тело так сильно, что она думала, что сломается. Все, что девушка скрывала внутри себя, теперь вырвалось на поверхность, каждая подавленная слеза, каждое сдавленное рыдание, все ее страхи, печаль и безутешная тоска по нему. Она изо всех сил вцепилась в Клауса, чувствуя, как он почти раздавил ее в своих отчаянных объятиях, молча желая, чтобы он держал ее еще крепче. Его руки были в ее волосах, на спине, пальцы дрожали, когда он успокаивал ее. Ей потребовались часы, чтобы полностью выплакаться, часы, в течение которых ни один из них не произнес ни единого слова. Где-то в середине своего срыва Кэролайн почувствовала дежавю с переменой ролей. Только Клаус провел шестьсот лет в муках, а не всего несколько недель. Наконец блондинка достаточно пришла в себя, чтобы поднять голову и посмотреть на него. Взгляд Майклсона был так полон муки, что она чуть не заплакала еще раз. Девушка подняла руку, чтобы погладить его по щеке, и увидела, как темно-синие глаза закрылись от ее прикосновения. — Я была полной идиоткой, не так ли? — прошептала она, снова прячась в изгибе его плеча. — Да, любовь моя, так и было. Как и я, но, к сожалению, должен сказать, ты ещё больше, — его нежный голос смягчил слова, но она знала, что он в какой-то степени имел в виду именно это. — Я обещал тебе, что нет ничего, с чем мы не могли бы столкнуться, пока стоим рядом друг с другом. И ты всегда сама мне это говорила. Когда ты перестала в это верить? Было больно слышать правду. Но она была так ослеплена своим страхом за него, что никакая рациональная мысль была невозможна. В течение нескольких недель. — Я никогда в жизни не была так напугана. Он сказал… он сказал, что пронзит тебя колом в тот же самый день, если я немедленно не уеду и никогда больше не вернусь. Я схватила кол, который он мне показал, и попыталась убежать с ним, но Бонни… что-то наколдовала, и я просто не могла бежать дальше. Она сказала, что наложила заклятие на воду в твоей машине и дала мне видение о тебе. Ты должен был отключиться через пару часов. Если бы я ушла, как просил Марсель, с тобой бы ничего не случилось. Если же нет, тебя бы закололи в ту минуту, когда ты был без сознания. Боже, это выглядело так реально! Ты был там, иссыхал, умирал… Они сказали мне, что если я когда-нибудь предупрежу тебя или кого-нибудь о кольях, моя мама умрет первой, а все остальные последуют за ней. И они сказали, что белый дуб будет заколдован так, что любой, кто прикоснется к нему — кроме Марселя — иссохнет, — она шмыгнула носом и опустила голову в сильном смущении. — У меня не было выбора. По крайней мере, я так думала. Глаза Клауса сузились. — Со мной ничего не случилось, не было никакого обморока. Боюсь, они блефовали, Кэролайн, по крайней мере, насчет воды. Однако мне придется сообщить Колу о кольях. — Кол? — Долгая история. Мы можем отложить этот разговор до завтра, любовь моя? Я отправлю всем короткое сообщение, что нашел тебя, а затем я ничего не хочу делать, кроме как провести остаток дня и всю ночь, просто обнимая тебя, чтобы убедиться, что ты действительно здесь, снова в моих объятиях, где тебе и место. Клаус мягко подтолкнул девушку назад и посмотрел на нее сверху вниз, его руки нежно коснулись ее затылка. Затем он постепенно опустил свое лицо к ее лицу и покрыл его мягкими, долгими поцелуями, которые выдали всю его тревогу, отчаянное желание и безграничное облегчение. — Боже, Кэролайн, у меня нет слов, чтобы выразить, как сильно я тебя люблю. Я тосковал по тебе больше, чем когда-либо смогу выразить. Мое сердце, моя голова, моя душа, мое тело — все, чем я являюсь, так сильно нуждается в тебе. Никогда больше так со мной не поступай, что бы ни случилось. Ты меня слышишь? Я воин, и я сражался в битвах всю свою жизнь, но я недостаточно силен, чтобы снова потерять тебя, — прошептал он, как раз перед тем, как его губы накрыли ее со всей всепоглощающей любовью, которую он испытывал к ней. Их губы двигались медленно, заново открывая друг друга с бесконечной осторожностью. Очень долгое время не было слышно никаких звуков, кроме их почти неслышных вздохов. Затем Кэролайн мягко прервала поцелуй, запустив руки в его волосы. — Я бы никогда не оставила тебя добровольно, и хочу, чтобы ты пообещал, что никогда больше не будешь сомневаться во мне, ни на секунду. Никлаус, я люблю тебя больше, чем когда-либо, и если есть что-то, что доказала вся эта катастрофа, так это то, что наша связь реальна и нерушима, тебе не кажется? Ты мой свет, Никлаус, и меня чуть не убило то, что я была вдали от тебя. Я никогда не позволю, чтобы с нами снова случилось что-то подобное. Пожалуйста, прости меня за то, что я вела себя так невероятно глупо. Он покачал головой, и она увидела, что его глаза снова слабо мерцают. — Ты должна простить меня. Я… сошёл с ума, когда ты ушла. Я был не в состоянии мыслить рационально, и вообще думать, иначе пришел бы за тобой намного раньше. Мне потребовались недели, чтобы прийти в себя. Я расскажу тебе, что со мной случилось, точно так же, как мне нужно услышать обо всем, через что тебе пришлось пройти, но все это подождет. Выудив телефон из кармана, он быстро написал сообщение, затем убрал его и снова повернулся к ней, натягивая на них одеяло и прижимая ее так близко, что она едва могла дышать. Дыхание переоценено. — Прямо сейчас все, что для меня важно, — это согреть тебя, моя Кэролайн. После нескольких недель, проведенных в аду, возвращение на небеса было еще более сильным. Блондинка проснулась от чуда, когда руки Клауса крепко обняли ее, он зарылся лицом в ее волосы, а его теплое, ровное дыхание коснулось ее шеи. На мгновение страх снова сжал ее сердце, страх все еще быть пойманной в ловушку сна и вот-вот проснуться, чтобы обнаружить себя одинокой и замерзшей на краю света. Только на этот раз это был не сон. Ей было тепло, безопасно и бесконечно комфортно. Ее разум был спокоен, и она была… самой собой. Сейчас ничто другое не имело значения, и ее не волновали опасности, ожидающие их, то, как ей придется противостоять своим друзьям и семье, которые, безусловно, волновались и, вероятно, были по-королевски злы на нее. Она встретит все лицом к лицу с ним рядом, и теперь, когда он был здесь, в безопасности в ее объятиях, она просто не могла представить, как когда-либо могла забыть, что они были неразрушимы вместе, и как позволила страху поглотить ее до такой степени. Даже если бы Кэролайн думала, что сделала это, чтобы спасти его. Временами страх был невыносим, она узнала это на собственном горьком опыте, но поклялась себе, что никогда больше не позволит ему управлять ее действиями подобным образом. — Любовь моя, — внезапно прошептал он, и она почувствовала, как его руки сжались вокруг нее. — Ты даже представить себе не можешь, как отчаянно я скучал по этому. Находить тебя в своих объятиях, когда я проснусь, и делать… это. Его мягкие губы очертили узор прямо под ее подбородком. Не соблазнительно, но с такой любовью и нежностью, что у нее просто перехватило дыхание. Кэролайн глубоко прижалась к его груди, притягивая его еще ближе. — Поверь мне, могу. Они долго молчали, наслаждаясь сладким искуплением того, что наконец-то вернулись туда, где им было место. Кэролайн задавалась вопросом, есть ли хоть какой-то шанс никогда больше не отпускать его, но, скорее всего, в какой-то момент он захочет поесть. Или принять душ. Или убить Марселя. Хотя ничто из этого не требовало строго отпустить его. — Как бы мне ни была ненавистна мысль о том, чтобы выпускать тебя из своих объятий более чем на две секунды за раз, — пробормотал Клаус, заставляя ее задуматься, не изображает ли он Эдварда Каллена и не читает ли ее мысли. — Мне нужно поговорить с тобой, Кэролайн. Мне нужно знать все, что с тобой случилось, и я хочу рассказать тебе, что я делал и чего не делал после того, как ты ушла. Она кивнула. Чем скорее она расскажет ему о своем одиночестве, тем скорее сможет начать процесс примирения с этим. Что-то подсказывало ей, что это оставило на ней свой след, и как этот след, наконец, проявится, оставалось неясным. Но он был прав, им нужно было поговорить об их разлуке, иначе она стала бы большим слоном в комнате, а Кэролайн не хотела никакого расстояния, никаких препятствий между ними. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Сжав его руку, она указала на окно. — Посидим снаружи? Я приготовлю нам чай. Хочешь пакетик с кровью? У меня еще есть парочка таких в холодильнике. Клаус улыбнулся и покачал головой. — Я в порядке, спасибо. Но ты его выпьешь, и чай не помешает, — он бросил подозрительный взгляд на небо. — Будет дождь. Ты уверена, что хочешь посидеть снаружи? Кэролайн внимательно осмотрела слой низко нависших темных облаков. — Дождя не будет. Поверь мне. Недели пристального разглядывания постоянно присутствующих грозовых облаков научили ее распознавать, когда пойдет дождь, а когда нет. Крепко обняв его, Кэролайн встала с кровати и вошла в крошечную кухню, достала чайник и наполнила его водой. Взяв с полки всего две чашки, она почувствовала, как его руки обняли ее, а губы нежно поцеловали в шею. С глубоким вздохом она поставила чашки и накрыла его руки своими, прижавшись к нему с закрытыми глазами. Через некоторое время она пробормотала: — Чай. С легким смешком он снова поцеловал ее в шею. — Кого это волнует? — Ты поймешь, как только мы сядем снаружи, и Ревущие Сороковые заставят тебя почувствовать, что они пронизывают насквозь, — она на мгновение замолчала. — Мне придется пойти и посмотреть, все ли в порядке с Джеком сегодня попозже. Ты, наверное, напугал его до чертиков. Клаус кивнул. — Конечно. Хотя я уверен, что Элайджа внушил ему перед отъездом. Он тебе нравится, не так ли? — Это, вероятно, прозвучит глупо, но он был чем-то вроде моего убежища разума. Святилище. Он до некоторой степени заземлил мою душу и никогда не перестанет пытаться вытащить меня из моей скорлупы еще немного. Я многим ему обязана, Никлаус. — Тогда я тоже так думаю. Но давай начнем с самого начала, хорошо? Кэролайн протянула ему чашку чая, схватила пакет с кровью и одеяло и вышла наружу. Прижавшись друг к другу на скамейке, она накрыла их обоих пледом и наклонилась к нему, потягивая свою кровь. — Кстати, я думаю, это прекрасно, что Элайджа и Сильв пришли с тобой. — Ну, тогда тебе лучше подготовиться к толпе, любовь моя, потому что все пришли со мной. Бека, Елена и Сальваторы. — Они все здесь? — чуть не вскрикнула Кэролайн. — Они скоро будут. Деймон и Елена искали тебя в Пуэрто-Уильямс, а Бека и Стефан в Пунта Аренасе. Все они должны прибыть в Ушуайю в течение дня. Кэролайн опустила голову и прошептала: — Они сильно на меня злятся? Поставив свой чай, Клаус обхватил девичье лицо руками и позволил своим губам слиться с ее. Поцелуй был очень сладким, очень любящим, и Кэролайн не могла насытиться восхитительным чувством облегчения от того, что смогла просто протянуть руку и снова прикоснуться к нему. — Никто из них не сердится на тебя. Они все были глубоко встревожены и очень скучали по тебе. Они будут вне себя от радости, что ты вернулась, дорогая. Ладно, возможно, тебе стоит приготовиться к некоторым незначительным насмешкам со стороны Деймона. Думаю, он не был в восторге от необходимости нянчиться со мной в течение нескольких недель. — Подожди, что? — воскликнула она с выражением полного недоверия на лице. — Дэймон должен был делать что? Слегка усмехнувшись, Клаус покачал головой. — Э-э-э. Ты первая. Моим самым мрачным часам придется подождать, — он посерьезнел и очень пристально посмотрел на нее. — Расскажи мне все, что случилось, Кэролайн. Не упускай ничего. Поколебавшись, девушка начала говорить. Клаус остановил ее, когда она рассказала ему о своих первых неделях в Патагонии. — Кэролайн, когда ты вчера сказала, что у тебя нет крыши над головой, я предположил, что ты имеешь в виду то, что тебе пришлось скитаться по отелям. А теперь заявляешь мне, что провела три недели на открытом воздухе? Она снова опустила голову. — Я останавливалась в каком-то маленьком хостеле, кажется, дважды. Майклсон очень медленно взял свою чашку с чаем, очевидно, пытаясь взять себя в руки. — Не могла бы ты объяснить мне, о чем ты думала? — он стиснул зубы. — Я вообще не думала. Мне было все равно. Я просто бродила по окрестностям, в основном вдоль береговой линии, глядя на море и пытаясь смириться с потерей тебя. Мне казалось правильным делать это в окружении стихий. Я хотела, чтобы штормы стерли всю боль или что-то в этом роде. На самом деле это не сработало, и через несколько недель я случайно наткнулась на этот маленький коттедж и решила, что не могу вечно скитаться по дикой местности. Тем более ситуацию ухудшал недостаток крови. Клаус сделал несколько глубоких вдохов. — Ты осознаешь, что, если бы не начала питаться, то могла бы просто рухнуть посреди пустоты, не в силах пошевелиться и без малейшего шанса на то, что кто-нибудь когда-нибудь найдет тебя? — прошипел он с убийством в глазах. — Никлаус, я думала, что никогда тебя не увижу. Для меня больше ничего не имело значения. — Что заставило тебя передумать? — потребовал он. Кэролайн на мгновение задумалась. — Я не думаю, что что-то действительно изменило мое мнение. Это был просто какой-то глубоко укоренившийся инстинкт выживания, который в какой-то момент сработал. Поэтому я поела. Я… питалась женщиной, Никлаус. Мне просто было все равно, был ли это кролик, гуанако или человек! Рыдание угрожало вырваться на поверхность, но блондинка его подавила. Она достаточно наплакалась за целый год. — Ты убила ее? — очень мягко спросил он, гладя ее по волосам. Кэролайн покачала головой. — Я исцелила ее и внушила и женщине, и ее мужу. Но все же… Не могу поверить, что я это сделала! Это противоречит самой моей сути, ты же знаешь. Клаус кивнул. Она знала, что он никогда не поймет ее нежелания пить кровь из людей, но он всегда принимал это и никогда не пытался обратить ее в свою веру, так же как она никогда не пыталась перевоспитать его. Но Кэролайн надеялась, что Никлаус понимает, как это теперь тяготит ее совесть. — В экстремальных ситуациях приоритеты, как правило, меняются, и не всегда в положительную сторону. Потребности становятся на первый план, а их удовлетворение — более насущным, более важным. Посмотри на это с другой стороны, любовь моя — несмотря на твои непреодолимые инстинкты, ты все еще заботилась о том, чтобы не причинить боль женщине, ты исцелила ее. Зная тебя, я бы заподозрил, что ты, вероятно, даже извинилась, хотя бы мысленно. Она уставилась на него широко раскрытыми глазами. — Ты и правда хорошо знаешь меня. Притянув ее ближе, Клаус нежно коснулся губами ее виска. — Так что же произошло потом? — Я переехала в маленький отель недалеко от Ушуайи. Прекрасное место, на вершине холма… — …с видом на канал и уютными номерами. Кэролайн в замешательстве уставилась на него. — Откуда ты знаешь? — Мы остановились там. Покачав головой, Кэролайн посмотрела на канал. Совпадение — забавная штука. Хотя иногда она не была уверена, что все еще верит в совпадения. Она знала, что Клаус этого не сделал, и Элайджа тоже. — В любом случае, в первую ночь в этом отеле у меня было ощущение, что это правильно. Снова соприкасаться с реальностью и возвращаться к элементарному функционированию. Я очень долго принимала ванну, надеясь хоть немного согреться, но этого не произошло, а потом легла спать. В ту ночь мне приснился очень насыщенный сон. Сон о том, как ты занимаешься со мной любовью в ванне. На следующее утро… — Подожди, — прервал он ее. — Этот сон о ванне. Он был в тот же день, когда ты наконец поела? — Да. И впервые, когда я нормально поспала. А что? Клаус задумчиво уставился на облака. — В то утро я очнулся ото сна, полностью возбужденный. Это был сон о… тебе и мне в ванной. И сразу после этого я увидел, что Сигнум вернулся к первоначальному цвету. У нас был один и тот же сон в одно и то же время, Кэролайн, — он помолчал и задумался. — Мне кажется, это как-то связано с нашей связью. Твоя жизнь больше не угасала, и та ночь была первой после того, как я… вернулся в реальность, так сказать. Так что, возможно, сон был, чтобы показать нам эту маленькую искорку жизни и напомнить, что есть ради чего жить. — Не то чтобы мне не нравилась эта идея, но не слишком ли это романтично? — заметила Кэролайн, хотя и не смогла скрыть улыбку. — Эй, не я устанавливаю правила, — усмехнулся он. — Но я постараюсь узнать больше о Сигнумах. Они кажутся чем-то большим, чем просто знаками. И когда ты переехала в этот коттедж? — Он был не совсем пригоден для жилья, поэтому я заставила двух плотников восстановить его и установить элементарные вещи, такие как теплая вода и тому подобное. После того, как я переехала, я проводила большую часть своих дней, сидя прямо здесь и глядя на море. Однажды я встретила Джека, который был на одной из своих ежедневных прогулок, и увидел меня. Он пришел поговорить со мной, и это дало моему разуму первый настоящий перерыв за последние недели. У меня не было никаких разговоров ни с кем, кроме людей, которых я принуждала, так что в первый раз я немного отвлеклась. С того дня Джек приходил почти каждый день и в какой-то момент начал показывать мне окрестности. Мы несколько раз ездили на лодке… Улыбнувшись, Клаус снова провел рукой по ее волосам. — Тот капитан лодки сказал мне, что помнит тебя. Очень небрежно, миссис Майклсон, вы забыли внушить ему. К счастью. — Наверное, я хотела, чтобы по крайней мере пара человек помнили меня. И, вероятно, что-то было в этом британском акценте… Или, может быть, я просто подсознательно оставляла для тебя хлебные крошки на тот маловероятный случай, если ты когда-нибудь выследишь меня здесь. Я не подхожу для роли доктора Кимбла, не так ли? Притянув девушку ближе, Клаус крепко обнял ее. — И видит бог, я сейчас не могу оценить этот факт по достоинству. Ещё капитан сказал мне, что, по его мнению, тебе нравится море. Ты никогда ничего не говорила об этом раньше. Кэролайн кивнула и уютно устроилась в его объятиях, все еще удивляясь тому, насколько важной необходимостью это стало для нее. — Я и сама этого не понимала. Когда мы были на Аитутаки, было чудесно отправиться на небольшие экскурсии на лодке, но все, о чем я могла думать в то время, — это о том, чтобы переспать с тобой, — хихикнула она, заставив его потянуть ее за волосы. — Но это было по-другому. Может быть, потому, что море здесь такое первозданное. Думаю, я по-настоящему полюбила океан, Никлаус. Он задумчиво посмотрел на нее, затем его взгляд переместился на темно-серые воды канала. Кэролайн наблюдала за ним, пока Клаус разглядывал пейзаж так, словно видел его в самый первый раз. Через некоторое время он снова перевел взгляд на нее. — Ты бы хотела жить здесь, Кэролайн? Всегда? У нее перехватило дыхание. Он говорит серьезно! Он бы остался здесь, с тобой! Он оставит все остальное позади! Она провела костяшками пальцев по его щеке и закрыла глаза, когда гибрид повернул голову, чтобы поцеловать ее пальцы. — Нет, не сейчас. Может быть, через несколько лет. Но я хотела бы часто приезжать сюда, как только мы избавимся от всех опасностей дома, и, честно говоря, я бы ничего так не хотела, как когда-нибудь пожить у моря. Может быть, мы можем чередовать, потому что я уверена, что ты не захочешь покидать свой город на какое-то время… Она остановилась, увидев, как он покачал головой. — Все можно устроить. Но ты права, нам нужно будет позаботиться об угрозе, которую представляют Марсель и Бонни, прежде чем мы сможем рассмотреть возможность постоянного проживания в другом месте. Однако, как только ситуация будет взята под контроль, я буду счастлив жить там, где ты пожелаешь. И наконец-то покажу тебе весь мир, как и столько раз обещал. Кэролайн быстро вздрогнула. Это звучало как рай. Но сначала о главном. — Теперь твоя очередь. Что случилось после того, как я ушла? Клаус выдохнул и сделал глоток чая, который уже остыл на сильном ветру. — Элайджа сообщил мне эту новость после того, как поговорил с Реми. Что напомнило мне… — он поставил чашку и достал что-то из кармана. Ее кольцо. Взяв ее за руку, он серьезно посмотрел на нее, прежде чем поцеловать пальцы. Его голос был очень настойчивым, и она могла расслышать в нем неприкрытые эмоции. — Никогда больше не снимай его. Что бы ни случилось, Кэролайн Майклсон. Никогда. С этими словами он надел ей на палец обручальное кольцо, снова поцеловав ее руку. Я сказала больше не плакать, черт возьми! Глядя на своё кольцо, Кэролайн улыбнулась сквозь две маленькие слезинки, которые проскользнули сквозь ее защиту. Когда она вручила драгоценность Реми, то думала, что больше никогда её не увидит, и раз или два ей приходил в голову вопрос, что Клаус с ней сделал. Девушка взяла Клауса за руку и нежно поцеловала его собственное обручальное кольцо, прежде чем положить руку ему на сердце. — Я клянусь, Никлаус. Я никогда больше не сниму его, пока не закончится все время. Майклсон на мгновение закрыл глаза, прежде чем нежно прикоснуться губами к ее губам. Кэролайн все еще удивлялась виду своего кольца на пальце, когда он продолжил. — Я не откликнулся на доводы разума. Я отказывался слышать что-либо, что Элайджа или кто-то еще говорил о том, что в твоём исчезновении что-то не так, точно так же, как ты, любовь моя, не видела никакой другой возможности, кроме как сделать то, что они тебе сказали. Единственное, что смог зафиксировать мой разум, — это то, что ты бросила меня. Того, что было между нами, было недостаточно, чтобы ты боролась за это, — Кэролайн поморщилась, но позволила ему продолжить. — Поэтому я просто бесцельно бегал по болотам и лесам, пока каким-то образом не оказался в загоне Калигулы. Понятия не имею, как долго я там пробыл, прежде чем Стефан нашёл меня и отвез домой. И там я… Впал в какое-то кататоническое состояние на три дня, как и после Тиффожа. — О, Никлаус, — прошептала Кэролайн, потрясенная тем, как ее исчезновение, очевидно, повлияло на него так же сильно, как и то, что его маленького брата пытали. Она придвинулась ближе и позволила своим рукам обвиться вокруг его талии. — Они наблюдали за мной двадцать четыре на семь. Элайджа, очевидно, боялся, что я попробую что-нибудь смешное, и не совсем ошибся. После этих трех дней я вышел из своей комнаты, и мой старший брат почти мгновенно свернул мне шею — он понял, что я собирался сделать. — Ты хотел отключить их, — сказала она, закрывая глаза. — Именно. Поэтому Элайджа сделал единственное, что удержало меня от повторной попытки, когда я пришел в себя. Он назвал самый большой долг, который я ему должен, тот, который я буду должен ему навсегда, — Кэролайн уставилась на него, не понимая, что сейчас произойдет. — Брат напомнил мне о том, что я однажды сделал с ним, когда он отключил человечность. — Сильв, — прошептала она, теперь понимая. Девушка вспомнила, как Элайджа никогда не хотел, чтобы Сильв или Клаус знали, что он знал о том, что произошло между ними десятилетия назад. Ему потребовались годы, чтобы прийти в себя, и, поскольку ему удалось простить их обоих, он хотел, чтобы пыль осела. Обсуждение этого вопроса с Клаусом, должно быть, дорого ему обошлось. Он очень, очень любит своего брата. Спасибо тебе, Элайджа. — Я понятия не имел, что он знал, и чувство вины почти душило меня. Однако это было единственное, что дошло до меня, поэтому я согласился не выключать их, по крайней мере, на некоторое время. Элайджа нанял Сальваторе Старшего, чтобы тот присматривал за мной, на всякий случай, и отвлекал меня. Там был алкоголь — гектолитры — и кровь. Ещё наркотики. — Наркотики? — Кокаин, если быть точным, пару раз. Однако, как и алкоголь, он не оказывает на нас такого сильного влияния. Ее глаза расширились. Ух ты. Это… что-то! Кэролайн заколебалась. — Что насчёт… женщин? — нервно спросила она, готовясь к его ответу. Клаус на мгновение замолчал, и блондинка почувствовала, как в ней поднимается страх. — Я думал об этом однажды. Через пару недель после твоего отъезда, в каком-то грязном баре, куда я притащил Деймона. Вокруг было несколько женщин, шлюх, занимающихся своим делом. Одна из них была довольно настойчивой, поэтому на какую-то долю секунды я услышал внутри себя тихий голос, напомнивший мне о том, как компания женщин на короткое время облегчала мое одиночество, — он остановился, чтобы посмотреть на нее, видя боль в ее глазах. — Я не мог. Все, что я видел, — это ты. — Но ты думал об этом, — не могла не настоять она. — Да, Кэролайн. Я думал об этом. Я провел тысячу лет, используя средства от своего одиночества, и это было одним из них. Потустороннее счастье, в котором я жил с тобой, возможно, изменило меня во многих отношениях, но оно не стерло то, кем я был на протяжении целого тысячелетия. Однако сама мысль о том, чтобы прикоснуться к другой женщине, оказалась более чем отталкивающей. И это никак не облегчило бы мое одиночество, Кэролайн. Единственный, кто может отнять у меня это чувство, — ты, и я верю, что ты это знаешь. Она кивнула, но боль еще не совсем утихла. Как всегда, он видел ее насквозь. — Перестань страдать из-за этого, любовь моя. Это была мимолетная мысль, рефлекторная реакция, которая пришла мне в голову один раз примерно на две секунды. Мои мысли никогда не возвращались в этом направлении, даже на мгновение. Посмотри на меня, — настаивал он. — Что ты видишь? Кэролайн подняла на него глаза. Они были полны эмоций, любви, тоски. — Ты видишь, как сильно я люблю тебя, как глубоко укоренилась и прочна твоя власть надо мной. Скажи мне, любовь моя, видишь ли ты что-нибудь, что заставляет тебя сомневаться? Глядя в его прекрасные темные глаза, она почувствовала, что успокаивается. — Нет, — девушка покачала головой. — Я не сомневаюсь в тебе. Это просто… больно на секунду. — Я знаю. Так же, как мне больно видеть, как ты улыбаешься Реми, особенно когда он так смотрит на тебя, даже если я тоже не сомневаюсь в тебе. Девушка на мгновение закрыла глаза. Они действительно ничего не имели друг против друга, когда дело касалось ревности, и Кэролайн прекрасно его понимала. Даже при том, что он знал, что у него не было причин полагать, что она когда-нибудь хотя бы на секунду задумается о Реми, он все равно не мог не чувствовать себя дерьмово из-за этого. — Так что еще случилось? — спросила она, опасаясь, как далеко он продвинулся в своем развитии. — Я пролил кровь. Бесцельно. Закрыв лицо руками, блондинка пробормотала: — Сколько? — Их было бы около полудюжины. — Было бы? — спросила она, вопросительно глядя на него. — В тот последний день, прежде чем я вернулся к какому-то базовому уровню функционирования, я сбежал от Сторожевого Пса Сальваторе и оказался в очень захудалой лачуге в городе. После того, как я устроил хаос в этом месте, Деймон нашел меня. Люди были не мертвы, но близки к смерти, и он исцелил их по какой-то причине, которую я до сих пор не могу понять. Но, честно говоря, мне было все равно, Кэролайн. Я бы позволил им умереть, не моргнув глазом. Сделав очень глубокий вдох, девушка обдумала его признание. Клаус не был ангелом, она всегда это знала и давно смирилась с этим. Но он не выходил из себя с тех пор, как они полюбили друг друга, и это так легко позволило ей забыть, что он все-таки был Большим Плохим Гибридом. Она вспомнила свои первые недели после того, как ушла от него. Она была слишком апатична, чтобы заботиться о чем-либо или о ком-либо. И вспомнила, как на долю секунды ее охватила убийственная ярость, когда она вонзила зубы в шею той женщины, от которой питалась. Это было в ней, как и во всех них, и Кэролайн должна была принять во внимание, что с тех пор, как они стали парой, он не убивал людей от скуки. — Почему ты сказал мне об этом? Не похоже, что Деймон сдал бы тебя, — спросила Кэролайн, внимательно изучая его лицо. — Я однажды дал тебе обещание, помнишь? Никакого принуждения, никакой лжи. Я сказал тебе, что сорвался, и ещё, что ничего не буду скрывать от тебя об этом времени. Так каков же приговор? — спросил он, и Кэролайн уловила тревогу в его голосе. Несмотря на то, что Клаус боялся, что это встанет между ними, он все равно сказал ей. И он был так же не в себе, как и она сама, только с другими выходами для их отчаяния. Во-первых, этого бы не случилось, если бы ты не ушла, а во-вторых, ты позаботишься о том, чтобы это больше не повторилось. Кэролайн посмотрела ему в лицо и прикусила губу, не в силах сдержать слегка раздраженный тон, прозвучавший в ее голосе. — Ты хотя бы повеселился? Он усмехнулся. — Да, я здорово повеселился, расправившись с кучей захудалых наркоторговцев, вместо того, чтобы провести весь день, занимаясь с тобой любовью. Не жди речи «Я больше никогда этого не сделаю», Кэролайн. Сделал бы я это при нормальных обстоятельствах? Нет, больше нет, и ты знаешь почему. Но это случилось, и я не могу этого исправить. — Хорошо. Я не хочу ссориться с тобой из-за этого, Никлаус. Но я хочу, чтобы ты дал слово, что никогда, никогда больше не будешь охотиться на кого-либо из чистого удовольствия или разочарования. Это единственное, в чем я не пойду на компромисс. Стиснув зубы, гибрид фыркнул. Девушка знала, что он ненавидит, когда с ним так обращаются, даже она, но ещё Кэролайн знала, что он никогда не рискнет оттолкнуть ее из-за чего-то столь незначительного. — Я сделаю все, что в моих силах. Вздохнув, блондинка кивнула. Этого должно было быть достаточно. Она слишком долго была без него и так отчаянно скучала, что ей была невыносима мысль о том, что теперь они будут в ссоре, какова бы ни была причина и как бы мало времени ни прошло. Жалко, наверное, но так оно и было. Она поднимет эту тему в какой-то момент в будущем, хотя и сомневалась, что ей это понадобится. Было совершенно очевидно, что Клаус испытал невероятное облегчение. Он притянул ее к себе на колени и почти раздавил руками, прижимая к себе и уткнувшись лицом ей в плечо. Они некоторое время держались друг за друга, прежде чем Кэролайн заговорила снова. — Как ты пришел в себя? — Думаю, это было сочетание нескольких факторов, но в основном… Калигула. Пересказывая события того дня, ему все равно пришлось несколько раз покачать головой. — Эта лошадь временами бывает жуткой, — закончил он свой рассказ. — Эта лошадь любит тебя, — улыбнулась она. — Что делает её не менее жуткой, — возразил гибрид, а затем рассказал ей, как они выследили ее с помощью Сильв и прочесали почти всю Южную Патагонию. — Вау, у Шерлока нет против тебя шансов, не так ли? — прокомментировала Кэролайн, снова нежась в тепле, которое он источал. — Итак, когда же мы тогда вернемся? Клаус решительно покачал головой. — Мы этого не сделаем, по крайней мере, не сразу. Это сделают другие. Бека, Елена и Сальваторе вернутся в Мистик Фоллс и останутся там до нашего возвращения. Я поручил Колу больше узнать о том, над чем работают Марсель с Беннет, и тайно искать еще нескольких союзников, и я верю, что он сможет какое-то время справляться с делами. С благодарной улыбкой она кивнула. — Хорошая идея. И как раз вовремя. Он поцеловал ее, прежде чем продолжить. — Но сначала я позабочусь о твоих нуждах, Кэролайн. Прежде чем мы вернемся к тому, с чем нам предстоит столкнуться, мы отдышимся. Ты скажешь мне, что именно хочешь. Куда тебя отвезти, что тебе дать, как быть с тобой. Что-нибудь. Всё. И я хочу просыпаться утром с ощущением твоего прекрасного, мягкого тела в моих объятиях, провести день рядом с тобой и просто обнимать тебя всю ночь, пока все мои чувства, наконец, не поймут, что ты вернулась. Ты нужна мне, милая. Кэролайн перестала дышать от его настойчивых слов — и от бабочек, которые танцевали Танго в ее животе. — Мы можем остаться здесь еще на некоторое время? В том маленьком отеле на холме? Это, казалось, застало его врасплох. — Ты уверена? Я думал, ты захочешь уехать как можно быстрее, учитывая последние недели. — Я хочу увидеть Патагонию счастливыми глазами. Хочу почувствовать магию. Послушай, я знаю, что это прозвучит для тебя совершенно глупо, но… Я хочу немного побродить с тобой, хочу увидеть мыс Горн и ледники. Ещё я хочу немного покататься на лодке. И сделать перерыв, прежде чем мы вернемся, сосредоточившись только на тебе и мне. Если… — она посмотрела на него почти застенчиво, — ты, конечно, не против. Слишком много «я хочу». Чего ты хочешь, Никлаус? — Тебя. Это все, что имеет значение. И кстати — все, что ты только что упомянула, звучит для меня чрезвычайно привлекательно. С одним небольшим дополнением. Озорной блеск, которого она так давно не видела, снова появился в его глазах. О-о. Это не может быть хорошо. Она выжидающе улыбнулась. — Что именно? — Прыгнуть с ледника. Ее глаза чуть не вылезли из орбит. — Не поняла. — Прыгнуть. С ледника. В воду. Вампиры, помнишь? — Ты, должно быть, издеваешься надо мной! Я не собираюсь прыгать с долбаного ледника в еще более долбаную ледяную воду! — Мне неприятно поправлять тебя, любовь моя, но технически ледник холоднее воды, — хихикнул он. — Не будь неженкой. — Я покажу тебе «неженка»! Прыгать с ледника, и даже без бутылки «Круга», ожидающей меня на дне глубокого, темного моря? Забудь об этом! — хихикнула она и хлопнула его по плечу. О Боже, смеяться и шутить подобным образом было все равно что сбросить цепи, которые все еще держали ее в какой-то степени пленницей. Как… побег из темницы. Она почти совсем забыла, как это приятно. — «Круг» всегда можно устроить. Конечно, только для тех, кто прыгает. — Ты совершенно ненормальный. Он обхватил ее лицо руками и нежно улыбнулся. — Больше нет.