Sanctuaries

Кэролайн внимательно изучала свое отражение в зеркале во всю стену в номере Сильв и Элайджи. Когда они вернулись из похода по магазинам, брюнетка немедленно отправила ее в спа-салон, лишь ненадолго позволив показаться в дверях террасы, чтобы Клаус не бродил по всему городу, думая, что она снова пропала. Они прекрасно провели время в спа-салоне, наслаждаясь невероятными процедурами для тела, которые включали отшелушивание коричневым сахаром, массаж с настоящим теплым шоколадом и уход за лицом черным жемчугом. Поток шампанского никогда не прекращался, и когда они не разговаривали, то слушали расслабляющие звуки какой-то босса-новы, которая, по-видимому, была импортирована из Бразилии. Когда парикмахер спросил Кэролайн о ее желаниях, ей потребовалось некоторое время, чтобы решить, как она будет выглядеть сегодня вечером. Завтра они уедут в Штаты, поэтому было решено, что все неприятные темы будут отложены на завтра и в кои-то веки Майклсоны просто насладятся вечером. Элайджа заказал столик в модном ресторане «Патагония Сур», а после Сильв предложила пойти потанцевать. Может быть, дело было в шампанском или богемном колорите, который город излучал на каждом углу, но блондинка чувствовала себя… дикой. Вот как она хотела выглядеть. Описав стилисту, что хочет, девушка увидела, как Сильв ухмыльнулась ей и кивнула. — Переходи к драматизму. Мы хотим, чтобы он пускал слюни, не так ли? Она действительно выглядела драматично. Ее волосы представляли собой дикую гриву блестящих кудрей, лицо и все тело сияли приглушенным золотистым мерцанием, благодаря чему-то, что спа-леди втерла в ее кожу. Все в ней, казалось, светилось и искрилось, поэтому девушке пришлось дважды оглядеться, чтобы наконец увидеть свое собственное отражение. Коктейльное серебристое платье от Гуччи, которое она выбрала, было до колен, с вырезом на плече, неприметной металлической вышивкой бисером и зеркальными геометрическими камнями в зоне декольте. Классические, очень изящные темно-серые туфли на высоких каблуках от Шарля Журдана красовались на её ногах, а ногти были выкрашены в тот же оттенок, что и платье. Единственным намеком на цвет была помада, искусно нанесенная настоящей аэрографией. Все началось с очень темного оттенка бордового у края ее губ, постепенно переходящего в чуть более светлый оттенок к центру. Это было впечатляюще. Сильв стояла позади нее, одобрительно улыбаясь. — Ты выглядишь просто фантастически, сестра. Не то чтобы ты не делала этого миллион раз раньше, но сегодня вечером ты собьешь его с ног! Кэролайн ухмыльнулась. — Кто бы говорил! Я не удивлюсь, если Элайджа хоть раз потеряет самообладание и потащит тебя в ближайшую пустую кладовку, как только увидит! Сильв обладала такой врожденной элегантностью, что все, что она носила, делало ее похожей на королеву, но сегодня вечером она напоминала императрицу в своей черной «Стелла Маккартни». Ее невестка усмехнулась. — Кто сказал, что Элайджа впервые потеряет хладнокровие? Ну что, тогда пойдем? Когда они вошли в вестибюль, Кэролайн заметила, что все головы повернулись в их сторону. Она чувствовала себя польщенной, но была только одна пара глаз, которых девушка действительно жаждала. Ее сердце забилось сильнее, когда она увидела Клауса и Элайджу, сидящих у бара спиной к ним, одетых в то, что выглядело как смехотворно дорогие костюмы. — Джентльмены, — услышала Кэролайн шепот Сильв, прекрасно зная, что мужчины могут услышать и через бар. Ее пристальный взгляд был прикован к Клаусу, когда он обернулся — она ни за что на свете не хотела бы пропустить выражение его лица. Его глаза расширились при виде нее, а рот приоткрылся. Кэролайн слышала, как он резко втянул воздух, когда увидел ее, чувствуя, как от него волнами исходят восхищение, любовь и желание. И собственничество. Все в его самообладании кричало, что она принадлежит ему. Кэролайн почувствовала, как внутри поднимается жар, когда он элегантно соскользнул со стула и подошел к ней, плавный, как леопард, выслеживающий свою добычу. То, как двигался Майклсон, было определенно греховно, и Кэролайн забыла обо всем вокруг при виде своего мужчины. Клаус в костюме всегда был сексом в его самой явной форме, и тем более сегодня вечером. Неужели им действительно нужно было идти на ужин? В следующую секунду он подошел к ней, остановился, взял за руку с формальностью, которой она никогда раньше не видела, и опустился в безупречном поклоне над ее пальцами. Но в тот момент, когда губы первородного коснулись ее руки, она почувствовала, как его язык легко скользнул по небольшому пространству между ее средним и безымянным пальцами. Кэролайн едва сдержалась, чтобы не наброситься на него прямо там, посреди переполненного вестибюля отеля. Чертов дьявол! Вот кто он такой! Клаус встал, взял обе ее руки, положил их себе на грудь и накрыл своими. Его голос был темным и соблазнительным, когда серые сверкающие глаза встретились с ее. — Красота — одна из форм гениальности, она даже выше Гениальности, ибо не требует объяснений. Она — одна из великих явлений природы, подобно солнечному свету, приходу весны или отражению в воде этой серебряной раковины, которую мы называем луной, — девушка смотрела на него, загипнотизированная, наблюдая, как улыбка расползается по его лицу, пока не достигла ямочек на щеках. — К сожалению, любовь моя, я не могу претендовать на эту цитату, поскольку она принадлежит безупречному во времени Оскару Уайльду, но следующие слова полностью мои, — голос гибрида понизился до едва различимого шепота, когда его губы коснулись мочки ее уха. — Я сгораю от желания к тебе. На этот раз Кэролайн не смогла сдержать вздоха. Когда он на секунду притянул ее ближе, блондинке пришлось прикусить губу, чтобы снова не задохнуться. Он был тверд, как железо. Ужин был изысканным. В ресторане подавали классические блюда аргентинской кухни с интернациональным акцентом, и еда была совершенно чувственной, что подчеркивалось выбором Клауса некоторых удивительных местных вин. Они вчетвером оживленно разговаривали обо всем, что не было связано со смертью и роком, прекрасно провели вечер и просто держали внешний мир в страхе. Но ни еда, ни вино не могли отвлечь Кэролайн от взрывных искр, которые летали между ней и Клаусом. Они сидели очень близко, и она остро чувствовала его руку на своей спине сквозь тонкую ткань платья, пока его пальцы обводили узоры. Не томно, как они обычно делали, а требовательно и решительно. Он планировал свести ее с ума! Услуга за услугу, ты, демон! Скрытая крепким столом, она плавно подняла ногу, чтобы положить ее поверх его. Увидев, как он крепче сжал вилку, пока говорил что-то Сильв о том, что какой-то новый Porsche Spyder больше не похож на Porsche, Кэролайн подавила улыбку и сосредоточилась на незаметном поглаживании его икры ногой. Его мышцы напряглись, но он ничего не мог сделать, чтобы незаметно остановить ее. Кэролайн пыталась следить за разговором, стараясь прогнать более чем заманчивую мысль о том, чтобы прямо сейчас провести пальцами по его промежности, но ее воображение начинало буйствовать, заставляя думать о том, чтобы скользнуть под стол и заняться с ним своим делом, пока он не закричит о пощаде. Мысленно покачав головой, девушка впилась ногтями в ладонь, заставляя себя сосредоточиться. Когда ужин закончился, Кэролайн была в полном беспорядке. Она была так возбуждена его скрытыми прикосновениями, его дыханием на ее шее всякий раз, когда он наклонялся к ней, и в тот момент, когда он слизнул единственную каплю красного вина со своих губ. Теперь они направлялись в какой-то ночной клуб в центре города, прижавшись друг к другу на заднем сиденье «Майбаха». Элайджа и Сильв были рядом с ними, держась за руки, пока старший Майклсон объяснял что-то о паре достопримечательностей, мимо которых они проезжали. Кэролайн так остро ощущала ошеломляющее присутствие Клауса рядом с собой, что заметила, как ее дыхание бесконечно ускорилось. В тот момент, когда Элайджа указал на что-то, и они с Сильв выглянули в окно, ее рука оказалась на выпуклости в штанах Клауса, чувствуя, как его член подергивается под тонкой тканью костюма. Быстрее, чем молния, его рука убрала ее руку, сжимая ее и нежно поглаживая пальцы. Он бросил на нее предупреждающий взгляд, но его глаза сияли весельем, желанием, похотью и радостью, заставляя ее дрожать в предвкушении ночи, которая их ждала. Ночной клуб был темным, маленьким и уединенным местом, Кэролайн была удивлена, услышав электронную музыку. Она ожидала, что Элайджа выберет что-то более традиционное, но опять же, за этим выбором, вероятно, стояла Сильв. Клаус и Элайджа пошли за напитками, а брюнетка одарила Кэролайн очень широкой ухмылкой. — Если хочешь знать моё мнение, он вот-вот взорвется. Разыграй свои карты правильно, и он встанет на колени и будет умолять, прежде чем закончится ночь, — пошутила она. — Я искренне надеюсь на это, — хихикнула Кэролайн. По общему признанию, она была немного навеселе, но всегда было так здорово шутить со своей невесткой, особенно о более непристойных вещах. — Но, честно говоря, я в пяти минутах от того, чтобы умолять его! Они улыбнулись друг другу как раз в тот момент, когда Клаус и Элайджа вернулись с напитками. Кэролайн посмотрела на маленькую танцплощадку, которая была переполнена и едва освещена. Идеально. Ей нужно было почувствовать его руки. Казалось, Клаусу пришла в голову та же мысль, когда он взял ее бокал и поставил его на стол, протягивая руку. С улыбкой девушка позволила ему повести себя на танцпол. Он прошел в заднюю часть, в небольшое пространство, где почти не было света. Притянув блондинку к себе, Майклсон прошептал: — Я не могу больше ни секунды не прикасаться к тебе, Кэролайн. Глубоко погрузившись в его объятия, она тихо ответила: — Тогда прикоснись ко мне. Сочетание его чувственных танцевальных движений, рук на ее теле и его твердой, как камень, эрекции было почти невыносимо. Темнота скрывала их от большинства других танцоров, делая их обоих более смелыми в своих движениях, более требовательными в том, как их руки блуждали по телам друг друга. У Кэролайн кружилась голова от желания. Она танцевала с ним только на официальных мероприятиях, но никогда так, как сейчас. Клаус двигался почти так же эротично, как и в постели, и от этого у нее подкашивались колени. — Я сказала, прикоснись ко мне, — прошипела Кэролайн. В его глазах был маленький безумный блеск, который она всегда обожала, и прежде чем девушка смогла сделать еще один вдох, он отвернул ее от толпы, заслонив своим телом от других танцоров. А потом его рука оказалась у нее под платьем, прикасаясь к ее сердцевине. Сюрприз, мой маленький демон. Ты не единственный, кто может играть грязно. — Черт возьми, милая, — почти зарычал он от неожиданного открытия, пока они оба отчаянно пытались сохранить последнюю каплю контроля. — Ты хочешь, чтобы я взял тебя прямо здесь, на глазах у всех? Осторожно. Я так и сделаю. Кэролайн вцепилась в лацканы его костюма, ее глаза блестели от вожделения, а голос был таким хриплым, что она сама его не узнала. — Заставь меня кончить. Прямо здесь. Прямо сейчас. Так, чтобы никто не заметил. Стиснув зубы, Клаус задрал ее ногу и закинул себе на бедро, все это время они не переставали танцевать. — Кэролайн, всякий раз, когда ты кончаешь, мир останавливается. Как это никто не заметит? Но в тот же самый момент два его пальца скользнули в нее, очень медленно он начал двигаться в такт музыке, подстраиваясь под движения их бедер, его глаза регистрировали каждую ее эмоцию, пожирая дикое желание на лице. Она встретила его нетерпеливые пальцы, сжимаясь вокруг них с каждым толчком, прикусывая губу, чтобы не застонать при каждом движении его руки. Это было безумие. Музыка, танцы, плотный воздух, ее невозможно сексуальный мужчина, который так же терялся в своем голоде, как и она… — Я хочу тебя, — прохрипел он, ни разу не переставая причинять ей свою восхитительную агонию. — Боже, милая, мне нужно как можно быстрее оказаться внутри тебя. Его большой палец теперь массировал ее клитор, и Кэролайн закрыла глаза, положив руки ему на плечи, прижавшись лбом к его лбу, когда он позволил своим опытным пальцам увеличить их скорость. Клаус теперь слегка задыхался, чувствуя, что всего в нескольких секундах от того, что, как она знала, он считал своим личным раем, — чувство, когда она распадается на части в его объятиях. Ноги блондинки начали неудержимо дрожать, она прижалась к мужчине, наслаждаясь восхитительным экстазом, который он всегда так легко на нее обрушивал. — Сейчас, — все, что она смогла прошипеть. Его глаза закрылись, и Кэролайн почувствовала, как он впитывает каждую наносекунду ее оргазма. Она тяжело дышала, прижимаясь к его шее, отчаянно пытаясь подавить громкие стоны, которые угрожали вырваться. — Моя милая, невыносимо желанная женщина, — промурлыкал Клаус своим бархатным голосом, нежно выпуская последние остатки ее освобождения. — Ты могла бы превратить монаха в развратника. Затем его пальцы медленно отодвинулись от нее. Ноги Кэролайн все еще дрожали, поэтому первородный прижал ее очень близко, поддерживая ее вес, пока она полностью не восстановила самообладание. — Есть ли что-то более невозможное, кем ты мог стать, если не монахом? — она нежно поцеловала его, прежде чем лукаво улыбнуться. — Вегетарианец, — усмехнулся он, крепче обнимая ее и целуя, проводя руками по пшеничным волосам. Они наслаждались еще несколькими спокойными минутами своего танца, когда она внезапно напряглась. — Мы должны вернуться в отель, прямо сейчас. Есть кое-что… — настаивала она, заставляя свой голос звучать немного панически. — Что такое? — потребовал Клаус, на лице которого ясно читалось замешательство. Кэролайн уютно устроилась в его объятиях. В конце концов, они танцевали. — Я должна заполучить вас, Никлаус Майклсон. Всего вас. Она увидела, как его глаза потемнели, а губы приоткрылись. — Пойдем, моя дорогая. Сейчас же. Клаус понятия не имел, как они добрались до своей комнаты. С тех пор как он увидел ее сегодня вечером, такую элегантную и в то же время дикую, то не мог ясно мыслить. Если бы с ними не было Элайджи и Сильв, Майклсон бы взял ее в ту же минуту, как за ними закрылись двери машины. То, как она дразнила его всю ночь, соблазняя своими глазами, пальцами и всем, что у нее было, постоянно держало гибрида на грани взрыва — и ему это нравилось. Он обожал, как она играла с ним, как позволяла ему играть с ней, как все, что они делали и не делали друг с другом, воспламеняло их обоих. Когда они вернулись с танцпола, Клаус увидел, как Элайджа незаметно приподнял бровь и покачал головой. Но его брат улыбался, и ни он, ни Сильв не протестовали против их поспешного отъезда. Как и прошлой ночью в Ушуайе, они несколько часов не могли оторваться друг от друга. Разлука не сделала ничего, чтобы подавить их тягу друг к другу; во всяком случае, она только усилила ее. Клаус прекрасно понимал, почему Кэролайн не хотела заниматься с ним любовью после того, как он нашел ее, и хотя его желание закипало в нем всякий раз, когда он был рядом с ней, первородный не чувствовал никакого желания заставлять девушку делать то, к чему она ещё не готова. Он бы ждал вечно. Но теперь, когда они снова разделили ту непреодолимую физическую страсть, которую испытывали друг к другу, в нем бушевало неистовое желание наверстать каждую секунду, когда он не мог прикоснуться к ней, попробовать ее на вкус, увидеть ее. Когда они впервые вошли в комнату, едва дверь за ними закрылась, как он вывел их на балкон, задрал на ней платье и яростно прижал к балюстраде, заглушая их безумные крики бесконечными, пожирающими поцелуями. Клаус знал, что ей нравилось, когда он вот так брал на себя ответственность, но она никогда не переставала заставлять его задыхаться от того, как ее глаза призывали его показать ей все новые пути, которые она никогда не открывала раньше. Точно так же, как он обожал те времена, когда Кэролайн становилась властной, запрещая ему прикасаться к ней, пока она не разрешит, используя его тело для достижения своих собственных удовольствий. Но, в конце концов, они всегда были равны. Сегодня вечером они разделили кровь, и у Клауса чуть не разбилось сердце, когда он увидел слезу, блестевшую на щеке Кэролайн, когда она оторвала лицо от его шеи, и несколько красных капель на ее прекрасных губах. Он тоже скучал по ее сладкой, восхитительной крови, но не осознавал, как много это, казалось, значило для нее. Очень нежно он притянул ее голову к своей шее и ласкал ее волосы, в то время как она продолжала пить из него, ее тихие звуки удовольствия заставляли его кожу вибрировать от желания. Теперь Кэролайн лежала в его объятиях, обвившись вокруг его тела, заявляя, что он принадлежит ей даже во сне. Клаус слегка сжал свои объятия, чтобы не разбудить ее; каскад эмоций пронесся через гибрида, когда блондинка бессознательно прижалась ближе и обняла его еще более собственнически, слегка вздохнув. Он был так счастлив с ней до их разлуки и не раз задавался вопросом, как смог заслужить все это блаженство. Но что-то изменилось. Его чувства к Кэролайн были сильнее, чем когда-либо, всепоглощающими, и все же в них было новое чувство зрелости. Он всегда чувствовал, что защищает ее, но ее уход научил его, что для того, чтобы уберечь её, он еще должен был защищать их отношения, а также себя от всего и от кого угодно. То, что Клаус увидел в глазах девушки в тот день, когда нашел ее, было глубоко невыносимо. Он всегда говорил Кэролайн, что ничто никогда не сможет сломить ее, даже он сам. Теперь же Майклсон боялся, что ему придется передумать. Его красивая девушка была сильна для дюжины людей, как и он, но у них обоих была одна и та же фатальная слабость. Парализующий страх потерять друг друга и тревожащее сознание того, что они никогда больше не смогут полноценно функционировать друг без друга. Он знал, что должен запаниковать по этому поводу, немедленно начать разрабатывать миллион планов и резервных планов, чтобы это никогда больше не повторилось, но человек Никлаус просто радовался, практически танцуя вокруг костра от чистой радости, что был выбран таким абсолютным образом. Быть единственным и неповторимым для нее, мужчиной, без которого она могла бы существовать, но не могла бы жить. Это было извращенно, он прекрасно понимал это, но это делало его невыразимо счастливым. Клаус перевел взгляд на балконные двери, наблюдая, как занавески слегка колышутся на слабом ветерке. Впервые за тысячелетие он не испытывал легкого трепета предвкушения, который всегда охватывал его при мысли о том, чтобы подчинить врага, принять новый вызов или спланировать сложный план для достижения своих собственных целей. Проводя время с Кэролайн в Патагонии, видя вещи ее глазами, просто живя изо дня в день, наслаждаясь тем, что делится чудесами мира… это было в сто раз полезнее, чем мимолетное удовлетворение от того, что план сработал так, как он хотел, и Клаус хотел большего. Ему нужно было немного отдохнуть, по крайней мере, какое-то время, и он хотел, чтобы Кэролайн не приходилось беспокоиться ни о чем, кроме выбора между кофе или чаем на завтрак. Она была так молода, и все же уже столько пережила, что заслуживала счастья и всего, что он мог ей дать. Она заслуживала его времени и полного внимания. Решения, Никлаус. С бесконечной осторожностью он высвободился из ее объятий, улыбаясь тому, как она почти вцепилась в его конечности, и молча надел брюки и рубашку. Выйдя в коридор босиком, Майклсон прошептал в направлении апартаментов Элайджи: — Брат. Прошу прощения за беспокойство, но не мог бы ты встретиться со мной в саду? Он не стал дожидаться ответа, а призраком спустился вниз, не потрудившись воспользоваться лифтом, и пронесся в тенистые сады. Не прошло и двух минут, как рядом с ним материализовался Элайджа. Они всегда были единственными, кто мог подкрасться друг к другу незаметно. Клаус виновато улыбнулся. — Мне очень жаль, Элайджа, надеюсь, я не… помешал. С легкой усмешкой его брат покачал головой. — Ты бы все еще ждал, если бы это было так. Но я удивлен, что тебе уже удалось встать с постели, судя по твоему краткому проявлению эксгибиционизма ранее этим вечером, — добавил он, его голос был немного дразнящим. Клаус усмехнулся. — Эта дама еще молода. Ей нужно время отдышаться, — он замолчал и провел рукой по взъерошенным волосам. — Брат, давным-давно, когда все события с Майклом и Прелати только начинали разворачиваться, ты задал мне вопрос. Помнишь? — «Мужчина — это то, за что он борется. Когда дым рассеется, и ты приступишь прямо к делу, за что будешь сражаться, Никлаус?» Думаю, это были мои точные слова. И ты должен был очень тщательно подумать о них и прийти ко мне, как только найдешь свой ответ, — Элайджа внимательно посмотрел на него. — Могу ли я сделать вывод из этой утренней встречи, что ты действительно нашёл указанный ответ? Сделав глубокий вдох, младший первородный кивнул. — Моя семья. Это единственное, за что я борюсь. Я думал, что уже знал это, но ошибся. Всегда было слишком много сопутствующих событий, слишком много стычек, которые мешали мне по-настоящему сосредоточиться на одном достойном поводе для битвы. Все эти годы, Элайджа, у меня был живой пример того, кто знал, как выбирать свои распри прямо у меня под носом, и все же я никогда этого не видел. Это был ты, — он сделал паузу, чтобы кивнуть брату. — Ты выбирал свои сражения по одному единственному критерию — если семье, в основном мне, угрожала опасность, ты отправлялся на бой. На другое ты просто не отвлекался. Элайджа покачал головой. — Я позволю себе не согласиться. Мое внимание к семье было очень сильно переключено на Катерину, и притом в течение постыдного количества лет. Я боролся за нее, и за это время полностью потерял фокус внимания, — он сделал паузу. — Мне потребовалось очень много времени, чтобы понять, что правильная женщина не отвлекает тебя, она заставляет сосредоточиться на том, что действительно важно. — Кэролайн постоянно делает это, как намеренно, так и не понимая этого. — Я наблюдал это очень много раз, — улыбнулся Элайджа, — и, Никлаус, мне очень приятно слышать, что ты наконец понял, что из всех тех целей, которые ты преследовал на протяжении веков, ни одна не была столь важной, как сохранение семьи вместе и защита ее членов. Откинув голову назад, Клаус сделал еще один глубокий вдох, затем снова перевел взгляд на своего старшего брата. — В ту ночь ты сказал мне еще кое-что. — Я много чего говорил. Что именно ты имеешь ввиду? Поколебавшись, младший Майклсон пробормотал: — Ты выразил надежду, что я буду время от времени складывать свой меч в ножны и немного отдыхать, — он увидел, как Элайджа поднял бровь. — Я принял решение, брат. Как только мы разберемся с Марселем и ведьмой Беннет, я на некоторое время уйду в отставку. Новый Орлеан будет отдан Колу, хотя ты должен дать мне слово, что будешь присматривать за ним. И пока ничего ему не говори, я хочу, чтобы он еще немного поборолся. Ты возьмёшь на себя общую ответственность за все остальное. Элайджа уставился на него широко раскрытыми глазами. Было ясно, что он этого не ожидал. — Не пойми меня неправильно. Это не навсегда. Я знаю себя достаточно хорошо, как и ты, чтобы понять, что не смогу навсегда отказаться от всего контроля. Но мне нужно немного времени, Элайджа. Так сказать, творческий отпуск от мирового господства. Я хочу путешествовать с Кэролайн, и чтобы она какое-то время жила без каких-либо забот. Но я не могу этого сделать, если не буду знать, что ты будешь в Орлеане, чтобы взять на себя ответственность. То, что последовало за этим, было одним из тех моментов, которые всегда заставляли Клауса думать об Элайдже больше как об отце, чем как о брате. Его старший брат положил руку ему на плечо и сказал: — Я знаю, как это должно быть тяжело, Никлаус. Ты контролировал ситуацию в течение тысячи лет, в некотором смысле это стало твоим естественным состоянием. Поэтому, не желая показаться снисходительным, — я очень горжусь тобой и верю, что это правильное решение, брат. Конечно, я обо всем позабочусь во время твоего отсутствия, можешь не беспокоиться. — Я знаю. Однако держи меня в курсе. И… когда предстоит битва, мы будем сражаться в ней вместе. — Что не меняет того факта, что я все еще лучший боец, — хихикнул Элайджа. — Мечтай дальше, старший брат.

***

Когда они прибыли в Ньюарк рано утром на следующий день, Элайджа очень долго, нахмурившись, смотрел на свой телефон, прежде чем поднял на них глаза. — Кол исчез. Что? Нет! Кэролайн почувствовала, как Клаус напрягся рядом с ней, и осторожно положила руку ему на плечо. Все уставились на Элайджу. — Что случилось? — отрывисто спросил Клаус, голос которого был деловым, хотя он не был в состоянии скрыть легкий оттенок беспокойства. Его старший брат поднял трубку телефона. — Реми написал сообщение. Кола не видели уже несколько дней, когда раньше он ежедневно появлялся в баре. Он уже пытался связаться с Давиной, с которой Кол, как оказалось, провел довольно много времени за последние недели, и она тоже его не видела. Клаус мгновенно набрал номер телефона. — Реми. Когда ты видел его в последний раз? — спросил он без лишних слов, когда испанец ответил на звонок. — Четыре дня назад. Он пришел где-то ближе к вечеру и пробыл у меня пару часов. — С кем он разговаривал? — Со мной, конечно, а потом он выпил с тем Найджелом, ну, ты знаешь, тем, который живет в лесу возле озера Сальвадор? Они ушли вместе, и с тех пор я не видел Кола. — Что говорят заводы слухов? Последовало короткое молчание, прежде чем Реми ответил: — Ты знаешь, что они говорят. Глаза Элайджи сузились. — Однажды в недалеком будущем тебе придется выбрать сторону, Реми. Выбирай мудро, — он прервал связь и посмотрел на них всех, просовывая свою руку в руку Кэролайн. — Хорошо. Элайджа, ты и Сильв немедленно возвращаетесь в Новый Орлеан. Сильв снова поговорит с Давиной, может быть, она знает больше, чем говорит. Нам нужно, чтобы она была на нашей стороне, и я верю, что тот факт, что Кол пропал без вести, сыграет в нашу пользу. Он ей уже давно нравится, и если они провели так много времени вместе, пока мы отсутствовали, ее чувства к нему, вероятно, не уменьшатся. Даже наоборот. Она тоже захочет найти его. Более того, у меня есть довольно сильное убеждение, что она нам понадобится и позже. Давина очень молода, и ее способности не совсем так развиты, как мне бы хотелось, но основа есть, — Сильв кивнула, и Клаус продолжил. — Элайджа, мне нужно, чтобы ты незаметно разыскал стаю оборотней в Фэрвью на другой стороне озера Понтчартрейн. Они ненавидят Марселя, и, продолжая бродить по лесу вокруг озера, возможно, что-то видели и хотят поговорить. Угрожай им, если это необходимо. Скажи, что я нашел другого двойника и собираюсь создать новую Гибридную армию, но ты замолвишь словечко, чтобы пощадить их. Ну, или придумай ещё что-нибудь. Кроме этого, обойди город и очень демонстративно поищи Кола, разговаривая со всеми и проверяя его обычные места обитания. Совершенно очевидно, что ты ищешь своего младшего брата и будешь распространять информацию о том, что подозреваешь, что он просто снова начал буйствовать, и со всеми семейными проблемами тебе действительно это сейчас не нужно. Мы позовем Беку, чтобы она присоединилась к тебе, и Сильв, ты всегда будешь рядом либо с Элайджей, либо с Бекой, — он снова сделал паузу, сжал руку Кэролайн и провел большим пальцем по ее пальцам. — Вы скажете всем, что я все еще путешествую и какое-то время буду полностью сломлен потерей Кэролайн. Никто не должен знать, что мы ее нашли. Вы с Сильв нянчились со мной все эти недели, но теперь тебе пришлось вернуться, чтобы найти Кола, а я не в состоянии это сделать. Если они спросят, скажи им, что я много путешествовал по всему миру и не имею ни малейшего представления об исчезновении Кола. Старший Майклсон вопросительно посмотрел на брата. — Что ты будешь делать? — Я достану книгу. Какую книгу? О, наверное, это то, о чем он хотел поговорить с Элайджей, прежде чем рассказать мне. — Почему бы не оставить её там, где она есть? В конце концов, книга хорошо спрятана. Клаус покачал головой. — Я считаю, что в какой-то момент нам может понадобиться некоторая информация, содержащаяся в документе. Не волнуйся, ты знаешь, что даже если они расшифруют его, то не смогут собрать правильные ингредиенты. Кэролайн нахмурилась. — Кто-нибудь не мог бы сказать мне, о чем вы говорите? Нежно поцеловав ее в щеку, Клаус пробормотал: — Ты узнаешь все, как только мы отправимся в путь, любовь моя. Это относительно длинная история, — затем он снова повернулся к брату. — Элайджа, расскажи об этом и Сильв. Я позвоню Стефану и попрошу его и Деймона разыскать Найджела и некоторых других вампиров на болотах. Если он ушел с Колом, есть вероятность, что он до какой-то степени причастен к его исчезновению. Сальваторе пока не присоединятся к тебе в Новом Орлеане, так как я не хочу привлекать к ним внимание и чтобы за ними наблюдали или следили. Поэтому они могут двигаться более свободно, чем ты, и действовать, так сказать, вне поля зрения Марселя. — Почему бы тебе просто не пойти и не убить Марселя? — поинтересовалась Кэролайн. Это было то, о чем она размышляла уже довольно давно, но знала, что у ее мужчины всегда были какие-то скрытые мотивы во всем, что он делал. Слегка улыбнувшись, Клаус склонил голову набок. — Поверь мне, моя дорогая, это не значит, что я не испытываю искушения. Очень сильно. Но есть несколько аспектов, которые необходимо принять во внимание. Во-первых, Кол в относительной безопасности, так как Марсель будет использовать его, чтобы вымогать у меня все, что захочет. Он хотел ослабить меня, заставив тебя уйти, полагая, что это приведет к тому, что я потеряю голову и впоследствии совершу ошибки, и, как мы все знаем, он не совсем ошибался в этом. Теперь Марселус будет ждать подходящего момента, чтобы использовать Кола и угрожать мне потерей еще одного члена семьи. Он не убьет его до поры до времени. Во-вторых, мне нужно выяснить, что замышляют Марсель и Бонни. Он никогда бы не рискнул развязать войну против Первородной семьи, если бы не был по-настоящему мотивирован. За этим стоит что-то очень большое. У меня есть смутное представление, но мне нужно еще немного подумать. В-третьих, я хочу не тревожить Бонни, пока мы не найдем могущественного союзника в мире колдовства, а именно Давину, и не найдем средства помешать ей осуществить свой план, каким бы он ни был. В этом уравнении Бонни является гораздо более опасным компонентом, даже если Марселю нравится думать иначе. Кэролайн покачала головой. — Я не так уверена в этом, Никлаус, — задумчиво сказала она. Теперь все трое с интересом смотрели на нее. — Что ты имеешь в виду? — Как ты знаешь, Бонни была в тот день, когда Марсель заставил меня уйти от тебя, — они оба незаметно поморщились. — В ее манерах было что-то такое раболепное, почти покорное. Я никогда не видела ее такой. Что бы с ней ни случилось, она всегда была сильной, независимой и самостоятельной женщиной. То, как она вела себя с Марселем, было совершенно другим. Это заставило меня вспомнить о пятидесятых годах, о том, как женщина должна была ждать, когда ее мужчина вернется домой, поставить ужин на стол и удовлетворять все его прихоти, приятно улыбаясь. Клаус игриво подтолкнул ее локтем. — О, прекрасно. Значит, ты знаешь, как это работает, так что давай просто применим это на практике! — В тот день, когда ты станешь вегетарианцем, — хихикнула она, прежде чем продолжить более серьезным тоном. — Я хочу сказать, что Бонни может быть очень могущественной ведьмой, но, по крайней мере, в настоящее время она выполняет приказы Марселя. И она делает это из… любви, или, может быть, влюбленности, или что бы она ни чувствовала к нему. Что на данный момент делает Марселя более опасным, чем Бонни. Кивнув, Элайджа одарил ее благодарной улыбкой. — Очень хорошо, сестра. Нам действительно нужно будет принять это во внимание. Теперь следующий вопрос: будешь ли ты готова сразиться со своим другом, когда придет время? Или ты предпочитаешь, чтобы тебя не трогали? Мы говорим о Бонни! Бонни, которая ходила с тобой в школу, которая была такой милой девочкой. Да, но это также Бонни, которая работала с Майклом и Прелати, Бонни, которая помогла Марселю отослать тебя, Бонни, которая ненавидит Клауса и хочет уничтожить его! — Я не хочу, чтобы она умерла. Но, — она подняла руку, когда Клаус начал что-то говорить, — но если мне придется выбирать между ней и моей семьей, мой выбор ясен. Это даже не выбор. Только… Можем ли мы, по крайней мере, попытаться не убивать ее, если этого вообще можно избежать?