Sanctuaries

Кэролайн была потрясена до глубины души. Подождите… Это Эстер? Первородная Ведьма? Его чертова мать, которая пыталась убить его и остальных своих детей? И нас, кстати, тоже? Она взяла его руку в обе свои, бессознательно придвинувшись на шаг ближе. — Что ж, сынок, есть одна вещь, в которой тебя никогда нельзя было бы обвинить, и это отсутствие мозгов, не так ли? Я могла бы сказать, что горжусь тобой, но мы оба знаем, что это ложь. Кэролайн почувствовала, как он напрягся рядом с ней, и выпрямилась; возмущение заглушило ее страх. — Возможно, вы родили и вырастили его, миссис Майклсон, но вы абсолютно не представляете, кто ваш сын. Вы ничего не знаете ни о ком из своих детей, даже если наблюдали за ними с Другой Стороны в течение тысячелетия. Вы всегда видели их только глазами. Но не своим сердцем. Клаус посмотрел на нее сверху вниз с любящей улыбкой. — Не беспокойся, Кэролайн. Она больше не может причинить мне боль, поэтому все, что говорит эта ведьма, не имеет значения. Девушка покачала головой. Клаус снова посмотрел на нее, и каким-то образом она почувствовала, что он говорит. Я люблю тебя, Кэролайн. Бабочки теперь танцевали Польку внутри нее, несмотря на охватившее ее беспокойство. — Как трогательно, — сказал монах странным женским голосом, который так раздражал. — И вы, мисс Форбс, искренне верите, что знаете Никлауса лучше, чем я? — Нет, — спокойно ответила вампирша, — я не верю. Я это знаю. Потому что, в отличие от вас, я люблю вашего сына и считаю своим долгом узнать о нем все, что только можно. Каждый божий день. Так же, как он делает это для меня. И, кстати, я миссис Майклсон. Кэролайн почувствовала, как Клаус снова сжал ее руку, прежде чем ледяным тоном произнес: — Я предлагаю перейти к делу, мама. Чего ты хочешь? — Твоей помощи, Никлаус. Первородный громко рассмеялся. Резкий звук, который заставил Кэролайн вздрогнуть и дал ей представление о том, как глубоко он, должно быть, на самом деле обижен по сей день тем, как его родители относились к нему всю жизнь, независимо от того, что он говорил, что они больше не могли добраться до него. Кэролайн была абсолютно уверена, что где-то глубоко внутри, может быть, в месте, близком к его темнице, Клаус всегда оставлял для них маленькое местечко, и именно поэтому ему все еще было больно каждый раз, когда он чувствовал их холодность, безразличие, даже ненависть. Она слышала это по его твердому, непреклонному голосу, когда он снова заговорил. — Мама, я убил тебя. Ты пыталась убить меня в ответ, и не раз. Я правда считаю, что мы зашли в тупик. Что, во имя Богов, заставляет тебя думать, что я хотя бы поразмыслю над тем, чтобы помочь тебе? — Я не ожидаю, что ты сделаешь это из любви к своей матери. — Мне пришлось бы назвать тебя дурой, если бы ты это сделала. — Однако, — продолжал монах, — у меня есть кое-что, что я могу тебе предложить. И в знак моей доброй воли я организовала для тебя получение Подлинного Гримуара, содержащего информацию о твоём Сигнуме, которая отсутствовала в копии, полученной тобой столетия назад, о чем я узнала совсем недавно. Ты проделал достойную работу, заметая следы, сынок. Монах рассмеялся, отчего у Кэролайн по коже побежали мурашки. Она почувствовала, как Клаус почти незаметно напрягся рядом с ней, поэтому сильнее сжала его руку, когда странный голос зазвучал снова. — Позволь мне не утомлять тебя, по общему признанию, обширной и довольно запутанной историей о том, как я узнала о существовании рукописи и о том факте, что у тебя есть копия. Достаточно сказать, что я все еще Первородная Ведьма. Но ты почувствовал магию, исходящую от папируса, когда извлек его, не так ли, Никлаус? Это подлинный документ, в этом не может быть никаких сомнений, — монах склонил голову. — Я сразу поняла смысл первого абзаца, но никогда не думала, что что-то из этого может произойти, даже за тысячу жизней. В конце концов, кто бы по доброй воле обменялся с тобой Сигнумом? Но я отвлеклась. Ты знаешь, что я была сильно ослаблена неудачным ритуалом, который провела над тобой. Однако одна вещь не изменилась — я Первородная Ведьма, и все еще могу обитать в людях, ведьмах или вампирах в этом мире, даже если только в очень кратких случаях. Это значительно ослабляет меня, как и наблюдение за кем-то с Другой Стороны. Поэтому мне пришлось быть осторожной, как использовать те немногие силы и энергию, которые у меня остались, и я решила вторгнуться в вампира, а затем заставить монаха собрать свитки папируса из их первоначального тайника и доставить их Папе Римскому. Я снова присоединилась к монаху в облике вампира, когда он был на аудиенции у понтифика, и внушила Папе передать документ тебе в тот момент, когда ты придёшь за своей копией. Кстати, твой Сигнум действительно застал меня врасплох. Ты ведь любишь ее, не так ли, сынок? — О, прости, что не попросил твоего благословения, — усмехнулся Клаус. — Чего ты хочешь и что предлагаешь? Не то чтобы я всерьез рассматривал возможность заключения с тобой какой-либо сделки, мама, но признаю, что испытываю определенное любопытство. Кэролайн услышала напряжение в его голосе и была относительно уверена, что это больше связано с тем фактом, что его сложные меры предосторожности в отношении рукописи были все-таки недостаточно сложными. Он просто не учел, что когда прятал книгу в Ватикане, его мать наблюдала за ним с Другой Стороны. Кэролайн почти чувствовала, как он ругает себя прямо сейчас. Его огорчение из-за того, что Эстер знала о содержимом Подлинного Гримуара, было второстепенным. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем монах заговорил снова. — Я полагаю, вы расшифровали смысл абзаца о Сигнуме, — Клаус коротко кивнул. — Я так и думала. То, что я хочу от тебя, Никлаус, на самом деле довольно просто. Я хочу, чтобы ты уничтожил Другую Сторону. Глаза Кэролайн расширились, и она посмотрела на Клауса, который не сводил взгляд с монаха, задумчиво поглаживая подбородок. — Ты хочешь перейти в Вечное Царство Мертвых. — Да. У меня есть несколько… конфликтов со Старыми Ведьмами, и ты знаешь, что теперь на Той Стороне есть способ двигаться дальше. После того, как мое заклинание против тебя не сработало, я не смогла восстановить свою полную силу и поэтому не могу вернуться в Мир Живых с первоначальной мощью. Как бы то ни было, я также по-настоящему не заинтересована в жизни на этой стороне, которая состоит только в том, чтобы вечно прятаться от тебя и остального моего отродья. Нет никаких шансов на какое-либо примирение с другими ведьмами, вот почему я нахожусь в том, что ты мог бы описать как одиночное заключение на всю оставшуюся вечность. У меня все еще есть некоторые из моих способностей, и, тем не менее, время от времени я слышу кое-что. Поэтому могу сказать, что Старые Ведьмы общаются с некоторыми вашими старыми друзьями, а именно с ведьмой Беннет и этим невыносимым существом Марселем. У них есть план, и я хочу помешать им добиться успеха, точно так же, как стремлюсь уничтожить этот мир раз и навсегда. Я больше не хочу быть здесь. В глазах Клауса появилось расчетливое выражение. Он взвешивал свои возможности. Кэролайн видела, что ему действительно не нравится идея сотрудничать со своей матерью, и он определенно ни в малейшей степени ей не доверял. Но она превратилась в союзника против Бонни и Марселя — даже с Другой Стороны, в конце концов, она все еще была Первородной Ведьмой. — В чем же тогда их план? — подозрительно спросил он. Монах склонил голову. — Они хотят создать совершенно новый сверхъестественный мировой порядок, причем оба будут верховными лидерами. Что означало бы… —… что им придется убить всех нас четверых, тем самым уничтожив мировую популяцию вампиров и создав новую родословную, которая будет принадлежать Марселю. Они надеются достичь этого с помощью Подлинного Гримуара, о существовании которого им рассказала одна из Старых Ведьм. Я помню, как Самеди говорил что-то о том, что мы были единственными живыми существами, которые знали об этом, поэтому должен быть по крайней мере еще один человек, и кто, кроме Старой Ведьмы, будет хранить секрет так долго? Поэтому, как только мы умрем, а Бонни оживит Марселя, он превратится в Первородного Вампира. Это позволит ему заставить любую ведьму или чернокнижника из четырех линий сделать из Бонни первородную Ведьму, и эти двое будут обладать высшими знаниями и силой, чтобы править Миром Живых, делая их истинными хозяевами жизни и смерти. Брови Клауса приподнялись, пока он говорил, и злобная маленькая улыбка заиграла на его губах. — Вот именно. Что самое важное в этом, так это то, что с помощью Старых ведьм мисс Беннетт нашла способ усилить заклинание оживления. Ты знаешь, что воскрешение всегда носило временный характер? Ну, это уже не так, по крайней мере, не тогда, когда мисс Беннетт произносит заклинание. Она может оживить кого угодно навсегда. Человек, о котором идет речь, возвращается на эту сторону неизменным и будет жить в соответствии со своей естественной продолжительностью жизни. В случае с вампирами — вечно. Марсель умрет после того, как тебя убьют, но он немедленно вернется. Затем он продолжит превращать легионы людей в новых вампиров, направляя их к себе, что сделает его абсолютным правителем всего вампирского населения. Таков их план. И вот теперь это становится опасным для моей собственной схемы. Никлаус, ты читал Подлинный Гримуар, и я предполагаю, что твоя память все еще цела? — Да, конечно. Монах на мгновение замолчал, затем кивнул. — Очаровательный маленький побочный эффект моего плана заключается в следующем. Помимо твоей крови, сынок, требуется Первородная Ведьма или Колдун, чтобы совершить магию, достаточно сильную, чтобы уничтожить Другую Сторону, как только твой Сигнум станет золотым, а кровь будет готова. Какое единственное условие связано с созданием Первородных Вампиров, Ведьм и Оборотней? — Ты теряешь единственного человека, которого любишь больше всего, — спокойно ответил Клаус. Кэролайн чуть не сжала его руку. — Вот именно. — В отличие от тебя, дорогая мама, у большинства людей есть любимый человек, которого они не слишком стремятся потерять, поэтому должно быть сложно найти ведьму, готовую пойти на такую жертву только для того, чтобы создать Первородную Ведьму, еще более могущественную, чем она сама. Монах широко улыбнулся. — Давай, сынок. Ты всегда на шаг впереди, не так ли? Порази присутствующих дам своим интеллектом. Клаус быстро провел большим пальцем по руке Кэролайн, прежде чем отпустить ее и начать расхаживать взад-вперед. Она заметила, что он всегда так делал, когда действительно хотел сосредоточиться. — Прекрасно. Для того, чтобы низвергнуть Другую Сторону, требуется Первородная Ведьма. Ее нужно создать. Самый любимый человек создателя умрет. Бонни и Марсель хотят убить Первородную Семью, а затем всех вампиров по всему миру, включая самого Марселя, которого Бонни оживит сразу после его смерти, — его хмурый взгляд исчез. Казалось, Клаус уловил связь, но ничего не сказал. Вместо этого он повернулся и ободряюще посмотрел на жену. Кэролайн некоторое время размышляла, затем ее лицо озарилось. — Конечно! Бонни должна быть той, кто создаст Первородную Ведьму, которая нам понадобится, чтобы уничтожить Другую Сторону, потому что ее любимый человек… Марсель! Согласно их плану, он все равно умрет! А потом мы просто помешаем ей воскресить его. — Именно так, любовь моя. Скажи мне, ты уверена, что нет никого, кого она любила бы больше, чем… — Марсель, — твердо закончила фразу Кэролайн. Клаус поднял брови. — Нет, никого больше нет. Она действительно влюблена в него, Никлаус, это нечто большее, чем просто увлечение. Я не видела так ясно раньше, но это, должно быть, на самом деле единственная причина, по которой она все это делает. Ей нравится власть, но никогда настолько, чтобы в одиночку уничтожить все население вампиров, включая ее бывших лучших друзей… и собственную мать. Я уверена, что даже Черная магия не смогла бы так сильно изменить ее. Все, что она делает, для него, каким бы извращенным это ни казалось. Бонни, вероятно, думает, что это знак ее любви, если она поможет ему осуществить его заветное желание — свергнуть тебя и править миром. Но… Я все еще не понимаю, как она могла так влюбиться в него с самого начала! В конце концов, она ненавидит вампиров! Монах скрестил руки на груди и ухмыльнулся. — Думаю, я смогу разгадать эту загадку для тебя. Никлаус, ты помнишь, что Марсель был родом с того места, где сегодня Гаити? Ну, похоже, что он на самом деле происходит от древнего рода ведьм, которые впервые прибыли в тогдашний Сент-Доминго из Африки, очень давно. Однако один из действительно странных поворотов сверхъестественного заключается в том, что очень редко потомство ведьмы или колдуна не наследует их врожденную магию. Но в качестве своего рода компенсации эти немагические потомки, будучи в основном людьми, обладают огромной харизмой и могут оказывать какое-то эмоциональное влияние на ведьм и колдунов, хотя бы до некоторой степени. Это не сравнимо с принуждением, но оно просто есть. Бонни, должно быть, с самого начала привлекала какая-то часть личности или внешности Марселя. Возможно, это началось не с чего иного, как с определенного восхищения какой-либо из его черт или простого физического влечения, но как только она начала влюбляться в него, ее уже существующее влечение возросло во сто крат из-за не совсем естественного очарования, которое он проявляет. То, что Беннет чувствует к нему, очень реально, но это было значительно расширено чарами Марселуса. Любовь — это величайшая слабость не только вампира, но и ведьмы. Клаус выглядел так, будто собирался возразить, но передумал. Он одарил Кэролайн широкой улыбкой с ямочками на щеках, затем продолжил расхаживать и сказал: — Как бы то ни было, вот что должно произойти. Я заново подделаю Подлинный Гримуар, чтобы его было легче расшифровать, и включу отрывок о том, что только Первородная Ведьма или Колдун могут идентифицировать Бледную Кровь, еще одно оружие, чтобы убить нас. Нам нужно будет уничтожить колья из Белого Дуба раньше всего остального… или, — добавил он со злобной улыбкой, — посмотрим, будут ли они использовать их в качестве предмета торга, как сделал Марсель в тот день, когда вынудил Кэролайн уехать. Как бы то ни было, кровь бомбейского типа должна быть единственным вариантом покончить с нами, поэтому Бонни должна твердо верить, что ей нужна Первородная Ведьма, чтобы ее план сработал. Какая бы из Старых Ведьм ни намекнула мисс Беннет об Подлинном Гримуаре, знает ли она все его содержание? И знает ли она, что моя рукопись не является точной копией оригинальной рукописи? Покачав головой, монах ответил: — Нет. Оригинал документа находился под моим наблюдением в течение довольно долгого времени, и я никогда не делилась его содержанием или местонахождением с кем-либо на Другой Стороне. Никогда не выкладывай все свои карты на стол, не так ли, сынок? Всегда нужно иметь туза в рукаве. Одна из Старых Ведьм смутно знала о существовании рукописи, хотя я очень серьезно сомневаюсь, что она когда-либо знала о каких-то копиях. Насколько мне известно, никто не проявлял особого любопытства к книге, так как до самого недавнего времени еще оставалось достаточно Белого дуба, и никакой альтернативы не требовалось. Более того, все знали, что и моя, и Майкла миссия состояла в том, чтобы избавить мир от вашего присутствия, и все они верили, что мы добьемся успеха. Когда мы потерпели неудачу, они работали с мисс Беннет, Прелати и Майклом, чтобы найти другой способ, указав им, где находится невидимый оригинальный Белый Дуб, что позволило им срубить небольшое количество кольев. Когда Элайджа и остальные наконец сожгли дерево, в мире уже не оставалось возможностей убить вас четверых, и о существовании Гримуара заговорила одна Старая Ведьма, которая знала об этом. Глаза Клауса были задумчивыми, когда он смотрел в лес. — Ни одна часть документа не раскрывает, что именно должно произойти, чтобы Сигнум стал золотым. Мы знаем, что это связано с укреплением связи между Кэролайн и мной, но это все. Ты что-нибудь об этом знаешь, мама? Монах покачал головой. — Нет, и я сомневаюсь, что кто-то еще знает. Насколько мне известно, это первый случай в истории, когда Сигнум вообще изменил свой цвет, что, вероятно, является одной из причин, по которой в прежние времена никто не уделял особого внимания этому конкретному абзацу — они считали это невозможным или вообще не понимали его. Я бы предположила, что первоначальный автор Гримуара мог бы пролить некоторый свет, но никто не знает, кто он такой, и будет почти невозможно узнать, не оповестив всю Другую Сторону о том, что происходит. — Попробуй. Нам нужно знать, как это работает. — Значит ли это, что у нас есть соглашение, Никлаус? — Нет. Я обдумываю это. Меня не волнует твоя судьба, мама, и меня не волнует Другая Сторона. Однако для меня важно то, что с разрушением вашего мира Майкл выйдет на свободу. Он обретет покой и больше не будет подвергаться наказанию, которое было выбрано для него. Мы все знаем, что ты никогда не заботилась ни о ком из своих детей, мама, но даже ты должна быть потрясена причастностью Майкла к тому, что случилось с Хенриком. Я не хочу прекращать страдания моего отчима. За словами Клауса последовало долгое молчание. Монах не сводил с него глаз, обдумывая то, что только что сказал гибрид. Затем он заговорил снова, очень медленно. — Ты бы согласился на нашу сделку, если бы я нашла способ продлить его наказание или изобрела другое, которое можно было бы применить и в Вечном Царстве? — Продление – да, новое наказание – нет. Все, что угодно, кроме того, что он переживает сейчас, было бы слишком мягким наказанием. Откуда мне вообще знать, сдержишь ли ты свое слово? — В любом случае вам понадобится ведьма, чтобы разобраться со всем. В этом контексте — позор, что Сильв потеряла свои силы. Она была очень хороша и смогла бы совершить великие подвиги. Что ж, это в прошлом. Выберите ведьму или колдуна из одной из трех старейших линий, это должен быть кто-то очень могущественный. Беннет, Самеди, Ван Тейл. Линия Прелати закончилась на Сильв, иначе это был бы четвертый вариант. Как только вы найдете его или ее, они смогут найти Майкла, как только он окажется в Вечном Царстве. Они скажут, что с его сознанием нельзя связаться, потому что он все еще находится в вечном подвешенном состоянии. Я дам тебе слово, Никлаус. Я найду способ не дать Майклу познать покой. Кэролайн очень внимательно наблюдала за Клаусом. Она видела глубокое недоверие в серых глазах и не винила его. Вся эта семья всегда была такой неблагополучной, убивая, предавая и обманывая друг другу в течение такого долгого времени, что она втайне удивлялась, как им удавалось поддерживать даже видимость вежливости. — Мне нужны доказательства, мама. Сейчас. Если ты настолько отчаялась, чтобы заключить договор со мной из всех людей, то будешь достаточно отчаянной, чтобы продемонстрировать, что тебе можно доверять, — он на мгновение замолчал, его прищуренные глаза впились в монаха. — Возвращайся на Другую Сторону. Выясни, где находится Кол и сколько кольев из Белого дуба все еще существует, есть ли они у Марселя и Бонни и где они находятся. Мы будем ждать твоего возвращения здесь. Как только я получу необходимую информацию, то, возможно, соглашусь на твоё предложение, при условии, что Майкл будет наказан до конца вечности. Глаза монаха расширились. — Будет сложно получить эту информацию так быстро. Как насчет того, чтобы дать мне несколько дней, и я свяжусь с вами снова, как только получу сведения? Лицо Клауса расплылось в еще одной злобной ухмылке. — У тебя есть этот единственный шанс, мама, сейчас или никогда. Если ты не предоставишь запрошенную информацию сегодня вечером, мы найдем другой способ сорвать план Бонни и Марселя, и я никогда не соглашусь на уничтожение Другой Стороны. Как мы уже установили, я единственный, кто в конечном итоге может совершить этот подвиг. Ты окажешься в тупике в изоляции и вечной войне со Старыми Ведьмами. Всё полностью зависит от тебя. С тяжелым вздохом монах поднял руки в знак поражения. — Хорошо, Никлаус. Я посмотрю, что могу сделать. Останься здесь, и как только я покину это тело, заставь мужчину остаться внутри, забыть обо всем этом и просто лечь спать. Хотя, возможно, я задержусь ненадолго. Они с минуту смотрели друг другу в глаза, прежде чем Клаус, наконец, кивнул. В атмосфере произошла перемена, мало чем отличающаяся от той, которую Кэролайн испытала в присутствии Прелати и Бонни после того, и внезапно монах вздрогнул и поднял голову, в замешательстве оглядываясь вокруг. — Co się stalo? — пробормотал мужчина, и Кэролайн догадалась, что он спрашивает о том, что происходит. Клаус вспыхнул и расширил зрачки, шепча что-то по-польски. Монах кивнул и, не сказав больше ни слова, повернулся и исчез в маленькой хижине, закрыв за собой дверь. Она вопросительно посмотрела на Клауса. — Я не верю ни единому ее слову о том, чтобы найти способ продлить наказание Майкла, — спокойно сказал он. — А без этого я никогда не соглашусь уничтожить Другую Сторону. Но мы посмотрим, как всё пойдёт. Три часа спустя на лес опустилась тьма. Ночные звуки были тревожными и успокаивающими одновременно. Кэролайн почувствовала, что в чем-то это напоминает леса вокруг Мистик-Фоллс, но, как бы сильно звуки ни напоминали те, что были в Вирджинии, они также сильно отличались. В какой-то момент она услышала, как большое животное топает по земле, не сразу распознав его запах или звук. Кэролайн посмотрела на Клауса, в ее глазах были большие вопросительные знаки. С улыбкой он взял ее за руку, и они помчались в направлении шума, остановившись на некотором расстоянии. Это был лось. У нее перехватило дыхание от того, как внушительно выглядело животное. Он был очень высоким, намного выше, чем на фотографиях, и совсем не выглядел испуганным. Клаус указал, что лось был геральдическим животным Восточной Пруссии, и вместе с волком — настоящим — и аистом это было характерное животное региона. Немного понаблюдав за лосем, они вернулись в хижину. Пара почти не разговаривала с тех пор, как Эстер покинула тело монаха, ибо оба были погруженные в свои собственные мысли. Кэролайн старалась не позволять беспокойству овладевать ею, но было трудно не бояться. Подумать только, за Бонни и Марселем стояли могущественные Старые Ведьмы и, по сути, вся Другая Сторона! Неужели не было никакого способа достучаться до Бонни? Любовь, даже если она была сверхъестественно усилена, была великолепна, и Кэролайн знала, что она сделала бы почти всё для Клауса, но развязывание войны или совершение геноцида было чем-то совершенно другим, и это не могло быть оправдано влюбленностью или даже эмоциональным очарованием, о котором говорила Эстер. Она подтвердила, что это не было принуждением, так что в Бонни должна была остаться какая-то свободная воля, не так ли? Из хижины донесся приглушенный шум, и краем глаза девушка увидела, как голова Клауса дернулась вверх. Он посмотрел в сторону двери, и секунду спустя она открылась, показав монаха. Они оба поднялись со ствола дерева, на котором сидели, и сделали пару шагов по направлению к хижине. Кэролайн почувствовала, как у нее по коже побежали мурашки, когда монах снова заговорил тем странным, пронзительным голосом. — Никлаус. Я вижу, ты научился обуздывать свое нетерпение, что, признаться, меня удивляет. Но в любом случае, хватит болтать. Я получила информацию, о которой ты просил. Клаус приподнял уголок рта в кривой ухмылке. — Пожалуйста, мама. Ожидание почти убивает меня, без каламбура. — Сначала я хочу услышать твое обещание, сынок. Обещание, что ты уничтожишь Другую Сторону, как только все будет решено. Клаус склонил голову набок, приподняв бровь. Затем он снова сел, скрестив руки на груди, его улыбка стала шире. — Ах, ну, разве это не восхитительно затруднительное положение? Тебе нужно мое слово, мне нужно доказательство твоей правдивости. Кто уступит первым? Вздохнув, монах прислонился к стене хижины. — Перетягивание каната — это громоздко, Никлаус. Никто не выигрывает, и это пустая трата как твоего времени, так и моего. Осталось три кола из Белого дуба. — Ведьма Беннет упомянула о четырех. — Если бы ты перестал перебивать меня, сынок, я могла бы в конце концов перейти к делу, — прошипела Эстер, что звучало еще более жутко, чем высокий женский тембр. — Их правда было четыре. Однако твоему младшему брату удалось завладеть одним из них, который он мгновенно сжег. Поэтому только от трех из них придется избавиться. Молодец, Кол! — Где они? — холодно потребовал Клаус, но Кэролайн была уверена, что заметила намек на самодовольство на его лице при упоминании о том, как его младшему брату удалось изъять один кол из оборота. — Твое слово. — Где они, мама? Я действительно не могу представить, чтобы ты позволила своей гордости помешать твоему пути в Царство Вечности. — А я не могу представить, чтобы ты рисковал жизнью своей жены, а вместе с ней и своим счастьем из-за своего упрямства, Никлаус, — огрызнулся монах. Они хмуро смотрели друг на друга, казалось, целую вечность, и ни один из них не хотел отступать. Кэролайн как раз собиралась сесть и приготовиться к долгой ночи свирепых взглядов и сердитого рычания, когда Клаус заговорил снова. — Прекрасно, мама. Если твоя информация окажется точной, ты будешь полезной, и я не найду причин полагать, что ты предала меня — всех нас — я даю тебе слово, что пожертвую свою кровь для уничтожения Другой Стороны Кэролайн затаила дыхание, глядя на него широко раскрытыми глазами. Она знала, что Другая Сторона была плохим местом и, по-видимому, настолько ужасным, что даже те, кто правил ею, не совсем хотели оставаться, но все же… они говорили об уничтожении целого мира. Конечно, все, кто был на Другой Стороне, уже были мертвы или вроде как мертвы, но мысль о том, чтобы уничтожить весь план существования, была монументальной. Ей нужно будет подумать о том, что это значит и что она чувствует, а после поговорить об этом с Клаусом и Элайджей. — Если ты не выполнишь свое обещание, Никлаус, я найду способы сделать твою жизнь еще более несчастной, чем она была, пока Кэролайн отсутствовала, и я совершенно серьезно. Слушай внимательно, потому что я скажу это только один раз и больше не дам дополнительной информации. Три оставшихся кола были помещены под заклинание невидимости и спрятаны в секретном хранилище в доме Марселя, но я не могу определить точное местоположение указанного хранилища. Кола похитили, иссушили и поместили в Аллею Черных Ведьм. Ты слышал о ней? Клаус кивнул. — Да, но я всегда думала, что это миф, созданный ведьмами и колдунами, чтобы угрожать своим врагам и усиливать тайну, которая окружает все волшебное, — Кэролайн вопросительно посмотрела на него. Он повернулся к ней и объяснил: — Аллея Черных Ведьм предположительно представляет собой небольшую сухую местность, ущелье посреди Эверглейдс. От него расходится пещера. С тех пор как первые Черные ведьмы поселились в этом районе, ходили слухи, что пещеру использовали для самых разных целей. Ритуалы, тайные встречи, даже убийства. Но прежде всего, она использовалась как тайник для всего, что ведьмы считали достойным спрятать. За эти годы на пещеру было наложено несколько различных заклинаний, одно из которых делало вход в пещеру невидимым. И никто, кроме ведьмы или колдуна, не может войти в него — если они знают, где его искать. Я всегда думал, что вся эта история — уловка, но, честно говоря, никогда не удосуживался узнать об этом больше. Кэролайн опустила голову. — Так что, в конце концов, мы никак не сможем вытащить оттуда Кола, если это место так тщательно защищено, — пробормотала она. Затем блондинка снова удивленно подняла глаза, услышав, как он усмехнулся. — Я бы не стал заходить так далеко, — Майклсон достал телефон и нажал кнопку быстрого набора. — Элайджа. Без каких-либо звуков цивилизации вокруг Кэролайн могла слышать своего шурина так кристально ясно, как если бы он стоял рядом с ней. Эстер, будучи запертой в человеческом теле, не могла этого сделать. — Никлаус. — Ты уже нашел Кола? — Нет. Сальваторе ушли в болота вчера после того, как Ребекка и Елена присоединились к нам здесь, в Новом Орлеане, но они тоже ничего не узнали. Найджел, кажется, совсем исчез. У меня такое чувство, что Реми знает больше, чем говорит, по крайней мере, когда речь заходит о местонахождении Найджела, но ты же знаешь, как это бывает. — Нам придется серьезно поговорить с ним об этой чепухе о нейтралитете, как только я вернусь. В любом случае, вы можете прекратить поиски. Кол был иссушен, его спрятали в Аллее Черных Ведьм, что, в конце концов, очевидно, больше, чем просто миф. Остальные колья невидимы и находятся во владении Марселя, хотя, похоже, Кол успел уничтожить один из них до того, как его схватили. — Как ты узнал? — в голосе Элайджи звучало крайнее удивление. — Наша любимая мама шлет тебе наилучшие пожелания. На другом конце провода повисло очень долгое молчание. Кэролайн услышала глубокую тревогу в голосе Элайджи, когда он, наконец, заговорил снова. — С тобой и Кэролайн все в порядке, Никлаус? — Да. Я сообщу тебе подробности, как только вернусь. Мы встретимся со всеми вами в Майами через два дня. В Фонтенбло. Оттуда мы отправимся в Эверглейдс. Элайджа, это крайне важно — тебе нужно будет привести Давину. Скажи ей, что жизнь Кола в опасности. Заставь ее, если ничего больше не сработает, но она должна быть там, — он помолчал секунду. — И позвони Анне Рубашкиной в Калининград. Скажи ей, что мы придем навестить ее завтра. Она должна заколдовать Кэролайн против банальных вещей — мигрени, обездвиживания и тому подобного. Я хочу, чтобы это было сделано до того, как мы туда доберемся. — Для этого потребуется некоторое убеждение. Ты же знаешь, Анна не слишком тебя любит. Кстати, где ты находишься? — Эльблонг. Или, скорее, в лесу у черта на куличках. — О, вернулся к корням? Ну, ты расскажешь мне, как только вернешься, — последовала короткая пауза. — Никлаус? — Да? — Пожалуйста, будь осторожен. Ты же знаешь, что Эстер нельзя доверять ни на секунду. — Я осознаю этот факт. Брат, как только мы прибудем в Майами, нам нужно поговорить наедине, потому что произошли изменения в отношении Подлинного Гримуара и Сигнума. Кэролайн энергично замотала головой, вызвав легкую улыбку у Клауса в ответ на ее молчаливый протест. У неё сложилось впечатление, что частные беседы между братьями всегда заканчивались каким-нибудь сумасшедшим планом Б, и на этот раз она этого не допустит. Улыбка Клауса стала шире. — Мы будем говорить в кругу семьи. А теперь позвони Анне и Давине. Пусть Давина тоже заколдует вас всех, прежде чем вы уйдете. Ни при каких обстоятельствах не тревожьте Марселя или ведьму Беннет. Пусть Сильв, Елена и Бека выпьют у Реми и распространят слух, что ты получил новость о том, что Кол в Нью-Йорке, и что вы все немедленно отправитесь в город, чтобы найти его. — Отлично. Я тоже поговорю с Реми, прежде чем мы уедем. Я полностью согласен с тобой, Никлаус — в какой-то момент ему нужно сделать выбор. — Спасибо, брат. Увидимся через два дня. Когда Клаус прервал связь, Кэролайн увидела, как он набирает текст на полной вампирской скорости. Заглянув ему через плечо, она заметила, что письмо было адресовано Элайдже и состояло всего из четырёх букв. «ФЛ. РК». Придется спросить этого агента 007 позже. Он прочистил горло. — Ну что ж, мама, это было очень забавно, но сейчас нам нужно отправляться в путь, я уверен, ты поймешь. Как только у нас будет Кол и колья, мы поговорим снова. Узнай все, что сможешь, о Сигнуме. Взяв Кэролайн за руку, он повернулся, чтобы уйти, но затем остановился и снова посмотрел на монаха. — Одно слово предупреждения. Если ты откажешься от своей части сделки, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы сделать твою половину жизни на Другой Стороне худшим видом существования, которое только можно себе представить. Ты видела, что случилось с Майклом? Это будет выглядеть как праздник по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, если ты откажешься от своего слова, а это включает в себя любое взаимодействие с ведьмой Беннет, Марселем, Старыми Ведьмами или кем-либо, кто встанет на их сторону против меня. Это также включает в себя все, что ты делаешь, чтобы сорвать наши усилия по возвращению моего брата, кольев и свержению наших врагов. Надеюсь, я выразился достаточно ясно. Монах улыбнулся. — Позволь мне оказать тебе такую же любезность, Никлаус. Если ты нарушишь свое слово, я найду способы и средства, чтобы сломить тебя. Но в качестве еще одного знака доброй воли я готова предоставить тебе последнюю информацию. Ты бы и так узнал, но это сэкономит тебе некоторое время. Последовала короткая пауза. — Юная Давина происходит из рода Самеди. Идеальный выбор, даже если он сделан неосознанно. Клаус поджал губы и на мгновение задумался. Затем он коротко кивнул и сказал: — Должным образом отмечено. А теперь, у всех нас есть своя работа, поэтому мы вынуждены покинуть твоё прелестное общество. Он сжал руку Кэролайн, и они помчались через густой, черный как смоль лес. — О чем было то сообщение? — спросила Кэролайн, как только они сели в машину и поехали по темной проселочной дороге к своему отелю. — «ФЛ. РК». Что это должно означать? Рука Клауса накрыла ее руку, и они оба наслаждались теплом, которое давало это маленькое невинное прикосновение. Находиться в присутствии Эстер было совершенно тревожно, и Кэролайн страстно желала провести ночь в утешительных объятиях Клауса и подарить ему всю любовь, в которой, она была уверена, он будет остро нуждаться после холодной, полной презрения встречи с его матерью. Теперь он улыбнулся. — Небольшая проверка, а также защитная система. Один из нас — я думаю, Стефан — отправится в Фонтенбло в Майами и посмотрит, нет ли там какого-нибудь сверхъестественного присутствия, указывающего на то, что кто-то был предупрежден о нашем предполагаемом прибытии. Если это так, мы будем точно знать, что Эстер притворяется. Если нет, можно предположить, что она действительно добивается того, чего, по ее словам, хочет, и, скорее всего, будет придерживаться сделки, по крайней мере, на данный момент. Однако это не значит, что мы можем ослабить бдительность хотя бы на секунду. В любом случае, остальные из нас встретятся в Форт-Лодердейле, в отеле «Ритц Карлтон». — А, ФЛ. РК. Поняла, мистер Бонд. Когда они добрались до своего номера, Кэролайн осмотрела содержимое мини-бара и достала что-то похожее на водку, но в ней плавали какие-то маленькие хлопья. Озадаченная, она поднесла бутылку к свету и осторожно встряхнула ее, заставляя золотые осколки танцевать. Глаза Клауса загорелись при виде этого зрелища, и он кивнул в сторону напитка. — Он называется Голдвассер, или первоначально Данцигер Голдвассер, так как был изобретен и производился в Гданьске на протяжении веков. Я поражен, что он есть в мини-баре, учитывая, что напиток стал довольно редким. Это травяной ликер, содержащий небольшое количество настоящих золотых хлопьев. Впервые он был изобретен в конце пятнадцатого века, когда все твердо верили в существование алхимии, а золото, как говорили, обладало всеми видами целебной и бодрящей силы. Оригинальный бренд сейчас производится в небольшом городке в центральной Германии, поэтому я несколько удивлен, наткнувшись на него здесь. В любом случае, не хочешь попробовать? Кэролайн уже искала бокалы. Выпить напиток с настоящим золотом? Временами мир был забавным местом. Найдя две чашки, она налила «Голдвассер» и снова поднесла свой стакан к свету, изумленно качая головой. Клаус ухмыльнулся и поднял свой фужер. Кэролайн почувствовала легкий привкус корицы, лакрицы, аниса и чего-то, напоминающего ей цитрусовые. — Интересный вкус, — прокомментировала она. — Это оригинальный рецепт из пятнадцатого века? Наклонив голову, Клаус кивнул. — Примерно, да. За прошедшие столетия произошли некоторые незначительные изменения, но основные ингредиенты остались теми же. А современный промышленный розлив придает ему другой вкус по сравнению с тем, когда он производился вручную. Она посмотрела на него снизу вверх и нежно улыбнулась. — Как ты себя чувствуешь? Со вздохом Клаус опустился на кровать, прислонился к изголовью и сделал еще один глоток своего напитка. — Я в порядке. — Никлаус, она твоя мать. Ты серьезно говоришь мне, что любая встреча с ней оставляет тебя равнодушным? Он прижал ладонь ко лбу и на секунду закрыл глаза. — Я убил свою мать тысячу лет назад, Кэролайн. Она пыталась убить меня и моих братьев и сестер в обмен, мечтая уничтожить всю расу вампиров, которую сама же создала. Она была бы главным союзником Бонни и Марселя, и я бы сразу заподозрил ее в причастности, если бы не ее просьба уничтожить Другую Сторону — только Эстер настолько эгоистична, чтобы уничтожить целый мир только потому, что ей этого хочется. Вот почему я действительно верю ей. У нее никогда не было доброго слова ни для кого из нас, даже когда мы были еще людьми, и она никогда не заботилась ни о ком, кроме себя. Отставив свой напиток в сторону, Кэролайн опустилась на колени на кровать рядом с ним и взяла его руку в свою. — Как ты себя чувствуешь? — снова спросила она. Его рука обхватила ее щеку, когда он одарил ее очень нежной улыбкой. — Еще одна из миллиона причин любить тебя, моя дорогая. Такая заботливая, — он закусил губу. — Это больше не причиняет мне боли. Я прожил без ее привязанности всю свою жизнь. Мне было тяжело, когда я был еще молод и надеялся, что когда-нибудь она передумает и проявит ко мне немного теплоты. Но с каждым днем, который проходил без малейших признаков доброты, мое сердце все больше ожесточалось против нее. А потом настал день, когда я убил ее. Эстер прокляла мою сторону оборотня, чтобы та дремала, и я был безумно зол из-за этого, да. Но что действительно ранило меня до глубины души, так это то, что она бросила меня. Презрение на ее лице было более жестоким, чем любое оскорбление, которое когда-либо бросал мне Майкл. В тот самый момент я понял, что любая надежда, которую я все еще прятал в каком-то отдаленном уголке своего сердца, умерла. Какие бы чувства я ни испытывал к своей матери, они умерли вместе с ней. Мне всегда придется жить с чувством вины за то, что я убил женщину, которая дала мне жизнь, но я не живу с чувством вины за то, что убил мать, которую любил. Кэролайн гладила его руку, пока он говорил, думая о том, как она может относиться к чувству, что ее не принимают собственные родители, хотя ее случай был детской игрой по сравнению с проблемами, с которыми сталкивалась семья Майклсонов. Однако она все еще не была уверена, что ее муж действительно был так равнодушен к своей матери. Клаус снова улыбнулся и вздохнул. — А как ты себя чувствуешь, любовь моя? — Подозрительно. Эстер все еще сильна, не так ли? — В какой-то степени, да. Но она потеряла большую часть своих сил, когда ее ритуал в Мистик Фоллс провалился, и ей пришлось вернуться на Другую Сторону после того, как ее убил приятель-охотник Деймона с шизофренией. Магия, столь сложная, как та, которую она хотела выполнить, отнимает значительное количество энергии, и у Эстер не было времени полностью восстановиться, прежде чем она была убита, что лишило ее части сил. Это, по-видимому, также ослабило ее положение среди ведьм и колдунов на Другой Стороне, которых она пыталась подчинить на протяжении многих веков, как мне достоверно сообщили. Поэтому я склонен полагать, что ей действительно нужна помощь, чтобы осуществить свой переход в Вечное Царство Мертвых. Если бы у нее не было скрытых мотивов, которые я не в состоянии понять, она никогда бы не передала мне в руки оригинальную рукопись, раскрывающую, как можно уничтожить Другую Сторону. Я все еще несколько подозрителен, но мои инстинкты подсказывают мне, что на этот раз она не пытается обмануть меня. Опустив голову и глядя на их переплетённые руки, Кэролайн кивнула. — Я надеюсь на это. Итак, как ты думаешь, что должно произойти, чтобы наш Сигнум стал золотым? До сих пор это никогда не было конкретным событием, а скорее общим обострением чувств. Но это, похоже, более решительный шаг, чем предыдущие, так будет ли это связано с чем-то конкретным? Клаус благодарно кивнул ей. — Это очень вероятно, хотя должен признать, я в полной растерянности относительно того, что должно произойти. Учитывая тот факт, что в интересах Эстер это должно произойти в ближайшее время, я уверен, она сделает все возможное, чтобы выяснить это, даже если я сомневаюсь, что кто-либо, кроме автора оригинальной рукописи, что-либо знает об этом. С очень свирепым выражением лица Кэролайн выпрямилась и пристально посмотрела на него. — Просто для ясности — если речь идет о какой-либо жертве, я не позволю этому случиться. Что бы это ни было, если это связано с минимальным риском потерять тебя, я отказываюсь. Он притянул ее в свои объятия и прижал к себе, нежно поцеловав в лоб. — Я сомневаюсь, что речь идет о жертве. Сигнум всегда менялся как следствие чего-то очень положительного и удачного, а именно углубления связи между двумя влюбленными. Любовь — это чистейшая из эмоций как в человеческом, так и в сверхъестественном мире, и я твердо верю, что это противоречило бы всем сущностям Сигнума, если бы потребовалась жертва, затрагивающая такого рода связь. Кэролайн задумчиво кивнула. — Что означает Другая Сторона? В чем её суть? — спросила она, хватая свой стакан и делая еще один глоток «Голдвассера», к вкусу которого постепенно начинала привыкать. — Темнота. Тревога. Насилие. Война. Ненависть. Зло. Чувство вины. Порок. Одиночество. Страх. Придвинувшись, чтобы сесть рядом с ним на кровать и тоже прислониться к изголовью, девушка несколько мгновений обдумывала его слова. — Сигнум становится золотым и делает твою кровь единственным оружием для уничтожения жуткого полусвета. Поэтому он должен быть наполнен чем-то, что представляет собой полную противоположность тому, что заставляет Другую Сторону существовать. Свет, доверие, мир, любовь, невинность, мужество. — Ты становишься все лучше и лучше в этом, не так ли, милая? — он улыбнулся почти гордо. — Хорошо, давай исходить из этого предположения. Мы по-настоящему любим друг друга, и я искренне сомневаюсь, что моя любовь к тебе может стать еще сильнее, чем сейчас. Я доверяю тебе и верю, что ты доверяешь мне. — Очевидно. Он взял ее за руку и поцеловал пальцы, заставив голубые глаза на секунду закрыться. — Невинность? У меня ничего не осталось. Ты очень молода, очень чиста и излучаешь свет, любовь моя, но мне жаль говорить, что ты больше не невинна, и не только в сексуальном контексте. Кэролайн слегка усмехнулась. — Ну, мне жаль, что я больше не могу подарить тебе свою девственность, Никлаус. Покачав головой, он улыбнулся и сжал ее руку. — Я не такой. Не то чтобы я не считал величайшей честью быть твоим первым возлюбленным, но для меня гораздо важнее быть последним. Ее сердце сжалось. Она вспомнила свой первый раз, торопливое, болезненное событие на заднем сиденье машины с кем-то, кто не заботился о ней и о ком она на самом деле тоже не заботилась. Это не было вынужденно, но в глубине души она знала, что не готова, хотя была слишком трусливой, слишком отчаянно нуждалась во внимании, чтобы сказать «нет». Как по-другому все было бы с Клаусом! Он бы не торопился, никогда бы не уговаривал ее и сделал бы это опытом, которым можно было бы дорожить вечно. Но теперь Клаус был у нее, и он был у нее целую вечность, что было намного ценнее. — Никогда не будет никого, кроме тебя, любовь моя, — прошептала Кэролайн. Она никогда раньше не называла его так, и глаза Клауса сказали ей, что он прекрасно это знал. И что ему понравилось, как это прозвучало. — Я уверен, ты права, — тихо пробормотал он, очевидно, все еще удивляясь тому, как она только что назвала его. — Всё как-то связано с любовью, доверием, чистотой и невинностью. В конце концов нам нужно будет хорошенько подумать над этим. Но сейчас тебе следует немного поспать, Кэролайн. Я не уверен, сколько времени для отдыха у нас будет в ближайшие дни.