Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.
Омар Хайям
Время неумолимо. Оно не слышит молитв, не слышит просьб и стенаний, не слышит отчаяния, что звучит в людских голосах. Оно безжалостно забирает минуты и часы, обменивая их на рутину. Документы, работа, пустые разговоры, пережаренный бургер, кола zero, мы сами выбираем, на что эти минуты потратить. Я тратил время на документы и бургер, который купил в кафе напротив. Столовая уже была закрыта, но дел много, и голод никуда не делся. – Джек Кроуфорд, – сказал я в трубку телефона, когда тот, вибрируя от входящего звонка, забегал по столу. – Мы с Прайсом идём в лабораторию делать вскрытие. – Хорошо. – Говорил с Молли? – Ещё нет. – Она должна знать. – Не обязательно. – Что? Я отодвинул тарелку с бургером на край стола и посмотрел на него. Верхняя булка уже подсохла, а лист салата завял, представляя собой печальное зрелище. – Не обязательно ей знать, – раздельно произнёс я. – Джек... – Он придёт, а мы сделаем вид, что не знали. – Там будет много агентов. – Это неудивительно, ведь Уилл преподавал в ФБР. В трубке воцарилось молчание, даже дыхания не было слышно. Мне показалось, что связь прервалась, и я спросил: – Зеллер? – Я здесь, – ответил он. – Мы поймаем его и убьём при сопротивлении. – Хорошо. Я пойду, Джимми ждёт. Положив телефон на стол, я закусил губу и взял в руки полицейский отчёт о нахождении Грэма. Меня смущала одна вещь – Уилл умер ночью, утром я звонил Молли, а днём она приехала на опознание и гладила его по руке, словно он спал. Какого чёрта? Где трупное окоченение?* * *
Кажется, я заснул сидя за столом, потому что внезапно стало темно, а свет от настольной лампы уменьшился до небольшого мутно-желтого кружка, оставляя всё остальное во тьме. Стол покрылся влагой, документы намокли, и чернила растеклись пятнами, лишая бумагу смысла. Я огляделся по сторонам и встал со стула, взяв в руки мобильный телефон. Фонарик загорелся тускло, но его света хватило, чтобы дойти до коридора и выглянуть. Конечно, все давно ушли, но почему свет не горит в коридоре? – Эй! – Я посмотрел по ноги и присел, касаясь пальцами пола. Сыро. Подняв голову, посмотрел на потолок, возможно, где-то протечка. Но разглядеть что-то было невозможно. Пройдя по коридору дальше, я заглянул в соседний кабинет, мне казалось, что Хендрикс тоже задержался после работы, но кабинет был пуст. Правда, на спинке стула висела его синяя куртка с мехом, мокрым, будто человек в ней побывал под дождём. – Хендрикс? Я пошёл дальше, но, дойдя до лифта, понял, что он не работает. Спустившись по пожарной лестнице в фойе первого этажа и увидев пустую стойку охраны, я почувствовал раздражение: – Охрана?! Вы совсем охренели? Первая мысль была – охранник пошёл отлить. Я постоял у стойки около десяти минут, разглядывая рацию, оставленную на журнале регистрации. Чёрный пластик был покрыт мелкими каплями влаги, и мне становилось всё неуютнее от этой сырости. – Да чтоб тебя! – в сердцах воскликнул я и направился в мужскую уборную. Давным-давно, когда я ещё был стажёром, в туалете ФБР повесился агент, упустивший преступника, который впоследствии застрелил его напарника. Роберт Джонсон долго не мог прийти в себя, хоть и пытался делать вид, что всё хорошо. В конце концов психолог, заметив странности в поведении, направила его на лечение. Роберт взял справку, поблагодарил её за работу и повесился в мужском туалете на собственном ремне. Так вот сейчас, войдя в уборную, первым делом я увидел ремень, перекинутый через трубу вентиляции. Его пряжка чуть покачивалась и ударялась о стену – дзынь, дзынь, дзынь. – Есть кто? – громко спросил я, оглядывая тёмное помещение. В одну из раковин бежала вода, кто-то забыл закрыть кран. Я коснулся барашка и, посмотрев в зеркало, почувствовал ужас. Сердце затрепыхалось в груди, как у ребенка, увидевшего чудовище под своей кроватью. – Что вы здесь делаете? Роберт Джонсон сидел на унитазе, закинув ногу на ногу. Крышка унитаза прогнулась под его весом, но ещё удерживала. – Джонсон? – выдохнул я. – Стажёр? – Уже нет. Давно нет. Начальник отдела бихевиористики. – А старый Дженкинс? – Умер десять лет назад. Инсульт. – Повторю вопрос: что вы здесь делаете? – Охрана покинула пост... – На посту никого нет. И не бывает. Здесь только я. Мне было страшно обернуться, и я продолжал смотреть в отражение, пытаясь взять себя в руки, которые, кстати, заметно тряслись. Звук льющейся воды прекратился, оставив только «дзынь» медной пряжки по стене. – Здесь? – Пограничная зона. Врата в ад, если можно так сказать. Я закрыл глаза, а затем незаметно ущипнул себя за ладонь, пытаясь проснуться. Это сон, дурной сон. – Я умер? – Не похоже, – Джонсон медленно поднялся с унитаза и вышел из кабинки, поправляя выбившуюся из брюк рубашку. – Вас кто-то прихватил за собой. Кто-то сильный. – Что за чушь? – Необычный человек. Я отошёл на несколько шагов и поднёс пальцы к губам, ощущая идущее от них не свойственное этому месту тепло. – Он мог... – я подбирал слова, чтобы объяснить Джонсону способность Грэма, – входить в транс. Мог смотреть прошлое как киноплёнку, глазами другого человека. Но он умер. – О нет! Если бы он умер, он бы вас сюда не пригласил. – Что это значит? – Он сам где-то здесь. – Уилл жив? – Может, он в коме? – По-вашему, мы идиоты?! У него нет признаков жизни. – Когда нас вызвали в городской морг, тогда я только начал работать в полиции, нас встретили бледные санитары и указали пальцем на каталку. В тот вечер на берегу нашли сидящего на скамье мужчину. Без признаков жизни, конечно. В морге же этот мужчина сидел и прикрывал гениталии белой простыней, уверяя, что он жив и ужасно замёрз. Тогда дело замяли, не хотели огласки некомпетентности врачей и медэкспертов. – Что он делал в морге? – Как что? Был мёртвым. – Хотите сказать, Уилл жив? – Зачем-то он прихватил вас сюда. Бессознательно. Я оперся о стену и схватился руками за голову. Зачем? Зачем? – Чтобы вы сказали мне об этом, – прошептал я и посмотрел на Джонсона. – Потому что в данный момент ему собираются провести вскрытие.