Ты знать не можешь, как тебя люблю я, —
ты спишь во мне, спокойно и устало.
Среди змеиных отзвуков металла
тебя я прячу, плача и целуя.
Тела и звезды грудь мою живую
томили предрешенностью финала,
и злоба твои крылья запятнала,
оставив грязь, как метку ножевую.
Федерико Гарсиа Лорка
– Какого хрена?! Какого хрена ты делаешь?! – слова вырвались из глотки, царапая её, словно я отхаркнул кактус. Первое, что я почувствовал, – острая режущая боль, пронзившая мне грудь. Она наполняла моё тело как чашу, выливаясь через края и разливаясь подо мной ледяным холодом. Холод этот, как позже оказалось, исходил от стального операционного стола, на котором проводят вскрытия. Мой взгляд сфокусировался на ручке скальпеля, торчащего из моей груди и покачивающегося словно неуклюжий маятник. Повернув голову, я увидел Зеллера и Прайса, они жались к стене, вытаращив на меня глаза. Брайан зажал рот ладонью, чтобы сдержать крик, а Джимми побледнел и вцепился в его рукав, не отводя от меня взгляда. Боль становилась сильнее, но кровотечения почти не было, я был слишком холодным. Сюрреализм происходящего резал глаза, как и скальпель, торчащий из груди. – Какого хрена, Брайан? – вновь спросил я, морщась от боли. Зеллер подошёл ближе и взял в руку маленький тонкий фонарик, которым тут же посветил мне в глаза. – Стойте! – дверь распахнулась и чуть не слетела с петель, это ворвался Кроуфорд. – Остановитесь! – Джек! Они меня режут, – простонал я. – Ты был мёртв! – воскликнул Прайс. Зеллер аккуратно извлёк скальпель, и я успел заметить, что лезвие испачкано примерно на сантиметр, значит, рана не такая серьёзная, как я подумал вначале. Руки и ноги начинали мёрзнуть, и тонкая простынь, что Джек накинул на моё тело, совершенно не спасала от этого холода. – Кофе. Я хочу кофе, – прошептал я. Брайан неуверенно кивнул, он смотрел, как моё тело наполняется жизнью и кровь постепенно начинает ускоряться, а рана – кровоточить. – Заклей её чем-нибудь, – рявкнул Джек, встряхивая Зеллера за плечо. – Сейчас я принесу кофе и плед. – И что-нибудь поесть, – я чувствовал жуткий голод, точивший меня изнутри. Джек взглянул на настенные часы и как-то скомканно пожал плечами. Посмотрев на время, я понял, что сейчас ночь и голодать мне придётся до утра. Начали пульсировать болью плечо и щека, раны закровоточили, и Джимми молниеносно сбегал в лабораторию, захватив там несколько шприцов с обезболивающим. – Нужно тебя зашить, – он уверенно подвинул оторопевшего Зеллера и посмотрел на меня. – Как ты? – С каждой секундой боль усиливается, – прошептал я сквозь зубы. – Сейчас подействует обезболивающее. – Сколько меня не было? – Сутки. – Как такое возможно? – Нам тоже интересно, – тихо сказал Зеллер и добавил: – Ты видел свет? Я закрыл глаза, вспоминая холодный и мокрый мир, что ждал меня там, и помотал головой. Через пятнадцать минут вернулся Джек. Он нёс в руках пластиковый стаканчик с кофе, что продается в автомате на первом этаже, и недоеденный бургер. Клетчатый плед был переброшен через плечо, и сейчас Кроуфорд напоминал шотландца, не хватало только волынки. Он помог мне сесть и, осмотрев раны, зашитые и заклеенные бинтами, накинул плед мне на плечи. – Чей это бургер? – спросил я, глядя на вялый лист салата, свисающий из-под булки, словно язык. – Мой. До утра всё закрыто, так что... Я схватил кофе и сделал пару глотков, закрывая глаза от наслаждения. Как же хорошо чувствовать тепло, льющееся по пищеводу! – Давай, – я протянул руку, и Кроуфорд положил в неё бургер. Он смотрел, как я поглощаю фастфуд, и тщательно подбирал слова для предстоящего разговора. Зеллера и Прайса он не выгонял, позволяя им глазеть на меня. – Я был по ту сторону, – неуверенно сказал он и посмотрел на криминалистов. Те удивлённо вскинули брови и перевели взгляд с меня на Джека. – Что ты видел? – невнятно спросил я с полным ртом еды. – Роберта Джонсона. – Это тот, который повесился? – спросил Зеллер. Кроуфорд кивнул и посмотрел на меня: – Он сказал, что это ты неосознанно меня прихватил с собой. – Я был в другом месте, – ответил я. – Возможно. Но тело твоё было здесь. – Ты говорил с Джонсоном? – Да. Я думал, что не успею. Кто отправил тебя обратно? Я сделал последний глоток кофе и поставил стаканчик на край стола. Вспомнить всё сразу не получалось, поэтому я нахмурился и сосредоточился, возвращаясь в воспоминания: – Эбигейл. До встречи с ней я думал, что умер. – А она знала, что ты жив? – Она показала мне почту. – Почту? – Глупо звучит. – Не в нашем случае. Я закутался плотнее в плед, понимая, что согреваюсь. Обезболивающее и тепло начали действовать, и меня клонило ко сну, но Джек и не думал прерывать разговор. – Кто отправил почту? – спросил он. – Я не знаю. Я хочу спать. Отвезете меня домой? Кроуфорд нахмурился и посмотрел на Зеллера, который открыл рот, чтобы что-то сказать. Тот сразу стушевался и отошёл к стене, наваливаясь на неё плечом. – Мы не можем отвезти тебя домой, Уилл. – Что? Джек, я ослышался? – Нет. Завтра твои похороны. – Я жив. Ты сомневаешься в этом? – Мы объявили в СМИ. – Отмените. – Это не так просто. Ты был мёртв сутки. Эта новость будет как бомба. – Я не первый такой. Про предыдущих никто не вспоминает. – Мы ждём... – Прайс начал говорить, но Джек шикнул на него, и тот замолчал, закусив губу. – Я приманка? – прошептал я со злостью. – Даже после смерти ты выставляешь меня наживкой. Ганнибал жив, да? – Уилл... – Скажи мне, Джек, если бы он был мёртв, меня хоронили бы так же? С почестями? – Уилл! – Я хочу домой! – Теперь твой дом здесь. Пока мы не поймаем Ганнибала. – Я что, арестован? – Конечно нет. – Будешь прятать меня, как Фредди Лаундс? – Столько, сколько потребуется. Идти можешь? – Не знаю. – Зеллер и Прайс отведут тебя в комнату, что занимала Фредди, а я принесу одежду и обувь. Я закрыл глаза, пытаясь обдумать ситуацию, но мысли были похожи на туман – мутные и зыбкие. Ни одной не ухватить. Сейчас мне хотелось спать, положить голову на мягкую подушку, натянуть тёплое одеяло до подбородка и слушать, как тикают настенные часы, что Молли привезла от родителей. – Молли, – прошептал я. – Она не должна знать, – твердо ответил Джек. Его не переубедить, он упрям, и я просто кивнул, соглашаясь. Слабость наполнила каждую клетку тела, и если бы я был жидкостью, то растекся бы по столу и впитался бы в этот клетчатый плед. Брайан помог мне встать, но в его прикосновениях я чувствовал неприятие, словно он касался чего-то противного для него. Возможно, он считал, что моя жизнь неестественна, неправильна. Раз умер, должен быть мёртв и разлагаться на воздухе, источая трупный запах. – Отведете его и быстро ко мне в кабинет, – сказал Кроуфорд и посмотрел на меня: – Как только мы его поймаем, ты будешь свободен. Молли будет очень рада. – Рада? Джек, она меня завтра похоронит. – Уилл, это... – Ты не собираешься его ловить, – я ухватился за руку Прайса и слегка покачнулся, но Джимми меня удержал. – Ты задумал убийство. – Не сочувствуй ему. – Нет, – я помотал головой. «Я сочувствую себе, чёртов ублюдок!» – Поспи. Я зайду утром. Есть предпочтения в завтраке? – Кофе и тосты с джемом. – Кофе и тосты. Мы с Джеком посмотрели друг другу в глаза, и я усмехнулся, представляя, как выпускаю ему кишки.* * *
Комната, где обычно укрывают свидетелей, была небольшой, но уютной. Маленькие оконца под потолком пропускали внутрь скудный лунный свет, освещавший односпальную кровать, застеленную тёмно-синим одеялом, и небольшой письменный стол. Табурет стоял в углу, и темнота почти скрывала его, оставив на свету лишь одну ножку. Зеллер и Прайс осторожно уложили меня в кровать и включили крохотный ночник с пёстрым абажуром. На абажуре были нарисованы смешные фигурки египтян, держащих в руках кувшины разных размеров. Кто придумывает эту безвкусицу? – Брайан, – я ухватил его за руку, и он отшатнулся, – Фредди знать не должна. – Я знаю, – нервно ответил он и высвободился из моей хватки. – Мы уже не спим. – Я не запрещаю тебе спать с ней. Но рот нужно держать на замке. – Думаешь, я совсем дурак? – А сам как считаешь? Зеллер покраснел и вышел из комнаты, оставляя меня и Джимми. Тот переминался с ноги на ногу, не решаясь начать разговор. Наконец он сделал шаг к столу и достал из ящика потрёпанный блокнот на пружинке. – Я оставлю тебе свой мобильный, – на этих словах Прайс положил старую «Нокию» на стол. – А это мой домашний телефон. Звони, если что понадобится. Завтра я куплю тебе... – Спасибо. – Да уж. – Зеллер не в восторге, – тихо сказал я. – Это довольно необычно, Уилл. – Необычно? Но не для тебя? – Мой дядя, когда я был маленьким, часто возил нас в парк за городом кидать фрисби. Он обожал эту игру. А однажды я и мой отец отказались, сославшись на ремонт в доме. Тогда он сел в машину и уехал один. Его не было очень долго, мы начали волноваться, а когда отцу позвонили из больницы, поняли, что дело плохо. Оказалось, он выехал на встречную полосу и столкнулся с грузовиком, везущим лес. Дядя был мёртв десять минут, а потом пришёл в сознание. Сначала всё было хорошо и он ничем не отличался от себя прежнего, но со временем мы стали замечать его отстранённость. Как-то вечером они с отцом изрядно выпили, и он рассказал, что видел там, за гранью. – Что он видел? – шёпотом спросил я. – Свою мачеху, которую он сдал в дом престарелых, где она и умерла. Мачеха поставила его коленями на горох и заставила так стоять очень долго. Не десять минут, как можно было подумать, а намного дольше. У дяди закровили колени, и он плакал, каялся, что был плохим мальчиком. Можно было бы списать это на сон, только вот у дяди после клинической смерти появились кровоточащие раны на коленях, которые не были отмечены в карте пациента. – Может, их забыли вписать? – Может. Теперь уже не важно. – Почему? – Дядя повесился. Я прикрыл глаза, представляя весь ужас, что увидел мужчина. – Это место похоже на чистилище, – сказал я. – Каждый грех потребует искупления. – Ты искупил свои? – Искуплю. Когда действительно буду мёртв. – Там страшно? – Не мне. Каждый раз, когда Кроуфорд просит меня заглянуть за ширму преступления, я уже вижу ад. Нет, Джимми, мне не страшно.* * *
Я смотрел в потолок и боролся со сном, пытаясь воспроизвести весь разговор с Джеком. Он сказал, что я смог притянуть его за грань, находясь там. Завтра, если Ганнибал придёт на мои похороны и обнаружит себя, его убьют, даже не пытаясь арестовать. Я закусил губу и сел на кровати. Скинув одеяло, я почувствовал холод, сковавший тело. – Ну же! Золотой маятник молчал, а я впадал в отчаяние, не зная, что предпринять. Дойдя до стола, я взял телефон Джимми и открыл «Гугл». Интернет есть, уже хорошо. Найдя сайт со звуками, я включил звук метронома и лёг в кровать, скорчившись от холода и боли. Щелк. Щелк. Щелк. Щелк. Ганнибал... Мгла застала врасплох. Лунный свет исчез, кровать моментально стала влажной, простыни липли к ногам и спине, заставляя подняться с кровати. Я осмотрелся по сторонам и схватил телефон Прайса, ещё не зная, что мне с ним делать. Почта. Кто-то ведь принёс почту? Кто мог ждать меня на границе? Я разблокировал телефон и открыл список контактов. В глазах рябило, крупные капли влаги на экране увеличивали пиксели и мешали найти нужный номер. Стоило мне провести ладонью по экрану, как влага возвращалась, и я досадливо морщился. Пальцы замерли, когда высветилось имя Беверли. Я сглотнул, но ком в горле обосновался прочно, не желая покидать моё тело. Нажав на кнопку вызова, я поднёс трубку к уху и замер, услышав гудки. Один. Второй. Третий. – Беверли? – Ты получил посылку?