Так писем не ждут,
Так ждут — письма.
Тряпичный лоскут,
Вокруг тесьма
Из клея. Внутри — словцо.
И счастье. И это — всё.
Марина Цветаева «Письмо»
– Беверли? – мой шёпот похож на шелест осенних листьев – тихий и еле слышный. – Ты получил посылку? При звуке её голоса я почувствовал слабость и головокружение, словно кто-то опустил меня вниз головой. Липкий и холодный пот выступил на лбу и спине, пропитывая ворот футболки. Кожа стала колючей, словно я был мокрым и испуганным ежом. – Спасибо, – прошептал я, опускаясь на мокрую кровать. Она чуть скрипнула под моим весом и затихла. – Хорошо, что ты решил вернуться. Живым ты мне нравишься больше. – Беверли, сегодня я случайно прихватил сюда Джека. – В пограничье? – Да. Я не знаю, как это сделал. Это помогло ему узнать, что я жив. Тишина в трубке показалась мне зловещей, будто и не Кац там, а сам дьявол слушает меня, смеётся над моими потугами объяснить что-то. – Бев? – Ты хочешь, чтобы Ганнибал тоже узнал? – Да. – Я не знаю, как тебе помочь. С потолка на голову упала ледяная капля, и я поднял взгляд вверх. Тьма, и только. Потолка не было видно, лишь чёрная бездна, дышащая холодом и сыростью. Кажется, из её пасти падает слюна, пачкая всё вокруг. Кап, кап. Закрой пасть, я достаточно напуган! – Я должен позвать его сюда. – Так позови, Уилл. – Я не знаю как. – Подумай. – Я даже не знаю, где он. – Тогда тебе нужно подождать. – Времени нет. Завтра мои похороны. – Вот видишь, а говоришь не знаешь, где его искать. Сердце ударилось о рёбра, и я схватился за грудь, пытаясь унять дикое сердцебиение. Завтра он придёт на кладбище, и у меня будет совсем немного времени, чтобы успеть поймать его на подступах. – Мне нужен кто-то, кто скажет ему, если у меня получится. – В пограничной зоне много неприкаянных. – Ты могла бы? Я услышал смешок и вздрогнул. – Почему ты считаешь, что я не хочу его смерти? Я жду его здесь. Где-то вдалеке послышался протяжный стон, и я похолодел. Подойдя к стене, где под потолком мутными квадратами виднелись маленькие оконца, я залез на стол и выглянул наружу. Плотный туман мешал что-либо рассмотреть, но я смог различить силуэт человека, стоящего на парковке. Казалось, что он видит меня, стоя у чёрного внедорожника. Стекло запотело от моего дыхания, и я протер его ладонью, пытаясь получше рассмотреть улицу. Дома утопали во мраке, и лишь в нескольких окнах можно было угадать свет ночников, что горели для обречённых на жизнь здесь. – Бев? – прошептал я. – Кого-то увидел? – Да. – Ты здесь имеешь свободу. У тебя несколько часов, чтобы дойти до кладбища и поговорить с кем-нибудь. – Прости меня... – Это просто слова, Уилл, – голос Беверли стал тише, печальнее. – Они не имеют здесь ценности. – Я хочу, чтобы ты знала, – мне больно от того, что ты здесь. – Я здесь по своей воле. Когда-нибудь он попадет сюда. – Жажда мести не даст тебе попасть в рай. Кац рассмеялась, и я отодвинул руку с телефоном от уха, ужасаясь её голосу. Он стал зловещим и каркающим, скрипучим и громким. – Рая не существует, Уилл, – выкрикнула Беверли. – Есть небытие, где растворяются грешники, есть пограничная зона, место для тех, кто не достоин даже растворения... – Но... – ...и есть перерождение, когда душе дают второй шанс. Шанс на исправление. Жизнь – самая лучшая награда! Жизнь – это и есть рай, Уилл Грэм!* * *
Выйдя на улицу, я почувствовал жгучий холод. Тонкие пижамные штаны и футболка стали мокрыми от едкой ледяной пыли, и в кеды тут же попала вода, льющаяся с водосточной трубы. Пройдя несколько метров, я оглянулся на здание ФБР и поёжился, было жутко. В фойе горел свет, но помещение было безлюдным. Подняв голову, я смог рассмотреть два квадратика окон той комнаты, где я спал. Квадратики были еле видны, как два грязных фонарика, у которых сели батарейки. – Так себе погода для прогулок, – раздался за спиной мужской голос. Я повернул голову и замер, глядя на высокую фигуру в чёрном плаще. Широкополая шляпа скрывала лицо в тени, заставляя лишь догадываться о внешности. Мужчина чуть склонил голову, осматривая мои мокрые кеды. – Кто вы? – я сделал шаг назад, к зданию ФБР. – Моё имя умерло вместе со мной, мистер Грэм. – Мы знакомы? – Не лично. Меня звали Шелдон Айли, я был членом Балтиморского совета. – Человек-дерево на парковке? – Я вспомнил его убийство. Ганнибал тогда проделал большую работу, заменив все внутренности на ядовитые цветы. – Парковки... – мужчина фыркнул и пожал плечами, – теперь я существую только на них. Каждый день увядаю и прорастаю где-нибудь ещё. Как сорняк. Чесапикский потрошитель – хороший садовод. – Я могу вам помочь? Шелдон вновь пожал плечами и побрёл прочь, слегка ссутулившись и глядя под ноги. Влага чавкала под его ботинками, и каждый шаг сопровождался плеском воды, что была повсюду. – Шелдон? – Да? – он обернулся и снял шляпу, чтобы вытереть влажный лоб. Теперь я мог видеть усталые глаза и тёмные волосы, свисающие мокрыми сосульками. Кожа на лице была бледной, почти синей, с тёмными прожилками и дорожками вен. – Это ваша машина? – я кивнул на припаркованный внедорожник чёрного цвета. – Нет. Зачем она мне? Завтра я прорасту на другой парковке. Мне не нужны колёса, мистер Грэм. Я кивнул и подошёл к автомобилю. Открыв дверь, я минуту постоял, рассматривая салон. Вода натекла на коврик и на сиденье, а ручка переключения передач покрылась мелкой зеленью. Автомобиль не заведётся, я был уверен. Сев внутрь, я опустил солнцезащитный козырек и улыбнулся – ключи упали прямо в ладонь. – Где ты сейчас, Ганнибал? – прошептал я. – Где ты? Где ты? Вставив ключ в замок зажигания, я радостно выдохнул – машина завелась, и фары осветили парковку и стоящего неподалеку Шелдона Айли. Тот хмуро смотрел на меня, засунув руки в карманы плаща. Дождь усилился, и теперь по плечам мужчины стекали тонкие ручейки, срываясь на асфальт. Я хотел кивнуть, но замер, глядя как он достает из кармана цветок белладонны и крутит его в пальцах, а затем бросает на асфальт прямо перед машиной. – Я увядаю, – крикнул Шелдон и усмехнулся. Надавив на педаль газа, я с облегчением оставил его позади. * * * Раньше кладбище наполняло меня покоем. Молчаливые ряды надгробий, еле слышный шёпот цветов, что оставили родственники, и сама смерть, гуляющая среди могил. Хорошее место, чтобы подумать о жизни. Сейчас всё было иначе. Каменные надгробия ссутулились и потемнели от вечной влажности, а цветы сгнили и лежали коричневыми кучками, по которым ползали жирные мухи и черви. Рыхлая земля проседала под ногами, и я проваливался по щиколотку каждый раз, когда делал шаг. Мне приходилось останавливаться и всматриваться в темноту, окружавшую меня. – Есть здесь кто-нибудь? – крикнул я и прислушался. Кажется, где-то впереди слышался звук губной гармошки. Музыка была медленная, гнетущая, как и всё вокруг. Человек явно фальшивил и брал ноты неумело, словно никогда не играл раньше. Сделав пару шагов, я ухватился за высокое надгробие в виде плачущего ангела, но моя рука соскользнула, а я упал на одно колено. Пытаясь опереться на камень, я понял, что поранил ладонь о сколотый бок надгробия. Боль была неожиданно сильной, и я зашипел, зажимая ладонь. – Чёрт, – мне вспомнился рассказ Прайса. Когда я проснусь, эта рана будет со мной. – Эй! Звук губной гармошки стал громче, и я, кое-как поднявшись, всмотрелся в темноту. Кто-то приближался, волоча в руках лопату. Дождь сменился мокрым снегом, и теперь человек стал виден – плечи, покрытые белым, голова в вязаной зелёной шапочке, красные щёки в сетке сосудов. – Эй! Мужчина перестал играть и остановился в нескольких шагах от меня. Он оперся на черенок лопаты и склонил голову, удивлённо приоткрыв рот. – Ты зачем из могилы вылез? – спросил он. Я посмотрел вниз и понял, что действительно упал в могилу и сейчас, держась за каменного ангела, выглядел восставшим мертвецом. Ноги испачкались в земле по колено, а кеды и вовсе были скрыты толстым слоем чернозёма. – Я не из могилы... – начал я, но мужчина махнул на меня рукой, заставляя молчать. – Я таких, как ты, обратно пачками закапываю! Полезай обратно, дружок, пока Фредди Обсен не взялся за лопату! Ты сегодня третий, и она малость затупилась, так что, если придётся рубить твою голову, срез будет неровный. А я не люблю неровностей. – Мистер Обсен! – я вздохнул и посмотрел на мужчину, поза которого стала напряжённой. – Это не моя могила! – Тогда иди в свою! – У меня вообще нет могилы! Здесь. – Ты с другого кладбища? – Нет. Нет, я... Губная гармошка утонула в глубоком кармане рваной парки, и Фредди обеими руками взялся за лопату, угрожающе качнувшись вперёд. – Да подождите! – я вскинул руки и услышал удивлённый возглас: – Твою же бабушку да через колено! Кровищи-то сколько! – Я поранился, когда упал. Обсен воткнул лопату в землю и подошёл ближе: – Как ты здесь оказался? Ты что, в коме? – Нет, у меня есть некоторые способности. После непродолжительной смерти они усилились, и я могу заглянуть на эту сторону. – Ого как... И зачем ты здесь? – Ищу того, кто может передать послание. – Мёртвым? Если они здесь, на кладбище, я могу. Мужчина достал грязный мокрый платок и протянул мне, предлагая приложить к ране. На платке когда-то были нарисованы розовые лилии, сейчас же от них остался только контур. Я осторожно взял его и зажал в кулаке, пытаясь остановить кровь. – Мне нужно передать послание живому, – ответил я неуверенно. – А тут ещё кто-то есть? – шёпотом спросил Фредди. – Я могу на несколько минут прихватить с собой человека. – Тогда сам скажи. – Я буду не здесь. Обсен нахмурился и почесал щеку, покрытую грязной щетиной. Снег изрядно припорошил его плечи и голову, но он будто и не замечал этого, разглядывая свой платок в моей руке. – Ладно, – наконец сказал он. – Что передать? Я закусил губу и задумался – нужно, чтобы Ганнибал поверил ему. – Передайте ему платок. Скажите, что это от Уилла. – Это мой платок! – Просто передайте. Он вернёт его вам. Только не стирайте, пусть будет с кровью. – Странный ты, однако. Дай платок. Я вернул окровавленный квадратик ткани и с облегчением вздохнул – можно просыпаться.