Вчера до самой ночи просидел
Я на кладбище, все смотрел, смотрел
Вокруг себя; полстертые слова
Я разбирал. Невольно голова
Наполнилась мечтами; вновь очей
Я не был в силах оторвать с камней.
М. Ю. Лермонтов. «Кладбище»
– Что вы будете делать, когда я уйду? – Хотите знать, позвоню ли я в полицию? Мои губы тронула улыбка, ставшая ответом для Беделии. Мы сидели за столом, на котором дымился обед – густой фасолевый суп с вялеными томатами. Дю Морье держала ложку дрожащей рукой и смотрела на красные фасолины, плавающие в её бульоннице. – Я бы предпочла, чтобы вы не ездили на похороны, Ганнибал. – Конечно, ведь так будет проще. Никакой ответственности. Боюсь, мне придётся принять меры. – Не нужно! – Беделия вздрогнула как от пощёчины. – Я недостаточно вам доверяю. – Неужели моё слово лишено веса? Раньше вы не боялись. – Я не боюсь, мадам Дю Морье, это просто предосторожность. В моём положении опасно рисковать. Ешьте суп, вам нужны силы для восстановления. Беделия посмотрела на меня так, словно видела впервые: – Я останусь жива? – Зачем мне вас убивать? – Для... – её взгляд упал на варёный язык, лежащий в маленькой вазочке. Он был украшен оливками и прованскими травами и полит брусничным соусом, что делало его намного аппетитнее на вид, но не скрывало маленьких сосочков, которые ясно говорили о бывшем владельце. – Для того чтобы съесть. – Послушайте, – я отложил ложку и откинулся на спинку стула, глядя на женщину. – Я поедаю недостойных, а вы не входите в их число. Вы – мой личный деликатес, который я страстно желал попробовать. Вы как мороженое в жаркий полдень, которое дарит толику охлаждения. Но вы слишком приторны, будто халва. Много не съесть, иначе проснётся жажда. – Столько лет вы мариновали меня. – Дю Морье случайно уронила ложку, и она упала на пол, издав металлический звук. Дзыньк. Женщина посмотрела вниз и замерла, когда в поле зрения попала хорошо забинтованная культя. – Иногда нужно набраться терпения, мадам Дю Морье, иначе я мог быть разочарован. А это нам совсем не нужно. Так что? Что вы будете делать, когда я уйду? – Отдыхать. Что я ещё могу? – Я запру вас в комнате без телефона. Могу предложить в качестве друга и собеседника бутылку вина. Надеюсь, вы не решитесь кричать о помощи в окна. Все, кто вас увидит и услышит, умрут. – Не обязательно мне говорить об этом. Я знаю и осознаю последствия своих действий. – Это хорошо, мадам Дю Морье, это очень хорошо.* * *
Машина Старого Бенни всё ещё стояла у дома Беделии. Её хорошо замело снегом, и мне пришлось поработать щёткой, освобождая её из белого плена. Видавший виды «Форд Аэростар» восемьдесят седьмого года был изрядно поеден ржавчиной и выглядел потрёпанным. Краска давно решила покинуть крылья и двери машины, оставив после себя лишь железо. Одна фара треснула, и конденсат, образовавшийся внутри, теперь застыл, заглушая и без того тусклый свет фары. На окнах висели тёмные шторки, имевшие дырки и потёртости. Они очень пригодятся, ведь старик не захотел клеить тонировку. Я заглянул внутрь и не смог сдержать ухмылки – на переднем сиденье лежала запасная одежда – голубая куртка The North Face с прожжённым рукавом и чёрная вязаная шапочка с маленьким помпоном. Достав одежду, я надел куртку и шапку и сел в машину. В зеркале заднего вида отразилось моё лицо, заросшее щетиной. Щёки и подбородок я испачкал золой из камина, и теперь издалека она напоминала бороду, что делало меня менее узнаваемым. Порывшись в бардачке, я нашёл таблетки от давления и очки с толстыми линзами. Смотреть в них было сплошным мучением, поэтому я отложил их в сторону. – Ну что ж, – сказав это, я почувствовал жуткую усталость и прикрыл глаза, проваливаясь в сон. Нет! Нет! Вцепившись в руль, я помотал головой и широко зевнул, наполняя тело кислородом.* * *
Сегодня день моих похорон, а я сижу запертый в четырёх стенах, представляя, как ФБР вглядывается в лица прохожих, что идут вдоль могильных надгробий. Как я узнаю, когда можно будет затащить Ганнибала в пограничную зону?! Как я вообще смогу его затащить? И смогу ли? Джека я втянул случайно, пытаясь спастись, а сейчас? Пройдясь по комнате взад-вперед, я остановился у стола, на котором лежал мобильный телефон. Там есть запись метронома, которая поможет мне войти в транс. Закрыв глаза, я включил её и погрузился в темноту. Я всё ещё слышал шаги за дверью, всё ещё чувствовал тепло, шедшее от конвектора. Кто-то торопился и уронил папку с бумагами, а затем послышалась ругань и топот нескольких ног. Суета. Вечная и никому не нужная. Лично мне сейчас нужно только одно... «Ганнибал». – Ганнибал, – позвал я вслух и сжал кулаки, представляя, как он проваливается в ледяную воронку Атлантики. – Ганнибал! Ганнибал! – Пальцы впились в ладони, и руки напряглись в томительном ожидании ледяной влаги. Внезапно я почувствовал холод и сырость, моя душа вырвалась из тела и оказалась в пограничье. Я услышал звук капель и далёкие стоны, доносившиеся из глубин тёмных коридоров. – Ганнибал! – что есть мочи крикнул я и распахнул дверь, выскакивая в коридор. – Ганнибал! Дыхание сорвалось, и я захрипел, хватаясь за горло. Здесь слишком холодно. Почти скатившись по ступеням в фойе, я поскользнулся на луже, что собралась у поста охраны, и упал, больно подвернув ногу. Нет, мне не успеть на кладбище. Можно только надеяться, что моё желание так велико, и Лектер уже там. Что Обсен даст ему платок, испачканный моей кровью. Что кладбищенский сторож скажет: «Его дал мне Уилл, и он жив». – Кто это у нас тут? – раздался голос за моей спиной, и я обернулся, разглядывая стоящего рядом мужчину. – Роберт Джонсон? – спросил я, поднимаясь. – Да, он самый. На его шее виднелся багровый синяк, опоясывающий её словно жуткое ожерелье. Значит, он действительно повесился в мужском туалете. – Уилл Грэм, – я протянул руку, и Роберт уверенно пожал её. Его тело было ледяным, но ладонь оказалась сухой, что удивило меня. – Последнее время к нам зачастили гости, – Джонсон улыбнулся и поправил брюки, спадающие с талии. Наверное, его ремень так и висит в туалете. – Я хочу спасти одного человека от смерти, – ответил я. – Если он здесь, то это уже невозможно. – Я не знаю, здесь ли он. – Ты не знаешь, жив он или мёртв? – Он жив, но я пытался привести его сюда, чтобы ему доставили от меня послание. – А-а-а, – Роберт вытянул шею и хлопнул себя по ляжкам, – так это ты – тот смышлёный малый, который затащил сюда начальника отдела бихевиористики? Забыл, как его. Джефф? Джим? – Джек. Тогда это было случайно. – Случайности неслучайны, как сказала бы моя бабушка. Так он спас тебя? – Я очнулся сам. – Теперь ты хочешь ещё кого-то сюда позвать? – Я очень пытался. Как мне узнать, здесь ли он? – Мозг – интересная вещь, правда? Он сам решает, что для нас важно. – Роберт встал за стойку охраны и зачем-то передвинул рацию. Все журналы, что лежали рядом, были мокрыми насквозь, невозможно было даже перевернуть страницу, но мужчина каким-то образом уверенно отделил один лист от другого и с интересом заглянул в несуществующие записи. – Та-а-к, – протянул он, – посмотрим. Я подошёл ближе и заглянул в журнал. Листы были абсолютно чистыми, на них виднелись лишь мутные пятна от капель, что летят с потолка и разбиваются на белом полотне. Кривые кляксы загробной жизни. – Что вы ищете? – спросил я. – Кто ты? Я отшатнулся и положил руки на мокрую стойку. Пальцы попали, в слизь и я поспешил вытереть их о штаны. – Уилл Грэм. – К кому ты идёшь? – Мне нужно узнать, здесь ли доктор Лектер. – Минуточку, – Джонсон поднял рацию и поднёс её к губам. – Это пост охраны, меня кто-нибудь слышит? Внезапно я почувствовал головокружение, будто кто-то лупил меня по щекам. Вновь ухватившись за ослизлую стойку, я сжал зубы и нахмурился, глядя на Роберта, держащего рацию возле рта. Из чёрного квадратика доносились шипение и звуки помех. – К тебе пришли, – вдруг сказал он. – Что? – Пришли. К тебе. Не спи, Уилл Грэм. Я вздрогнул и открыл глаза. Кто-то пытался меня поднять, чтобы уложить на кровать. – Похоронили? – выдохнул я, цепляясь за рукав вошедшего офицера. – Чего? – не понял он. – Я шёл мимо и услышал, как вы упали. Вставайте, мистер, и ложитесь в кровать, я позову доктора. – Нет, не нужно. Это просто недосып. Можно мне кофе? Офицер помог мне дойти до кровати и кивнул: – Конечно. Какой? – Американо без сахара. – Нам поставили новый автомат с чипсами и шоколадками, может, ещё что-то? – Да, шоколад был бы кстати. Мужчина кивнул и вышел за дверь. Послышался звук запираемого замка, и я со злостью сжал в кулаках одеяло, глядя в маленькие оконца. «Однажды я убью тебя, Джек Кроуфорд, и подвешу твоё черствое сердце на съедение птицам!»* * *
Я припарковал «Форд» за несколько кварталов от кладбища и заглушил двигатель. Честно говоря, у меня не было плана, но было огромное желание проводить Уилла. Сердце странно болело, и это причиняло неудобство, которого я так старался избегать всю жизнь. По щеке скатилась одинокая слеза, совсем маленькая, но и она смогла испортить грим и прочертить тонкую светлую дорожку на испачканной золой щеке. Я закрыл глаза в надежде прогнать непрошеные слёзы и тут же услышал голос Грэма: «Ганнибал!», полный отчаяния и боли. Пытаясь ухватиться руками за руль, я посмотрел на него и обомлел – кожаная оплётка почернела, и стали видны следы гнили и разложения. Что за чёрт?! Выскочив из машины, я тут же промочил ноги, оказавшись в глубокой холодной луже. Внезапно обрушившаяся темнота сбивала с толку, и я беспомощно озирался по сторонам, пытаясь взглядом найти людей. Тёмная улица, погруженная во мрак, была пустынна, если не считать худого старика, сидевшего по-турецки неподалеку от автобусной остановки. Он сонно клевал носом, пытаясь бороться со сном. Абсолютно нагой, он был грязен и неимоверно истощен. – Эй! – я окликнул его, но он даже не поднял голову, продолжая качаться на холодном ветру. Пройдя пару кварталов в сторону кладбища, я убедился, что никаких похорон здесь не планируется. Над могильными плитами сгустился плотный молочный туман, укрывший их словно саван. Где-то вдали слышались звуки губной гармошки, настолько тоскливые, что хотелось тут же лечь в гроб. – Эй! – вновь крикнул я, и мой голос утонул в молоке тумана, осел на землю вместе с мельчайшими каплями воды. Калитка, висевшая на одной ржавой петле, скрипнула ужасающе громко, когда я отворил её, и по моей спине скатился холодный пот. Шагая по влажной земле, на которой кое-где лежал грязный рыхлый снег, я разглядывал надгробия, треснувшие и покрытые бледно-зеленым мхом. Похоже, что солнца здесь не бывает никогда. Звук губной гармошки раздался ближе, и теперь я понял, что человек не умеет играть, а просто пытается выдувать мелодии, которые и разносятся над кладбищем. – Эй! – Что? Опять кто-то вылез? У кривого ствола дуба, что наклонился к земле и уже коснулся ветвями однобокого надгробия, стоял мужчина, сжимающий в руках лопату. Он пристально разглядывал меня, закусив нижнюю губу. Маленькие глазки смотрели не мигая, и весь он был как манекен – неестественный и ненастоящий. – Где я? Мужчина медленно прислонил лопату к дереву и стал шарить по карманам, забыв обо мне. – Где я? – Между жизнью и смертью, – неохотно ответил мужчина и поднял на меня взгляд. – Ты живец? – Я жив, – уверенно ответил я и тут же засомневался. Может быть, я умер в машине от сердечного приступа? Возможно, моё сердце слишком сильно страдало о смерти Грэма? – Тогда послание для вас. – Послание? – Обсен. Зовите меня Обсен, мистер. – Ганнибал Лектер, – представился я. Мужчина извлёк из кармана грязный бурый платок и протянул мне: – Велено отдать живому. Я не чувствовал брезгливости, принимая платок, но только любопытство, точившее меня как жук-короед. Грязная ткань была пропитана старой засохшей кровью. Я поднёс платок к носу и тут же понял, что плачу. Бурые пятна на платке намокли и увеличились в размере, они испачкали мои пальцы, но я не обращал на это внимания. Он действительно умер! Он был здесь! – Эй, мистер Лектер! – Обсен обеспокоенно посмотрел на меня и коснулся плеча. – Чего вы плачете-то? Умрёт, тогда и плачьте. Я замер, сжимая платок. – Вот, вот, платочек-то, верните. Теперь уж можно постирать? А то этот парень, Уилл, сказал, чтобы я его не стирал, покуда вы не глянете. – Вы видели его? Видели Уилла? – Богатый на способности молодой человек, – улыбнулся мужчина. – Похоже, он был здесь не впервые. Клиническая смерть, полагаю. – Так он жив? Я схватил Обсена за плечи и встряхнул, вымещая на нём свою радость. – Так я не сказал? – Нет! – Жив он. Способность имеет сюда ходить. Как домой, ей-богу! – Что он сказал? – Чтоб я платок передал. – И всё? – Он исчез потом. Я вновь приложил платок к носу и глубоко вдохнул, вспоминая знакомый запах. Жив! Жив! Нужно убираться с кладбища и возвращаться в дом Дю Морье, пока меня кто-нибудь не заметил. – Как я здесь оказался, он не сказал? – Сказал, что может ненадолго силой мысли сюда прихватить человека. – А вернуться мне как? Мужчина пожал плечами и вырвал из моих рук платок. Взяв лопату, он направился вглубь кладбища, насвистывая детскую песенку. Вскоре его поглотил туман, оставив меня одного. Развернувшись, я побежал к машине, еле различая дорогу. Радость подгоняла, и я чувствовал себя парусом, наполненным ветром. Вздрогнув, я открыл глаза и увидел перед собой светлую улицу, припорошенную снегом. Руками я всё так же сжимал руль, только руки теперь были грязными, как и моё лицо. Высохшие слёзы смешались с грязью и золой, стягивая кожу, и мне хотелось скорее умыться. – Уилл, мой мальчик, где они прячут тебя? Да как вообще ты выжил? Заведя двигатель, я нажал на газ и поехал прочь от кладбища, глупо улыбаясь и глядя на редких прохожих. Мне казалось, что в каждом из них я вижу Грэма, живого и здорового.* * *
– Боже! Что с вами, Ганнибал?! – Он жив! – Я упал на колени перед кроватью Беделии и взял её за руку. – Это невозможно, – прошептала она. В её взгляде было беспокойство, но она старалась выглядеть хладнокровно. – Я тоже так думал, но получил от него послание! – О чём вы? – Он передал письмо. Беделия побледнела и вынула руку из моей ладони. Я видел ужас и страх в её глазах, видел нарастающую панику. – Он мёртв, Ганнибал, – с нажимом сказала она, и её губы задрожали. – Да. Он был мёртв, но это была всего лишь клиническая смерть, и сейчас он жив. – Но они хоронят его... – Только чтобы поймать меня. Уилл успел вовремя. – Это ужасно, – еле слышно прошептала женщина. – Это прекрасно! – Только для вас, Ганнибал... – Вам нечего бояться, мадам Дю Морье. – Если Уилл и правда жив, мои дни сочтены. Я встал с колен и коснулся её холодного и влажного лба: – С чего Уиллу вас убивать? – Он всегда был ревнив, хоть и тщательно скрывал это, но сейчас... приняв вас и себя, он больше не захочет делиться вами. Ни со мной, ни с кем-либо ещё.