Удар сердца

Александрина не далеко ушла. На площади разбушевался пожар, который сдерживал Первый Альфа. — Она чужая! — кричал длиннобородый оборотень, ему вторили ещё с десяток жителей. — Убить её, и дело с концом! Потакаете ей, носитесь с обращённой девкой, как с даром Природы. — Она ошибка! Ошибка Природы! — кричала молодая девушка. — Ей не место в нашем городе! — орал молодой парень, указывая пальцем на лекаршу. — Прогнать её! — Позор метки Вентид, позор метки Амаре! — в унисон вопили ликантропы Феитара. Но толпе хватило лишь одного жеста, чтобы все разом замолкли. Первый Альфа вскинул руку. Минутное помешательство народа было убито в зачатке. — Александрина Верманд проявила себя лучше, чем многие из вас, — громогласно объявил Эйран. — Обращённая спасла бету Карла Гринольва от мучительной смерти в агонии; Старшие приняли её, усадив за один стол с ними; она принимает участие в боях, храбро сражаясь. Ваши шкуры ещё на вас, потому что она отчаянно бросалась в пасть эттинов без чьей-либо указки. Как смеете вы сейчас мне устраивать балаган? Толпа тут же опустила головы в пол. Все до единого. Какой же мощью обладал Первый Альфа, если мог лишь одной фразой заставить всех подчиняться ему? Алекса могла только догадываться. Она смотрела на помост, где гордо стоял Эйран Рэгнволд, метая молнии синими глазами. — Я сказал, что Александрина остаётся в городе, значит, девушка останется. Она вольна в своих решениях, как и любой из нас. И если в ваши головы закралась мысль о том, что я слаб или недостоин места Первого Альфы, то вы глубоко ошибаетесь. И эта ошибка будет стоить жизни любому, кто пойдёт против меня, моей стаи или моей Амаре. Не заставляйте меня возвращаться к тому, что творилось здесь ровно десять лет назад. Никому из вас не пережить моего гнева. Уважайте её, подчиняйтесь новой альфе, которая смогла одолеть в Схватке меня, потому что если она заставила Первого Альфу встать на колени, то она может поставить на колени весь мир. Из толпы вышел седовласый оборотень, в котором Алекса узнала Геста, отца Гарди. Эйран кивнул ему, и старичок поднялся на помост. — Совет Старших принял ваши прошения к сведению, но отклонил их все, — заговорил Гест. — Александрина Верманд признаётся оборотнем в полной мере. И особым заключением Совета попадает под его защиту. Отныне и впредь Старшие охраняют альфу от любых посягательств на её честь, достоинство и жизнь, если она не совершит преступление, карающееся казнью. Ранее у нас не было подобных прецедентов, но это не значит, что мы должны избавляться от всего, что нас пугает. Мы не понимаем, как Александрина Верманд стала одной из нас, но наше непонимание не даёт право на убийство безвинной. Слушайтесь своего Альфу, следуйте законам, внемлите зову сердца. Эта девушка не угроза нашим порядкам, она лишь напуганная человеческая дочь, вынужденная бороться в чужой войне. Хватит распрей, хватит заговоров и насилия. Мы не звери. Гест пожал руку Первого Альфы и ушёл с помоста. Выглядел он крайне болезненно, но его речь ещё больше усилила слова Эйрана, потому что толпа начала поскуливать и опускаться на колени. Самые яростные противники обращённой, которые сначала твёрдо стояли на ногах, сейчас опустились самые первые. — А теперь разнесите эту весть всем, — так же громко огласил ликан. — Любое неподчинение моей воле будет караться казнью на этом помосте. Вы знаете законы. Я Первый Альфа, и я здесь власть. По коже девушки пробежались мурашки, когда присутствующие начали не уходить с площади, а уползать на четвереньках. Она с выпученными глазами взирала на столь унизительную встряску народа. Лекарша боялась даже взглянуть в сторону Первого Альфы, который с серьёзным лицом наблюдал, как оборотни медленно убираются прочь. Но глаза всё же подняла и встретилась с напором синих озёр. В них была заключена какая-то невидимая сила. Широкие расправленные плечи, высоко поднятая голова, ровная осанка. Он был эталоном мощи и власти. Его речи вселяли выжигающий страх, а глаза нагоняли леденящего ужаса на толпу. Животные инстинкты были раздавлены под гнётом мужчины. И пусть обращённая не чувствовала в полной мере всего того, что ощущали другие волки, но даже у неё затряслись поджилки. Рэгнволд подчинял себе тысячи людей лишь взглядом. Эйран был неодолим. И несколько лающих псов не могли подорвать его авторитет. Ему пришлось лишь поставить их на место, напомнить, что будет с теми, кто не подчиняется приказам своего альфы. Обычно этого не требовалось, но сейчас ситуация накалилась, особо боязливые не выдержали и высунули свои носы, но тут же были прижаты сапогом этого страшного властного оборотня. Александрине ещё не приходилось наблюдать, как Эйран проявляет свой деспотизм, но сейчас она зареклась никогда больше этого не видеть. Эта сцена мгновенно привела девушку в чувства. За неё заступились все, кто имел власть и мог её защитить. А если защищена она, значит и близкие ей люди теперь под надёжной охраной. От многодневной голодовки и тягостных кровотечений у Алексы сначала закружилась голова. Потом ноги не выдержали веса и подкосились. Никого не оказалось рядом, чтобы подхватить ослабленное тельце знахарки, поэтому она с глухим звуком упала на каменную площадь. Проснулась девушка в тёплом помещении. Пахло кровью и мылом. Чуткий нюх уловил множество волков вокруг. Их запахи смешивались, перебивали друг друга, менялись, перетекали тонкой струйкой по воздуху, подхваченные сквозняком. Щеки обращённой коснулась горячая ладонь, согревая заледеневшее сердце. Пальцы неизвестного убрали прядь волос за ухо, прошлись по волоскам брови, едва задели коротенькие ресницы, ласково провели вдоль всего носа, коснулись пухлых губ, сползли на подбородок. — Я чувствую, как изменилось твоё дыхание, — раздался мягкий голос Эйрана. — Ты проснулась? Александрина потихоньку открыла глаза. Она лежала на правом боку, и её взгляд тут же упал на неумело перевязанную руку. Рэгнволд нежно гладил её по ладони и шее. — Карл старался, как мог, — проследив за взглядом лекарши, улыбнулся альфа. — Тебе повезло с Вентид, я не знаю лучшего друга, чем он. Девушка не ответила, но тоже улыбнулась, чувствуя где-то внутри спокойствие, которое сейчас ощущает Карл. Связь была прочной, нерушимой. И такой нужной сейчас. — Мы решили, что одиночное заточение не лучший вариант, поэтому на кухне уже вовсю идёт веселье, — хмыкнул мужчина. — Вся стая здесь, и они ждут только хозяйку этого дома. Эйран нагнулся вперёд и прижался губами ко лбу своей Амаре. Это был даже не поцелуй, а лишь жест поддержки и понимания. Такой невинный и мягкий, согревающий и нежный. Невозможно было сейчас узнать в этом добродушном оборотне жестокого властителя ликанских земель. Словно в этот миг он им и не был. Это помещение больше не находилось в злополучном городе, среди настороженных волков, и они не были разного вида. Сейчас существовала эта минутная связь, и больше ничего. И она придавала сил, прогоняла усталость и сомнения. Дарила любовь. Первый Альфа помог Алексе встать. Девушка осмотрела себя в зеркале: на ней была свежая одежда, кожа поскрипывала от чистоты. На немой вопрос в её взгляде Эйран лишь слабо улыбнулся и ответил, что Карл записался не только в лекари, но и в няньки. Путь на кухню показался Александрине вечностью. Слабость во всём теле одолевала её, но подстёгиваемая ароматами еды она упорно волочила ноги, опираясь на крепкую руку черноволосого мужчины. Седые прядки выбивались из его низкого хвоста и, когда обращённая прижималась к нему ближе, щекотали ей нос. После её громких чиханий, вся стая уже в предвкушении ждала волчицу, притаившись за столом. — Ты самая большая заноза в моей заднице, если не считать Эйрана, — Атилла первая подскочила, не выдержав ожидания, и сжала лекаршу в крепких объятиях. — Я в жизни столько крови не видела! А оттереть её было и вовсе невозможно. — Кто бы говорил, — проворчал Барди, улыбаясь сквозь густые усы и бороду. — Сама-то к тряпкам так и не прикоснулась, ходила и указания нам всем раздавала. — И кто после этого заноза? — скрестил руки на груди омега Берси, подмигивая Алексе. «Это от моей комнаты пахло мылом? Чувствую у них на руках свою кровь. Неужели чужие для меня существа взялись за эту грязную работу? Для чего? По приказу Эйрана?» — Я бы сама всё отмыла, — покраснев, ответила девушка. — Для чего ещё нужна семья? — Карл стоял позади вошедших, радостно улыбаясь. В груди знахарки что-то зажглось. Невидимый огонёк тёплых чувств разгорался с новой силой, заполняя пустоту в душе. Они назвали её семьёй, позаботились о ней. Отмыли позорные муки с пола в комнате, которая насквозь пропахла духом чужой альфы. Улыбаются ей так мягко и нежно. Может ли быть в этом подвох? — Алекса… — тонкий голосок где-то справа тут же привёл девушку в чувства. Она повернула голову и увидела его. Маленький Рейн стоял возле кухонной столешницы со стаканом рубиновой жидкости в руках и улыбался ей. Сколько силы воли было в этом парне, если после пережитого ужаса он всё ещё смотрел на неё благодарным взглядом? Обращённая его оставила одного, хотя обещала охранять и защищать. А теперь в глазах мальчика только любовь и понимание. — Рейн, — Александрина бросилась к своему крохотному омеге и сжала его в объятиях, словно хотела извиниться, забрать всю боль на себя, поглотить с головой, защитить собственным телом от любых ударов Судьбы. — Алекса, нам нужно тебе кое-что сказать, — начал Эйран серьёзно, чем разбавил царившую вокруг идиллию. — Сядь рядом со мной, так будет лучше. На волнах радости, волчица не заметила, как остальные присутствующие тут же растеряли свой запал. С их лиц сползли улыбки, а плечи напряглись. Девушка села на указанный стул и с интересом уставилась на альфу. Что же такого важного он подготовил для неё? Она оглянулась и поняла по выражению лиц, что новость будет если не плохой, то неприятной точно. Рейн подошёл к Атилле, и та крепко обняла его, руками обвивая голову и пряча взгляд омеги в своих золотых волосах. — Сама понимаешь, что твоё положение среди нас шатко, — медленно, почти шёпотом начал Эйран, обращаясь к своей Амаре, что в миг посерьёзнела. — Не все оборотни согласны с тем, что ты такая же, как мы. Твои действия выдают в тебе человека. Волки же поступили бы по-другому во многих ситуациях. Но я понимаю тебя, мы все понимаем. Мужчина взглядом окинул присутствующих, что мгновенно закивали. — Ты альфа, в этом нет сомнений. Одиночки-альфы сильны, но вот если беты или омеги живут без стаи, то над ними нависает угроза. Стайные их не любят. Александрина кивнула, Карл молча подошёл ближе, положил руку ей на плечо и немного сжал. — Рейн, после потери своей стаи, был под ударом. И защитить его могла только новая. Но даже если бы ты приняла его к себе, то оборотни не обратили бы на это внимания, поэтому не кори себя в бедах, которые произошли. Ещё один кивок, но менее уверенный. Знахарка поклялась защищать омегу, причём тут стая? Именно она не сдержала обещание, и мальчишка пострадал. — Хорошо, — Эйран заметил непонимание в глазах девушки, положил свои руки на её ладони и сильно сжал. — Теперь мы должны перейти к самому главному. Я провинился перед тобой столько раз, что и не сосчитать. Последнее происшествие было тоже на моей совести. Поэтому я собрал свою стаю, и мы приняли решение, которое нам всем далось легко, но тебе станет трудно это понять. Мы были к этому готовы, а ты нет. — Говори, — шепнула ему Амаре. — Мы взяли Рейна в свою стаю, — на выдохе произнёс альфа и опустил глаза. — Теперь он наш омега и находится под нашей защитой. Мальчика защищает Первый Альфа, поэтому подобного больше никогда не повторится. И твоя помощь ему больше не потребуется. — Ты забрал себе моего омегу? — Алекса не могла поверить в услышанное. — Но это я его спасла от смерти, когда ты заставлял меня совершить казнь над ребёнком. Это я помогала ему отстраивать дом, когда ты запрещал кому-либо из своей стаи помогать нам. А теперь ты просто украл у меня Рейна, пока я была в отключке? — Это всё не так выглядит со стороны, — попытался оправдаться мужчина. — Ты ведь тоже почти часть нашей стаи, на тебе моя метка Амаре. Ты альфа-самка, как у настоящих волков. Значит, член семьи. — Я не твоя альфа-самка, Эйран, — девушка вскочила, скинув с себя руку Карла. — И не одна из вас. Ты ошибаешься. Я человек, и всегда им буду. Ваши инстинкты заставляют вас быть такими собственниками? Думаешь, если ты Первый Альфа, то тебе принадлежат жизни всех окружающих ликанов? Считаешь, что если пустил мне кровь, то я должна тут же подчиняться тебе и твоим волчьим законам? Я здесь, чтобы не пролилась кровь моих родителей, чтобы не сидеть как мышь в норе, чтобы помогать тем, кому могу помочь. И теперь ты говоришь, что моя помощь была напрасной. Всё решил своим животным авторитетом? Ты защитишь Рейна так же, как защищаешь всех остальных из семьи? — Конечно, я поклялся защищать своего нового члена стаи до конца, — нотка возмущения в голосе сменилась пониманием слов девушки. — Твоя помощь была не напрасной, Алекса. Пожалуйста, пойми меня, это была моя ошибка, которую я решил, как смог. — Ты забрал моего омегу! — Он не твой омега, — Рэгнволд тоже вскочил со стула. — В тебе нет инстинктов, чем ты можешь ему помочь? Ты в другом обществе, среди чуждых тебе существ. Ты должна уважать наши законы и правила, иначе тебе здесь не прижиться. — Зачем мне приживаться в обществе, где за каждый свой добрый поступок нужно бороться до крови? Где нужно выгрызать свой авторитет зубами и идти по головам? Ты прав, Эйран, мне не понять твой народ, потому что мы разные. Можешь сколько угодно видеть во мне оборотня, но толпа была права. Я лишь поганая ошибка Природы, созданная на потеху настоящим волкам. Выброшенная человеческая девчонка, которую забрала к себе в логово стая ликанов. Во мне есть человечность, во мне есть совесть, но во мне нет мерзких неизменных животных страстей, которыми вы так кичитесь друг перед другом. — Тебя отдали на растерзание волкам твои же правители, и после этого ты говоришь, что мы животные? — Животные сделали это с Рейном, животные сделали это со мной! Аттила не смогла сдержать всхлип, и в наступившей тишине он показался оглушающе громким. Золотоволосая девушка лишь сильнее прижала к себе омегу и отвернулась. Александрину пробила дрожь. Она круто развернулась и выбежала прочь из дома. Морозный воздух мгновенно наполнил лёгкие и остудил её пыл. Обращённая босиком бежала по улицам Феитара, изо всех сил сдерживая накатившие слёзы. «Война, война, война… Везде одна война. Эти мерзкие эттины, из-за которых я оказалась здесь. Гадкие волки, снующие по улицам и сдерживающие презрительные взгляды только потому, что Первый приказал их сдерживать. Атилла, которая своей зверской яростью растоптала человеческую жизнь. И я сама. Почему так больно, почему мне так больно даже дышать в этом теле. В этом мерзком теле, где кипят животные чувства. Эти страшные хищные мысли, которые атакуют мою голову, заставляют быть тем, кем я не хочу быть. Почему нельзя вырвать моё сердце вновь и обратить меня назад в человека? Почему нельзя закончить эту бесконечную муку в чужой личине? Даже не холодно в такой мороз на улице, хотя я босыми ногами топлю снег. Отвращение к собственному телу, к нутру, к мыслям, к чувствам. Я ненавижу себя за то, кем стала против собственной воли». Эйран выбежал вслед за знахаркой и помчался по улице. Её запах он мог отличить от тысяч других. — Я не хотела быть одной из вас, — она обернулась и крикнула преследующему её ликану. — Не желала этой войны! Я хотела быть человеком, иметь семью и детей. Думала о настоящей любви и дружбе, которые не зависят от меток на моём теле. Я хотела, чтобы народ уважал меня по-настоящему, а не потому, что им кто-то приказал это делать! Желала просто жить своей жизнью, а не пытаться выжить. Я хотела помогать, быть нужной, быть полезной. Хотела просто быть… — Ты нужна мне, — Эйран налетел на девушку и крепко её обнял. — Не убегай от меня, пожалуйста. Я не могу ничего изменить. Не в моих силах вернуть тебе твою прежнюю жизнь. Но я постараюсь подарить тебе новую. Лучшую. Это мой долг, я знаю это. Ты не просто так появилась в моей жизни. Я верю в это. Дай мне показать тебе мой мир с другой стороны. Если ты разочаруешься, я отпущу тебя. И ты никогда больше не коснёшься ничего из этого. Я буду беречь твой человеческий мир всеми силами, обещаю. Ты никогда больше не услышишь об оборотнях ни слова. — Я так устала, Эйран, — Александрина зарылась носом в мягкий свитер альфы и горько заплакала. — Я знаю, вижу, как тебя ломает мой мир, — мужчина упёрся подбородком в макушку рыдающей знахарки, погладил её по волосам. — Ты слишком долго была сильной. Я не представляю, как тебе тяжело. Однако будь, пожалуйста, снисходительнее к нам, о большем просить не могу. Я и моя стая тебе не враги. И другие оборотни тоже. Они напуганы, они обескровлены, они многое потеряли. Их недовольство лишь проявление страха и отчаяния. Мы победим эттинов, и всё наладится, вот увидишь. Ты вернёшься домой, к родителям, и станешь лучшим лекарем среди людей. Я верю в тебя, поверь и ты мне. — Рейн будет в безопасности? — Конечно, как и ты, — улыбнулся Первый Альфа. — Я проявил слабину, но этого больше не повторится. Больше сомнений у меня нет. А теперь пойдём домой, тебя нужно отогреть. Александрина с тяжёлым сердцем извинялась перед оборотнями. Атилла оттаяла мгновенно, понимая, что её вина в злоключениях девушки первостепенная. Обид никто не таил. Все сели ужинать в приятной, домашней атмосфере, будто трудного разговора и не было. — Я вам говорю, Алекса просто колдунья, — рукоплескал Томас. — Эта юная леди смогла залпом осушить целый стакан самогона и даже не поморщилась. — Не рассказывай байки, — смеялся здоровяк Барди, поглаживая свою бороду и щурясь янтарными глазами. — Не могла девчонка такого пропивоху, как ты, удивить. — А вот и могла, — встрял в разговор младший брат Барди, голубоглазый Берси. — Я сам видел. Как были не похожи друг на друга братья. Медведеподобный свирепый Барди вселял лишь трепет и ужас, а молодой блондин Берси был скорее похож на пугливого кролика, скачущего по лужайке. Но родственники очень любили друг друга и всегда поддерживали тёплые отношения. Родители их погибли давно, поэтому воспитанием младшего брата занимался исключительно Барди Ингеред, что и закалило его нрав и подготовило к рождению дочери. Фрита сидела рядом с мужем и с материнской нежностью качала на руках капризную Надию, которая успокаивалась только оказавшись на руках у Александрины. Малышка, еще толком не научившаяся управлять своими ручками, всегда безошибочно определяла свою няньку. Оборотни были уверены, что у ребёнка будет превосходный нюх. — Не может быть такого, — Барди слегка хлопнул ладошкой по столу, но вибрация от удара пошла даже по полу. — Я хочу это видеть. Не каждый день можно наблюдать за человеком, который перепьёт самого Томаса Сверра, главного гуляку всего Феитара. — Не начинайте свои игры "перепьёт-не перепьёт", это вы сейчас разойдётесь по домам, а мне всю ночь слушать храп этой милой леди, — рассмеялся Эйран. — Не правда! — шутливо возмутилась Алекса, ткнув в плечо альфе. — Я даже пьяная не храплю, а вот от твоих ночных завываний даже стёкла звенят. — Что правда, то правда, — хихикнул Карл. — Алекса-то права, ты храпишь, как медведь в спячке. — Снюхались, Вентид, — Эйран показал на друзей пальцем, — и меня опорочить тут решили, вы только гляньте на них. Томас загоготал, чуть не свалившись со стула, но его в миг поймал обычно мрачный и серьёзный Стейн, который сейчас даже улыбался, что не могло не радовать обращённую. Не было видно за столом только Атиллу и Рейна, которые мило беседовали, сидя на кухонной столешнице в отдалении от присутствующих. Они болтали ногами, хихикали, пили вино и что-то бурно обсуждали между собой. И даже двусмысленные шуточки рыжеволосого Томаса их не волновали. — Требую показать это чудо Природы, — продолжил развеселённый алкоголем бородач Барди. — Карл, тащи самогон, будем принимать в свои ряды Александрину. Зеленоглазый оборотень тут же заговорщицки подмигнул девушке и ускакал в подвал дома, искать огненную жидкость. Вернулся только спустя пять минут, высоко над головой неся бутыль с мутным самогоном. Алкоголь быстро разлили по стаканам, и лекарка начала примеряться, за сколько глотков она сможет осушить его. — За три глотка этот стакан опустеет, — хитро улыбаясь, предложила она. — Но хочу что-то взамен! — Уже и спорить удумала, вот это девка, — захохотал изрядно пьяный Томас, и хотя знахарке казалось, что напоить его нельзя, сам он мастерски смог это сделать быстрее всех. — А что хочешь? — так же хитро подняла уголки губ Фрита, наблюдавшая за разворачивающейся баталией. Сама она не пила, но вот остальных подначивала постоянно, страшная женщина. — Хочу побегать в лесу, — мечтательно произнесла Алекса. — Но я до сих пор не могу толком вызвать обращение без привязки к сильным эмоциям. Вы научите меня? — Только если выпьешь за три глотка, — к спору присоединился Эйран. — И тогда я научу тебя обращаться в любое время. Долго уговаривать не пришлось, девушка кивнула и за три больших глотка выпила алкоголь. Он тут же обжёг язык, горло, пищевод. Внутри что-то забурлило, но знахарка даже не обратила на это внимания. Она спорила раньше и на большее количество алкоголя, и на больший выигрыш. Но сейчас Алекса мгновенно заработала себе несокрушимый авторитет в стае. Томас восхищённо хлопал и улюлюкал, крича: "Браво!", — и хватался за сердце. Барди одобрительно похлопал девушку по спине, признав "своей" в компании. Берси зажмуривал глаза, потому что ему стало плохо от увиденного. Карл и Эйран смеялись, договариваясь, кто из них поведёт волчицу в лес для пробежки. Фрита положительно кивнула, сказав, что если бы не малышка на её руках, то она бы постаралась составить Александрине достойную конкуренцию в компании "этих слабых мужиков". Даже ледышка Стейн был удивлён напористости лекарши и поддержал всеобщее восхищение, мягко улыбнувшись. Вечер тёк плавно и неспешно, выпитый алкоголь тормозил речь оборотней, заставляя растягивать фразы, скакать с темы на тему, и в конце концов окончательно убаюкал большую часть стаи. Фрита, волевая, сильная, а главное трезвая женщина, первая встала из-за стола, попрощалась и, держа в одной руке спящую Надию, а другой поддерживая изрядно пьяного мужа, отправилась домой, пообещав, что завтра обязательно заглянет на чай и принесёт пирогов. Стейн ушёл почти молча, лишь попрощавшись с альфой за руку. Когда ушёл волк, служивший опорой для Томаса, рыжий ликан тоже засобирался домой, но потом передумал и решил, что стоит наведаться в какую-нибудь таверну и поразить дам своими песнями, чтобы провести ночь в ласковых женских руках. На улицу он буквально выбежал, влекомый новой целью на ночь. Карл вызвался проводить Берси, который тоже мало что уже соображал и просто клевал носом. На прощание он обнял Александрину, пожал руку Эйрану, поблагодарив за хороший вечер, и удалился вместе с сонным омегой. Атилла с Рейном тоже не стали долго задерживаться. Помогли знахарке убрать со стола, помыть часть посуды. Златовласка клятвенно пообещала всю ночь присматривать за мальчишкой. Раскланялась, захватила ещё одну бутылку вина и ушла под ручку со своим новым членом стаи. — Они явно подружились, — улыбнулась лекарша, возвращаясь с улицы в дом. — Атилла и с мёртвым подружиться, если захочет, — кивнул Эйран, протирая стол от крошек и липких лужиц. — Неугомонная девушка, иногда хочется поменять их характеры со Стейном и посмотреть, что будет. — Это была бы гремучая смесь красоты и хладнокровности, — рассмеялась обращённая. — Я бы не выдержала этого напора. — Я тоже, — поддержал хохот альфа. Александрина сидела на стуле возле окна и наблюдала за мужчиной. Домашняя просторная одежда не могла скрыть его сильные мышцы, которые сейчас были сильно напряжены. Серый свитер копировал его седые прядки, чёрные штаны, зауженные внизу, обхватывали голень тонкой резинкой. Волосы совсем распустились и сейчас водопадом стекали по плечам и спине. Свет от масляных ламп отражался от блестящих иссиня-чёрных локонов золотыми переливами. Челюсти плотно сжаты, от чего высокие скулы становились убийственно острыми, словно бритвы. Веснушки набрались цвета и сейчас усыпали его длинный ровный нос, как мелкие цветы на поляне. Но эти глубокие синие глаза таили в себе нечто большее. Сколько тайн было на их дне, сколько сундуков с сокровищами прятали эти глубины? Сколько раз эти глаза плакали, радовались, любили? Скольких ласкали сильные руки, а скольких они убили? — Тебя что-то беспокоит? — Эйран внимательно следил за притаившейся девушкой. — Ты любил когда-нибудь? — карие глаза вдруг испуганно забегали по лицу мужчины. — Почему ты спрашиваешь? — альфа подтянул к себе стул и тоже сел, не сводя глаз с собеседницы. — Как это — любить? — В смысле, что ты чувствуешь, когда любишь? Знахарка кивнула. — Я думаю, что это доверие. Когда ты можешь поделиться с кем-то самым хорошим и самым плохим, что есть в твоей душе, и при этом быть понятым. Когда ты что-то делаешь для человека просто так, без какой-либо выгоды. Когда смотришь на него, и у тебя перехватывает дыхание, когда тепло разливается в душе от одного его взгляда, когда его прикосновение может воскресить тебя, помочь встать, когда ты потерял всякую надежду. Это то, что нужно нам всем, но не многие могут это испытать по-настоящему. — Это как боль, — прошептала Алекса. — Почему? — мужчина удивлённо поднял брови. — Боль делает нас сильнее, как и любовь. Боль заставляет нас вставать и бороться. Боль живёт глубоко в нашей душе, она наш единственный спутник, которому мы можем доверять всегда. Ведь боль всегда настоящая. Не бывает фальшивой боли, как и любви. Ты либо любишь, либо нет. Либо чувствуешь боль, либо нет. Они делят наше сердце ровно пополам. А если чего-то нет, то второе чувство заполняет всё пустое пространство. И ты тонешь. — Тонешь либо в боли, либо в любви? — Либо держишь границу между ними, но они всё равно будут в твоём сердце всегда. — Тебе больно? — Как никогда раньше, — честно призналась девушка. — Я думала, что удержу границу, сохраню место для любви, настоящей любви, но не смогла. И боль всё заполонила. Это мрачное мучительное чувство не оставило места ни для чего доброго и светлого. Будто только боль имеет право царствовать. Она сильнее всего на свете. — Борись с ней, — Эйран встал со стула, подошёл к лекарше и опустился перед ней на колени, заглядывая своими бездонными синими глазами в самую душу. — Твоя сила безгранична. Ты сильнее кого-либо из нас, ты не можешь утонуть так просто. Боль не достойна того, чтобы властвовать над твоим сердцем. Был ли это порыв или мимолётное единение душ, но Александрина сделала то, чего желала в эту минуту больше всего на свете. Она наклонилась вперёд, взяла в ладони лицо оборотня и поцеловала его. Жаркое дыхание альфы обожгло её кожу, мягкие губы сначала нежно, а после с распаляющейся страстью начали сплетаться в поцелуе. Вихрь эмоций захватил их обоих. Мужчина на мгновение отпрянул, поднялся, следом поднял девушку на руки и пересадил её на стол. Они вновь слились в ещё более исступлённом поцелуе, поглощая жар друг друга, пытаясь захватить, запомнить этот момент и запечатлеть его навсегда. Кухня качалась, хмельная кровь бурлила в жилах. Жадные губы Эйрана впивались всё больше и больше, а из-за нахлынувших чувств девушка раскрывала рот, в надежде сделать спасительный вдох, который бы охладил её пыл. Но горячий язык мужчины мгновенно проник внутрь, проведя по ровному ряду зубов и вызывая дрожь во всём ослабевающем теле Александрины. Потом начал поглаживать её язык. Она отдавалась этому поцелую без остатка, желая наполнить своё разбитое сердце хоть граммом любви. По телу бежали мурашки, нервы были натянуты как струна, и из её груди вырвался томный стон. Эйран замер, будто не веря в происходящее. Они были так близки, так открыты и чувственны в этот миг. Его руки легли на её тело. Как долго он желал обнять Алексу вот так. Ладони гладили тонкую талию, пальцы нащупывали каждую шероховатость рёбер, её спина выгибалась при новой волне страсти. Никогда раньше девушка не чувствовала себя такой живой. Её не целовали так ласково и горячо, а тело не содрогалось в порыве вожделения. Она жаждала познать, какого это, когда тебя желают так пылко и самозабвенно. Они не могли оторваться друг от друга. Время вокруг перестало течь, будто в песочных часах перекрыли единственное отверстие для отсчитывания минут. Они сливались в единое целое, жадно хватаясь за возможность познать рамки своих чувств. Но все границы стирались, а дикая и необузданная тяга возрастала с каждым касанием их губ. Ладони мужчины пылали от жара её тела, капельки пота собирались на его спине, по телу пробегала дрожь. Мышцы напрягались от каждого тихого стона обращённой ему в губы. Эта девушка заменяла ему весь мир, она была его любовью и болью, его сердце билось в груди так сильно, что рёбра начали ныть от этой блаженной неги. Александрина крепко держалась за его шею, чтобы не потеряться в пространстве и времени от захватившей её бури эмоций. Слёзы сами потекли из глаз, придавая их сладкому поцелую солёную нотку. Его напор был под стать лавине, сметающей на своём пути любые преграды. Эйран ломал её, крушил и разрушал изнутри. Но тут же строил заново, каждый его горячий поцелуй возводил замки, разбивал цветущие сады, населял пустоту чем-то живым, дышащим и чувствующим. Она никогда не забудет того, кто заставил её боль отступить.