Удар сердца

«Мама была права. Мир не такой приветливый и добрый, каким его видят дети. Это лишь красивая картинка, которая со временем блекнет, теряет цвета, а потом и вовсе исчезает. И открывается настоящий мир: мрачный, холодный и чужой. Мама была права. Мы всегда поступаем неправильно. Даём себе и другим надежду, а потом сами её втаптываем в грязь. Мы боремся, но смысла в нашей борьбе не было и нет. Что держит нас на плаву? Наши приторно-сладкие мечты, от которых сводит скулы? Или любовь, разбивающая твоё сердце тысячи раз? Ради чего мы продолжаем дышать? Мама была права. Мама всегда ошибалась. Мама ничего не знала о жизни». Из кухни пахло сладкой выпечкой. Эйран встал с кровати пораньше, чтобы приготовить завтрак. Пар от горячего мятного чая обдавал жаром лицо склонившегося над ним альфы. — Ты ложился? — Александрина зашла на кухню, кулаком потирая глаза. — Нет, нужно было подумать, — мужчина был неестественно бодр и активен: тут же подставил к столу ещё один стул, усадил на него знахарку, заварил кружку чая, поднёс тарелку со сдобой поближе к девушке. — Тебе стоило отдохнуть, — лекарша сделала глоток ароматного напитка, кипяток тут же обжёг язык, и обращённая поморщилась. — Я сегодня иду за стену, Гончих нет, но патрулирование никто не отменял, — пропустив замечание, высказался Эйран. — Я пойду с вами, — Алекса подула на горячую жидкость и сделала маленький глоток. Она не могла не заметить нервозность альфы. Рука, что держала кружку с чаем, тряслась. Глаза бегали по столу и по стенам, а нога отбивала нечёткий ритм по полу. Рэгнволд был напряжён до предела: мышцы его не слушались, скулы то опускались, то поднимались, когда он расслаблял лицо или с силой сжимал челюсть. Плечи непроизвольно дёргались, как будто по ним проходилась судорога. На шее и лбу выступили голубые венки. — Для тебя у меня другое задание, — спустя время ответил Эйран. — Сходить в Ратушу? — предположила лекарша. — Да, помоги Эир, а потом возвращайся домой, — кивнул мужчина. — Только не натвори глупостей, как ты это умеешь. Александрина хотела было начать возмущаться, но Эйран резко встал и отправился к входной двери, по пути успев лишь коснуться губами лба своей Амаре. Этот мимолётный жест заставил девушку надолго погрузиться в свои мысли. «Зачем я это делаю? Зачем целую его, если дома меня ждёт Финн? Перестань давать им ложную надежду, Алекса. Прекрати играть с нежными сердцами других, если в твоей душе стылая пустота. Если они позволяют делать себе больно, это не значит, что я имею право причинять им эту боль. Я глубоко засела в душу Финну, и Эйран слишком быстро ко мне привязывается. Чем больше времени я буду проводить с альфой, чем крепче стану его обнимать, жгучее целовать, тем больнее ему будет отпустить меня. Это не игра. И не борьба. Я только удваиваю количество людей, которым делаю больно. Заставляю страдать тех, о ком, якобы, забочусь. Их сердца заслуживают гораздо большего, чем какая-то половина моего интереса, времени и внимания. Нравятся ли они мне по-настоящему? Или меня привлекает та уверенность в себе, которую я получаю, их внимание или то, что чувствую себя любимой. Если я действительно забочусь о них, как я могу причинять им такую боль? Эти страстные поцелуи были изменой Финну. Эта метка — доказательство того, что Эйран чувствует ко мне нечто большее, чем просто желание защитить. Я не могу так больше». С тяжестью на сердце девушка допила остывший чай, оделась теплее и отправилась по знакомому пути в Ратушу. Город шумел: на улице резвились дети, лавочники перекрикивали друг друга, зазывая посетителей. С виду этот город казался обычным, со своими традициями и бытом. Невозможно было определить, что над всеми его жителями нависла страшная угроза, которая словно ураган может стереть эти домишки, лавчонки и жителей с лица земли. Оборотни просто жили, становились смелее. А как только рог начинал трубить, возвещая о близости врага, все тут же стихали, становились серьёзными, угрюмыми и молчаливыми, будто их голоса могли спровоцировать ещё более ожесточённое кровопролитие, нежели обычно. Но сейчас ликаны свободно расхаживали по площади, неся в руках корзинки с продуктами. Дети носились за стайками птиц. Почтенные Старшие важно беседовали, сидя на мраморном постаменте, где над ними возвышался величественный волк с высоко поднятой лапой. Несколько жителей города обратились и сейчас трусцой перебегали площадь, повиливая хвостами и урча себе под нос. Народ прекрасно усвоил урок, который преподал ему альфа на последней казни. Александрина Верманд стала полноправной жительницей города. Косые взгляды падали лишь на два коричневых пятна под её нижней губой. Ликантропы гадали, когда обращённая завершит ритуал и поставит такую же метку Первому Альфе. Если бы они только знали, что для этого нужны инстинкты волка, которых у знахарки не было и быть не могло. Это ещё больше омрачало её пребывание среди чуждого ей вида. Высокое здание Ратуши возвышалось над городом. В каком бы месте Феитара ты не находился, шпиль строения можно было увидеть с лёгкостью. Девушка добралась до здания, толкнула массивные деревянные двери, которые больше походили на ворота в замок, и оказалась в огромной коридоре. Ещё в первый свой визит сюда её поразил этот зал. Каменные колонны, словно вековые деревья, поддерживали высокий свод Ратуши. От шагов Алексы расходилось эхо по пустым коридорам, когда она шла в единственный знакомый ей кабинет, в надежде найти неугомонную белобрысую омегу. Зал для совещаний главных альф был так же и кабинетом Первого Альфы. Здесь всё осталось по-старому: тёмные доски пола, серые стены, множество висящих карт на них; центральный стол оказался завален книгами, свитками, перьями, пустыми перевёрнутыми чернильницами. Возле стены напротив двери стоял диван, накрытый шкурами животных. На нём сидела женщина и пальцами водила по бумаге, которая была густо исписана какими-то неизвестными лекарше знаками. Незнакомка подняла голову и склонила её на бок. Изуродованные веки без ресниц закрывали пустые глазницы. Но даже эта особенность внешности не портила лицо пришлой волчицы. Она была восхитительно красива. Иссиня-чёрные волосы мягко струились по плечам, закручиваясь в локоны на концах, острые черты придавали ей шарма. Изящные руки плавно скользили по бумаге, разгадывая тайну написанного, а синее платье лишь оттеняло бледную гладкую кожу. — Я ждала тебя, — произнесла женщина с лёгкой улыбкой. — Знала, что мой сын не придёт. — Мое имя Алекса, как вы узнали меня? — знахарка боялась сделать шаг в сторону под напором чар невидящей собеседницы. — Когда ты слеп, то твой нюх, да и слух, оповещают тебя о многом быстрее, чем взгляд, — Силджа улыбнулась ещё шире, длинные клыки показались из-под её верхней губы. — Здравствуй, Александрина, рада с тобой познакомиться. Моё имя ты уже наверняка знаешь, если мой сын не утаил его от своей возлюбленной. — Я не его возлюбленная, — Алекса сделала осторожный шаг в сторону и удивилась, когда черноволосая женщина проследила за ней. — Ты пахнешь им, моим Эйраном, — Силджа хмыкнула, встала, с лёгкостью обогнула стол, будто действительно видела его, приблизилась к застывшей девушке и положила большой палец ей на подбородок. — Да и метка Амаре, я думаю, тебе к лицу. — Он сделал это, чтобы защитить меня, — ответила лекарша, чувствуя, как колени предательски задрожали; Силджа пугала её до мурашек, словно обладала какой-то невидимой магией. — И целует он тебя, чтобы защитить? Я чувствую всё, моя девочка, — засмеялась женщина и вернулась на своё место. — Расскажи мне, кто тебя обратил? Не Эйран ли? Не возвёл ли он в цель своей жизни узнать тайну обращения? — Это сделал не он, — тут же отозвалась Алекса, садясь на стул неподалёку. — Меня обратила бета стаи. Не специально, просто так вышло. — Мой сын защищает тебя от неё? — Нет, он защищает меня от Схваток с другими альфами. — Занятно, — невидящая положила ногу на ногу и начала мерно раскачивать ей. — У меня нет к тебе больше вопросов. Единственное, что меня волновало, чтобы мой сын не стал убивать невинных ради меня. Но у тебя, полагаю, ко мне вопросов будет поболее? — Как вы справляетесь? — задала первый волнующий её вопрос лекарша. — Без глаз? — уточнила Силджа. — Это не трудно. Я чувствую вибрации, движения, потоки воздуха, шаги, дыхание, запахи. Именно эти вещи и сообщают мне, что творится вокруг. По скрипу половиц под ногами могу определить, что и где находится в комнате и на каком расстоянии от меня. Я уже живу на земле девяносто лет, из которых семьдесят два — в абсолютной темноте. Рано или поздно пришлось бы привыкнуть использовать другие органы чувств. Это ли был твой самый главный вопрос? — Нет, — ответила Алекса. — У меня есть ещё один. — Задавай, всегда приятно поговорить с кем-то, кто тебя понимает, — добродушно улыбнулась женщина. Лекарка задумалась, сколько же боли испытала Силджа? Сколько страданий ей принесла жизнь в волчьей шкуре? Сколько раз она мечтала вновь стать человеком? — Вы жалеете о том, что стали обращённой? — медленно проговорила знахарка. — Жалость к себе — это не то чувство, которое стоит испытывать, — так же медленно, повторяя интонацию девушки, ответила Силджа. — Да, у меня жалкое положение, я унижена и растоптана. Слепа, бедна и стара. Я нахожусь в вечном подчинение у собственного убийцы, который держит руки на моём горле вот уже больше семидесяти лет, не давая вздохнуть полной грудью. Моя жизнь проходит бесследно. Я не жила, а лишь существовала. Однако могу поклясться своей никчёмной душонкой, что не жалела ни секунды о своём обращении. Все мои чувства, эмоции, мысли, переживания были направлены лишь на одно живое существо в этом мире, которое действительно заслуживает если не жалости, то понимания за мои ошибки, и ошибки его отца. Мой сын — моё лучшее творение, лишь он важен. Эйран подарок этому жестокому миру. Если бы не моё обращение, я бы не сотворила ничего более совершенного, чем он. И мне бесконечно жаль лишь о том, что не смогла сберечь его. Защитить от скорби этого мира. Но я услышала тебя, он встал на твою защиту. Сын делает то, чего не смогла сделать я. И отвечая на твой вопрос прямо, нет, я не жалею, что обращена. Я выполнила свой долг, хоть и не в полной мере. — Эйран вырос достойным человеком, госпожа Силджа, — Алекса едва заметно улыбнулась собственным мыслям. — Ваш сын защищает слабых, ведёт за собой целый народ, помогает оборотням каждый день. Я видела, как он заботится о других. Вы его прекрасно воспитали, спасибо Вам. — Твои слова искренние, — женщина положила руку на грудь и улыбнулась лекарше. — Я чувствую, что в твоих речах нет фальши. И это греет мне душу. — Я пришла оказать помощь Вам и остальным прибывшим, — отозвалась девушка. — Могу я чем-то помочь? — Нас хорошо кормят, многих уже расселили в новые дома, — Силджа встала и, обогнув все препятствия с удивительной ловкостью, подошла к окну. — Эта милая омега Эир носилась по Ратуше всю ночь, как молодая козочка. Мой муж даже хотел её запереть где-нибудь, чтобы она не мелькала перед глазами, но я ему не позволила. Александрина вздрогнула, когда услышала об отце Эйрана. — Я чувствую, что мой сын раскрыл тебе свою душу, рассказав обо всём, что так долго, я уверена, терзало его, — черноволосая повернулась, пальцами ухватила локон своих волос, заправив за ухо. — Мой муж, Оден, крайне жестокий оборотень. Мы с Эйраном много страдали из-за него. Я понимаю, почему мой сын отправил сюда тебя, такую сильную и добрую девушку, а не пришёл сам. Обида ли это, страх ли? Не важно. Я просто рада, что он в порядке. И тебе не стоит бояться Одена, муж стар и немощен. Если бы я могла, давно убила его, не дрогнув. — Эйран не боится его, госпожа, — ответила Алекса, опустив голову. — Ему стыдно, что бросил Вас одну. Он так любит Вас, и так скучает. Силджа улыбнулась, поднесла сжатую в кулак руку к носу и шумно выдохнула. — Надеюсь, что сын придёт проведать свою старушку-мать, — слепая женщина отошла от окна и направилась к двери, но напоследок обернулась и нашла невидящим взором лекаршу. — Передай ему, пожалуйста, что я люблю его и очень жду встречи. Девушка кивнула, но тут же спохватилась, осознав, что собеседница не видит её. Но как только знахарка открыла рот, чтобы ответить взрослой волчице, Силджа подняла руку и ласково улыбнулась. — Я слушаю и слышу, Александрина. И знаю, что ты согласилась. Просто не обращай внимания на мою слепоту, ведь я вовсе не слепа. С этими словами женщина вышла из кабинета, оставив девушку размышлять над состоявшимся разговором. Знахарка встала и начала убирать беспорядок на столе, чтобы хоть чем-то занять руки. Из размышлений её вырвал стук в дверь. В это время она вешала карту на стену, пытаясь балансировать на спинке дивана. — Войдите, — крикнула Алекса, стараясь держаться вертикально в неудобной позе. — Я не вовремя? — блондинистая голова просунулась в дверной проём, ища глазами лекаршу. — Нет, Рейн, заходи, — девушка обернулась, слезла с дивана и оттряхнула руки от пыли. — Ты искал Эйрана? — Нет, я к тебе, — омега улыбнулся, протиснулся в дверь и сел на ближайший стул. — Хотел спросить, как ты? — Наверное, это мне стоит спросить у тебя, — обращённая подошла ближе и обняла друга. — Как у тебя дела, Рейн? — Мне лучше, не переживай, и не такое проходили, — парень широко улыбнулся. А Александрина нимало удивилась. Сколько же в этом мальчишке силы духа, чтобы справляться с такими переживаниями и ударами Судьбы. — Я хотела извиниться, — тихо начала девушка, садясь на стул рядом с омегой. — Я клялась тебе, что смогу защитить. Но не смогла, и буду вечно перед тобой теперь виновата. — Не смей ни в чём себя винить, — Рейн покачал головой. — Не знаю, кем ты себя считаешь. Однако я точно знаю, что ты человек, а не волк. Стая мне всё объяснила. Ну, на счёт того, что в тебе нет инстинктов. И ты видишь эту ситуацию со стороны людского воспитания, а не волчьего. — К чему ты клонишь? — Алекса, это было неправильно, мерзко и плохо, но этими оборотнями движил инстинкт. Они пытались подчинить меня тем способом, который был им доступен. Мы всегда пытаемся подчинить себе слабых. Если бы ты только знала, сколько стычек происходит из-за этой жажды власти каждый день. Если принимать всё близко к сердцу, можно с ума сойти. А я омега, и должен подчиняться. Обязан быть смиренным. — Это ужасно, никто не должен страдать из-за неуёмных инстинктов альф и бет, — знахарка вскочила со стула, чтобы сдержать порыв гнева, но подавив его внутри себя, на смену злости пришли редкие слёзы и бессилие. — Я ничего не понимаю в вашем мире, он такой непостоянный. То гадкий и грязный, то нежный и любящий. Как вы можете так жить? — Мы привыкли. Сами его построили, придумали законы. Живём, направляемые животными инстинктами, — Рейн виновато опустил голову. — Мне так плохо от осознания того, что для тебя мы звери, что ты не понимаешь нас и никогда не поймёшь. — Как можно это понять? — девушка всплеснула руками и стукнула кулаком по столу. — Ваш мир прогнил, как вы не видите? Да, у меня нет инстинктов, но ведь и вы тоже не четвероногие животные, чтобы жить по законам леса. — Мне жаль, что ты попала сюда, — парень на мгновение сжал губы и состроил брови домиком, но потом ему пришла в голову мысль, которую он хотел озвучить с самого начала своего визита. — Алекса, беги отсюда. Мой альфа, твой Амаре не одобрил бы эти слова, но прошу тебя, возвращайся домой. Не превращайся в волка, через десять-пятнадцать лет тебе, конечно, придётся переехать туда, где тебя никто не знает, но среди людей тебе будет лучше. — Ты думаешь, что для меня это просто? — покосилась лекарша на собеседника. — Бросить тебя, Карла, Атиллу, Эйрана, стаю. Вернуться в город, где все считают меня мёртвой? Или порочной девкой, которая была отправлена с людьми на войну не как лекарь, а как подстилка? Постучаться в дверь к родителям и утаить от них, что их дочь может бегать на четырёх лапах и вилять хвостом? А как я буду смотреть в глаза своему жениху, зная, что у меня на подбородке метка, оставленная другим мужчиной и возвещающая о нашей с ним "вечной любви"? Быть снова никем? Скрывать свою силу? Прятать увечья на теле? Мне нет места в их, людском, мире. Мне нет места в вашем мире. Я зависла ровно посередине, и сама не могу решить, кто я. И я боюсь, что мой выбор будет неправильным. Но ещё больше меня гложет то, что правильного выбора нет. — Прости, я не знал, — Рейн виновато опустил глаза. — Я не человек, пока у меня может вырасти хвост, но я и не оборотень, потому что у меня нет животных инстинктов. Так кто же я, Рейн? Кто я? И кем мне быть? — Ты Александрина, — парень протирал пол носком ботинка, опасаясь поднимать взгляд на подругу. — Человеческая дочь и наша волчица. Ты самый сильный оборотень в городе и самая храбрая девушка на свете. — И к чему меня привела эта храбрость? — обращённая опустилась на стул и закрыла лицо ладонями. — Тебе нужно развеяться, — неожиданно предложил Рейн. — Сходи погуляй по городу, познакомься с другими оборотнями, забеги в таверну и подсядь к какой-нибудь компании. Ты сейчас героиня этого города. — Звучит как: "Александрина, ты самая большая заноза в заднице у этого города", — знахарка подняла глаза и вымученно улыбнулась. — Это одно и то же, — весело засмеялся омега. — В любом случае, тебе никто не откажет в кружке пива или самогона. Просто дай нашему миру ещё один шанс. Эти волки, этот город, эта жизнь ещё смогут приятно удивить тебя, я уверен. Но если этого не случится, ты всегда можешь уйти. Тебя никто не держит. — Я сама себя держу и не знаю зачем, — Александрина потёрла виски. — Ты прав, мне нужно наконец выбраться из дома цветочного альфы. — Цветочного? — загоготал Рейн. — Для тебя Эйран пахнет цветами? Мне казалось, что его запах напоминает кору дерева или землю. — Везёт, — девушка рассмеялась в ответ.