♬ Paolo Nutini — Iron Sky ♬
♬ Guns N' Roses — Don't Cry ♬
От края до края небо в огне сгорает
И в нём исчезают все надежды и мечты.
Но ты засыпаешь, и ангел к тебе слетает,
Смахнёт твои слезы, и во сне смеёшься ты…
♬ Ария — Потерянный рай ♬
Казалось бы, вода убивает огонь, однозначно тушит пламя. Главное, чтобы воды было много. Но в этот раз это явно не работало. Сейчас стекающие струи воды только сильнее разжигали внутренний пожар. И чем больше их было, тем становилось жарче. Бесконечные струи воды — равно — бесконечное пламя.
Быстро летящие капли попадали на лицо, а потом устремлялись в разные стороны. Какие-то из них продолжали стремительное движение вниз, мимолётно касаясь гладкой кожи на накачанной груди, другим удавалось скользнуть по подбородку, по шее и чуть задержаться на соблазнительно выступающем кадыке, чтобы потом тоже неизбежно сорваться к ногам. Собираясь в ручейки, вода струилась по покатым плечам, стекала по мускулистой спине, повторяя изгибы позвоночника, покрывала поясницу, чтобы потом разбиться в мелкие брызги об упругие ягодицы, иногда соскальзывая в ложбинку между ними. А потом…потом внимание уже рассеивалось. Ниже мокрых и оттого ещё более сексуальных ягодиц смотреть не получалось.
Нурлан стоял неподвижно уже минут десять и
наблюдал любовался тем, как Лёша принимал душ. Вроде совершенно рутинное занятие, которое повторялось каждое утро, но от него невозможно было оторвать взгляд. Брюнет прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди, чтобы удержаться от назойливого желания погладить собственный член.
Щербаков стоял к нему спиной в приоткрытой душевой кабинке и, запрокинув немного голову вверх, наслаждался тёплыми струями воды. Он стоял с закрытыми глазами, опираясь обеими руками на стену перед собой. Такая обычная поза, но как сильно она сейчас будоражила фантазию.
— Долго собираешься там стоять? — спросил блондин, не меняя позы и не открывая глаза. Он всегда чувствовал, когда Нурлан смотрел на него.
— Хоть весь день, — Сабуров улыбнулся.
— Я не планировал плескаться тут весь день. Не один, так точно, — Щербаков открыл глаза и чуть повернул назад голову, улыбнувшись с явным намёком.
Брюнет подошёл к кабинке и сразу зашёл внутрь, закрывая за собой дверцу. Раздеваться ему было не нужно — он всегда спал без одежды, когда они ночевали в квартире.
Кабинка не была большой, но вполне с комфортом вмещала их обоих, что было проверено уже не раз и не только стоя.
Нурлан подошёл к Лёше сзади, плотно прижимаясь к мокрому горячему телу и накрывая его грудь и живот своими ладонями. Тот стоял, не двигаясь, только чуть больше закинул голову назад, касаясь мокрыми волосами груди и плеча брюнета. Вода приятно заструилась по второму телу, объединяя их под одним прозрачным «одеялом».
Сабуров наклонился и начал водить чуть приоткрытыми губами по крепкой шее, периодически прихватывая кожу, но не оставляя следов. Захватил на несколько секунд мочку уха и выпустил, лизнув языком.
Щербаков повернул к нему голову и встретил его губы своими, начиная неспешно целовать, пока ещё невинно, одними лишь губами, не пуская в ход язык и нагнетая желание медленно и сладостно.
— Ты хорошо пахнешь, — прервав поцелуй, Сабуров потёрся носом о мокрые, чуть более тёмные, чем обычно, волосы на макушке. — Как и всегда.
Лёша не ответил, только слегка прогнулся в пояснице, чуть больше отставляя назад ягодицы, чтобы подразнить Нурлана. Получалось отлично — тот скользнул рукой ниже по его торсу и притянул Щербакова плотнее к себе, упираясь в низ его живота. Внутренняя поверхность бёдер и ягодицы блондина отчётливо чувствовали касания твердеющего члена, который стремился вверх, трясь и скользя по мокрой коже, хаотично тыкаясь в тело перед собой.
Сабуров опустил руку ещё ниже и коснулся наливающегося тяжестью члена блондина, начиная его гладить. Второй рукой он всё еще прижимал Лёшу к себе, обхватив ниже груди. Неспешные равномерные движения разгоняли кровь и заставляли возбуждение циркулировать вместе с ней по всему организму. И вода сейчас однозначно не способствовала усмирению внутреннего пламени. По ощущениям, сейчас она превратилась в масло, которое только накаляло обстановку.
Щербаков повернулся боком, кладя ладонь на плечо брюнета и поднимая голову для нового долгого поцелуя. Нурлан прижал его к себе за талию и продолжал ласкать отменно стоящий орган, проходясь быстро по всей длине, иногда задерживаясь на головке и растирая по ней влагу большим пальцем или пропуская ствол между средним и указательным.
Блондин толкнулся бёдрами вперёд, входя чуть резче в сжатую на его члене кисть. Нурлан перестал двигать рукой и сжал пальцы сильнее, практически в кулак, оставляя небольшое отверстие, достаточное, чтобы с небольшим усилием можно было протолкнуться внутрь. Лёша крепче вцепился в его плечо и толкнулся опять вперёд, входя в узкое пространство и теряя по пути низкий одиночный стон.
Держась за Нурлана, Щербаков вбивался в его кулак, постепенно наращивая темп. Он прижимался щекой к мокрой груди брюнета и толкался-толкался, активно двигая бёдрами и непроизвольно задевая своим боком член Сабурова, отчего Нурлан периодически издавал низкие гортанные звуки.
Чем отчётливее маячил перед глазами наступающий оргазм, тем Лёша двигался более резко и с меньшей амплитудой, уже совсем болезненно вцепившись в чужое плечо. Ему разрешали, всегда всё разрешали. Нурлан любил смотреть на его лицо в такие моменты, на то, как оно ещё больше оживало от ярких эмоций, как напрягались буквально все мышцы на нём, отображая блаженство, которое испытывал Щербаков. Ни за что на свете он бы не прервал его действия. Пусть и кожа на плече ныла нестерпимо, а пальцы, сжатые в кулак, свело.
Дойдя до финальной точки, Лёша сильно запрокинул голову назад, и светлая жидкость неудержимо вырвалась наружу, пачкая руку Сабурова. Он не спешил смывать вязкие капли, слегка растирая их между пальцами и ладонью. Потом приложил эту ладонь к Лёшиному животу, размазывая сперму по мокрой коже, а затем быстро выводил пальцем имя блондина сверху по образовавшейся плёнке. Практически незаметные буквы сразу смыло тёплыми струями воды.
Лёша посмотрел на Нурлана и опять поцеловал его, уже более настойчиво, проникая языком внутрь и встречаясь там с его языком. Потом он глянул вниз на толстый, требующий разрядки, член брюнета и хотел опуститься на колени, но ему не дали.
— Не надо. Я сам. Я хочу целовать тебя, — Сабуров опять прижал его к себе сбоку и начал быстро водить рукой по своему члену.
Щербаков привстал на носочки, обхватил его обеими руками за шею и начал жадно целовать, подбрасывая в сильный огонь дров. Ещё и ещё. Он запускал пальцы в тёмные жёсткие и уже тоже мокрые волосы, гладил спину брюнета, чуть царапая короткими ногтями, и иногда отстранялся, чтобы коснуться губами и втянуть в рот бордовые соски. А потом опять жадно целовал упругие и влажные губы.
Нурлан сохранял быстрый темп, скользя кистью по члену, сильно прижимая Лёшу к себе и целуя в ответ. Он гладил поясницу блондина, иногда соскальзывая ладонью вниз на ягодицы и сильно сминая их пальцами, а потом опять поднимался вверх. И продолжал целовать губы Щербакова ненасытно и жарко.
Сильно сжав ягодицу блондина до будущих синяков, Сабуров кончил, прижимаясь своим лбом к Лёшиному. Опять размазал сперму, теперь уже свою, по животу блондина и быстро вывел пальцем имя, теперь уже своё. Новую надпись постигла та же участь — быстрые струи воды не дали ей шансов задержаться на коже.
Блондин посмотрел вниз и улыбнулся:
— Помечаешь свою территорию?
— Мне не нужно тебя помечать. Ты и так мой. Или нет? — Сабуров приподнял бровь, вопросительно поглядывая на Щербакова.
Тот не ответил, только потянулся вверх и опять поцеловал его.
— Что будем сегодня делать? Поедем куда-то? — Лёша чуть отстранился от брюнета и начал ополаскиваться под душем.
— Куда ты хочешь?
— Не знаю. Можем вообще никуда сегодня не идти. Залечь на диване, набрать каких-нибудь ништяков и смотреть целый день фильмы.
— Звучит неплохо, — Сабуров пододвинулся ближе к льющейся воде и начал шутливо отпихивать Щербакова в сторону.
— Пойду, поставлю чайник, — Лёша сдался в неравном бою и выскользнул из кабинки, набрасывая на бёдра полотенца и оставляя Нурлана в душе смывать следы приятно начавшегося утра.
***
Когда через пятнадцать минут Нурлан вышел из душа, тоже обернувшись полотенцем, Щербаков уже был полностью одет и куда-то быстро собирался, ища документы и ключи от машины.
— Лёш? — Сабуров был явно удивлён. — Ты куда?
— Мне надо…надо срочно уехать, — тот не посмотрел на брюнета и продолжал поиски.
— Куда? — Нурлан нахмурился, пытаясь понять, что могло произойти за такое короткое время.
— Кое-какие вопросы надо решить…с родственниками.
— Какими родственниками? Ты можешь нормально объяснить.
— Потом. Мне сейчас надо уехать.
— Тебе чем-то помочь, — Сабурову не нравилась недосказанность, но он верил Лёше и действительно хотел помочь.
— Нет. Я сам. Я потом позвоню.
— Когда тебя ждать?
— Я не знаю. Я позвоню, — Лёша не дал ему больше ничего сказать, быстро обулся и выскочил из квартиры.
— Накрылся пиздой выходной, — подытожил Нурлан, направляясь на кухню с одновременно недовольным и озадаченным лицом.
Они уже чуть больше года жили на съёмной квартире, которая находилась совсем рядом с частью, и ночевали в ней во время отгулов и иногда даже во время службы, предупредив дежурных о своём местонахождении. В случае чего, они могли вернуться в часть в течение пяти-семи минут.
***
В тот день Лёша так и не вернулся в их квартиру. Он отправил несколько сообщений, что с ним всё в порядке, и он останется ночевать у родственников, чтобы Нурлан его не ждал. Обещал, что они уже встретятся в части. Сабуров пытался позвонить ему несколько раз, но Щербаков его упрямо сбрасывал, чем, как обычно, доводил до белого каления.
На следующий день лучше не стало. Брюнет после отгула вернулся в часть и увидел в журнале регистрации, что Щербаков уже тоже в части, но не смог с ним поговорить, потому что тот был на тренировочном вылете. В течение дня Сабуров несколько раз пытался поймать Лёшу то в столовой, то в ангаре, но тот постоянно ускользал, не давая им возможности поговорить. Ночевать в казарму блондин тоже не пришёл, а его телефон был выключен.
Так продолжалось два дня, и Нурлан терпеливо ждал, когда же Щербаков сам объявится. Незнание и неопределённость раздражали очень сильно. Он переживал за Лёшу, но не хотел на него давить, надеясь, что если тому будет нужна его помощь, то он найдёт его сам. Он по-прежнему не понимал, что могло произойти, да ещё и с какими-то родственниками, чтобы Щербаков так себя вёл. Он не знал Лёшину семью. Даже его мать с отчимом он видел только один раз, когда те заезжали в часть по какому-то делу. Они не знакомили друг друга со своими родителями по понятным причинам, поэтому Нурлан не мог им позвонить, чтобы выяснить, что случилось.
На третий день, Сабуров шёл недалеко от КПП и увидел, как Щербаков стоял возле ворот, разговаривая с какой-то девушкой. Он остановился, наблюдая, как те что-то обсуждали, потом девушка потянулась и поцеловала Лёшу то ли в щёку, то ли в уголок рта. Это никак не походило на поцелуй, которым обменивались с родственниками. Нурлан быстро направился к ним, не намереваясь больше участвовать в Лёшиных играх.
Когда брюнет подошёл совсем близко, блондин заметил его и сильно помрачнел.
— Щербаков, ничего не хочешь объяснить? — Сабуров остановился и смотрел на них с уже явной злостью во взгляде.
— Лёш, что-то не так? — в глазах девушки читалась тревога. Симпатичная блондинка, ростом чуть ниже Лёши, миниатюрная и женственная.
— Всё нормально.
— Может, познакомишь нас? — брюнет уходить не собирался.
Лёша несколько секунд молчал, будто решаясь, представлять их всё-таки друг другу или нет, но в итоге ответил.
— Это — Марина, а это…мой сослуживец, Нурлан.
— Сослуживец, — брюнет повторил это и усмехнулся, — отличное определение.
— Очень приятно, — девушка улыбнулась.
— Марин, мне пора, — Лёша чуть замялся, но потом продолжил, — я заеду через несколько дней.
— Хорошо, — она опять потянулась, чтобы поцеловать блондина, и тот подставил щёку.
Когда девушка вышла через КПП за ворота, Щербаков быстро развернулся и попытался сбежать, но Сабуров его остановил, схватив за запястье.
— Это что за нахуй, Лёша? Объяснись. Что вообще происходит?
Блондин долго не отвечал, потом высвободил руку и быстро сказал.
— У меня есть ребёнок, — и опять направился в сторону ангаров.
Несмотря на то, что Нурлана будто облили ледяной водой, он быстро пришёл в себя и опять бросился за Лёшей.
— Остановись, блять! Мне надоело за тобой бегать.
Лёша остановился и, не смотря на него, сказал.
— У нас с Мариной есть сын. Как оказалось.
— Почему ты мне раньше не сказал?
— Я сам только узнал. Мы не сможем больше… — Лёша не договорил, отвернувшись от Сабурова.
— Щербаков, не пори горячку. Что мы не сможем? Ты можешь нормально всё объяснить? Откуда ты её знаешь? Когда ты, блять, умудрился? — Нурлан пытался вникнуть в смысл слов, но никак не получалось. В голове проносились болезненные мысли про измену, предательство и обман. Больнее всего было осознавать, что сейчас вдребезги разбивалось то доверие, которое, как ему казалось, всегда было у них в отношениях.
— Мы с Мариной встречались до того, как я перевёлся в эту часть. До всего этого. До тех снов. Мы тогда поссорились, потому что… — Лёша помолчал, потом как-то грустно добавил, — она выбрала другого, и мы расстались. Я не знал, что она беременна. Я её очень давно не видел.
— Так что теперь поменялось?
— Она написала мне несколько дней назад, что у нас есть сын.
— И что это меняет? — Сабуров не мог понять, как эта новость могла так сильно разделить их за такое короткое время.
— Нурлан, я его видел. Ему сейчас больше года. Это мой ребёнок.
— Ты уверен, что это не какое-то наебалово? Чего она сразу не написала, как только узнала про ребёнка? — вся эта история очень злила какой-то постоянной недосказанностью и явными пробелами в повествовании.
— Она начала жить с другим парнем, и он был не против воспитывать чужого ребёнка.
— А что сейчас? Он стал, блять, резко против? Чувак одумался? Лёш, тебе не кажется, что это всё как-то сильно притянуто за уши? — Сабуров пристально смотрел на него, требуя вразумительных ответов.
— Сейчас она ушла от него и хочет, чтобы мы вместе воспитывали Кирилла.
— Ты любишь её? — этот вопрос дался Нурлану очень тяжело. Он боялся услышать положительный ответ, но хотел разобраться в этой ситуации, не прячась от правды, какой бы болезненной она не была.
Лёша не ответил. Стоял и смотрел куда-то в сторону, надеясь, что Сабурову надоест выяснять отношения, и он уйдёт. Но это было явно не в стиле брюнета.
— Что будет с нами?
Щербаков не знал, потому что, как только задавал себе этот вопрос, он начинал задыхаться, в буквальном смысле. За прошедшие несколько дней его мир перевернулся с ног на голову, и он не знал, что со всем этим делать.
— Понятно, — Сабуров сжал зубы и откинул обеими руками волосы назад. Он всегда так делал, когда был в ярости, которая закипала внутри, но ещё не выплёскивалась наружу, и всё ещё пытался себя успокоить. — Мог хотя бы сказать это мне в лицо, а не бегать, как ссыкло, по всей части.
— Я не бегал, — Щербаков тоже уже злился. — Мне надо было подумать.
— Подумал? Всё сам решил и доволен?
— Иди на хрен, Сабуров! — когда конструктивного диалога не получалось, Щербаков предпочитал сбегать, посылая всех вокруг.
— Нечего сказать, блять? — он так хорошо его знал.
— Я уже всё сказал, — Лёша не так себе представлял этот разговор. Он думал, что расскажет всё Нурлану, и что тот, если и не примет, то хотя бы поймёт его решение, потому что оно в основном было принято из-за тех принципов, которых всегда придерживался Сабуров. Отвечать за свои поступки, как бы тяжело это ни было. И не бежать от ответственности. Только сейчас эти принципы так больно отдавали в груди, сжигая все внутренности и оставляя на их месте пепелище. — Я съеду в ближайшие дни, — Щербаков развернулся и быстро пошёл к ангарам, чтобы не сорваться окончательно.
Нурлан стоял и смотрел ему вслед. Тупая боль медленно разливалась по всему телу, с силой надавливая на грудную клетку и мешая нормально дышать.
***
Следующие несколько дней они практически не пересекались в части. Лёша продолжал старательно избегать Сабурова, вызываясь дежурить по ночам, а днём проводить время в небе по максимуму. Их обоих с силой тянуло друг к другу, чтобы поговорить и объясниться, но упрямство и гордость не позволяли здраво мыслить.
Вернувшись в квартиру в субботу, Нурлан застал Лёшу, который собирал свои скромные пожитки.
Они какое-то время делали вид, что не замечают друг друга, но потом Щербаков не выдержал.
— Нур, я не хотел, чтобы так получилось. Чтобы всё закончилось так.
— Не хотел бы — не уходил бы, — Сабуров уже убедил себя, что Лёша бросал его из-за своей старой любви, и от этого хотелось выть.
— Ты знаешь, что я не мог поступить иначе, — Щербаков думал об ответственности, о мальчике, который был его сыном, но Сабуров понял всё по-своему.
— Конечно. Стоило ей только позвонить, так ты сразу нахуй послал те полтора года, что мы были вместе, и сбежал.
— Я не сбегал. Я отвечаю за свои поступки.
— За какие, блять, поступки?
— У меня есть сын.
— Да слышал я это. Нехуй им прикрываться постоянно. Ты даже не посоветовался со мной, перед тем как решить всё за нас обоих.
Щербаков молчал, понимая, что Нурлан был прав, и он, перед тем как наспех принимать такое решение и кому-то что-то обещать, мог хотя бы поговорить с ним.
— Ты вечно творишь какую-нибудь хуйню, а потом страдают все вокруг, — Сабуров подошёл совсем близко и нависал над блондином.
— Так ты, оказывается, страдал эти полтора года? — Лёша с возмущением отодвинул брюнета от себя. — Ты тоже не подарок, блять.
— Какие у тебя ко мне претензии, Щербаков? — Сабуров схватил его за футболку на груди.
— Ты вечно делаешь вид, что самый умный и никогда не совершаешь ошибок. Ты даже, наверное, никогда, блять, не трахался с тёлками без презерватива, — Лёша вырвал свою футболку из длинных пальцев.
— Трахался, но мне всегда хватало мозгов, чтобы избежать последствий, — Сабуров опять попытался схватить его, но уже за плечи.
— А, у меня, видимо, не хватает! И вообще, с такими раскладами нахуя ты со мной был всё это время? — блондин стоял и сверлил его злобным взглядом. Потом, будто что-то осознав, громко сказал: — Давай, бери!
Нурлан непонимающе посмотрел на него.
— Выеби, блять, если хочешь! Тебе же всегда только это надо было? — Лёша отвернулся, подошёл к кровати и демонстративно опустился на неё в коленно-локтевую позу. Потом добавил уже тише, не смотря Сабурову в глаза: — Выеби…но отпусти.
— Сууука!
Нурлан заорал так, что задрожали оконные стёкла.
— Если ты, блять, думаешь, что я был с тобой только из-за секса, то ты — конченный долбоёб!
Он продолжал орать от злости, бессилия и отчаяния, сжимая кулаки, и не в состоянии успокоиться. Потом схватил свой спортивный кубок — трофей с одного из чемпионатов по боксу — и с силой швырнул в стену. Керамическая чаша разлетелась вдребезги над кроватью, прямо у Лёши над головой, и осколки посыпались вниз. К счастью, его сильно не задело. Сабуров ещё в бешенстве пнул ногой шкаф и вылетел из комнаты, а потом и из квартиры, не в силах больше находиться рядом с блондином.
Лёша упал на кровати на живот и накрыл руками голову. Он долго лежал, пытаясь подавить пожирающее его изнутри отчаяние и убедить себя в том, что он всё ещё поступал правильно. Получалось очень плохо.
***
Во время следующего отгула Нурлану пришло сообщение от Лёши. Он гулял в парке с Кириллом и предлагал Сабурову приехать нормально поговорить и расстаться друзьями. После их последней ссоры брюнету не хотелось видеть Щербакова абсолютно, но он понимал, что ради всего, что у них было, он должен пересилить себя, чтобы нормально поговорить, пусть это будет и в последний раз.
Он приехал в небольшой парк на другом конце города, видимо, рядом с домом Марины и увидел Щербакова, прогуливавшегося по одной из дорожек с коляской. В коляске сидел блондинистый мальчуган, который улыбался и увлечённо рассматривал в маленьких ручках большие листья каштана.
— Привет, — Лёша заискивающе улыбнулся.
— Привет, — Нурлан посмотрел на него, а потом ещё раз на мальчика, пытаясь оценить сходство. Кирилл тоже глянул на него и широко улыбнулся, неуклюже помахав пожелтевшими листьями.
— Спасибо, что приехал.
— Ты и «спасибо» — редкое сочетание.
Лёша поджал губы, но промолчал. Они шли молча по дорожке, пытаясь придумать, что нужно говорить в таких ситуациях.
— Почему ты мне сразу тогда не сказал об этом? Ты же получил от неё сообщение в то утро.
— Я…я не знаю. Хотел подумать, наверное, — Лёша не смотрел на Сабурова. Не хотел признаваться, что ему было и страшно, и стыдно, и он не хотел, чтобы из-за него их отношения закончились. Хотя по факту они и закончились из-за его решения. Когда он получил тогда сообщение от Марины, единственное, о чём он отчаянно думал, было то, как отреагирует Нурлан, если Лёша отморозится и сбежит от ответственности. Он знал, что Нурлан никогда бы сам не сбежал, если бы оказался в такой ситуации. Щербаков не хотел упасть в его глазах. Только потом, когда он уже пообещал Марине, что будет воспитывать сына, Лёша понял, что поспешил. Но было уже поздно.
— Мы могли бы подумать вместе, — Сабуров был опять прав.
— Что бы это поменяло? — не дав Нурлану ответить, Щербаков продолжил: — Кирилл не должен расти без отца.
Как бы Сабуров не хотел не согласиться с Лёшей, он не мог. Из-за разных обстоятельств, но они оба были согласны с этим. Родной отец Щербакова утонул, когда он был совсем маленьким, и Лёшу воспитывал отчим. Хоть ему с ним и повезло, Щербаков часто думал, какой бы была его жизнь, если бы отец был жив. Отец Нурлана ушёл из семьи, тоже когда он был маленьким, и его воспитывала мама и дедушка. Сабурову очень не хватало отца, и он сейчас понимал, почему Лёша поступал так, как поступал, и ненавидел себя за это. Ненавидел, потому что одобрял это решение, а это однозначно ставило крест на их отношениях. Принципы против любви. Как и всё в их жизни.
Недалеко от них залаяла большая собака, которую выгуливала какая-то парочка, и Кирилл, испугавшись, начал сильно плакать. Лёша быстро взял его на руки и прижал к себе, успокаивая. Через минуту мальчик уже улыбался, дёргая Лёшу за светлые волосы и пытаясь сказать что-то невнятное.
— Ему повезло с отцом, — Сабуров посмотрел на него, и обоим стало совсем грустно. — Лёш, я…
— Нур, не надо. Мне и так тяжело.
— Не уходи, — Сабуров всё ещё цеплялся за призрачную надежду.
— Я не могу. Я уже пообещал, — подумав, Лёша добавил: — Я не смогу дать тебе полноценную семью.
— Я тебя никогда не просил об этом, — Нурлан несколько раз сам задумывался о семейной жизни, когда кто-то из их сослуживцев рассказывал о детях, но его всё устраивало и так. К тому же, они бы могли найти решение, если бы захотели. — Ты будешь счастлив?
— Я должен. Для него, — а в голове у Лёши отчётливо мелькало «
Я должен, но не смогу, без тебя я не смогу».
Они ещё какое-то время гуляли по парку, пытаясь говорить на отвлечённые темы и не бередить душевные раны друг друга. При прощании Нурлан хотел обнять его, но сдержался, только протянув руку. Лёша сразу отвернулся и прикрыл глаза, потому что под веками болезненно щипало. Он не хотел, чтобы кто-то видел его слёзы.
***
Где-то через неделю Нурлан был в спортзале и пытался разрядиться, тренируясь на боксёрской груше.
— Нур, пощади грушу, — к нему подошёл Авдеев, с которым они были в хороших отношениях и часто совершали вместе тренировочные и боевые вылеты. — Если тебя сейчас выпустить одного против нескольких танков только в перчатках, то ты в одиночку их разнесёшь подчистую.
Сабуров ничего не ответил, только продолжил с силой вколачивать в грушу кулаки.
— Ты не знаешь, куда переводят Лёху?
— В смысле переводят? — Нурлан остановился и удивлённо посмотрел на Авдеева.
— Мне поставили несколько его вылетов, а когда я спросил в плановом, мне сказали, что его переводят.
Сабуров не ответил, стянул перчатки и быстро пошёл в штаб.
Он чуть ли не силой вынудил дежурного доложить Самойлову, что ему надо с ним поговорить.
— Сабуров, что за срочность? — Самойлов сидел за столом с недовольным лицом и перебирал какие-то бумажки.
— Куда переводят Щербакова?
— Во-первых, не твоё дело, а во-вторых, его не переводят. Он хотел перевестись, но из-за слухов о его частом неподчинении в нескольких частях ему отказали, и он сам написал увольнительную. Видишь, Сабуров, только я постоянно терплю Ваши выходки.
Нурлан пропустил мимо ушей последний комментарий.
— Не принимайте его увольнительную.
— С чего это вдруг?
— Он хороший лётчик.
— Я не могу его заставить служить, если он не хочет.
— Он захочет, — Нурлан собрался выйти из кабинета, но потом добавил: — Кстати, я планирую перевестись в другую часть. Завтра у Вас на столе будет моё заявление, — он не дал Самойлову ответить, быстро покинув кабинет.
Сабуров сразу поехал в тот парк, где они встречались с Лёшей. Он надеялся поговорить с блондином, но увидел в парке Марину с коляской. Он засомневался, но всё-таки подошёл.
— Привет.
— Привет. Ты?.. — Марина или не вспомнила, или не знала его имени.
— Нурлан.
— Да, Нурлан, — она улыбнулась.
— Передай Щербакову, чтобы он не увольнялся. Он не сможет без неба.
Девушка стояла и смотрела на него с непониманием.
— Просто передай ему, что Сабуров переводится в другую часть, и он может забрать своё заявление. Самойлов разрешит, — брюнет развернулся и пошёл прочь.
***
Уже несколько недель Нурлану снились сны про Лёшу, как и тогда, давно, только в этот раз это было чересчур болезненно. Они воскрешали столько ненужных воспоминаний. Он старался спать поменьше, и это сильно сказывалось на его концентрации и внимании.
Сабуров уже написал заявление на перевод, договорившись с начальством одной из других авиационных частей, что его возьмут на испытательный срок. Он дослуживал последние несколько дней в своей части, а потом планировал взять недельный перерыв до отъезда.
С утра день не задался. Он забыл, что ему надо было появиться в училище, как члену экзаменационной комиссии, и уже выслушал длинную тираду от полковника Маркина о своей безолаберности.
После обеда он должен был тренировать новых курсантов, показывая им некоторые фигуры и объясняя все нюансы по громкой связи.
При очередном заходе на «хаммерхед»*, Сабуров посмотрел вверх в небо и понял, что оно больше никогда не будет таким, каким его показал ему Лёша. Оно было серым и безжизненным, а внутри брюнета больше не горел огонь. То пламя, которое всегда ярко полыхало, потухло, его закидало землёй и грязью.
Дойдя до намеченной отметки, самолёт завис в воздухе, потом развернулся носом к земле и стремительно направился вниз. Прошёл несколько секунд ниже минимально разрешённой высоты. Секундное сомнение. И Сабурову всё-таки удалось выйти в безопасную плоскость и направить самолёт к посадочной полосе.
Приземлившись и заехав в ангар, Нурлан сразу попал на взбешённого Самойлова.
— Сабуров, это что было? Тебе жить надоело?
— Немного не справился с управлением, капитан, — соврал он.
— Что за чушь? Это же элементарная фигура, а особенно для тебя, — Самойлов орал на него на весь ангар. — Переводись в другую часть и убивайся там. Не надо мне здесь портить статистику! Как вы меня уже достали!
Сабуров его не слушал, думая, что, может, стоило подождать ещё несколько секунд там в небе. Тогда бы он точно не смог выйти в плоскость горизонта.
***
В свой последний день в части Нурлан шёл к боковому выходу из ангара, попрощавшись с техниками, на попечении которых оставался его самолёт, уже бывший. В последнее время этого слова стало чересчур много в его жизни. Сабуров подписал все бумажки после комплексной проверки оборудования и собирался ещё зайти в штаб, чтобы забрать оставшиеся там оригиналы своих служебных документов.
Проходя недалеко от центральных ворот ангара, он краем глаза заметил знакомую фигуру — Щербаков стоял на улице прямо под дождём и смотрел на него. Нурлан хотел пройти мимо, не задерживаясь, но что-то в Лёшином лице заставило его чуть замедлить шаг, а потом и остановиться совсем. Какая-то надежда в глазах, что ли, и ещё лёгкая грусть.
Сабуров вышел на улицу, тоже попадая под холодные капли. Он приблизился к Щербакову и стал напротив с немым вопросом во взгляде. С уже полностью намокших волос, тонкие струйки дождевой воды стекали вниз, попадая на Лёшино лицо, а потом ещё ниже — на воротник форменной куртки. Он уже был совсем мокрый и немного дрожал.
— Не уезжай, — блондин был непривычно серьёзным.
— Я не могу. Не смогу видеть тебя здесь каждый день, — Нурлан не добавил «зная, что мы не сможем быть вместе».
— Останься, — опять ни тени улыбки.
Брюнет еле заметно покачал головой.
— Меня не прельщает роль твоего любовника. Звучит так по-дебильному, — Сабуров не мог чуть-чуть. Только за край, только полностью и без остатка. Если гореть, то ярким бушующем пламенем, сжигающем всё на своём пути и поглощающим «своё» целиком. А так, лучше вообще не гореть, чем довольствоваться слабым огнём свечи, ещё и не принадлежащей ему.
— И не надо. Я больше не уйду. Я и вправду долбоёб, — только сейчас Лёша еле заметно улыбнулся.
— Как же Марина?
— Потом. Поцелуй меня.
Сабуров стоял и смотрел на Щербакова, пытаясь понять, что же происходило в его грёбаной жизни за последние несколько недель. Решив, что понять он не сможет и особо не хочет, Нурлан просто сделал несколько шагов вперёд. Лёша закрыл глаза и поднял голову вверх, полностью подставляя своё лицо быстрым дождевым каплям.
И Сабуров поцеловал. Он целовал так, как мог только он. Как выпрыгнуть из летящего на пяти тысячах самолёта вниз и ощутить свободное падение до раскрытия парашюта. Никто никогда не дарил Лёше такого головокружительного и одновременно паря́щего ощущения во всём теле во время поцелуя. Необъяснимый восторг и лёгкость, страсть, смешанная с нежностью, и сила, смешанная с еле уловимыми касаниями. Только так и только он.
Брюнет целовал Лёшу, прижимая к себе и ощущая лёгкую дрожь во всём его теле то ли от холода, то ли от переполняющей того эйфории.
— На нас смотрят, — Щербаков глянул за спину брюнета, заметив нескольких техников, которые стояли в ангаре и с улыбкой наблюдали за ними.
— Пусть смотрят. Ты думаешь, в части ещё остался хоть кто-то, кто не знает про нас?
— Плохие бы из нас вышли агенты под прикрытием.
— Может, именно поэтому мы и лётчики, — брюнет хрипло засмеялся.
— Сабуров! Щербаков! Что вы здесь опять устроили? — позади них в ангаре раздался гневный крик Самойлова. — Быстро ко мне в кабинет!
Не выпуская Лёшу из своих рук, Нурлан обернулся и посмотрел на капитана таким убийственным взглядом, что тот поджал губы, потом тихо выматерился и сказал чуть спокойнее.
— Через пятнадцать минут у меня в кабинете. Оба! — развернулся и пошёл прочь. — Почему они служат именно в моей части? За что мне всё это? — мужчина наигранно поднял руки к небу, обращаясь то ли к вышестоящему начальству, то ли к кому-то повыше.
Нурлан с Лёшей начали смеяться, прижимаясь теснее друг к другу и не в силах отпустить вернувшееся счастье.
— Когда-нибудь он нас прибьёт, — сказал блондин.
— Не прибьёт. Ему будет скучно без нас.
Сабуров опять взял Лёшино лицо в ладони и начал целовать, размазывая губами по коже капли дождя. Пятнадцать минут — так мало, но никто не помешает им продолжить после неминуемой выволочки у Самойлова. Только бы пережить эту паузу, только бы не сгореть раньше времени.
***
Они шли домой пешком, всё ещё под дождём, проветривая мозги после долгих и нудных нравоучений Самойлова. Они оба возвращались к службе в части, но капитан, чтоб не повадно было, вынес каждому выговор за то, что они мотали ему нервы своими рапортами об увольнении и переводе, и бушующими страстями, за которыми с интересом наблюдала вся часть. Подумаешь, ни одного отгула в следующие два месяца. Им было плевать. Главное, что сейчас им дали время побыть вместе и не в части, ведь по документам один из них всё ещё был в увольнении, а второй — практически переведён в другую часть.
— Так что с Мариной?
— К ней вернулся муж.
— А Кирилл?
— Он — не мой сын. Как оказалось, — Щербаков сказал это с явно ощутимой болью в голосе. Потом, помолчав, добавил: — Я просто оказался неплохим запасным вариантом на тот случай, если бы её муж не вернулся. Я же говорю, что я — долбоёб.
Сабуров промолчал, но непроизвольно сжал кулаки и нахмурился. Кто-то считал Лёшу неплохим запасным вариантом, а он — единственно возможным.
Зайдя в квартиру, Нурлан сразу потащил Щербакова в душ без всякой задней мысли. Им нужно было отогреться, чтобы не заболеть. Они насквозь промокли, и на улице было не лето.
Стоя под горячими струями, Сабуров просто обнимал Лёшу и не хотел ни о чём спрашивать, пока что. Как в то утро. Как будто прошедших недель в одиночестве и всех сказанных в эмоциях слов и не было никогда. Нурлану всё ещё не давали покоя многие вопросы: что было бы, если бы муж не вернулся к Марине, если бы Кирилл был Лёшиным сыном, если бы… Так много разных «если бы». Вопросы, на которые он, возможно, и не хотел услышать ответы.
Отогревшись, они вышли из ванной, набросив только полотенца — привычка, которая непроизвольно выработалась за последние полтора года.
— Есть хочешь? — спросил Нурлан, решая, идти в спальню или заглянуть ещё по пути на кухню.
— Нет, ничего не хочу.
В спальне Лёша сел сбоку на кровать, а потом откинулся на спину, раскидывая в стороны руки и расслабляясь. Нурлан стоял перед ним и смотрел сверху, любуясь ещё влажным торсом и постоянно цепляясь взглядом за явно лишнее полотенце на Лёшиных бёдрах.
— Ты бы хотел, чтобы Кирилл всё-таки был твоим сыном? — Сабуров решил зайти издалека.
— Тебя интересует, хотел бы я остаться с Маринкой? — Лёша тоже отлично его знал и понимал, что его беспокоило. — Нет. Не хотел, — Щербаков помолчал какое-то время. — Мне казалось, я её любил тогда, когда мы встречались. Но это было тогда. До всего. До тебя.
— Ты с ней спал?
— В принципе или…
— Ты понял.
Лёша улыбнулся, раздумывая, стоит ли сейчас драконить Сабурова, и решил, что не стоит.
— Нет, — с тех пор, как они встретились, он уже не хотел никого, кроме Нурлана.
— Щербаков, предупреди, если у тебя были другие подружки, от которых тоже можно ждать подобных сюрпризов. Хотелось бы морально подготовиться, — Нурлан усмехнулся.
— Не было.
— И, пожалуйста, советуйся перед тем, как опять принимать дебильные решения. А то я с тобой поседею раньше времени.
— Ладно. Хорошо.
Они какое-то время молчали, просто смотря друг на друга и размышляя каждый о своём.
— Лёш, мне не нужен от тебя только секс, и ты это знаешь. Хотя он у нас отличный, — Нурлан улыбнулся.
— Лучше, чем с той японкой? — очередная улыбка с подъёбом.
— Ты — лучшее, что было со мной, и я хочу быть с тобой не только из-за него, — подъёб был успешно проигнорирован.
— Я же конченный долбоёб.
— Да, но это ничего не меняет. Это — больше чем секс, Лёш.
Сабуров смотрел на лежащего на кровати Щербакова и не мог насмотреться. Он уже и не надеялся, что увидит его снова в их общей постели.
— Нур…я…хочу тебя, — блондин уже не улыбался. Он поднял ногу и начал медленно вести пальцами по ноге Нурлана от колена вверх, проскальзывая под полотенце.
Сабуров перехватил его ногу, не давая дойти до намеченной цели, и начал массажировать ступню, поглаживая выступающую сбоку косточку, проходя с нажимом дальше по икре и возвращаясь обратно к пятке. Щербаков потянул ногу к себе, увлекая Нурлана следом, и тот практически упал на него сверху, успев опереться на руки по бокам от Лёшиных плеч.
Блондин заскользил руками по влажной спине, притягивая Сабурова ближе и начиная целовать. Он обхватывал по очереди упругие губы своими, слегка оттягивал и проводил по ним языком. Потом отстранялся и смотрел на Нурлана, будто всё ещё не верил, что целует именно его, а потом продолжал опять целовать.
Лёша надавил ладонями на грудь брюнета, заставляя его опрокинуться на спину. Теперь он был сверху, удобно устраиваясь на его бёдрах. Щербаков наклонился вперёд и начал оставлять быстрые поцелуи на его лице, касаясь кожи горячим дыханием. Он целовал напряжённые мышцы на лбу, которые немного расслаблялись под приятными касаниями, что делало лицо брюнета не таким суровым. Касался губами выступающих скул, спускался вниз к уголкам рта, проводил пальцами по губам, а потом перемещался губами вниз по подбородку и дальше по крепкой шее. Сабуров лежал на спине, не мешая ему и лишь пристально наблюдая из-под тёмных ресниц.
— Ты злишься? — Лёша спросил, не смотря ему в глаза и продолжая целовать. Он почувствовал, как тело под ним еле ощутимо напряглось от этого вопроса. — Злишься. Я…
— Мы здесь. Больше ничего не нужно, — Сабуров погладил Щербакова по щеке. Его небо снова оживало и раскрашивалось яркими красками, а огонь внутри стремительно набирал обороты.
Лёша хотел потрогать его везде. Он чуть не сдох за последние несколько недель, думая, что они никогда больше не будут вместе. Влажные следы тянулись от шеи, смещаясь в стороны к обоим соскам, а потом уходя дальше вниз до кромки полотенца. Щербаков обводил языком торчащие тёмные бугорки, посасывал и оттягивал губами. Они стали чересчур чувствительными и каждое влажное прикосновение отдавалось яркими тычками удовольствия в яичках, заставляя их поджиматься. Нурлан поджимал на ногах пальцы, а руками гладил Лёшины ноги, плавясь под его касаниями. Так безумно хорошо.
Лёша сел ровно и посмотрел на полотенце брюнета — под махровой тканью красовался немаленький «домик». Он улыбнулся, медленно развязал узел и распахнул белую ткань. Именно такого эффекта он и добивался. Член Сабурова почувствовал свободу и устремился вверх, покачиваясь перед Щербаковым во всей красе. Блондин не спешил к нему прикасаться. Он тоже развязал своё полотенце и откинул его в сторону. Они оба уже были в полной боевой готовности.
Щербаков чуть привстал и наклонился к прикроватной тумбочке, выдвигая верхний ящик. Он улыбнулся и посмотрел на Сабурова.
— Я ещё не собирал вещи. Никак не доходили руки, — тот правильно понял незаданный Лёшей вопрос. За последние несколько недель Сабуров так и не смог ничего сделать с вещами, которые напоминали ему о Щербакове.
Блондин взял небольшой тюбик и выдавил немного прозрачной жидкости себе на руку. Сев обратно на бёдра Нурлана, он повёл влажными пальцами между своими ягодицами, распределяя смазку вокруг ещё сжатых мышц. Потом медленно ввёл в себя палец на одну фалангу и начал неспешно растирать смазку внутри, продвигаясь глубже. Наблюдавший за ним Сабуров непроизвольно сглотнул и крепко обхватил ладонями Лёшины бёдра. Щербаков тем временем продолжал подготавливать себя, массажируя и чуть растягивая вход и нагревая гладкие стенки внутри. Он уже успел ввести два пальца и двигал ими чуть быстрее.
— Я, блять, хочу это видеть, — совсем хрипло простонал Сабуров, чуть приподнимая Лёшу за бёдра и вынуждая его немного привстать с себя. Он не видел самого отверстия, но через получившийся зазор наблюдал, как Лёшины пальцы ритмично появлялись и исчезали в нём, и воображение быстро дорисовало полную картину, заставляя его дышать глубже, чтобы хоть как-то контролировать чересчур усилившееся возбуждение.
Щербаков усмехнулся и продолжил распалять огонь, подняв лицо вверх, закрыв глаза и явно наслаждаясь процессом. Потом он убрал пальцы, опять сел на бёдра Нурлану и, опираясь на него руками, заскользил своим тазом вперёд, проезжая влажными ягодицами по паху и прижимая чересчур возбужденный член Сабурова к животу. Он скользил вперёд-назад, поглаживая массивный орган, увлажняя его дополнительно смазкой, которая была между его ягодиц. Трение двух горячих тел друг о друга неизбежно вызывало мучительное жжение в паху.
Брюнет низко застонал и, не в силах больше сдерживаться, крепко ухватился за Лёшины бёдра, сталкивая его в сторону и опять меняясь местами. Теперь Щербаков лежал перед ним на спине, а Нурлан стоял на кровати на коленях. Он поднял сведённые ноги блондина вверх и, заставив того чуть приподнять таз, погладил своей головкой влажную кожу между ягодицами и легко ударил несколько раз по подготовленному входу. Придерживая Лёшины ноги поднятыми вверх, Сабуров закрыл глаза и плавно толкнулся вперёд, раздвигая с небольшим усилием упругие стенки, наполняя Лёшу собой, своим разгорающимся огнём.
«Я люблю тебя», — у Нурлана перехватило дыхание — он так и не понял, сказал ли он это вслух или только подумал, и вообще, были ли это его слова. Не открывая глаза, он неторопливо двигался в Лёше, погружая их в обволакивающее и тягучее удовольствие. Это было, как вернуться домой, в родное небо, после долгой отлучки. Сабуров возвращался туда, где было всё знакомо и любимо. А самое главное — там ему были рады и его ждали. Всегда ждали.
Щербаков опустил свои голени на плечи Нурлану, и тот, обхватив блондина за бёдра, начал двигаться быстрее с громкими шлепками своих бёдер о Лёшины ягодицы. Щербаков чувствовал, насколько глубоко входил в него член, распирая стенки изнутри и насаживая его раз за разом. Ему до безумия не хватало этого за последние недели. Если бы два года назад ему сказали, что он будет хотеть ощутить внутри себя горячий толстый член, то он бы без раздумий отпиздил любого за такие слова. Сейчас же всё было уже не так однозначно. Сейчас в его жизни появилось исключение из всех правил и нарушение всех его принципов — старший лейтенант Сабуров.
Нурлан полностью поменял его жизнь и пробуждал в Лёше неконтролируемое животное желание. Просто одним фактом своего существования. А когда он был внутри него — Лёшин мир взрывался и сгорал полностью. И дело было не только в том, что у Щербакова сразу вставал на двенадцать часов при любом касании Сабурова, или в том, что брюнет мог довести его до сокрушительного оргазма, от которого Лёше надо было долго приходить в себя. Блондин не знал, как должно выглядеть счастье, но был уверен, что мог дотянуться до него всегда, когда Нурлан целовал его или брал его до конца, до бурного оргазма у них обоих. Непостижимое счастье летать в небе и такое же непостижимое счастье быть с ним. Потому что он был для него целым небом.
Сабуров чуть замедлился и вышел полностью из Лёши, опуская его ноги и склоняясь над ним на локтях. Он жадно целовал раскрасневшиеся от частых и долгих поцелуев губы, перебирал пальцами спутавшиеся светлые волосы и пытался дышать. Одним вдохом на двоих.
Щербаков обхватил его ногами, закидывая их Нурлану на поясницу и притягивая плотнее к себе. Сабуров, просунул руку между их телами, вставляя опять свой член в пульсирующее отверстие и начиная опять двигаться. Он входил глубоко, чтобы потом выйти практически полностью и снова бросить себя в Лёшу. При каждом сильном толчке блондин громко стонал и цеплялся то за широкую спину над собой, то за бесчеловечно смятую простынь. С Нурланом он мог стонать, скулить и просить ещё и ещё, и ему не было стыдно. С Нурланом ему вообще ни за что не было стыдно.
Когда Сабуров начал вбиваться в него с меньшим размахом, но намного жёстче и быстрее, Щербакову перестало хватать воздуха. Нурлан практически лежал на нём, и Лёшин член ритмично скользил по напряжённому животу брюнета с такой же быстрой скоростью, получая необходимую стимуляцию. От этого Лёша делал рваные вдохи, которые прерывались уже совсем хриплыми стонами.
— Нур… Нур…как же…как же…блять, — он так и не нашёл нужного определения. Хорошо? Охуенно? Божественно? Все слова казались ему такими бледными по сравнению с теми эмоциями, что он сейчас испытывал.
С каждым мощным толчком Нурлан толкал его всё выше и выше, а когда Лёша оказался на пике, как во время выполнения «колокола»*, он беспомощно полетел вниз, выплёскиваясь на себя.
Сабуров быстро вышел из него, чуть отстраняясь, доводя себя до оргазма рукой и тоже пачкая Лёшин живот. Он практически упал сверху на Щербакова, успокаивая дыхание и прижимаясь щекой к его лицу.
— Ты, блять, не пушинка, — Лёша улыбнулся и начал ёрзать под ним, размазывая вязкое и тёплое между их телами. Потом он чуть оттолкнул брюнета от себя, снова переворачиваясь вместе с ним и садясь сверху. Щербаков гладил пальцами мокрый от их семени живот Сабурова, делая круговые движения и выводя какие-то узоры. Потом он задорно улыбнулся и написал пальцем нецензурное слово из трёх букв на увлажнённой поверхности и добавил стрелочку вниз, по направлению к паху брюнета. Проследив за его движениями, Нурлан начал громко смеяться.
— Щербаков, ты — убийца романтики.
— Ну, извините, это ты у нас по части оттрахать эстетично, а я — необразованное быдло, деревенско-тире-армейское, — и Лёша засмеялся в ответ.
Сабуров смотрел, как вслед за этими словами блондин наклонился и повёл по его животу языком, собирая светлую жидкость, потом приблизился к его лицу и заскользил этим же языком по его губам, оставляя светлые капли. Нурлан схватил его рукой за затылок и с силой притянул к себе, углубляя поцелуй и отчётливее ощущая во рту чуть солёный и немного терпкий вкус, их вкус. Это всегда его заводило, и он никогда не отстранялся, когда Лёша хотел поцеловать его после минета, а до этого Сабуров кончал ему на лицо. Они оба хотели друг друга всегда и полностью.
— Тебе не надо меня помечать, — Щербаков прервал через несколько минут поцелуй и посмотрел на него, улыбаясь. — Ты и так уже у меня в голове, — он не добавил, что ему опять снились сны в последние несколько недель, пока они были не вместе. Нурлан и так это знал.
Сабуров положил Лёшину голову себе на грудь и накрыл их обоих одеялом. Было так тепло, спокойно и легко, и встать, чтобы пойти в душ и смыть сперму, которая уже стягивала кожу, не было ни сил, ни желания. Не хотелось отпускать друг друга ни на секунду.
— Завтра помоемся. Если ты, конечно, опять не сбежишь.
— Не сбегу, — ответил Лёша и поцеловал его в шею. — Пусть хоть всем роддомом сюда приходят, — Нурлан обнял его крепче, закрывая глаза и всё ещё не веря, что этот день был совсем не похож на прошедшие мучительные недели.
Они оба так мало спали в последнее время, что жар от переплетённых тел и монотонный шум дождя, который, по всей видимости, планировал идти всю ночь, не оставляли им никаких шансов.
3асыпай на руках у меня, засыпай.
Засыпай под пение дождя.
Далеко, там, где неба кончается край,
Ты найдёшь потерянный рай.
≫--> <--≪
