Не совсем ванильный сахар

- Шерлок!.. – Джон с выражением снисходительного скепсиса откинулся на спинку кресла, но бёдра его напружинились, вдавливая пятки в пол. – А что, без этого – совсем никак? - Совсем, – меланхолически артикулировал великий детектив со своего хромированно-кожаного трона. - Потому что ты так сказал? Или потому что тебе скучно? – его верный напарник подобрался, как ёж, став будто меньше ростом, но настолько же воинственнее. - Потому что иначе не выявить разницу между несчастным случаем и предумышленным убийством, – терпеливо, как трёхлетке, разъяснил Шерлок. - Ох. Ну и когда состоится этот, прости господи, мастер-класс? – Джон принудительно расслабился, и только пальцы медленно пристукнули по подлокотнику. - Завтра, – Шерлок невозмутимо помешивал чай. - А «мастер» кто? Мужчина, женщина? Учти, к мужику не пойду. Джон коротко зажмурился. Душманских пленных ему на всю жизнь хватило. - Ты её отлично знаешь, – лукаво улыбнулся Шерлок. - Кого?.. Нееет. Ни за что! Напомнить тебе её слова? Про стол и поводок? Шерлок рассмеялся – открыто, мягко, чуть запрокинув голову. Крупные ровные зубы блеснули подковой, и Джон невольно залюбовался их влажной белизной. - Зал рассчитан на двенадцать человек. Все по парам. Ирэн – со своей моделью. И связанным будет лишь один из нас за раз. Обратное технически невозможно. Что ещё тебя беспокоит? - Например, фотографии. Я уже вижу заголовки в «Дейли Мейл». Shibari Sherlock! - Исключено. Все телефоны остаются запертыми в раздевалке. Что запомнишь, то твоё. - Вот ещё! Не собираюсь я ничего запоминать! – добушёвывал Джон, но немного потише, так как обнаружил, что сам факт похода на мероприятие уже не обсуждается. - То есть, право связывания ты уступаешь мне? Это разумно. Ты компактнее. Джон простонал. - Да, чёрт возьми. Ты же у нас эксперт по всем наукам, кроме астрономии? Вот сам и отдувайся. * В знак наплевательского отношения к извратному азиатскому искусству, Джон был в своём обычном – джинсах и клетчатой рубашке поверх майки. Шерлок снял пальто, костюм, и оказался в чём-то охеренном: чёрном, лайкровом, атласно обтекающем чеканный торс и потрясающие ноги. Джон и за свои-то ноги не особенно комплексовал, и в женщинах ценил не столько их, сколь всё, что выше, но... но! Подъёмы, щиколотки, икры, бёдра Шерлока задали такой стандарт, что Джона придавило фатальное предчувствие того, как он отныне будет мерять шерлоковой меркой каждое встречное человеческое существо. Джон остался в носках, Шерлок – босым. Бегло сжав предплечье Джона, он запер локер, повесил ключик на резиновом браслете на запястье, миновал короткий тёмный коридор и нажал на ручку двери. Зал смахивал на студию для занятий йогой, только без зеркал. Ковровое покрытие, карематы, под потолком инсталляции в восточном духе – бамбуковые палки и точёные из дерева круги с плавными перемычками внутри. Выглядело всё это… безопасно, даже уютно. Возле входа на столе расположился электрочайник, при нём мозаичная шкатулка с чаем-кофе, колонна бумажных стаканчиков, маркер для их надписывания и, вашу мать, куча разнообразного печенья. Ошибся Шерлок лишь в одном. Всего участников, вместе с ведущими, было тринадцать. Две застенчивые парочки студенческого вида в футболках и спортивках. Две полнотелых девушки – одна в халате, вышитом китайскими узорами, другая в свободной хламиде с глубоким декольте; раскованные, чувственные, они, казалось, были давно знакомы и соскучились друг по другу. В уголочке – трио: брюнетка с внешностью из староитальянского кино и мехом отороченными рукавами, нордическая блондинка в облачно-розовом платье под корсетный пояс, за плечами которой из воздуха ткался мираж богатой жизни, а с ними – простоватый парень, одетый как типичный офисный работник, в брюки со стрелками и белую рубашку. Леди тихо перешучивались – очевидно, над парнишкой, – так как тот отвечал невпопад, нарываясь на новые высказывания и ласковые тумаки. Все эти пары и группировки растасовались на равном расстоянии. Пустовали лишь два каремата по центру. Один под окном, с горой витых верёвок, и ещё один наискосок. Шерлок опустился на последний, обхватив колени так привычно, будто медитировал на Бейкер-стрит. Джон расположился рядом, подавляя желание прижаться плечом к плечу. Словно расслышав его неуверенность, Шерлок придвинулся. Мышцы вокруг его лопатки были плотными и мягкими, горячими и скользкими от лайкры. По спине раскинулась тонкая контурная графика из крыльев, пламени и молний. Оба выдохнули как раз вовремя. Из-за ширмы, инкрустированной перламутром, вышла Эта Женщина. Пластично-ломаный комбинезон антрацитового цвета, вкупе с классическими валиками фирменной причёски, делал её похожей на Летучую Мышь – с больших букв, как оперетта, в какой-нибудь ультрамодной постановке. За ней следовала… как же её… Китти? Кейт? – в лосинах и топе, узком как бинт, зефирного оттенка, гармонировавшего с румяной кожей и золотисто-рыжими локонами. Глаза обеих были дымчато обведены, губы подчёркнуты помадой – винной и розовой, соответственно. Историческую вводную Джон благополучно прохлопал. Слишком много впечатлений и воспоминаний обрушилось на него. Ирэн в костюме Евы, гипнотизирующая растерянно-сосредоточенного Шерлока. Ирэн в его пальто, присвоенном по настоянию Джона. Кейт без сознания. Шерлок без сознания. Джон укладывает Шерлока под одеяло. Собственнические звуки эсэмэсок. Плачущая скрипка. Ирэн, без косметики, с влажными волосами, шепчет Шерлоку на ухо… На словах «болевое связывание» он немного приходит в себя от тычка острым локтем повыше колена. Ирэн медлительно вращает пальцем в одной точке. Кейт замирает с приоткрытым ртом и трепетом опущенных ресниц. Она ждёт, терпит, жертвует и… хочет. Джон офигевает. Он отъявленно завидует Ирэн. Кто-то прекрасный, преданный до мозга костей, вверяется ей каждой клеточкой, впивает каждое её движение, как божью благодать. Из разноцветного вороха верёвок доминантка безошибочно выцеливает светлые, некрашеные. Вытаскивает их с тревожным шорохом, небрежно-ловко складывая по пути, чтобы секундой позже выпустить из пальцев. Толстые витки громоподобно падают на каремат. Ирэн сидит на пятках. Кейт полулежит спиной на невесть откуда взявшейся подушке. Брови её взмывают в пике предвкушения. Ирэн натягивает жгут из джута – кажется, вот-вот его закусит, как недоброй памяти воротничок псевдовикария. - Начнём с простого, – говорит она. – Разбирайте. Джон, сидящий ближе, по-пластунски вбрасывает тело между молодыми парочками и ещё поспешней возвращается с верёвкой. Алой. Волокно прокрашено неравномерно и неярко, но великолепно контрастирует с молочно-белыми ступнями Шерлока и чёрными кальсонами, то ли такими тонкими, то ли такими высокотехнологичными, что каждый мускул кажется подсвеченным. Шерлок выжидает, ни на что не претендуя, и Джон повторяет за ведущей. Процесс обвязки неожиданно увлекает его. Полоса за полосой, узел за узлом сдвоенной лесенкой ложатся на сведённые лодыжки Шерлока. Воздух загустевает и потрескивает. Шерлок опирается на локти и протягивает ноги ближе к Джону, не отрывая стоп от каремата. Гибкий, стервец. В дни без дел Шерлок неизменно прохлаждался босиком, отчего Джон, чертыхаясь, протирал полы вдвое чаще, чем привык, но воспринимал картину в целом, не усматривая в этом ничего особенного, кроме заслуженного разгильдяйства крупного хищника. Вот он валяется пластом, хоть за ухом чеши, или бесшумно бродит по квартире, а потом мгновенно собирается стальной пружиной – концентрация, бросок, очередная дичь завалена. Короче говоря, ноги как ноги. Но теперь Джон их видит. Крутые подъёмы выступают костяными арками, а переходы к пальцам – мягкие. Ошеломлённым взглядом он вбирает каждый длинный, стройный палец, зависая на суставах и соскальзывая, как с американских горок. Джон снимает с пояса выкидной десантный нож, заготовленный на случай экстренного освобождения, сам вздрагивает от щелчка и безотчётно, тыльной стороной клинка, проводит между лучиками, тянущимися к мизинцу, безымянному и среднему. Натруженная вена прижимается и вновь подпрыгивает. Шерлок приподнимает связанные голени. Его пресс напряжён, и стопы на весу слегка вибрируют. Джон чувствует: там – можно, а сюда – нельзя. Он складывает нож. Боже, какие нежные у Шерлока подошвы. Как будто он по какой-то другой земле ходил. Эту кожу хочется попробовать губой, и вон тот трогательный тёмный кустик пуха на спинке большого пальца тоже. Джон берёт его стопу обеими руками… …и отвешивает себе мысленную оплеуху. Очнись, Ватсон. Вокруг толпа народу, во главе с Ирэн Адлер, и Шерлок сейчас ка-ак выдаст что-нибудь убийственное своим бархатистым sotto voce, слышным на всю комнату. Но никому из студиозусов, старательных или балбесничающих, нет дела до Джона с Шерлоком. Кейт уплыла в неведомые дали, Ирэн поглядывает весело и одобрительно, преувеличенно тактично отводя глаза, а Шерлок простёр свои художественно оплетённые, алым по чёрному, босые ноги между разведённых джоновых колен и ляжек, чуть не под самые яйца, и у него… стоит. У Шерлока. Стоит. Длиннющей колбасой, округлой и слегка приплюснутой в обхвате. Тогда, в раздевалке, Джон избегал смотреть на пах соседа. А следовало бы морально подготовиться к тому, что эта его водолазка на всё тело подчеркнёт не только атлетические плечи, треугольный клин спины и накрепко прокачанную задницу. - Акупрессура, Джон. Не обращай внимания, – произносит Шерлок. Против ожидания, никто на них не оборачивается, а Джону делается обидно. Нет, он, разумеется, даже не думал доводить друга до эрекции. Просто – подразнить, за то, что тот устроил Джону сей со всех сторон смутительный аттракцион. И тут эта глыба элегантного сарказма сначала предстаёт в отчаянно интимном виде, а потом заявляет, что Джон как бы ни при чём. Так. Они здесь по делу? По делу. Джон переводит глаза на Ирэн. Та перехватывает его взгляд, опасно улыбается, держа в руках конец верёвки, и внезапно резко обвивает им доверчиво подставленные ступни Кейт. Весь зал шумно вдыхает; в коллективном стоне отчётливо выделяются два голоса – страдательно-восторженное женское сопрано и приглушённый баритон. Наступает время более масштабных связок. Джон, сердито пыхтя, распутывает своё произведение. Ей-богу, наворачивать было быстрее. Шерлок потирает рельефные отпечатки линий и узлов, вздёрнув верхнюю губу и прикусив нижнюю. Должно быть, кожа онемела, а теперь зудит, особенно над щиколотками. * Как и обещал, Джон поменялся с ним ролями. В тягомотине с развязыванием он признал один бесспорный плюс: эрекция у Шерлока прошла. Стоять спиной к этому непредсказуемому, да ещё и возбуждённому гибриду пожара с наводнением, чтобы тот обматывал его сетью наподобие окорока перед подвешиванием в коптильне, было бы крайне дискомфортно. Сердце колотится, как бешеное, когда Шерлок скрещивает Джону руки за спиной. Джон не Кейт, у него фиг получится сложить их лодочкой вдоль позвоночника в пародии на мыслительный жест Шерлока. Вот сам Шерлок, пожалуй, смог бы. Эта мысль веселит и расслабляет. А ещё у него тёплые, уверенные, сильные ладони, и обвязки странным образом будто бы продлевают их объятия: пониже дельт, кругом трицепсов, поперёк спины. Паника захлёстывает Джона, когда верёвка сковывает рёбра. Умом он понимает, что диапазона для дыхания достаточно, но тёмное безумие, подкатывающее изнутри, взрывает лёгкие и нёбо. Обстрел. Песок. Война. Кровь. Смерть. - Шерлок, стоп, – воздуха нет даже на выдох, но Шерлок слышит, по движениям губ и языка, а, может, понимает по нечеловеческому напряжению – что-то пошло не так. Щёлкает нож, узы падают, а в следующую минуту Джон уже вжимается раскрытым ртом посреди широкой, плоско-выпуклой, атласистой груди, весь окутанный тяжёлым мягким твидом, который пахнет Лондоном и Шерлоком. Джон дышит – сам, медленно, животом, как научили, и управляемый газообмен утихомиривает иррациональный ужас. Остаётся только угасающая дрожь и кокон из атласа, шерсти и тепла высокого, до изумления родного тела. Потом они долго сидят под стенкой раздевалки на расстеленном «Белстаффе», Джон между ног у Шерлока, боком к нему, и не стыдится этого; миниатюрная и собранная девушка-администратор приносит сладкий чай с горьким шоколадом. Мастер-класс идёт своим чередом ко всем чертям, но свою миссию он выполнил. - Оче-видно, – нараспев рассказывает Шерлок джонову виску, устроив лоб и нос на скате его темени. Одной рукой он звонко разламывает неподатливую шоколадную отливку, другой обнимает плечи Джона, и тот даже согласен есть с руки, по-лошадиному прихватывая пальцы, потому что у него у самого полная охапка Шерлока. Если б ещё не это чувство в горле, будто только что булыжник проглотил. – Ла-рин-го-спазм, без странгуляционной борозды. - И что это нам даёт? – оживляется Джон. - Осталось выяснить, знал ли риггер,* что модель склонна к паническим атакам. - А ты? Склонен? – Джон егозит бедром, нащупывая виденное час назад. Он только что заметил, что все стены раздевалки – в фотографиях. Красивых женщин и мужчин, интеллигентно обнажённых и сдобно перетянутых везде, где хочется дотронуться. А в нише оборудована витрина, и мотки верёвок под светильниками не дают ему покоя. Джон не может определиться, какой цвет выигрышнее смотрелся бы на белой коже – шелковисто-чёрный, винно-красный, или честный и брутальный натурально-бежевый. - Можно проверить эк-спе-риментально. * - Таким образом, убитый и подозреваемый – это один и тот же человек, и если Андерсон потрудится встряхнуть опилки в своей черепной коробке… Ватсон поднёс руку к спине фрика, где-то между лопатками, и еле уловимо двинул желваками. Полы геройского пальто немного разошлись над широко повисшими концами шарфа; от рубашки было видно только планку, чуть не лопавшуюся на пуговицах. Шерлок напрягся на полувдохе, отгибая плечи назад. Средняя пуговка наполовину выскочила из петли, но что-то её остановило, словно сдерживая тело под одеждой. - Извините, Филипп, – сказал Джон. – Шерлок сегодня не в духе. - А когда он в духе?! – огрызнулся эксперт. Салли приготовилась к дальнейшему избиению младенцев. Ей давно надоел этот трусоватый двоежёнец, но шоу не задалось. Холмс уже оскалился изречь ответную тираду, но как-то вдруг обмяк, прикрыл глаза и тихо застонал. - Эй, – встревожился Лестрейд. – Ты в порядке? - В полном, – медоточиво рыкнул консультирующий социопат. – Ну, мы пошли. Джон, вызови такси.